Принц Х Царевич - 4

Нападавших была целая банда в двадцать человек. Все всадники, на приземистых тонконогих лошадях. Да еще виднелась неподалеку телега, запряженная парой унылых серых оленей. Разбойники? В видавших виды оленьих шкурах, кривовато пошитых в накидки и куртки. Неряшливые шапки, похожие на стожки гнилого сена. На ногах — обмотанные веревками меховые онучи до колена. Бросалось в глаза то, что, несмотря на схожесть в одежде, банду можно было даже издалека четко разделить на два десятка. Десять разбойников были коренастые, узкоглазые, скуластые, с желтоватой кожей и жидкими обвислыми черными усами. Другой десяток отличался пшеничными недлинными бородами, богатырским размахом в плечах, статью и мощью. Черноусые уроженцы коренного населения Ибирского ханства обладали высокими голосами, орали с заметным акцентом. Светлобородые мужики не имели привычки и причины повышать и без того зычно разносящиеся по лесной глуши мощные басы. — Надо спасать бабку! — решил Пересвет. Но принц удержал его, уцепившись за пояс, дернул за кустарник обратно, выжидать удобный момент. Яга обороняла свою «крепость» пока что вполне успешно, обходясь собственной силой и помощью воспитанницы. С крыльца, свысока глядя на непрошеных гостей, она вела оживленные переговоры поверх частокола: — …Аль запамятовал, мурза дорогой, Чумкум-гей свет ты мой Тыгыдым-беевич, что уж платила я тебе дань за твою защиту и покровительство? За весь этот год расплатилася, до последней капельки самогончика! Сам же и приезжал по осени, еще деревья пожелтеть не успели! — Помню, старуха, — отвечал ворчливо главарь банды, поморщившийся при звуке собственного отчества. — Не за данью я пришел, успокойся. И коромысло свое отзови! Коромысло перестало тыкаться концами в морды передних лошадей — послушное взмаху костлявой руки хозяйки улетело за калитку. Повисло над двором, угрожающе покачиваясь в воздухе. Дуня поставила на ступеньку приготовленные ведра со вскипяченными помоями. А так хотелось вылить горяченькое на головы нахалов! Да безвинных лошадок пожалела. — Зачем тогда явился? Чирей опять вскочил на заду? — ехидно предположила бабка. Мужики хрюкнули, не удержались. Ибирцы промолчали. Мурза сморщился, заузил и без того злые глазки пуще прежнего. — Ну, приехал бы один! Свела бы болячку, не впервой. Чего дружину-то привел? — продолжала потешаться Яга. — Все, что ли, заразу подхватили? Друг от дружки? Мужики оскорблено зыркнули на ведьму, дернули бородами, нахмурили густые брови под косматыми шапками. — А я тебя предупреждала, Чумкум! — не останавливалась, частила Яга сердобольная. — Негоже мужику с парнями в бане играться непотребными играми! Постыдился бы! Потому и батюшка наследства тебя лишил! А ты всё за ум не возьмешься никак!.. — Замолчи, ведьма! — не выдержал мурза, взвизгнул. Видать, привык уже оскорбления от Яги выслушивать, нуждаясь в доверенной лекарке. Но любому терпению есть предел. Если б при своих людях потешалась — а тут при чужаках, как сорока, растрещалась! Заявил с важностью, слова чужого языка с заметным усердием подбирая: — Не за лечением и не за вином к тебе прибыл. Есть сведения, что укрываешь ты двоих проходимцев! Они нам нужны, тебя не тронем. Если выдашь обоих по-хорошему. — Каких-таких проходимцев? — округлила глаза Яга. — Господь с тобою! Головой-то подумай на досуге! Не для того тебе голова нужна, чтобы лишь шапку носить и усы отращивать. Лес у нас кругом! Чаща непроходимая! И зима вообще-то настала, ежели ты не заметил. Ну, кто ж в здравом уме и твердом рассудке решится ко мне в гости по бездорожью наведаться? Ну, ты и насмешил меня! Кхе-кхе!.. — Двое! — пробасил самый мощный из мужиков, которому прибаутки Яги слушать поднадоело. — Один щуплый, чернявый, длинноволосый, смазливый, как девка. Мечник искусный. — Где? — подалась грудью на