***
Раф стояла, немея от увиденного. Она никогда не видела человека в таком состоянии. Хюррем Султан, которую она считала сдержанной, на её глазах разгромила комнату, а сейчас лежала на своей кровати и плакала. Не кричала, как несколько минут назад, не рыдала, а просто плакала, бесшумно. Лишь иногда она звала Сулеймана. Видя её отчаянье, рабыня сама хотела плакать. Хоть белокурая состояла у Султанши на службе меньше дня, но она уже привязалась к своей Госпоже. Девушка до сих пор видела, как Хасеки сползала по стене напротив дверей в покои Повелителя, как она сидела на холодном мраморе и, стуча по нему кулаком, плакала. «Неужели можно так сильно любить?» — задавала себе вопрос служанка. И тут же в её памяти всплыли янтарные глаза, и ее сердце пропустило удар. Встряхнув головой, она прогнала непрошеные мысли. Внезапно Хюррем Султан встала и, шатаясь, пошла на балкон. Раф, чтобы не напугать женщину и не попасть под горячую руку, осталась стоять там, где стояла. Лишь спустя некоторое время она, не спеша, вышла на балкон. Султанша полулежала, полусидела на подушках, смотря на луну. В лунном свете рабыня прекрасно видела мебель, поэтому не спеша подошла к Госпоже, не спотыкаясь, не шумя, и накрыла одеялом, которое взяла с собой из комнаты. Хасеки этого не заметила. Белокурая, поклонившись, вернулась в комнату, проверила, спят ли дети, и вышла из покоев. Она брела по дворцу, и сама не заметила, как подошла к комнате, в которой жили Гюль-ага и Сюмбюль-ага. Девушка, не долго думая, постучала в дверь. Та, не спеша, открылась, и из нее выглянул Гюль-ага в ночном колпаке. В других обстоятельствах голубоглазая непременно бы засмеялась. Но сейчас она была серьезно настроена помочь своей Госпоже, и не обращала внимания на мелочи. — Ты зачем пришла? Ночь на дворе, — недовольно бормотал евнух, тряся головой. — Гюль-ага, Хюррем Султан сама не своя. Я боюсь за нее, — пояснила Аге служанка. Тот, присмотревшись, узнал Раф. — А, это ты. Подожди, я сейчас выйду, — сказал мужчина и закрыл дверь. Спустя минуту он вышел в своей обычной одежде. — Рассказывай, что случилось, — приказал евнух, уже посерьезневший, отогнав сон. — Ага, Госпожа сегодня пошла к Повелителю, но там уже была девушка, и... — не смогла продолжить рассказ рабыня. А Гюль-ага побелел от услышанного. — Девушка? У Повелителя? О Аллах, дай нам всем сил! Это добром не кончится... — прошептал он. — Хорошо, что тебя здесь этот шакал не видит! — махнул головой в сторону двери мужчина. — Сюмбюль-ага ещё не вернулся? Он был там, возле дверей в покои Султана, — удивлено пролепетала белокурая. — Вот старый шайтан, я ему покажу... — начал было ругаться евнух, но девушка его остановила. — Как быть с Госпожой? Как ей помочь? — твердо спросила голубоглазая, всерьез настроенная сделать что угодно, что бы Госпожа была счастлива. Почему? Служанка вновь вспомнила янтарные глаза и губы, расплывающиеся в улыбке, и сама невольно улыбнулась. Она обязательно поможет Хасеки, ведь она мать Шехзаде Сульфуса. А тем временем Гюль-ага чесал подбородок, раздумывая над планом действий. — Для начала мы должны узнать, что это за девушка... — начал он. — Я узнаю, — быстро и решительно сказал рабыня. — И как? — поинтересовался евнух, смотря на Рафаэллу с интересом. — Ведь Сюмбюль-ага еще нет? Я просто пойду к золотому пути и посмотрю, как она выглядит, а утром мы легко найдем её, — пояснила Раф. — А если тебя поймают? — не унимался Гюль-ага. — Скажу, что Госпожа попросила принести ей щербет, а я заблудилась, — закатив глаза, пролепетала служанка, — я