***
— Долго ты собираешься взаперти сидеть? — Пересвет нахальным образом разлегся рядышком, плечом к плечу. И книжку свою вровень с его положил. Точно школяры малолетние. — Полнолуние-то вроде прошло вчера. Может, хватит прятаться? Принц фыркнул — как тут спрячешься, если постоянно кто-нибудь к ним наведывается! Не отрывая глаз от следующего томика своего бесконечного романа, поднял ладонью волосы надо лбом, показав синяк: — Пока не сойдет. — Так закрась! — не отлипал царевич. — Или у тебя румяна-пудра кончились? Так ты только скажи — я в городе куплю. У Забавы спрошу, какие тут у нас самые хорошие продают. — Спасибо, у меня еще остался достаточный запас. Пересвет испустил тяжкий вздох. С нахохлившимся Ёжиком сидеть было скучно. Тот, конечно, ворчал, что вовсе не болен и сидеть с ним целый день нет необходимости. А лежать было еще неудобнее — хотелось притиснуть, приласкать, целовать… Пересвет с силой потер уши ладонями и попытался сосредоточиться на раскрытой перед глазами книге. Куда еще податься царевичу? У матушки, в обществе тёток-нянек чаи гонять? Нет, еще один день у него терпения не хватит их бабскую болтовню выслушивать. Сопливые и постоянно болеющие дети-внуки-племянники; прорехи на дорогих платьях, которые испортили прачки и загубили белошвейки; обиды на мужей, не уделяющих должное внимание стареющим, склонным к брюзжанию супругам... Нет, увольте. Лучше книжки в молчании читать. Нет, он, разумеется, уже успел погулять по терему. Дождь не думал закругляться, так что тренировки в саду сегодня так и не случилось. Поэтому Пересвет, поразмыслив, решил потратить полдня на разведывание обстановки в людных местах родного дворца, как то: кухня, конюшня, швейная мастерская на материной стороне… К горничным царевич, понятное дело, не решился сунуться — девки знали-то много! Но слишком говорливы, смешливы, от них только с головной болью уйдешь. Сами из тебя все сведения вытряхнут, опомниться не успеешь! Зато на кухне его встретили тепло, порывались накормить вкусненьким. Поварихи все были тетками в годах, все знавали его еще бесштанным мальцом. Им польстило внимание царевича: хочет знать, как у них тут жизнь текла, пока его по чужбинам носило? Надо же! Необыкновенной заботливости мальчуган вырос! Да как возмужал, похорошел!.. К сожалению, от кухарок толку не было. Не заметили они в жизни дворцовых обитателей никаких особых изменений. Разве дядька Патрикей больше обычного пить стал. И Светополк тоже излишне пристрастился к зеленому змию. Да это разве новость? С этим пускай матушка разбирается, это ее забота домочадцам мораль читать. На конюшне никого подозрительно не видали, ничего не слыхали. Да и пахло там малоприятно — Пересвет не задержался надолго, чтобы не пришлось смывать запахи в бане, иначе ведь супруг в постель не пустит… Только мальчишка, помощник чистильщика, отозвав в сторонку, заявил, будто бы видал и довольно часто, как богатыри из дворцовой стражи и еще какие-то дюжие мужики кучкуются позади каретных сараев, что-то обсуждая на приглушенных тонах. За эти сведения Пересвет подкинул мальчишке монетку. Впрочем, историю с богатырями посчитал делом уже не актуальным — ведь среди молодцев мальчишка не приметил узкоглазых иноземцев. — Кадайцев-то? — тряхнул вихрами сообразительный малый. — Неа, кадайцев давно не видал. Аккурат как вы укатили за границу — так они и перевелись в скором времени, перестали шнырять по округе. Войславы Берендеевны, видать, напугались, как она лихо на пару с вашим благоверным их дубьем раскидывала по саду, направо и налево!.. Я не вру, Берендеевич, вот те крест во всё пузо. У Изяслава Панкратьевича спросите, если он от простуды очухается — подтвердит слово в слово. А ваш муженек-то вправду от кадайского сглаза побелел? Или брешут люди? Сплетню о том, что нихонского принца якобы прокляли кадайские колдуны, отчего он поседел не по возрасту и в полнолуние волком на луну воет, поэтому давеча ходил собороваться к самому владыке — сие повторили Пересвету и в швейной мастерской. Матушкины любимые белошвейки были