перила Дуня, состроив заинтересованную мордашку. — У нас? Тут? В лесу где-то бродит? Бабушка, я хочу себе красивого мечника! Бабуля, пусти меня в лес, поищу, найду — домой приведу!! Бабуля!! Ну, пусти!! Я замуж хочу!!! За красавчика!!! — Цыц, — веско изрекла Яга. Разошедшаяся воспитанница надула губки и канючить перестала. — С чернявым второй, — продолжал бородатый заученно, словно с бумажки приметы для опознания читал. — Второй этот — белобрысый, росту среднего. — И всё? — уточнила Дуня. Мужик пожал плечами. Пересвет даже обиделся — будто у него больше примет нету?! И не правда, что «росту среднего»! Высокого!! — Здесь они, господин. Все обернулись на хрипловатый простуженный голос. — Это как ты сюда пролез? — возмутилась Яга. С высокого крыльца кинулась было вниз, да Дуня на середине удержала. Во дворе возник из ниоткуда тощий парнишка. Не было — и вдруг появился! Белокожий, узкоглазый, узколицый, пухлогубый. Одет чуть более прилично, чем прочие бандиты, на шее поблескивали какие-то замысловатые золотые подвески, на ногах красовались сафьяновые сапожки. Руки в перстнях и браслетах. Под длинными, тонкими, замасленными косичками в ушах болтались тяжелые серьги. — Недавно побывали. И еще вернутся, — сказал парень, бросил на землю не успевший высохнуть после стирки кафтан Пересвета. — Их кони здесь. Без коней далеко не уйдут. Яга заскрежетала редкими зубами — без ее ведома и разрешения по ее дому наглый невидимка шастал, разнюхивал, пока его хозяин ей тут зубы заговаривал! Да она за такое оскорбление готова собственными оставшимися зубами!.. — Ай, молодец, Ашик, не зря люблю тебя, — похвалил Чумкум. Парнишка глаза скромно потупил, на щеках чуть румянец проступил. — Подумаешь! — повысила голос Яга. — Одежку нашли и коней! И что с того? Будто не ведаешь о моих привычках, Чумкум? Будто не человечьи черепа забор у меня украшают?! Мужики глаза на частокол подняли, пригляделись, головами покачали, затылки почесали в сомнении. Но люди мурзы уж видали это украшение, только хмыкнули, жидкими усами дернув. — Что уж теперь, у старой ведьмы будете последний кусочек мяса отбирать? — продолжала Яга. — Выспрашивать, вкусно ль было, да?.. — Ай, перестань, любезная, — взмахом руки, сжимающей скрученную кольцами плеть, остановил бесполезный поток оправданий Чумкум. — Лучше в дом пригласи, а? Чаем напои, пока ждать возвращение твоих гостей будем. Или чем покрепче угости, не откажусь. Парнишка меж тем ловко справился с заговоренным замком на калитке, отпер — во двор господина впустил. Больше никто заехать, правда, не решался. — Эй, разве ты слышал приглашение?! — возмутилась Дуня. — Господин, ты обещал, — с поклоном негромко напомнил парень. — Яга, не сердись! — кивнув ему, обратился мурза к бабке. — Мой мальчишка вздумал колдовству учиться. Не возражай, он у тебя кое-какие зелья позаимствует. — А книг чародейских он не хочет? — прошипела ядовито старуха. — Нет, благодарствую, — усмехнулся Чумкум. — Читать не умеет. Самородок, самоучка! Парень не терял времени: распахнул дверь сарая, стал там грохотать — видать, в подполье полез за зельями. Мурза кивком велел приблизиться нескольким своим людям. Спешившись, те взялись помогать — таскать разнокалиберные бутыли и бутылочки к телеге, загружать заранее приготовленный сундук. Старший из бородачей тоже слез с лошади, направился к крыльцу: — Окажешь гостеприимство, хозяйка? — осведомился не слишком дружелюбно. — Открывай. Или дверь чинить потом будешь. — На две ступеньки поднялся. Дуня испуганно спряталась за бабку. Яга рукой махнула — и ждавшее приказа коромысло налетело, наглеца с размаха треснуло по шапке. Но тот ловко поймал воинственную палку — переломил о колено, выбросил обломки. Дуня пискнула. — Зачем же так? — пожурил Чумкум-гей невежливого подельника. — Нам ведь с любезной чародейкой большие