Принц Х Царевич - 4

Ясмин доходчиво объяснила, что такое собою представляет психологическая атака. Восточные хитрости стратегии — дело тонкое, но Войслава вроде бы вполне лекцию уяснила. Прямо с утра и принялась практиковаться на деле, так сказать, в полевых условиях. Ну и пусть ее охранник предпочитал сторожить, словно цепной пёс, во дворе сидя. Через бревенчатые стены убогого домика да сквозь злополучное оконце матерная брань прекрасно проникала наружу. Ну и пусть между ними был, казалось бы, непреодолимый языковой барьер. Зато царевна не зря на весь дворцовый терем славилась своим зычным, сильным и отменно противным голосом! Для разгона Войслава пустила в ход лексику, подслушанную по юности любопытных лет на конюшнях дворца. Напрасно, что ли, она туда стремилась при любом удобном и неудобном случае сбежать от надоедливых мамок-нянек? Вот же, пригодилась народная наука!! И мало ли, что он ее не понимает? Оскорбления на любом языке звучат обидно! Так что пущай слушает и на ус крутит. Царевна не сдерживалась — высказала всё, что думала о своем похитителе, в самых крепких выражениях. Всё, что на сердце тяжким камнем обиды накопилось! Спустя два часа слегка утомилась. Чтобы горло не сорвать, взяла задачу полегче. Принялась песни выводить. У нее и раньше со слухом было не ахти, а тут нарочно старалась голосить, в ноты не попадая. Голосила от всей души — самой понравилось! Даже огорчилась немножко, когда дверь отворилась и на пороге Ясмин возникла собственной персоной, нисколько не таясь. — Что, не выдержал психического давления? — хихикнула царевна, чувствуя себя победительницей-сиреной, морской девой, дивным голосом корабли разбивающей о скалы. — Сбежал? — Ась? — гаркнула Шеморханка так, что подружка на лавке подскочила. Войслава на секунду испугалась всерьез, не оглохла ли телохранительница от ее многочасовых стараний. Опомнившись, Ясмин смущенно заулыбалась — и вытащила из ушей по комочку мягкой смолы. На такую предосторожность царевна слегка обиделась. Ну уж не настолько ее голос невыносим, в самом деле! — Удрал, — с удовлетворением сообщила Ясмин. — Сел на коня — и ускакал, куда глаза глядят! Проветрится и вернется, куда ж ему деваться. Так что не рассиживайся — полетели домой скорее! — Полетели? — переспросила с сомнением царевна. Похоже, даже смола в ушах не уберегла разум подруги от помрачения. Ясмин от глупых вопросов отмахнулась небрежно. Схватила неповоротливую царевну за руку и потащила во двор. Во дворе, от порога домишки до лесной опушки, был расстелен длиннющий половик. Домотканый, далеко не новый, кое-где прогрызенный мышами, кое-где заляпанный грязью неизвестного происхождения. Однако брезгливость брезгливостью, но это было единственное средство передвижения, найденное Шеморханкой на чердаке. Коврик, на котором прилетела сюда сама Ясмин, для двух девиц, вернувших свои обычные размеры и формы, был слишком мал. А половик — сойдет! Пусть узкий, зато длинный. Просто надо будет крепче держаться, чтобы не сверзнуться с высоты птичьего полета. Ясмин деловито обежала половик кругом, помазала неведомым снадобьем не только по четырем углам, но и по длине в нескольких местах, для надежности. Потом усадила на середину Войславу, объяснив, как придется балансировать на скорости — и сама уселась впереди нее, по-восточному ноги кренделем подвернув. Приготовились к взлету. Шеморханка произнесла заветные слова — половик весь затрепетал под ними, приподнялся над землей на пару вершков. — Хорошо, что дождя нет! — сказала Ясмин с воодушевлением. — Промокшая тряпка далеко не улетит. Ты готова? — Угу! — сказала Войслава, у которой при мысли о полетах в небесной высоте желудок слегка прихватывало. Это вам не на золотых змеях летать! Половик куда короче и ненадежней. В животе от нехороших предчувствий предательски заурчало. Как бы вот только в процессе