***
Кабале, сидя на мягкой подушке и попивая щербет из золотого кубка, думала, как умудриться подставить Раф, чтобы белокурую либо казнили, либо выгнали из дворца. Эта блондинка встала между ней и Сульфусом, и теперь ничего не остаётся, как спустить нахалку с небес. Девушка подняла голову и взглянула на свою тётю, Валиде Султан. Та сидела задумчивая и немного печальная. — Валиде, — тихо и вкрадчиво промолвила крымская принцесса, — о чем Вы задумались? Что тревожит Вашу душу? — Ох, милая, — сказала женщина, понурив голову, — мысли о Хюррем не дают мне покоя. Эта женщина с каждым днем все сильнее... Она ни во что не ставит ни меня, ни других представителей Династии, кроме моего сына... Кабале, выслушав её, протяжно вздохнула. Внезапно ей в голову пришла одна мысль, показавшаяся ей просто блестящей. — Валиде, — опять сказала девушка, скрывая своё волнение, — а может показать Хюррем её место? Например, отправить одну из её служанок к Султану... Тогда она поймет, кто главный, кто управляет гаремом. — Мм... Неплохо. Но вот кого отправить? — спросила мать Султана, задумавшись. — У неё много служанок. — Ну, есть одна служанка, светловолосая, из Крыма. Говорят, Хюррем её очень ценит. — Да, я заметила, — задумчиво сказала Валиде. — Все время ходит за своей Госпожой, а та и рада. — Вот-вот, — утвердительно закивала крымская принцесса. Она едва сдерживала восторг и радость. Ведь если Раф пойдет к Султану, то Хасеки сама её уничтожит, а девушке даже не придется напрягаться. — Позовите Сюмбюля, — выводя темноволосую из раздумий, громко произнесла Айше Хафса.***
Раф проснулась рано. Солнце едва взошло. Вокруг стояла гробовая тишина. Девушка поднялась и выглянула в окно. Небо было затянуто тучами. Не было видно ни птиц, ни каких либо других животных в саду. Природа была будто бы в ожидании бури. Белокурая, смотря на все это, думала о том, как бы буря не началась во дворце. Решив отвлечься от дурных мыслей, рабыня начала одеваться. Сегодня у неё занятий не было и поэтому, одевшись, голубоглазая, в ожидании завтрака, спустилась в общую комнату. Многие девушки уже проснулись и застилали постели, но были такие, которые ещё лениво подтягивались в кроватях. Внезапно в комнату ворвалась Нигяр Калфа. Она, хлопая в ладоши, поторопила невольниц, чтобы те побыстрее убрались. После утренней уборки наконец-то подали завтрак. Раф, которая уже сильно проголодалась, быстро села за первый же столик. Однако другие девушки не сильно торопились садиться к ней и посматривали на голубоглазую с неодобрением и презрением. Белокурая очень расстроилась и, быстро проглотив еду, поспешила вернуться в покои Хюррем Султан. Там никого не оказалось. Госпожа была с Повелителем, а её сыновья и дочь — на занятиях. Загрустив ещё больше, белокурая пошла в свою с Эсмой комнатку и начала вышивать, чтобы хоть как-то отвлечь себя от плохих мыслей, ну, или хотя бы убить время. Внезапно раздался стук в дверь. Девушка подскочила и побежала открывать, но не успела. Нигяр Калфа резко вошла в покои и встревоженно взглянула на рабыню. Та лишь удивлено смотрела в ответ. — Жаль мне тебя, пропала ты, — с грустью в голосе произнесла женщина. — Сюмбюль тебя зовёт. Ты ведь умная, догадываешься, что это может означать. Сердце голубоглазой пропустило удар. Сюмбюль зовёт? Что это может значить? Девушка ничего не понимала. Слова Калфы ввели её в ступор. Но тут ответ на этот вопрос сам возник в её голове: она сегодня ночью должна будет пойти к Султану. Да, она действительно пропала. — Нигяр, прошу тебя, спаси! Помоги мне! — взмолилась девушка, чуть ли не падая на колени. Слёзы полились из её очей, она не знала, что ей делать. — Прости, — тихо промолвила Калфа. — Я ничем не смогу помочь. Такова воля Валиде Султан. И никто не посмеет противиться ей. Готовься. Будь сильной, не подавай виду, что тебе это не нравится. Может, тебе повезёт, — промолвила Нигяр, пытаясь утешить девушку, хоть и видно было, что она сама не особо верит в то, что сказала. Немного помолчав, женщина