планы предстоит обсудить, а ты дебоширишь. Нехорошо, друг, так с союзниками… Не договорил, обернулся. Дунька зашипела, рукой замахала, чуть через перила не перевалившись: мол, уходи быстрее, дурак, без вашей помощи разберемся!! Поздно: мурза — да и все остальные — тоже заметили вышедшего из леса человека. Ибирцы взялись за рукоятки своих кривых широких тесаков, но без команды хозяина обнажать оружие не спешили. Бородачи тоже напряглись, выжидающе поглядывали то на приближающегося царевича, то на своего старшего. — Ой, дурак! — громко посетовала Яга. В этот момент Пересвет был с ней согласен. Но что ж поделать! Не убегать же, трусливо бросая старуху и девчонку на потеху негодяям? Под пристальными взглядами он медленно шел к калитке. (Налегке — клетку с жар-птицами спрятали в кустах.) — Этот самый? — уточнил Чумкум у старшего бородача. — Он, — с плохо скрываемой ненавистью сказал тот. И заозирался, ища глазами второго. Кириамэ не заставил себя долго ждать. Пока Пересвет, безоружный, мужественно отвлекал на себя внимание — принц подкрался к банде с другой стороны. И в два мгновения срезал двоих всадников с коней. Удобно, что лошадки местной породы такие низкорослые… Еще два сдавленных крика — и еще два глухих звука падения на землю. Пока все остальные сообразят, что такое происходит у них за спинами... — … … ! — Старший бородач сообразил раньше остальных. На понятном всем матерном наречии доходчиво обозначил противника и отдал команду. Дуня плюнула в его сторону. И окатила из ведра помоями, успевшими подостыть, но всё еще ощутимо горячими. Бородач зарычал, зыркнул бешеными глазами. До мести девчонке не унизился — загрохотал прочь со двора, врезался в толпу тараном, своих же с пути расшвыривая. Кириамэ позаимствовал у очередного поверженного врага кривой тесак, с хищным лезвием, расширяющимся к концу — перекинул поверх толпы Пересвету. Тот ловко поймал на лету, (Дунька восторженно взвизгнула), и ринулся помогать. Прорубился к мужу — встали спиной к спине, клинками ощетинившись. Ёжик вакидзачи во вторую руку взял, чтобы времени не терять. — Мря-яфф!!! — гаркнул нечеловеческий вопль с крыши сарая. Это возмущенный Баюн тоже решил вступить в схватку. От звериного оглушающего вопля лошади повставали на дыбы, едва не посбрасывали всадников. Тем пришлось спрыгнуть из сёдел и позволить испуганным животным отбежать к телеге. Драться, сидя на брыкающихся конях, было сложно даже для ибирцев, которые в седла раньше садятся, чем на собственные ноги во младенчестве встают. Кириамэ мысленно поблагодарил вовремя вмешавшегося кота за помощь. Тот, словно услышав, оглянулся гордо, распушил хвост. И спрыгнул с крыши во двор, скрылся в темной утробе сарая, спеша разобраться с наглецом, вздумавшим грабить хозяйкины запасы зелий. Но даже спешившись, банда не перестала быть опасной. И ибирцы, и пришлые их подельники оказались искусными воинами. Кириамэ и Пересвет вынуждены были противостоять четырнадцати противникам одновременно. Одно хорошо — ибирцы и бородачи больше мешали друг другу, чем помогали… Чумкум-гей не опустился до участия в схватке — по-прежнему восседая на лошади, наблюдал с отстраненным видом. Яга охала, сердобольно прижимала ладонь к щеке. Дуня переживала отчаянно, волнуясь за каждый удар, размахивала руками, вскрикивала, шепотом подсказывала царевичу, ругалась на безрассудного принца… Баюн вышел из своей битвы победителем. Его схватка оказалось короткой, молниеносной — мелкий колдунишка выскочил из сарая с расцарапанной в кровь физиономией, в порванной одежде. Коту, степенно вышедшему и усевшемуся на пороге, оставалось лишь прилизать вздыбившуюся шерстку. От клинков Кириамэ полегло еще трое, прежде чем он заметил к своему ужасу, что Пересвета от него отделили. Царевич сражался отчаянно. Ни одного не убил, но покалечил десяток! Вот