не опозориться… — Ну, держись крепче! — воскликнула Ясмин. Войслава в края половика вцепилась, глаза крепко зажмурила. — Сейчас взлетим!.. И ничего. — Что за?.. — растерялась Шеморханка. Обернулась — побледнела. Половик и рад бы взлететь, аки птица вольная. Да вот только сапогом на конец наступили, к земле бренной придавив. — Уже летим? — спросила царевна, опасавшаяся лишний раз глаза открывать. — Шайтан! — выдохнула Ясмин. Принялась половик подгонять, чтобы вырвался. Но куда там! Когда только этот гад успел вернуться? Как она могла его возвращение проворонить?! Выходит, он давно ее заметил? Выходит, специально повёлся на провокацию — сделал вид, будто ускакал далеко и надолго, а сам вокруг поляны лишь объехал и с другой стороны вернулся? Вон, недоумевающая лошадиная морда из-за деревьев опасливо выглядывает позади дома!.. Как же Ясмин могла так позорно опростоволоситься!! Царевна ойкала, но глаз не открывала. Половик под нею ходил волнами, дыбился, извивался, бесился, точно необъезженный норовистый жеребец! Но царские дочки не лыком шиты — не свалится от ветра, от крутых виражей!.. Правда, долго выдерживать такую болтанку она не соглашалась. Войслава опасливо приоткрыла один глаз, потом другой. Странно: подруга матом шипит, половик подгоняет — а с поляны так и не поднялись? Царевна ойкнула — похититель, налюбовавшись вдоволь, за локоть ее с половика сдернул назад, точно собачонку к своим ногам швырнул. И наконец-то сошел с конца половика. Отпустил, гад. Словно распрямившаяся пружина, Шеморханка, верхом на половике, сорвалась с места и сиганула стрелой в небеса. Прямо к солнцу. Войслава, тихонько заскулив от досады, проводила стремительно удаляющуюся подругу тоскливым взглядом. Вот уже змеящийся в полете половик превратился в крошечную точку… и совершенно исчез из вида. Наемник за шкирку вздернул ее, заставил подняться на ноги. Придержал за плечи, чтобы рыпаться не вздумала. Подтолкнул в спину, намекая вернуться в дом. Как бы ни так! Царевна со всей обиды ударила каблуком ему по ступне, прямо по пальцам. Грубый сапог смягчил, конечно — но руки он разжал, чего и требовалось. Она рванула наутек, что было духу. Он догнал ее у поленницы — далеко не сбежать, если грязь скользкая, не подмерзшая, под ногами чавкает. Нет бы летом ее похитили, ну что за невезение! Летом и в лес удирать не так противно… Догнать-то он ее догнал, да поленом по плечу получил. Метила, правда в голову, но он, паразит, уклонился. Потом он ее настиг возле колодца. Получил ведром. Затем догнал возле конюшенного сарая — влетело ему ухватом. Древко ухвата обломилось, не выдержав царевниной злости. Минутой спустя чуть не схватил у самых дверей домишки. Но она увернулась от его поганых рук! Да дверью с размаха едва нос ни прищемила — захлопнула изнутри и палкой какой-то заложила. Пока он дверь шаткую выламывал — она в комнату юркнула, там дверь покрепче была. Можно было припереть лавкой… Но выламывать внутреннюю дверь он и не подумал. Царевна, приготовившаяся к осаде, не сразу сообразила, почему вдруг тишина наступила. И в тишине отчетливо раздался щелчок замка. Он снова ее запер!! Когда до нее это дошло, Войслава волком взвыла от досады на собственную глупость. Позволила так просто себя загнать вновь в ловушку! Это ж надо быть такой дурой!! Весь следующий час похититель был вынужден слушать концерт оглушительных рыданий и горьких плачей на все лады. Так искренне она хоронила свою разнесчастную судьбинушку, что даже у бессердечного наемника в груди защемило. Однако, поразмыслив, он нашел способ утихомирить уже икавшую от затянувшейся истерики девицу. Войслава на лавку с ногами пугливо заскочила, когда дверь со скрежетом отодвинула приставленную изнутри лавку. В светелку протиснулся боком ее тюремщик. С ведром дымящейся подогретой воды. Спустя еще несколько минут посреди комнатушки