поистине кладезем столичных слухов. Оказалось, в народе действительно поговаривали, будто Кириамэ на самом деле сам колдун и зачаровал всё царское семейство. Но как только люди увидали его в храме, на утренней службе, а потом еще на улицы просочилась весть, что царевич с венчанным супругом долго просидели в гостях у самого патриарха да распивали вместе с ним вино! Вот тогда мнение народа касательно зловредности нихонца противоположно переменилось. Теперь все уверовали, что принц-чародей всеми силами защищал свою новую родину от супостатов (оттого его долго было не видать во дворце), а получив проклятие — превратился в оборотня. Да не в простого вурдалака — а перевёртыша! Днем он — красивый юноша. А ночью — соблазнительная девица! Самые смелые языки утверждали (и не краснели, паразиты!), будто Пересвет наградил своего муженька ребеночком! Ночью, естественно. А что делать бедолаге днем, когда тот оборачивался парнем? Куда пузо девать? Ужо, говорят, под шелковыми хламидами виднеется! Оттого и есть ничего не может, тощает день ото дня! А как ему быть, коли рожать приспичит тоже днем? Эдак же помрет, несчастный, верной смертью! Оттого, кстати, и угрожал царю в собственном государевом кабинете — мол, сам себе саблей живот взрежу!.. Конечно, белошвейки хохотали в голос, пересказывая бредни царевичу. Тому же было не до смеха. Мало что почти всё, происходившее во дворце, рано или поздно оказывалось достоянием гласности, так всё наизнанку было вывернуто и переиначено так, что тошно делалось! Мастерицам смех — уж они-то знали, что нихонский принц никакая не девица, на примерках убедились. Да кто ж в народе хочет знать правду, если кривда куда интереснее и кровь будоражит? Пересвет пожалел нервы мужа. Когда пришел в покои, не стал ничего рассказывать. Наоборот — сграбастать в охапку, обнять и никуда никогда не отпускать захотелось еще сильнее, до зубовного скрипа!.. Но царевич не смел. Из последних сил придерживал загребущие конечности при себе. — Дарёна приходила, пока меня не было? — уныло спросил Пересвет. — Приходила, — откликнулся принц. Царевич вздохнул, перелистнул страничку. Ёж покосился на него. Но промолчал. Молчание повисло тяжелое, многозначительное. Хоть катаной пили. — Что? — не выдержал первым Пересвет. — Не станешь допрашивать меня на счет еды? — усмехнулся Ёж. — Нет, — буркнул царевич. Ёж удовлетворенно повел плечами. Уткнулся в книжку. Встрепенулся, когда, спустя долгие несколько минут, царевич выдал: — Ты ведь всё равно скажешь, что целый день валялся в постели, поэтому совсем не проголодался. — Хорошая мысль, — одобрил принц. Заправил свесившуюся прядь за ухо, снова отвернулся. Снова вздрогнул от неожиданности: — Как есть беременный, — негромко, в сторону, проворчал Пересвет. — Верно люди говорят. Такой же капризный. — Что? — не поверил, так ли расслышал, Ёж. — Чего что? — прикинулся дурачком Пересвет, струхнув. Вот же, не прикусил вовремя язык! И как теперь выкручиваться?! — Что ты сейчас сказал? — спросил принц. — Я? — как бы задумался царевич. — Хм… А… Ну, это… Временный? — Временный? — Ну да, — кивнул Пересвет. — Я это про то, что… хм… Да, уже не важно. Кириамэ смерил его взглядом. И сделал вид, будто поверил. На счастье царевича, Ёширо торопился дочитать несколько последних страниц очередного томика его нескончаемого нихонского романа. Пересвет следил за ним внимательно — украдкой косился, не боясь окосеть. И когда Ёжик тихонько фыркнул, удивленный несусветностью закрученных перипетий сюжета, и собрался уже захлопнуть книгу, чтобы взяться за следующую — Пересвет ловко выдернул томик у него из-под руки. — И чего у тебя там такое интересное, что ты оторваться не можешь? — полюбопытствовал царевич. Кириамэ ругаться не стал. Облокотился о подушку, любуясь, как супруг пытается найти начало. — Переверни, — посоветовал принц. — У нас книги с другой стороны открываются, не как у вас. — Еще скажи, что и читать надо ваши книги не по-человечески, а справа налево! — проворчал Пересвет. — Именно так, — кивнул Ёж. Пересвет сперва не