только за спиной плохо следил. Впрочем, колдун-самоучка отлично владел заклинанием невидимости, недаром даже Яга его не смогла обнаружить. Подкрался к царевичу сзади — и шибанул по голове поленом, заранее украденным со двора. В глазах померкло, Пересвет рухнул без сознания. — Довольно! — повелительно выкрикнул Чумкум-гей. Ибирцы тотчас послушно опустили клинки, оттеснили бородачей, расчищая путь для хозяина. Кириамэ тяжело дышал, продолжая держать клинки наизготове. Но цепкий взгляд успел пересчитать оставшихся противников, оценить их ранения и распаленную ярость. И лежащего на земле Пересвета, голову которого пристроил себе на колени тощий колдунишка. Чумкум-гей подъехал к принцу. Оглядел его с ног до головы, точно к товару на базаре примеривался. — Что видишь, нихонец? — поинтересовался мурза, ухмыльнувшись. Ёширо не ответил, губы сжал упрямо. — Я вижу, что ты проиграл, — сказал Чумкум-гей. — Убей его! — не предложил, но приказал старший бородач, зажимая рану ладонью, сквозь пальцы хлестала бурая кровь. Кириамэ и не заметил, когда это успел раскроить ему плечо наискось до живота. Жаль, не смертельно, заживет на гаде в пару месяцев. — Нет, — покачал головой мурза. — Я возьму его в плен. — Не борзей, мурза! Ты обещал, что убьешь его! — заорал бородач. — Князь тебе за его голову заплатил! А не за то, чтобы ты с ним развлекался!! — А мне твой князь не указ! — обернувшись к подельнику, рявкнул Чумкум-гей. — Мне Тыгыдым-бей не указ! Мне на самого хана Улус-орды плевать!! Не то что на твоего князя, который сам со своими врагами разобраться не может. Тьфу на него. И с вновь вернувшейся на морду ухмылочкой мурза уставился на принца, хоть и продолжил говорить с бородачом: — Я обещал оставить вашего царевича живым — вот он, забирайте. А этого заберу я. Не волнуйся, из своего шатра не выпущу. Буду поить вином, кормить мёдом. А вот уж если не смирится и принять меня как своего господина не захочет — тогда и убью. Чего раньше времени спешить-то? Убить всегда успеется. Кириамэ тошно стало под его пристальным взглядом. Нестерпимо хотелось рубануть клинком — оружие в руке сжимал… Но он слишком ясно понимал, что в тот же миг мелкий колдун перережет горло Пересвету, которому сейчас так нежно гладил золотистые кудри. — Ну, так что? — осведомился мурза у Кириамэ. — Сдашься по-хорошему? Иначе твой приятель… Принц выпустил из рук оружие, клинки упали на смешанный в грязь снег. — Ай, молодец, — похвалил ласково Чумкум-гей. Крикнул колдуну, чтобы оставил царевича в покое и притащил веревку. Ашик исполнил приказ своего господина со всей тщательностью: сбегал к Яге во двор за бельевой веревкой и ловко связал принцу не только запястья за спиной, но локти к туловищу примотал крепко-накрепко. После чего поволок к телеге. Чумкум пересчитал убитых: трое ибирцев его дружины и пятеро пришлых. Обратился к Яге: — Любезная, прости за вторжение и беспорядок! Прими это мясо в знак примирения, не побрезгуй! — Ты… — зарычал старший бородач. — … … ! Не хочешь хоронить своих людей — твое дело! Дай по-человечески похоронить наших! Мурза на него бровью не повел. Оставшиеся бородачи не посмели поддержать своего старшего. — А что с царевичем прикажешь делать? — ворчливо отозвалась мрачная Яга. Дуня не сдерживала капающие слезы, провожая тревожными глазами принца, которого поволокли к телеге. — Примочку на затылок поставь, если не трудно! — расхохотался мурза. И махнул своему отряду уходить. — Как очнется, можешь отпустить на все четыре стороны. Сам будет виноват, если за нами увяжется. Последняя фраза адресовалась также и старшему бородачу. Мурза явно был не намерен соблюдать уговор с их князем в точности, как договаривались. Деньги-то взял, а слово данное — назад вернет, не засомневается… Бородач оглядел поредевшее войско — требовать справедливости силой