возникла лохань. Вдобавок появились черпак, ведро холодной воды, кусок франкийского душистого мыла и мочалка с льняным полотенцем. Доставив все принадлежности, наемник тактично удалился, не забыв запереть дверь. Войслава первым делом хотела оскорбиться: что за намёки!! Она царская дочка, а не какая-то грязная… Но отрицать очевидное было противно даже самой — не лето на дворе! Пока в чехарду играли, успела извазякаться, как свинка. Да и который день уже одежду не меняла, подмышки не фиалками благоухают… Похититель получил в свой адрес новую порцию проклятий, когда царевна, раздевшись, поняла, что лохань слишком мала, чтобы использовать ее как ванну — сесть по-человечески не получалось, ибо коленки к подбородку прижимались. Пришлось поливаться черпаком, стоя, аки эллинская голопопая богиня Венера, в наготе и пене рождающаяся из морских волн. Пока волосы мыла, осторожно плескаясь, чтобы на полу лишних луж не разлить — не услышала, как дверь опять тихонько отворилась. Только на потянувший сквозняк обернулась — а в дверях стоит, к косяку плечом привалившись, ее тюремщик! Наглый такой! Довольный!! Взглядом ее раздевает!!.. А чего тут раздевать, если блестящий от воды зад и так весь на обозрении?!! Совсем оборзел!!! Царевна завизжала так, что сама чуть не оглохла. В мерзавца полетели черпак, мыло, мочалка… Всё под непрекращающийся визг. Прикрывая грудь локтем, (а намыленный, неохватный бюст, как назло, своенравно выныривал из-под ладони или над рукой, бесстыдно сверкая, как колокола на звоннице в праздник), она из лохани выпрыгнула, к столу подбежала — за новыми снарядами для метания. Отбиваясь одной рукой от летящих прямиком в голову случайных предметов, наемник, словно белый флаг, выставил вперед себя женскую сорочку и миленький сарафанчик. Чистое заранее припас для пленницы? Какой предусмотрительный, паразит... Войслава орать прекратила. Красная, как маков цвет, подошла, одежду из рук нахала выхватила. А смысл смущаться, если, пока по светёлке бушевала, успела сама всё показать? Дура, надо было в лохань сразу сесть — фиг бы чего, кроме зада, узрел бы тогда… Единственный выход остался для ее гордости — нос повыше задрать и высокомерием сразить. Поэтому, сверкая глазами, состроила вид оскорбленной добродетели — и свежую одежду на старую обменяла. Попросту — швырнула клубком скомканное грязное белье мерзавцу в бесстыдные его глаза. — Постирай!! — приказала не терпящим отказов тоном. И обратно, как будто ни в чем не бывало, полезла в воду домываться. Полностью его присутствие игнорируя. Гад, лаская взглядом напряженную девичью спину, восхищенно прицокнул на ее самообладание, головой покачал. Дальше смущать не стал — забрал грязную одежду и дверь за собой закрыл. Войслава в лохань так и села — дрожащие коленки подкосились. Потом видела она в окошечко, через щель между доской и рамой, как он развешивал ее сорочку да панталончики во дворе. На речку, значит, ходил, постирал всё-таки. Пока он в светелке убирал, лужи подтирал, она сидела, скрестив руки на груди. С царским высокомерием сквозь ресницы за ним следила. Будто за навозной мухой, ползающей по стене. Поужинали за одним столом. Не разобрала она, что именно было в той похлебке, даже внимания не обратила. Вот хлеб был черствоват, а на сыре плесень на корочке зацвела. Но оба ели так, словно на званом приеме у какого-нибудь короля сидели. Причем, как бы ей ни хотелось, уличить своего похитителя в плохих манерах ей не удалось. Обходителен и предупредителен, тактичен и вежлив до омерзения. Таких красавцев и в царском тереме не сыскать — боярским сыночкам до этого гада не доплюнуть, только умеют в носу пальцем ковырять и в салфетки сморкаться. Хорошо бы еще, если бы только в салфетки… Но ухмылка по-прежнему пряталась в его лживых, похабных глазах! И его холеная физиономия беспредельно бесила!! Он спать