поверил — но титульный лист с большими иероглифами и красной квадратной печатью автора нашел именно на последней странице, которая оказалась первой. Вот странный народ, ей богу… На каждом развороте книги была одна страница с текстом — столбики замысловатых значков, и одна страница с картинкой — тонко выписанная миниатюра. Человечки с глазками-запятыми, в ярко раскрашенных одеждах, с длиннющими широкими рукавами, на которые можно запросто наступить, не заметить и грохнуться… — Это кто? — ткнул пальцем в одного человечка царевич. — Главный герой, — охотно пояснил Ёж. — Зовут Хироёши. Он принц. — Ну, ясно, что не крестьянин, — проворчал Пересвет. — Про крестьян никто романы писать не станет… Чем этот нарисованный принц отличается от нарисованных придворных дам, сразу догадаться было сложно — та же кругленькая ухмыляющаяся рожица. И наряд такой же. И прическа из длинных черных волос до пяток. — Хироёши? — повторил Пересвет. Что-то в этом имени заставило напрячься. Вроде бы Ёширо и Хироёши — совершенно разные имена, ничего общего. Но звучание как-то… настораживало? Ну да мало ли… Обилие картинок в книжке могло рассказать о содержании, пожалуй, не хуже, чем сам текст. — Ох, как неприлично-то такое рисовать… — загляделся на одну из миниатюр царевич. — Да с подробностями прописали… Отец Федор, если бы увидал, его б кондрашка на месте хватил бы. — Поэтому я не хотел бы их никому показывать, — улыбнулся Ёжик. — У вас при дворе не принято такие романы читать. — Да уж, лучше оставить их под периной, — согласился Пересвет. — Таких книженций у нас во всём тереме правда не найдешь. Да у нас вообще читать не любят. Всё больше сказителей слушают или сплетни распускают… Мда… А судя по картинкам, чтение весьма занятное. Сколько же у тебя таких тетрадок? — Брат прислал полное собрание глав — пока что полное, восемьдесят четыре тома. Каждое полнолуние при дворе происходит чтение новой главы — в торжественной обстановке, под игру на сямисэне, автор сама нараспев декламирует текст... Поверь мне, это самые приятные вечера во дворце. — Неужто без выпивки обходится? — прищурился Пересвет. — Конечно же не обходится! — рассмеялся принц. Растянулся на кровати, обнял подушку: — Слушаем, пьем сладкое сакэ, любуемся на луну, на освещенный серебристым сиянием сад… Потом до утра обсуждаем, спорим. Иногда по просьбе императора или своих друзей автор вносит правки — ведь потом эта глава разойдется в списках по всей столице и отправится в провинции к губернаторским женам!.. — Похвастался: — Узнав, что император собирается отослать гонца в Тридевятое, автор поторопилась и специально для меня написала две главы заранее! Сама же сделала для меня список, безупречным каллиграфическим почерком — чтобы писцы не проболтались раньше времени о сюжете. Представляешь? Так мило с ее стороны. Если бы мы с тобой не уехали в Тюриль, я мог бы прочитать эти главы раньше, чем сам император! Брат обещал не забывать присылать мне новые тома, хотя бы раз в полгода. Мне правда было бы жаль, если бы я не смог дочитать эту историю до конца. Он улыбнулся так мягко, глядя в пустоту перед собой, что у царевича сердце защемило — а ведь скучает по родине, как бы ни отнекивался. В то же время Пересвету стало немножко обидно: неужели ему здесь, с ним — хуже, чем было там? И за эту нелепую мысль тут же сделалось стыдно: как бы его тут ни любили, здесь всё равно чужбина, а там — дом родной, где родился и вырос! Как же не скучать-то. — Погоди, одна глава — это один том? — уточнил Пересвет, борясь с желанием бросить книжку к лешему — и сграбастать мужа в охапку, притиснуть к груди… Нет, нельзя. Надо держаться, сколько сил хватит. А то ведь опять начнет кукситься, бубнить о безумии оборотня да сбежит на софу. — Если у тебя этих книжек восемьдесят с лишним штук, а каждую пишут по месяцу — так что ж получается? Это когда же ваша фрейлина роман начала сочинять? — Когда ее позвали на службу во дворец. Ей в тот год исполнилось шестнадцать. А первая глава этого романа была подарком на мое тринадцатилетие, — снова