он не мог. Проклятый нихонец отправил к праотцам половину его людей. А оставшиеся — все были жестоко ранены. Презренные узкоглазые оказались в большинстве… Ну да, им своё узкоглазое племя ближе! Как мурза увидел нихонца, так блудливые глазки и загорелись… Как же хочется удавить наглого заморского принца собственными руками! Но пока что придется подождать, ибирцы новую игрушку своего господина просто так не отдадут — сами небось ждут не дождутся, когда им тоже позволят поиграть… Извращенцы-выродки. Бородач смачно сплюнул кровавой слюной. Телегу окружили плотным кольцом охраны. Кириамэ не повернул головы, не простился даже взглядом с удаляющейся избушкой Яги. С оставшимся лежать на промерзлой земле Пересветом… Оленями правил колдун. Сундук за спиной принца, набитый украденными бутылками с зельями, жалобно потренькивал — ход у телеги был жесткий. — Стойте, — сказал вдруг колдун. Остановил оленей — а вместе с теми встал и весь отряд. Спрыгнув с телеги, Ашик побежал в лес. Раненые бородачи не поскупились в выражениях, кляня парня, которому не вовремя приспичило. Но Чумкум шикнул, и всем пришлось ждать несколько долгих минут в молчании. Ашик вернулся из леса бегом — таща клетку, в которой бились и сверкали жар-птицы. *** Наемник прислушался — из глубины домишки доносились тихие всхлипывания. Такие жалостливые звуки давили на его нервы хуже воплей, рыданий или матюгов. Хотя ругалась, признаться, его пленница вдохновенно — любо-дорого послушать! Не все слова он, разумеется, мог разобрать. Но какая экспрессия! Какая энергия и жар юной девичьей души!.. Теперь же — вот, поскуливает, как побитая собачонка. А стоит ему войти — тут же надевает маску высокомерной царской дочери. Белая лилия, украденная из райского сада, чужой жестокой волей перенесенная в грязь презренного унавоженного огорода. Только не всегда успевает при его появлении мокрые дорожки со щек утереть и хлюпающий нос просморкать. Сидит, шмыгает. Он как раз убирал со стола после обеда, украдкой любуясь розовеющими от злости нежными щечками. Глаза в пол, скромно, губки покусывает, досадливо… Когда во дворе нежданно послышался шум. И мужской осипший голос: — Эй! Э-эй! Войслава подскочила, как ужаленная — к окошечку приникла. Ее похититель оставил грязную посуду, с настороженным интересом пошел встретить нагрянувших гостей. — Эй! Кто там есть? Выходи на честный бой! Убивать мы тебя пришли, иноземного супостата! Будешь знать, как наших девиц обижать! — с напускной бравадой. А в сторону, тише и совсем без уверенности: — Верно, барышня? Убивать вы его просили? Или так, ну… Покалечим и будет с него? — Убивать! — узнала Войслава суровый голос Ясмин. Царевна обрадовалась — подхватилась, в сени выбежала. И была пригвождена взглядом остановившегося в проеме входной двери похитителя. Оглянулся на нее через могучее плечо, мельком — и снова на гостей уставился, разглядывая оценивающе. Руки на широкой груди сложил, мускулами заметно-таки под одеждой поигрывает, нервничая. — Вас вюншен зи? — с дружелюбной улыбкой во все зубы обратился наемник к прибывшим. [прим: что вам угодно?] — Чегось? — струхнули мужики при виде противника: о богатырском сложении и его литых мускулах кудрявая смуглянка заранее ничего не сообщила! Самих смельчаков было четверо. Один сразу за спиной у Ясмин спрятался, трое других посмелее оказались — не выпустили из дрогнувших рук оружие: рогатину, косу и изъеденный ржавчиной меч. Войслава разочарованно выдохнула — подруга привела каких-то деревенских пьянчуг! Ну верно, кто ж в трезвом уме согласится на летающем половике кататься. — Отпусти Войславу по-хорошему! — потребовала Ясмин, перейдя на родной для похитителя язык. Сама она была вооружена легким луком, колчан виднелся за плечами, у пояса длинный кинжал болтался в ножнах. — Не хочу тебя убивать, но придется! — Прошу