ушел, как обычно, на конюшню. Она же, зарывшись в одеяла, скорчившись клубочком на жесткой лавке, всю ночь до рассвета глаз не сомкнула. Переживала самое ужасное унижение, что случилось в ее семнадцатилетней жизни. И в этом была только его вина! Как же она его ненавидела — до дрожи во всем теле, до жара в стеснённой груди!.. * * * Утром Пересвет проснулся поздно. Позевая, потянулся, свесил ноги с широкой лавки, сел, потирая лоб. Интересно! Надо будет для матушки записать рецепт наливки ведьминой — с Ягой вчера столько выдули на пару, а похмелья никакого! Странно, но Ёж всё еще спал, хоть к вину почти не притрагивался. Под боком у него присуседился котище, вытянулся во всю свою лошадиную длину — из-под одеяла хвост свешивался. Разбуженный движением и шорохом, Баюн поднял ушастую голову, обернулся на царевича, помигал желтыми узенькими глазами. И снова бухнулся спать. Да заурчал в голос, взялся растопыренными лапками, коготками принца за грудь пощипывать, нежно, но ощутимо. Ёж завздыхал, глаз не открывая, прижал кота к себе, уткнулся носом в пушистую плоскую макушку и затих. Царевич усмехнулся — наглый зверь занял его законное место! — Ёжик? Ты где полночи бродил? — негромко поинтересовался Пересвет. Но напрасно ждал ответ — принц, оказалось, и не думал просыпаться. — Пусть спит! — шикнула, сунув нос в приоткрывшуюся дверь, Яга. — Всё равно жар-птицы не раньше темноты прилетят. — Пусть дрыхнет, немочь бледная, — поддакнула Дуня. — Всё равно от него никакой пользы в хозяйстве, одна хлипкая декоративность. От Пересвета же ведьмина воспитанница пользу для хозяйства наметила самую прямую. Завтраком накормила — и взялась гонять по двору. То забор починить, покосившиеся колья подправить. То вспоминала, что срочно надо у козы в сарае кое-что прибить, приколотить. Или на чердаке что-то достать, высоко заброшенное под кровлю. Или еще… А затем вон там!.. А потом вон тут!.. Дуню не смущало то, что царевич по благородному своему происхождению в жизни молоток с топором в руках не держал. С примерным занудством девчонка указывала и подробно объясняла: как надо, где он не так делает, требовала переделать столько раз, сколько потребуется, пока она не удовлетворится выполненной работой. Совершенно вымотала — царевич к обеду выдохся. Ёширо же обед проспал, участи царевича благополучно избежал. Явился на запах сдобы-ванили, гул самовара и звон чайных чашек. Яга как раз пироги широкой лопатой из печки доставала — румяные, дышащие, с глянцевой корочкой от яичной смазки. Первым, правда, явился кот. Прибежал бодренький, у ног Яги потерся, чуть не уронив бабку. Помяукал требовательно — и немедля получил причитающуюся миску сметаны и сковородку куриных крылышек. Урча на всю избу, принялся с хрустом молотить за обе щеки, роскошные усы облизывая. Следом за котом приплелся принц, протирая на ходу сонные глаза. Повинился от порога мрачно: — Простите, я проспал. На сидевшего за столом Пересвета взгляд кинул искоса тяжелый — тот чуть пирожком не поперхнулся. Злится? Прямо с постели? С чего бы? Приснилось разве что… — Баюнушка наш кого хочешь убаюкает! — откликнулась бабка, отряхнула фартук от муки. — В дождливую погоду с ним вообще неделю без просыпу продрыхнуть можно, такой вот лентяй! — Мряф? — вопросительно поднял испачканную сметаной морду кот. — Кушай-кушай, лапушка, — махнула ему Яга. А к принцу обернулась: — Кошачьи сонные чары вреда не принесут, только на пользу тебе отоспаться лишние сутки. А на зелье вчерашнее ты зря не думай! Там только укрепляющие компоненты были. Нет у меня таких трав заморских, чтобы тебя с ног свалить. У меня только всё домашнее, простенькое, полезное! — Простите, — не стал спорить, поклонился Ёширо. Пересвет насторожился — какое еще зелье? Пока он спал — Яга принца каким-то лекарством отпаивала? Вот еще новости... Яга кликнула Дуньку, вручила