похвастался Ёжик с довольным видом. Ну еще бы — не каждому принцу такую длинную эпопею на день рождение дарят! — А этот герой, принц Хироёши… — задумчиво листал странички Пересвет. — Эх, вот ведь бабник настоящий! — Угу, еще какой бабник! — хихикнул Ёжик. — Он списан с кого-то? — с подозрительностью уставился на муженька царевич. — На самом деле есть такой человек? — Нет, что ты! — отмахнулся с искренним смехом Кириамэ. — Он выдумка. С ним постоянно происходят невероятные события. Столько приключений ни одному человеку не пожелаешь пережить! Да и вряд ли настоящий человек, из плоти и крови, а не из бумаги и чернил, сможет выдержать такие испытания. Впрочем, она как-то призналась по секрету, что позаимствовала некоторые черты у известных при дворе личностей. — Да ты что? — выгнул бровь царевич. Черт… Его принц такой хорошенький, когда вот так улыбается, не хмурится. Немудрено, что вдохновлял фрейлин на бесконечные поэмы! Настроение у Пересвета было какое-то странное: то ли гордиться мужем, то ли злиться. Но злиться на прошлое — не верх ли глупости? — …Кое-что взяла от моего деда по отцовой линии, как о нем рассказывают придворные старухи. Но те вообще любят приврать о бурной юности, чтобы себе цену набить, — невозмутимо продолжал Ёжик, упрямо делая вид, будто его персона тут совершенно не при чём. — Наши вельможные мужи своими похождениями тоже ее вдохновили. Да мало ли что может питать воображение, верно? Впрочем, этот роман в провинции почитается как достовернейшее собрание сплетен о столичной жизни! Только представь: небылицы, написанные для развлечения императорской четы, в которых капля истины на море фантазии — люди принимают за чистую правду! — В провинции тоже ведь интересно знать, как живет столица по ночам, — поддакнул Пересвет. Кириамэ принес на кровать стопку книжек, которые еще сам не успел прочесть, стал раскладывать по порядку. Листая, рассматривая картинки, царевич поглядывал на супруга со всё большим и большим подозрением. — А что сплетни… — проворчал Пересвет, подумав о новостях, что наслушался от белошвеек. — Народ иной раз так вывернет правду наизнанку, нарочно не придумаешь! Сплетники — что многоголовая гидра, такое завернут, что писателям даже с самой буйной фантазией ввек не додуматься, с одной головой-то… Ёжик поглядел на него внимательно, но ничего не спросил. Нашел следующую главу, снова улегся рядышком, собираясь погрузиться в чтение. — То есть, — Пересвет развернул перед глазами муженька картинку, где был изображен герой, застигнутый в постели с очередной фрейлиной. Умопомрачительное сплетение тел, как только не вывихнули себе что-нибудь в порыве страсти! — Ты хочешь сказать, что вот это — неправда? — О, это же Акина! — не удержался, ахнул принц. — Как похоже получилась! Смотри, даже родинку на бедре не забыли нарисовать!.. Пересвет нахмурился. А Ёжик и бровью не повел! Принялся листать страничку за страничкой, восторгаясь искусством художника: мастер-де несколькими характерными штрихами умудрился сделать из простой картинки узнаваемый портрет! — Так ты ж утверждал, что всё это выдумка? А дамы — тоже выдумка? — грозно нахмурился Пересвет. — Или выдумка то, что на самом деле они не были любовницами принца Хироёши? — Да нет, конечно же! — произнес Кириамэ, удивляясь его непонятливости. — Они не могли быть его любовницами, потому что принца Хироёши на самом деле не существует. Да и не они это были, а совсем другие дамы. Гляди-ка! И Саюри сюда попала!.. — Как это? — не уяснил экзотическую логику царевич. Пересвет даже запыхтел от досады: чертики в глазах, веселится, вспоминая разгульную жизнь! — Все эти дамы прописаны здесь шутки ради, — без тени смущения пояснил супруг. — В их добродетели никто из осведомленных читателей не усомнится. Например, у этой фрейлины на носу большая бородавка, видишь? Она в действительности еще и мохнатая, брр… — Он перелистнул несколько страничек, показал на следующей картинке: — А у этой глаз кривой. Вот эта хромая. Эта — слишком стеснительна, она от одного взгляда на меня падала без