же так недавно во дворце, никто ничего не заподозрит. — Что ж, неплохо. Голова у тебя есть, — похвалил он её, хмуро улыбнувшись. — Спасибо, — девушка развернулась и, уходя, чувствовала, что Гюль-ага смотрит ей вслед. Осторожно, стараясь не шуметь, рабыня шла по спящему дворцу. Заглянув в покои Хюррем Султан, она проверила, как дети. После, выйдя на балкон, Раф проверила, укрыта ли Госпожа. Та спала, но чистые капельки все равно текли с ее глаз. Выйдя из покоев, голубоглазая пошла в сторону золотого пути. Не дойдя до него, она услышала впереди шум и, быстро спрятавшись за свисающую ткань, затаилась. Раздалось два голоса. — Никто не должен об этом знать. Ты поняла? — спросил первый голос, принадлежащий мужчине. — Да, Сюмбюль ага, — ответил ему второй, более нежный голос. Подойдя к тому месту, где спряталась Раф, они остановились. Если бы они слегка повернули головы, то заметили бы девушку. — Если рабыни будут спрашивать тебя, что ты делала, ответишь, что помогала Валиде. Ты поняла? — так же настойчиво спросил евнух. — Да, поняла, — испугано ответила девушка. Белокурая хорошо её видела в свете факела. Темные волосы, светлые глаза... Она её запомнила. — Ну всё, иди, — поторопил Ага девушку. Та побежала в сторону комнаты девушек, а евнух, устало вздохнув, пошел в противоположную сторону. Раф, немного погодя, выбралась из своего ненадежного укрытия и побрела в сторону покоев Хасеки. Убрав разгром, который устроила женщина, голубоглазая вышла на балкон. Султанша также спокойно спала. Хоть ночь была на удивление тёплой, служанка легонько потрясла Султаншу и помогла ей пройти к своей постели. После голубоглазая отправилась в комнатку, где спала Эсма Хатун. Казалось, не прошло и минуты, как белокурая легла на свободную кровать и закрыла глаза, а её уже трясла Эсма. — Просыпайся! — чуть ли не кричала она. — Да всё, всё, встаю, — недовольно пробурчала голубоглазая. Нехотя откинув одеяло, она сонно потянулась. День был солнечный, через открытое окно был виден кусочек безоблачного неба. Птицы пели вовсю. — Госпожа проснулась? — поинтересовалась белокурая. — Нет, — ответила вторая служанка Хюррем Султан. — А девушки уже позавтракали? — спросила Раф, так как в этот момент её живот протяжно пробурчал. — Почти все, но если ты поторопишься, то успеешь, — холодно ответила Эсма. Голубоглазая, не долго думая, подскочила, быстро умылась, облачилась во вчерашнее платье и побежала вниз, в общую комнату. Когда она вошла, то почти все взгляды обратились к ней. Рабыни рассматривали служанку, будто первый раз её увидела, хоть она прожила с ними под одной крышей неделю. Среди них она заметила взгляд бледно-голубых глаз той девушки, которая вчера была у Повелителя. Та, заметив, что Раф смотрит на неё, быстро отвела глаза. «Боится», — пронеслось в голове у голубоглазой. Она, медленно, но уверено, пошла к подносу, вокруг которого сидело больше всего девушек. Когда белокурая села на одну из подушек, те поспешно встали и ушли к другому подносу. Проследя за ними глазами, белокурая пожала плечами и принялась есть овсяную кашу с кусочкам фруктов. Рядом стоял бокал, в нем был щербет. Девушка отпила его. С удовольствием проглотив жидкость, она набрала полную ложку каши и сунула ее в рот. — Дорогу! Шехзаде Сульфус Хазрет Лери! — внезапно прокричали из-за угла. Все девушки, находившиеся в комнате резко подскочили, округлив глаза, и начали хихикать, поправлять локоны и платья. А Раф сидела с полным ртом и не могла даже пошевелиться. Этого никто и не заметил. Когда он не спеша проходил мимо