ей полотенце — велела пойти умыть гостя. — А без слуг мы не можем, да? — принялась ворчать девчонка. Но послушалась: недоеденный пирожок за щеку быстро затолкала, пальцы сладкие облизала — и, неразборчиво бормоча, ушла вперед, за собою принца за рукав потащив. Пересвет из-за стола привстал — в оконце выглянул. Дуня гостя к колодцу отвела. Но прежде чем за рукоять ворота взяться, чтобы ведро поднять, она без колебаний в кулак длинные пряди волос сгребла и заставила принца к себе пригнуться. Деловито оглядела бледное лицо справа-слева, оттянула пальцем нижние веки по очереди, за ушами и под челюстью зачем-то прощупала, заставила язык показать. К изумлению царевича, Кириамэ осмотр выдержал покорно. Лишь после этого Дуня разрешила ему вытащить ведро. Сама подержала над водой ладошку — и от воды заклубился горячий пар. Пересвет видел, что Ёширо что-то сказал, но девчонка ему ковшиком для поливания пригрозила. — Лекаркой мечтает стать, — пояснила царевичу подошедшая сзади Яга. — Ну, а что? Характер для этого ремесла самый подходящий — вреднющий. Пересвет смутился — за мужем вздумал подглядывать. Сел на место. На пирожки с сомнением поглядел — осилит ли еще и ватрушку попробовать?.. — А батюшки! Какое колечко у тебя замечательное! — Бабка устроилась рядышком и поймала царевича за руку, принялась разглядывать самоцветный перстень. — Вы видели его раньше? — не торопился обрадоваться Пересвет. Если бабка ведьма, это ведь еще не значит, что ей известен секрет волшебного перстня. — Нет, этот — не видала, — произнесла старушенция. — У меня когда-то был точно такой же. Видать, парный к твоему. У этого в серёдку смарагд вправлен, а у того яхонт лазоревый был. Обручальный, небось, да? — прищурилась с хитринкой. [примечание: смарагд — изумруд, лазоревый яхонт — сапфир] — Верно, — вынужден был признать царевич. — Обручальный. — Дивно! — протянула бабка. — Даже простое обручальное кольцо много силы в себе содержит. А ежели вот эдакое, особенное, для венчания использовать — уж такое в нем могущество проснется, что страшно сказать! — Но вы нам скажете? — уточнил от порога светёлки Кириамэ. Пересвет отдернул руку, покраснел, как будто муж уличил его в чем-то предосудительном. Бабка захихикала на такую стеснительность, ей было лестно на старости лет стать причиной для ревности. Захлопотала, пригласила принца к столу, наставила перед ним тарелок с угощениями. — Так вы знаете, какие силы заключены в этот перстень? — настаивал Кириамэ. — Знаю, конечно, — кивнула Яга. — Но не помню. Уж простите, касатики. Стара я стала, память дырявая! — А где сейчас находится второе кольцо, тоже не знаете? — спросил Пересвет. — Как это — не знаю? Очень даже знаю! — возразила бабка. — И скажу! Вот как вспомню — так сразу и скажу. Кхе-кхе… За чаепитием бабка много чего рассказала. Про настоящие молодильные яблоки, растущие вовсе не на болтливой апельсинке, а чёрт-те где, на берегах заповедного волшебного озера на севере Кадая, недалеко от границы с Улус-ордой. Про то, как ловить перелетных жар-птиц, как их перья светящиеся можно использовать в хозяйстве, как надо бережно к яйцам жар-птичьим относиться, несущим даже больший заряд волшебства, чем взрослые особи. Вот только про обручальные самоцветные перстни вспомнить ничего так и не смогла, к сожалению. Ближе к закату снабдила Яга гостей всем необходимым для охоты на редкостную дичь: сгоняла Дуньку на чердак за клеткой, сама сходила в сарай — слазила в погреб за мешком ячменного зерна и двумя большими бутылями. В одну бутыль из самовара залила кипятка, в другую нацедила крепкого самогона. И выставила «охотничков» за дверь — с наставлением: — Ну, как говорится: ни пуха, ни пера! Хотя нет — перьями не побрезгуйте, соберите все, какие нападают. Всё в дело пойдет, всё пригодится! Мешок с зерном и бутыли, тоже для удобства переноски засунутые