вышла из комнаты, оставив белокурую одну. Наедине со своими мыслями. Со своими страданиями. «Неужели это всё? Неужели моя песенка спета?» — думала Раф, в то время как слёзы буквально душили её. Она еле добралась до своей постели, легла на неё и, обняв колени, начала думать, что ей делать и как быть. «Нельзя раскисать! — говорила себе златовласка. — Надо бороться, нельзя отдавать всё на произвол судьбы!» Так она лежала, судорожно перебирая в голове варианты действий, которые может предпринять, но все они казались ей нелепыми, одни хуже других. Она точно знала, что не хочет предавать свою Госпожу, не хочет предавать Сульфуса... Но что может обычная служанка, против воли матери Падишаха? Однако, пускать всё на самотёк нельзя. Собрав всю свою волю в кулак, Раф поднялась и встала напротив зеркала. Она решила, что ей делать, решила, что пойдёт к Сюмбюлю. «Что же, пусть думают, что я пляшу под их дудку, — про себя улыбнулась девушка своим дерзким мыслям, — но я так просто им не дамся. Им не сломать меня!» Поправив причёску, вытерев лицо, она подмигнула своему отражению и смелым шагом отправилась к главному евнуху гарема. Тот встретил её сердитым взглядом и, покачав головой, велел идти в хамам, а после опять подойти к нему. Когда служанка вернулась, он завёл её в комнату, где в первый раз дал ей голубое платье, достал ещё одно, белоснежного цвета, расшитое золотыми нитями. Оно бы восхитило девушку если бы не этот приговор, но на данный момент ей было всё равно, что на ней будет надето. — Это подарок Валиде Султан. Ты сегодня отправишься к Повелителю всего мира, к нашему Падишаху, — промолвил Сюмбюль-ага. — Эх, — протянул он немного погодя, — обычно я говорю девушкам, что им повезло, но на этот раз промолчу, — пробурчал он и вышел, махнув рукой и чертыхаясь. Белокурая ещё раз осмотрела платье: оно было действительно восхитительным. Смотрелось богато, но при этом в нём не было ничего лишнего. «У Валиде прекрасный вкус», — заключила рабыня и начала одеваться. Закончив, она быстро вышла к евнуху, поджидавшему её у двери. — Как всегда прекрасно, — заключил он, осмотрев девушку. — Но надо что-то сделать с лицом, а то оно у тебя такое, будто ты ревмя ревела. — Не исключено, — пролепетала Раф и улыбнулась, склонив голову набок. Этот жест ничего не значил, но всё же он растрогал Сюмбюля. — Так, — начал он, пытаясь скрыть тоску в голосе за ворчливостью, — я сейчас позову девушек. Они заплетут тебе волосы как следует. — Ладно, — с плохо скрываемым равнодушием промолвила голубоглазая. Зайдя в одну из комнат по приказу евнуха, она дожидалась невольниц. Пока всё шло так, как она задумывала. Нужно только не пропустить нужный момент. Буквально через несколько минут подошло несколько рабынь, и они начали хлопотать над Раф. Одни наносили ей на лицо косметику, которая имелась во дворце в изобилии, другие боролись с её длинными волосами, третьи втирали в кожу какие-то масла. Это нравилось девушке. Когда вся работа была проделана, белокурая подошла к зеркалу и взглянула в него. В нём она едва узнавала себя: золотистые локоны были аккуратно переплетены, а кожа лица будто мерцала. Но больше всего её удивило то, как выделяются её глаза... Едва оторвав взгляд от своего отражения, Раф поблагодарила девушек и вышла. У дверей Сюмбюля не оказалось. Она этому неслыханно обрадовалась. «Это мой шанс», — поняла девушка и стремглав понеслась в покои к своей Госпоже. У дверей она остановилась, обрадовавшись, что никто её не остановил, и постучалась, едва стоя на ногах от страха. То, что она собиралась совершить, не входило ни в какие рамки, и это пугало девушку. Услышав привычное «войдите», золотоволосая попыталась проглотить ком в горле и переступила порог отворившихся дверей. Хюррем Султан восседала на тахте и читала какую-то книгу. Он подняла глаза и посмотрела на голубоглазую с удивлением. Та поклонилась. — Госпожа... — пролепетала Раф, едва сдерживая слёзы. — Помогите, прошу Вас. Спасите меня! — взмолилась белокурая и