прохода, разглядывая рабынь, которые не скрывая смотрели на него и улыбались, девушка, пытаясь проглотить кашу, подавилась. Она залилась жутким кашлем, который, наверное, слышала даже Валиде Султан. Все присутствующие недовольно посмотрели на голубоглазую, кроме Сульфуса, который с любопытством пытался разглядеть из-за ряда рабынь, что случилось. Увидев белокурую, он, как ей показалось, закатил глаза. Подбежав к ней, Шехзаде, присев, взял стакан с подноса и поднёс его к губам девушки одной рукой, а другую положил ей на спину. Когда Раф отпила и проглотила жидкость, он начал слегка постукивать её по спине. — Мне уже хорошо, — выдавила белокурая охрипшим голосом. Она только сейчас заметила, как они близко друг к другу находятся, и попыталась отстраниться, чувствуя, что краснеет. Вокруг стояла гробовая тишина. Шехзаде, подняв брови, ухмыльнулся и пальцем легонько стукнул Раф по носу. — Эй! — схватившись за носик, прокричала она и посмотрела в глаза Сульфуса сначала удивленно, а потом раздраженно. Он резко встал и, улыбнувшись искренней улыбкой, ушёл. Голубоглазая подскочила, вспомнив о хороших манерах, и поклонилась уходящему юноше, всё ещё держа руку у носа. Тут она заметила, что все, кто находился в комнате, опять на неё смотрят. Вздохнув, девушка села на подушку и принялась доедать кашу, но уже не с такой охотой, с которой начала. Ковыряясь в тарелке, она думала над тем, как можно помочь жене Султана. Закончив, белокурая встала и направилась в сторону покоев своей Госпожи. Дойдя, она тихо постучала и, получив разрешение, вошла. Хюррем Султан полулежала на своей кровати, вид у неё был нездоровый. Вокруг неё стояли три рабыни, готовые помочь женщине одеться. — Доброе утро, Госпожа. Как Вы? — несмотря в глаза женщине, спросила служанка с поклоном. — Ты готова сделать для меня что угодно? — требовательно спросила Султанша. — Да, Госпожа, — кивнула головой девушка, не поднимая взгляд. — Выйдите все, — приказала Хасеки троим девушкам. Те поспешно вышли. — Ты должна узнать, кто вчера был с Повелителем. И сделать всё возможное, чтобы к вечеру её не было в гареме, — голос Хюррем слегка подрагивал. — Султанша, я уже выяснила, кто это, — тихо пролепетала белокурая и посмотрела Госпоже в глаза. На её лице выразилось удивление, она слегка приоткрыла рот и подняла брови, но потом лучезарно улыбнулась. — Отлично, — радостно промолвила она. — Молодец! Теперь нужно придумать, как избавиться от рабыни. — Госпожа, я всё утро над этим думала и... Кажется, я знаю, что нужно делать, чтобы никто не заподозрил, что Вы причастны в этом деле."Ты готова сделать для меня что угодно?"
24 марта 2014 г. в 23:24
Сидя за столом в своем кабинете, Ибрагим уже думал о том, что бы вернуться в свой дворец, где его давно ждала Хатидже. Думал, но не хотел. Он устал от постоянных расспросов своей супруги. Любил ли он её? Конечно. Но это была уже не та любовь, что раньше. Он чувствовал, что между ними с каждым днём растет стена. Ещё и Нигяр... Он совсем запутался.
Устало вздохнув, Великий Визирь начал собирать документы, которые не успел рассмотреть, для того, чтобы продолжить дело дома. В его голове всплыли слова, которые утром, перед его уходом, сказала Хатидже: «Сейчас или никогда». Он понимал, что единственный способ избавиться от Хюррем — убить любовь Султана к ней. Ибрагим, как только пришел в Топкапы, то сразу договорился с Валиде, чтобы та приготовила девушку и задержала Хюррем. Он знал, что такой женщине, как матери Султана, всё под силу. Но он боялся реакции самой рыжеволосой султанши.