чувств. Как с такой можно объясниться? Я даже не говорю о том, чтобы в постель с нею лечь! Нет, истинные возлюбленные героя романа прекрасно знакомы с автором — и за определенное вознаграждение к обоюдному удовольствию заранее откупились от огласки и вечного заточения в строчки прозы. — Корыстные у вас там писательницы, — не одобрил царевич. — Очень образованные дамы, — со смешком возразил Ёж. — Зато некоторые фрейлины, которым по каким-либо причинам не повезло заполучить именитого любовника, наоборот просят автора вставить их в роман! Конечно, тех, кто знает настоящее положение дел при дворе, подобными уловками не обмануть. Но за пределами дворца эти дамы получают громкую славу! И иной раз довольно успешно выходят замуж. — Ну и ну! — только и вздохнул Пересвет. Кириамэ усмехнулся. Его откровенно забавляла внезапно проснувшаяся в муженьке приверженность к строгой морали. — Только издалека кажется, будто жизнь фрейлин полна золотого блеска и райских утех. На самом деле дни тянутся скучно и серо. Развлечься на женской половине дворца особенно-то нечем. Поэтому продолжение романов все ждут с таким нетерпением. Наши фрейлины обожают романы! Они обожают заводить романы, не меньше они обожают писать романы. А чем еще заняться дамам? Не политикой же! Хотя есть и такие, конечно. С ними даже министры не стесняются советоваться. — Ну да, верно, — согласился царевич. — А наши дамы любят вязать варежки внукам… Он взял еще один из томиков наугад. Насупился. Стал с глубокомысленным видом разглядывать картинки. Ёжик заявил, что без перевода он вряд ли что-то поймет — поэтому свою книжку оставил и пододвинулся совсем близко: плечом к плечу, бедро к бедру, нога к ноге… Вот только разве ногу на него не закинул! Обвил бы уж, коленка к коленке, щиколотка к щиколотке, чего уж стесняться-то? Пересвет попытался отодвинуться, заикнулся, будто хотел всего-навсего полистать, посмотреть картинки. Ощущать тепло его тела буквально во весь рост — но не разрешать себе прикоснуться в ответ… Супруг не слушал ворчания. Склонил голову к его плечу, принялся переводить, пояснять: — Это последняя пока что глава, ее как раз читали при дворе в это полнолуние. Так, о чем же тут?.. — Кириамэ пробежался глазами по столбикам иероглифов. Потянулся, перевернул страницу, при этом свою руку положил поверх руки царевича, да так и оставил, будто ничего не замечая. — Хм, я так и думал, что она именно об этом напишет. Не удержалась всё-таки! Забавно… Итак, принц Хироёши больше не может счастливо продолжать свои ночные похождения по спальням женской половины дворца, потому что ко двору прибыла теща императора. Она давно тайно влюблена в нашего героя. Но только сейчас решилась открыть свои грешные чувства. Хироёши не нравится ублажать старух. Поэтому он бежит и прячется… — Что-то мне это напоминает! — хмыкнул Пересвет, покосившись на прильнувшего к нему Ёжика. Тот поднял честные глаза: — Ты же знаешь, у меня с матерью жены брата было всё совсем не так! Пересвет покраснел — не столько от укора в глазах супруга, сколько от ощущения его легкого дыхания на своей щеке. Его губы так близко… Глаза смеются, в синих омутах лукавые чертики резвятся… Интересно, Ёжика развеселил сам роман? Или то, с каким выражением Пересвет разглядывал нарисованных любовниц героя-развратника? Вот зачем он сейчас так притиснулся к царевичу? Испытывает на крепость его терпение? Хочет лишний раз удостовериться, можно ли ему доверять? Мол, если запретил ему себя лапать, то пускай как хочет, а держится из последних сил, пока не получит разрешения? Или нарочно провоцирует, потому что сам хочет, чтобы тот захотел первым, потому что принц не хочет сам начинать первым, а ждет, чтобы начал Пересвет?.. Царевич моргнул, прогоняя легкое головокружение. Слишком сложные мысли в голове завертелись!.. А Ёжик с невинным видом листал странички, скромно опустив густые ресницы… Как есть — провоцирует. У Пересвета сердце чаще заколотилось. Он решился. Всего чуток ближе нагнуться — и губы встретятся с губами… Черт с ним, с постом, леший с