простить, но я не могу выполнить вашу просьбу, при всём моём к вам, дорогая фройляйн, расположении, — промурлыкал наглец. Мужики (равно как и царевна) переводили растерянные глаза с одного на другую, ни слова не разумея из оживленной беседы. — Это не просьба, а приказ! — повысила голос Шеморханка. — Ультиматум, если угодно! Немедленно выпусти пленницу — и я позволю тебе уйти на все четыре стороны! Живым! — Какое любезное предложение, — наглец нахмурил брови, будто всерьез задумался над подобной возможностью. — К сожалению, вынужден отклонить. — Сам напросился, — мрачно отрезала Ясмин. И отдала своему «воинству» команду: — Расправьтесь с ним! И побыстрее. «Воинство» струхнуло еще пуще, поглядело умоляюще на барышню, но та не шутила. Словно извиняясь, кивнули наемнику. И, перехватив свои орудия покрепче, ринулись кто куда: один — наутек, трое — впрямь в сторону домишки ломанулись. Наемник отошел на пару шагов от крыльца, вытащил из колоды для колки дров колун, взвесил в руке. При виде тяжелого топора «воинство» поредело еще на одного смельчака. Ясмин подбодрила своих мужчин такой смачной руганью, что Войслава только рот удивленно разинула. — Ыхх!!.. — обреченно вздохнули оставшиеся двое «спасителей». Мол, давши слово — крепись, назвавшись груздем… Косу и ржавый меч над головами повыше подняли, вперед шагнули на задеревеневших ногах. Наемник легко крутанул топор в руке, точно поварешкой махнул — и запустил в противников. Тяжелый «снаряд» пронесся аккурат между двумя смельчаками. Да только они вовремя в разные стороны шарахнулись — и дальше продолжили движение, набирая скорость, прочь от полянки, куда глаза глядят, подбадривая друг дружку воплями. Колун вонзился в дерево позади Ясмин. Удар по самолюбию ее не сломил. Бывшая генерал-девица шустро пригнулась, пропустив топор, свистнувший над самой головой. Перекувырнулась по земле, ушла за куст, откуда моментально выпустила в негодяя пять стрел, одну за одной. Наемник, ухмыляясь во все зубы, от выстрелов не уворачивался, что было бы ниже его достоинства — поймал все стрелы полешком, подобранным с земли возле колоды. — Беги! — крикнула Шеморханка Войславе, в растерянности топчущейся на пороге. Бросив лук, Ясмин прыгнула на негодяя с обнаженным кинжалом. Точно дикая кошка, шипя от ярости. Тот не подумал вытащить даже нож, прицепленный к поясу. Даже полешек, утыканный стрелами, швырнул в сторону — с голыми руками решил сражаться. Вернее, ну как сражаться? Так, отмахивался лениво. Долго эта своеобразная рукопашная схватка не продлилась. Судя по довольной физиономии, паразит получил огромное наслаждение от общения с ловкой красавицей. — Вартэ маль, дайнэ хохайт! — крикнул он царевне. [погоди-ка, твое высочество!] Войслава с опаской выглянула из-за деревьев. — Беги!! — пискнула Ясмин. Но как тут убежишь, если подруга за твою свободу готова жизнью поплатиться? Мерзавец поймал ее, разоружил, руку за спину заломил, отобранный кинжал к горлу приставил. Убежит царевна — и живой деву-воительницу никто уж больше не увидит. Пришлось возвращаться. — Браво, принцезин, — промурлыкал гад похвалу. Будто царевне легче от его одобрения поганого! Обложить бы паразита крепким матом от души, да не поймет всё равно. Она остановилась на пороге, обернулась к нему с вызовом в глазах. Тот, придав физиономии виноватое выражение, развел руки, выпустив Шеморханку из тисков-объятий. Ясмин разъяренной белкой отскочила от него, развернулась, ожидая новой подлости. Только негодяй утратил к смуглянке интерес. Легонько подтолкнул Войславу войти в дом. Легкомысленно повернулся спиной! И получил кинжалом вскользь по лопатке. Неглубокая царапина, одежда больше пострадала — но всё же! Вообще-то она целилась в сердце, но тот резко развернулся, почуяв опасность, успел оттолкнуть лезвие локтем. Ясмин