бросилась к ногам Хасеки. «Как Лана когда-то», — подумала девушка. — О Аллах, Раф, что случилось? И почему ты так выглядишь? Объясни мне всё, — с недоумением в голосе потребовала Султанша. — Госпожа, я не хочу Вас предавать, это для меня хуже смерти... Меня... — начала было золотоволосая, но осеклась, ибо глаза Хюррем сузились. Она поняла, что происходит. — Они хотят отправить тебя к Повелителю? — холодно и жёстко спросила женщина. Раф в ответ лишь кивнула, её губы дрожали, но девушка так и не дала волю слезам. Она не могла плакать перед Госпожой, по крайней мере не сейчас. — Поэтому я пришла к Вам. Поняла, что хуже уже не будет. Только в Ваших силах мне помочь. Я всегда восхищалась Вами, тем, как Вы любите Падишаха. Это истинная любовь, сводящая на нет любые законы, рушащая любые преграды, — успокоившись и склонив голову, говорила голубоглазая. — Мне тяжко смотреть на то, как её пытаются пошатнуть. Участвовать я в этом не хочу. Я говорила, что готова гореть. Но гореть я хочу не сжигая, а освещая всё вокруг себя. Девушка замолчала. Не проронила ни слова и Хюррем. Она лишь с широко открытыми глазами смотрела на Раф. — Лучше убейте меня. Я не хочу рушить вашу любовь, не хочу быть причиной Ваших страданий. — Спасибо тебе, — едва слышно промолвила Хасеки. — Ты осталась мне верна несмотря ни на что. Спасибо. Белокурая кивнула и наконец дала слезам волю. — Ну, — проговорила Султанша смеха, погладив голубоглазую по голове, — не плачь, а радуйся. Ты пойдёшь сегодня ночью к моему сыну, — с улыбкой на губах проговорила рыжеволосая. А девушка, не веря своим ушам и не в силах вымолвить ни слова, удивленно посмотрела на Хюррем. «Неужели? Такого быть не может!» — Что ты на меня так смотришь? — засмеялась Султанша. — Не зря же ты готовилась. Девушка рассыпалась в благодарностях. Её счастью не было предела. Она о таком и не мечтала. Она уже видела перед собой прекрасные и любимые ей глаза золотистого цвета, излучавшие янтарный блеск. Но внезапно раздался стук в дверь. — Я даже знаю, кто это, — буркнула Хасеки и разрешила войти. На пороге появился Сюмбюль. Он, злобно зыркнув на белокурую, до сих пор сидевшую у ног женщины, поклонился женщине. — Сюмбюль, как ты вовремя! — с наигранной радостью промолвила Султанша, хлопнув в ладоши. — Мой сын у себя? Прекрасно, — не давая и слова сказать евнуху, тараторила она, лучезарно улыбаясь. — Отведи Раф к нему или Гюль-агу попроси, мне всё равно... Это мой подарок Сульфусу после успешно завершённого похода. Она ведь моя рабыня... Вот так и передай Валиде. Да, и попроси Нигяр списать эту девушку с гарема Султана и записать в гарем Шехзаде. Все необходимые затраты на мне. Ну же, ступай. Но, казалось, евнух не мог с места сдвинуться. Лишь когда Султанша строго не него посмотрела, он, замешкавшись, выбежал из покоев. Раф же, наблюдая за этим, не могла в очередной раз не восхититься своей Госпожой. — Жаль потерять такую служанку, — проговорила женщина, повернувшись в девушке. — Но ты достойна этого. Но, поверь мне, твою жизнь отныне точно не назовёшь лёгкой, все эти интриги и прочие гадости могут сломать любого... Скажи мне только вот что: ты ведь не только потому, что предана мне, пришла просить о помощи, так? Ты что-то испытываешь к моему сыну? — спросила Хасеки, пронзительно гладя в голубые глаза Раф. Взгляд её не был злым или сердитым, просто испытывающим, но девушка поняла, что врать не стоит. — Простите мне мою дерзость, но я полюбила его, как только заглянула в его глаза. Это самые прекрасные глаза, которые я когда-либо видела, — тихо ответила белокурая, опустив голову. Хюррем кивнула. Она поняла, что имела в виду девушка. — Со мной было так же, — коротко сказала она и, развернувшись, ушла на балкон. Голубоглазая встала и поклонилась, но за женщиной не пошла. Через несколько минут в покои ворвался Гюль-ага и весело подмигнул белокурой. — Ай молодец, ловко ты их всех обставила, — с нескрываемым восторгом в голосе промолвил евнух и жестом пригласил девушку пойти за ним.