полнолунием… В дверь робко постучали. Тихий звук прозвучал для Пересвета оглушающим щелчком бича. Не дожидаясь разрешения, в спальню сунулась Дарёна. Похоже, девчонка за последние дни слишком осмелела: — Ваши высочества, на кухне просили уточнить, желаете ли вы… Девушка подняла глаза, осеклась на полуслове, залилась маковым цветом. Взвизгнула: — Простите ради бога!! И юркнула обратно за дверь. Ёжик хмыкнул, эта святая непосредственность его забавляла. А вот Пересвету было не до смеха! У него чуть сердце из груди не вырвалось! Оглушенный собственным желанием, царевич дернулся было снова к мужу, улыбающиеся губы влекли непреодолимо… Но тут снова тихонько отворилась дверь. Ёжик повернул голову, и Пересвет едва удержал порыв, не то клюнул бы поцелуем в ухо. Дарёна, прикрывая глаза руками, дрожащим голоском выдала, как положено: — Прошу прощения за беспокойство, ваши высочества. Мне очень жаль. Впредь клянусь быть деликатнее. Я приду попозже, пока что передам на кухню, что вы слишком заняты. Отвесив поясной поклон, девчонка удалилась. Пересвет перевел дыхание. Надо успокоить сердце, это всё не к добру… Он честно попытался сосредоточиться на книжке. Уставился на картинку, попытался угадать: — И что там дальше? Тёща является в спальню к герою, но тот, понятное дело, в своей постели никогда не ночует. — Конечно, — хихикнул Ёж, — мужчина не должен ночевать в одиночестве. — А если возлюбленных много — мужчина обязан уметь быстро бегать? — хмыкнул царевич. — От возлюбленной до возлюбленной. Или от их отцов. — Количество возлюбленных показывает, насколько мужчина достоин называться мужчиной. — Значит, я не мужчина, — вздохнул, примерив на себя, Пересвет. Кириамэ фыркнул смешком. Продолжил пересказывать историю. Теща подкупила слугу героя и узнала, на какие из дней недели назначил принц встречи со своими возлюбленными и в каких покоях те ночуют. Получив сведения, старуха прямиком направилась к первой любовнице. Услышав о неурочном визите матери императрицы, девушка не посмела отказаться ее принять. Хироёши вынужден был спрятаться за ширмой. Он сидел за ширмой тихо, как мышка. Но вредная старуха догадывалась, куда он мог деться. Она попросила зажечь именно ту лампу, которая стояла именно за той ширмой. Свет очертил силуэт — и обнаруженный герой удрал босиком через сад. «Вор! Во дворце вор!» — закричала якобы перепугавшаяся старуха. На крик прибежала стража. Поднявшаяся суматоха разбудила весь дворец… Пересвет старательно слушал историю, понадеявшись, что, вникнув, увлечется сюжетом и отвлечется от гудящего в голове желания. Однако чем больше вслушивался, тем только хуже делалось! Негромкий голос Ёжика убаюкивал разум и пробуждал звериную жажду — схватить, подмять, зацеловать… Тем более желанная «добыча» была так близка, так доверчиво прижималась к нему всем телом!.. Не иначе, как от самого Ёжика и заразился волчьим зверством!! Пересвет покусывал губы, несколько раз незаметно и очень больно ущипнул себя за руку, чтобы заставить сознание проясниться. Но куда там! Все ухищрения бесполезны. Непреодолимая сила тянула его к супругу… …Во вторую ночь преследование и поиски продолжились. На сей раз принц Хироёши спрятался у второй своей любовницы под одеялом (вернее, под зимним кимоно, которое заменяло нихонцам теплые одеяла). Служанка клялась явившейся в полночь именитой старухе, будто бы хозяйка ее тяжко заболела и к ней никто не должен приближаться. Однако теща императора бесстыдно ворвалась в спальню и раскрыла постель якобы спящей девушки. Несчастный любовник опять выскочил в сад. «Я изгнала из нее демона болезни! — закричала старуха. — Демон! Во дворце демон!» Снова на крики притопала стража. Снова в ту ночь никому во дворце не довелось выспаться… Пересвет честно пытался отвлечься, разглядывая картинки. Однако помутившееся от нахлынувшего желания сознание подрисовывало вместо хитрой рожицы принца Хироёши — идеальный лик возлюбленного Ёширо. Пересвет вздрагивал, переводил взгляд на другую фигурку на миниатюре — и закипал от злости и возбуждения, видя полуобнаженные