отпрыгнула, изготовившись продолжить драку. Однако он с досадой коротко чертыхнулся — и просто ушел в дом. Водворив же царевну обратно в заточение, под лязгнувшие замки, похититель вышел. И возле поленницы его ждала пыхтящая от злости Шеморханка. С колуном в руках. Негодяй одарил ее лишь взглядом вскользь. Буднично занялся хлопотами: развел огонь в обложенном камнями кострище, поставил кипятиться котелок с водой. Пособницу своей пленницы он предпочел упорно не замечать. Ясмин выжидала удобного момента для нападения. Она кипела от гнева, и бурлящее в сердце пламя мешало, честно скажем, здравомыслию. Скрываться по углам и нападать, как крыса из засады? Нет уж, хватит с нее унижений! Она повелевала армиями!! Она именитых воевод под каблук одним взглядом загоняла! Она в Шеморе самого визиря вокруг пальца обвела! А тут — с каким-то пройдохой справиться не в силах?! Если бы этот подлец не был таким толстокожим, на него подействовали бы ее приворотные духи, как на всех порядочных мужиков! И не пришлось бы ей тут позориться… Кстати, толстокожим в прямом смысле слова он не был. Оказалось, она довольно-таки ощутимо его порезала. Ясмин не спускала с него глаз: проследила, как сходил в сарай, приспособленный под конюшню, нашел в седельных сумках рулончик чистого бинта и какую-то явно колдовскую мазь, вернулся к огню. Предусмотрительный гад, запасся всем необходимым заранее. Впрочем, наемник же — ремесло обязывает заботиться о таких вещах. Не юный уж мальчик, а зрелый и опытный мужчина. Интересно, сколько ему лет? Тридцать или чуть больше? Постарше нее самой… Эффектным движением он стащил через голову куртку вместе с рубашкой, уселся к костру обрабатывать рану. Шеморханка невольно засмотрелась на скульптурно рельефный торс, на играющие мускулы… Мотнув головой, с усилием прогнала наваждение. Перехватила рукоять топора и подкралась сзади. Остановившись у него за спиной, высоко занесла страшное оружие над своей головой… — Тебе не тяжело? — поинтересовался гад, не оборачиваясь. От неожиданности Ясмин замешкалась — топор перетянул ее руки назад, локти неловко растопырились. Пришлось разжать пальцы — оружие выскользнуло из вспотевших ладоней. Ухнув на землю, колун стукнул концом рукояти ей по лодыжке, и довольно больно! Ойкнув, она дернулась вперед — упала на широкую спину грудью, задев порез. Наемник зашипел: — Полегче! Шеморханка в секундном замешательстве ухватилась за могучие плечи, выпрямилась… Но ладони задержались на твердых мускулах чуть дольше, чем было необходимо. — Будь любезна, поможешь перевязать? — он подал через плечо рулончик бинта. Ясмин насупила брови: вот же нахал! Но бинт взяла, одним резким движением распустила рулончик. Перехватила ленту мягкой ткани за оба конца — и накинула петлей на мускулистую шею. Затянула изо всех сил. — Как тебя зовут? — спросила вкрадчиво, одновременно пытаясь стянуть бинт еще сильнее. Получалось плоховато — ткань затрещала от натуги. — И кто тебя нанял? Нахал усмехнулся: шеей дернул, чуть плечом повел, вперед корпусом немножко наклонился, руку завел назад, обвив ее талию... Лишь секунда — и Ясмин с вырвавшимся бессильным охом кувырнулась через его плечо головой вниз, только ножки в воздухе взбрыкнули. Не сразу поняла, как оказалась лежащей у него на коленях, в объятиях, точно нежная любовница. Глаза испуганно распахнула, уставившись в его насмешливые зенки, в которых огонек костра нехорошо эдак отплясывал. По телу мурашки побежали — вот сейчас наклонится и целоваться полезет. Неужели на него таким странным образом приворотные духи подействовали?.. А зенки, надо признать, ничего так, красивые даже. Льдистые, серо-голубые… Наглые-пренаглые. — Прости, если выразился непонятно, — произнес он проникновенным мягким тоном, которым привык девиц в трактирах обольщать, — но я просил перевязать мне не шею. ***