в мешок, Пересвет взвалил себе на плечи. Клетку — громоздкую, но из сухого дерева и потому не особо тяжелую, — предоставил тащить принцу. Так и отправились счастье пытать — на ночь глядя в чащу, вызолоченную закатным солнышком, по заснеженным тропинкам, — к полянке лже-яблоньки, где должны были в полночь, по словам Яги, собраться перелетные птицы, чтобы подкрепиться лакомыми пьяными апельсинами. По дороге Пересвет постоянно ощущал на себе пристальный взгляд супруга. Тяжелый, как пудовая гиря! Мрачный, недобрый какой-то. Что за ерунда? Вчера Кириамэ, казалось, вообще на него смотреть не хотел — а нынче откровенно дыру в спине прожигает! И когда тот оборачивается — глаз не отводит. Не прячась против обыкновения за густыми ресницами, в упор глядит! С чего бы это? Пересвет понять не мог, что такое произошло с принцем за ночь, почему он так резко переменился в настроении. — Ну, значит, и не потащим эти лже-яблочки домой, верно? — бодро рассуждал царевич на актуальную тему. — Как скажешь, — согласился Ёж. — Мало ли что Забава матушке наговорила! Какой в них смысл, если они не волшебные? — продолжал Пересвет. — Вот если б к настоящей яблоньке молодильной съездить — другое дело! Только далековато получается ехать. Разве только летом попробовать, верхом на золотых змеях? А что, можно ведь слетать, разведать! Тем более через границу кадайцы просто так, пешком если, нас с тобой наверняка не пропустят, хоть двадцать грамот дипломатических им показывай и про неприкосновенность талдычь. Верно? — Ты прав, — согласился Ёж. — Так, может, Улус-орда не из простой вредности с Кадаем воюют постоянно за приграничные земли? — сделал открытие Пересвет. — Не просто так, выходит, Кадай от этих кочевников стеной вздумал отгородиться! Раз это заповедное озеро возле самой границы — так наверняка ордынцы про него давно разведали! Вот и рвутся отвоевать вместе с прилежащими территориями. А что? Отвоюют — и смогут любые свои желания загадывать! Там, Яга говорила, и яблони молодильные по берегам растут, и вода у озера волшебная. Ты ведь слышал, чего она рассказывала? — Слышал, — кивнул Ёж. — Говорит: мол, окунешься разок — и любое сокровенное желание исполнится! — Царевичу не верилось в эти сказки, но проверить было явно любопытно. — И любой, мол, человек может своё желание загадать, без всяких ограничений и условий. Даже странно, что про это озеро до сих пор мало кто знает. Или наоборот — правильно? Если б все узнали — тут никакой воды на паломников не хватило бы. Все яблони оборвали бы на корню… Слушай, а ты какое желание загадал бы? — А ты? — задал простой встречный вопрос принц. Пересвет открыл было рот. Но спохватился — промолчал, только щеки предательски покраснели. Впрочем, если б Ёж захотел поехидничать про румянец, отговорился бы легким, пощипывающим морозцем. Но Кириамэ мрачно молчал. — Да что сегодня с тобой? — не выдержал царевич наконец. — Ничего, — обронил Ёж. И взглядом снова ожег, словно ударом плети. У царевича аж мурашки побежали. — Что-то было? — решился надавить Пересвет. Сколько тот может запираться? Если есть что сказать — пусть говорит! Красноречивого молчания царевич не желал понимать! Нет у него интереса молчаливые загадки разгадывать. — Ты ночью долго не приходил — что случилось? О каком зелье вы говорили с Ягой? Тебе плохо стало? Это после бани, да? Тебе так плохо было? А я ведь ничего не заметил по глупости… — всерьез испугался он. — Как же так… — Нет, я в порядке, — заверил принц. Пересвет пристально на него поглядел, недоверчиво. Вроде бы не соврал. Хотя, кто ж его знает?.. — В бане просто… — осёкся Кириамэ. — Перегрелся. Тут не о чем волноваться. — А ночью? — напомнил царевич строго. Делать нечего. Ёширо, конечно же, понимал, что скрыть своё взвинченное состояние невозможно. Тем более от Пересвета. А может, оно к лучшему? Может, принцу действительно