В дверь постучали.
— Войдите, — сухо ответил визирь, занятый своими мыслями.
На пороге появился Сюмбюль.
— Паша, всё готово. Девушка у дверей, — с поклоном сказал он, хитро щурясь.
Ибрагим в ответ кивнул и направился к противоположной двери, ведущей в покои Султана. Тихо постучав и дождавшись ответа, он вошёл. Сулейман сидел за своим рабочим столом.
— Повелитель, если Вы позволите, то я отправлюсь в свой дворец.
— Да, я тебя отпускаю, — не поднимая головы, ответил тот.
— Повелитель, — после недолгого молчания проговорил Визирь, — я хотел бы Вам сделать небольшой подарок.
Султан заинтересовано поднял голову.
— Ну, давай, — улыбнулся он.
Подойдя к двери, ведущей к золотому пути, Ибрагим тихонько постучал. Та бесшумно отворилась, давая девушке войти в покои. «Всё прошло по плану», — облегченно выдохнул Визирь и, поклонившись, вышел, закрыв за собой дверь. Там стояли два евнуха и Сюмбюль, которые не глянули на пашу. Немного постояв, он пошел к своему кабинету. Там оказалось слишком душно. Не выдержав, он вышел на балкон, понимая, что домой идти не хочет. Постояв несколько минут и протяжно вдыхая свежий воздух, он развернулся и зашел обратно в свой кабинет. Там его ждала сама Хюррем Султан.
— Султанша, — протянул он, чуть испуганно, — что Вас привело ко мне в столь поздний час?
Хюррем подошла ближе. Ее глаза хоть и были красными от слёз, а на щеках оставались блестящие дорожки от них, горели опасным огнём.
— Ибрагим, в столь поздний час меня здесь держит то же, что и тебя. Это — любовь к Повелителю, — спокойно вымолвила она, нахмурив брови. — Вот только меня не пускают в покои моего Султана. Ты не знаешь почему? — все так же, без каких либо эмоций в голосе, спросила женщина.
— Не имею ни малейшего понятия, — не моргнув глазом, солгал Визирь.
— Не лги мне! — сжав зубы, прорычала Султанша. — Я знаю, что это ты отправил очередную рабыню к Повелителю! Ты до сих пор надеешься таким способом от меня избавиться? — съязвила с лёгкой ухмылкой женщина.
— Нет, что Вы, я всего лишь забочусь о сохранении Династии Османов, — спокойно Паша. — Нет гарантий, что Ваши дети останутся живы.
От этих слов сердце Хасеки сжалось, а душа распалась на мелкие кусочки.
— Не шути со мной, — глаза Хюррем яростно сверкнули. — Придёт день, когда я тебя уничтожу. Тогда Повелитель сам подпишет тебе смертный приговор, а я буду стоять рядом. И знай, этот день не так далеко, как ты думаешь.
— Это ты, Хюррем Хатун, знай, что дни твои сочтены! Когда-нибудь ты будешь в этой самой комнате умолять меня о пощаде, потому что твоя великая любовь умерла. Помяни мои слова, — сказал Ибрагим.
— Этого ни когда не будет, — прошипела женщина и покинула комнату.
Визирь сел на стул и устало опрокинул голову назад. Он посмотрел на свои руки, которые, как и всегда, после милых бесед с Хюррем и их взаимными угрозами о скорой погибели другого, дрожали. «Интересно, что каждый раз чувствует она?» — подумал мужчина, продолжая рассматривать руки. Сжав их в кулак, он решил, что не пойдет домой. Он не выдержит сегодня ещё и расспросов Хатидже. А вот Нигяр удивится, увидев его на пороге своего дома.