стоит попытаться… пока не поздно… — Яга будущее предсказала. — Да ну? — заинтересовался царевич. — И чего она тебе нагадала? — Берендею Ивановичу посулила долгую жизнь до глубокой старости. — Это хорошо, спасибо ей за это, — кивнул Пересвет. — А что про тебя? — Светополк погибнет преждевременно, не успев взойти на престол, — продолжал, точно не расслышав вопроса, Ёж. — Что? — не поверил царевич. — Как? — Не знаю подробностей, не спрашивай. — Да ну! — отмахнулся Пересвет. — Ерунда все эти гадания. Может сбудется — а может и нет! Хотя… Если это будет несчастный случай, я еще могу поверить. Зная братца, не удивлюсь, если он вправду кончит жизнь как-нибудь под праздник: выпьет лишнего да устроит скачки по городу да через плетни-заборы! Он ведь не однажды уж хмельной с коня сваливался, чудом шею не свернул. — Пересвету всё равно от таких предсказаний было не по себе. Как ни отмахивайся от пустых глупостей, а неприятно. — А что еще интересного в предсказании было? Про тебя Яга что сказала? Если бабка и про Ёжика наговорила пакостей, Пересвет за всё ее гостеприимство этого не простит! — Еще сказала, что никто из твоих братьев царство в наследство принять не захочет. И ты тоже от короны окажешься. — Конечно, откажусь! — горячо согласился тот. — Очень мне нужно царем делаться. — Трон отпишут сыну Войславы по имени Ингвар, — припомнил Ёж. — Она за викинга, что ли, какого-то выйдет, значит? — сообразил Пересвет. — Вот это интересная новость! Уломает, значит, какой-то северный князь сестрицу. Как домой вернемся — ты ей это предсказание перескажи обязательно! Хочу на ее лицо поглядеть, как ее перекосит, амазонку нашу, мужененавистницу, — хихикнул он в предвкушении скандала с вспыльчивой сестрицей. — А про меня еще что-нибудь было? — Про тебя было, — тихо ответил Ёж. — Ты принцессу красавицу в жены возьмешь. И детишек она тебе нарожает. А я буду крестным. У Пересвета челюсть отвисла. Остановился посреди тропы, принцу путь преградил. — Красавицу? — заглянул непонимающе в глаза. — Что ты несёшь? Кириамэ пожал плечами. Взгляд выдержал стойко. — Мало ли как в будущем могут сложиться обстоятельства, — резонно возразил принц. — Ты ведь на самом деле всё еще не женат. Возможно, эта свадьба будет необходима ради политического союза. — Опять?!! — заорал Пересвет. — Или ты влюбишься, — негромко предположил Кириамэ. — Я?!! — поразился царевич. — Ты с ума сошел, да? Может, тебе это приснилось? А, я понял!! Ты из-за этого на меня целый день дуешься, да? Вот значит почему! А я-то в толк взять не мог, в чем я провинился!! — возмущению Пересвета не было границ. Отрезал: — Глупость все эти ваши гадания! Бабка от старости наполовину сбрендила — и тебя туда же несёт? Постыдился бы ересь повторять. Подхватил брошенные на землю мешки с зерном и с бутылями самогона — и решительно зашагал вперед. — Я не из-за этого расстроился, — возразил Кириамэ. Не хочется, чтобы муж обвинил в пустопорожней ревности, придётся сказать правду. — Она предсказала, что тебе суждено умереть раньше меня. — Чушь. В один день умрём. Как выведешь меня из себя — так друг друга и прирежем. Пересвет вовсе не шутил. Но и Ёширо было не до шуток! — Послушай меня! — догнал и остановил принц насупившегося мужа. — Я не хочу быть твоим душеприказчиком, понял? Не вздумай меня оставить в одиночестве готовить тебе похороны! — и указательный палец свободной руки в грудь ему упёр. Тот вздохнул тяжко. Снова мешки на землю сгрузил. Заставил и принца пустую клетку поставить. Его озябшие руки в свои ладони взял. — Глупый, — произнес Пересвет терпеливо, будто с капризным ребенком разговаривал. — Какие еще похороны? Не хорони меня раньше срока. Или я тебе уже надоел? — Я желаю тебе долгой и счастливой жизни! — не унимался Ёж. — Пусть ты женишься, как было предсказано. Пусть я уйду в монастырь… — Ты? В монастырь? В женский, что ли? — хохотнул Пересвет. — …Но заклинаю тебя всем святым, что есть на свете — не смей умереть раньше меня. Поклянись мне! — потребовал Кириамэ. — Вот еще, не стану, — фыркнул Пересвет. Поднес его руки к своим губам, подул, согревая дыханием. Принц молчал. Упрямо продолжал сверлить супруга нетерпеливыми глазами. Пересвет насупил брови, проверяя, не появилось ли у него на лбу прожженной дырки. Покосился на Ёжика. — Ну, хорошо! — сдался царевич. — Клянусь! Сделаю всё от меня зависящее, чтобы не помереть без веской на то причины! И клянусь не позволить тебе сбежать на тот свет раньше времени, чего бы мне этого ни стоило. — И ты… всё равно не отпустишь меня? — робко, с непонятно к чему относящейся горечью уточнил принц. — Даже когда женишься? Пересвет всплеснул руками. Со стоном поднял ношу — и потащился вперед, не разбирая тропы и сугробов: — Ну, кой чёрт дернул старуху заняться гаданием?! — воскликнул он в сердцах. — Не собираюсь я жениться, понимаешь? Мне одного замужества на всю жизнь хватило! Не хочу больше!! Кириамэ не знал — верить или не верить его словам. — Даже если это будет принцесса с черными волосами до пят? — уточнил он, как бы шутя. — Мне твоих достаточно! — ехидно посмеялся Пересвет. — А если будет мало — на Шеморханкины кудри полюбуюсь! — Даже если я сам тебя буду к этой свадьбе толкать? — быстро нагнал его принц, зашагал рядом. — Хоть за уши тащи, — разрешил царевич. — Даже… — запнулся на полуслове Ёж. Но пересилил себя, договорил: — Даже зная теперь, что у меня на самом деле не чер… — Ничего я не знаю! — перебил-отрёкся Пересвет. — И знать не хочу!! — Но ведь ты только по черным волосам с ума сходишь! — возмутился веселому безразличию принц. — Без этого ты меня вообще подле себя терпеть не захочешь? Променяешь на молоденькую девушку? На принцессу, которая будет красивей, чем прекрасная дева из твоих грёз? — Красивей, чем?.. — Пересвет чуть не ляпнул «чем ты», но вовремя язык прикусил. Вздохнул, снова вынужденно сделал остановку. Притянул к себе супруга, потрогал рукой лоб — вдруг лихорадка? Бредит ведь не без причины? Странно, но жара не было. Холодный, как ледышка. — Бака! — сказал Пересвет. — Где ж ты возьмешь такую? И вообще — откуда ты знаешь, что именно мне снится! [глупый] — Мне ли не знать? — сердито усмехнулся Кириамэ, с напряжением ища правду в глазах мужа. И Пересвет не думал выпускать его из рук. Ему поднадоел этот бредовый разговор о бредовых предсказаниях. Принц и без пророчеств в последнее время себе места не находил. Совсем ведь свихнется! Выбора не было. Царевич прижал его к себе еще теснее. И потянулся поцеловать. Даже глаза прикрыл. Но холодные губы скользнули по губам, приоткрылись не для поцелуя, а для вопроса. — Зачем? — шепотом спросил Кириамэ. Пересвет похлопал ресницами непонимающе. — К чему эти твои поцелуи? — спросил Ёж, глядя в глаза испытывающе. И в голосе зазвенели нотки скрытой ярости. — То манишь меня, то отталкиваешь. Целуешь, когда посчитаешь нужным. Утешаешь, когда решишь пожалеть. И бежишь от меня, когда я делаю шаг навстречу. Почему? Тебе настолько безразлично, что я чувствую при этом? Пересвету нечего было ответить. И верно — как можно растолковать его поведение? Кто из них бредит больше — Ёжик или он сам? Просто обнял, виском о его висок потерся: — Если б я сам хоть что-то понимал. Кириамэ высвободился из его рук. Пересвет опомнился, смутился, взгляд отвел, покраснел сильно. Взялся за поклажу, ушел вперед, оставляя темные следы на свежем снегу. Солнце садилось. Вспыхивали морковного цвета всполохи между чернеющими стволами. Скрипнув зубами от злости, принц решил, что пойдет на всё — но заставит царевича сделать выбор! Сегодня же. Хватит! Дальше терпеть эту нерешительность невозможно. Либо упадут в омут, но оба — либо уйдет кто-то один. Балансировать на грани у него больше сил нет.