женские тела. Фантазия услужливо раскрашивала сценки живыми штрихами: его принц — в объятиях чужой девицы?! Пересвет закусывал губу и отводил измученный взгляд… Взгляд натыкался на изящный изгиб шеи, по вороту взгляд скользил ниже, забирался внутрь небрежно приоткрывшегося на груди ночного кимоно — туда, где мальчишеские тощие ключицы, где никогда не было и никогда не появится пышный женский бюст — и не надо!! Пересвет снова щипал себя за локоть, чтобы как-то удержаться, не сорваться, не опозориться перед мужем. …Таким образом преследования продолжались целую неделю. Несчастный принц Хироёши боялся приходить к возлюбленным — но оставаться в собственной спальне ему было еще страшней! Целую неделю они бегали по галереям и покоям и никому не давали во дворце покоя. Старуха кричала то: «Демон! Это демон!» То причитала: «Вор! Ловите вора!» В последнюю ночь принц, измученный, неделю не спавший, спрятался в спальне у самого императора. Только с государем вредная баба не посмела тягаться. Но утром правитель, получивший за неделю множество жалоб от придворных, вынужден был объявить любимому младшему брату, что тот обязан уехать из страны. Принц с горечью принял свое несправедливое изгнание, но безропотно подчинился и покинул столицу. По дороге он вновь подвергся преследованию влюбленной старухи. Убегая, герой заблудился в лесу, набрел на старый полуразвалившийся храм, где остановился переночевать. Но в полночь в храме объявился страшный призрак. На самом деле это была переодетая теща, которая хотела напугать своего юного возлюбленного — и заставить принца наконец-то ей отдаться. Однако беглец сумел хитростью подсунуть ей на поругание своего слугу. Так слуга понёс наказание за предательство, а герой избежал позора и душевной травмы. Однако глухая ночь не самое удобное время для суетливой беготни по незнакомой местности — не удивительно, что принц упал с подвесного моста в реку. Быстрое течение отнесло его к приграничным берегам. Там полуживого юношу выловила из воды прекрасная дева. В своей спасительнице принц узнал давнюю знакомую — принцессу соседнего государства, с которой он в детстве провел целое лето в играх, когда их матери приехали в один горный монастырь, поклониться святыням. Принцесса назвалась Лиан-Ай, что означает Любовь. — Любава, — переиначил на привычный лад Пересвет. Голос прозвучал глухо, не к месту сердито. — У нас ее назвали бы просто Ай, — сказал Кириамэ. — Но у кадайцев все имена начинаются на Ли, без этого им никак не живется. — А у нас читать не любят. Писать тем более, — повторил Пересвет. А мысли его были вовсе не о романах с продолжением: лихорадочно соображал, как бы теперь встать с кровати? Пока лежит вот так, на животе, всё нормально. А встанет? Что о нем муж подумает? Что на развратные картинки до бесстыдства насмотрелся? Да и не расплескаться бы от неосторожного движения... — Бабы у нас в чернилах руки пачкать не станут. Да и мужья вряд ли одобрят подобное творчество. У нас любят слушать старушек-сказительниц, которые от дома к дому ходят, разносят сплетни и рассказывают поучительные сказки. — Сказки? — тихим эхом откликнулся Ёжик, о чем-то призадумался. Ну вот зачем он произнес это таким нежным тоном?! Пересвет издал болезненный хриплый стон — и набросился, подмял охнувшего муженька под себя, впился поцелуем в мягкие губы!.. Словно с цепи сорвался. — Прекрати! — пытался отпихнуть его от себя Кириамэ. Но тот не слушал: обезумел, право слово! Кровь в голову ударила или еще какая жидкость? Оседлал, придавив к кровати. Рванул пояс на принце, распахнул полы кимоно — горячими ладонями обхватил за узкий пояс, сжал ребра, принялся руками водить по сопротивляющемуся телу. А губами — жадно пробовать на вкус кожу, то там, то здесь, словно выбирал, с какого места загрызть! Как животное, иначе не скажешь! Сам понимал, уголком отказавшего разума, что стыдно должно быть — а нисколько не смущался своевольничать! За что получил удар в челюсть — и такой сильный, что сразу откатился к спинке кровати. Кириамэ, растрепанный и раскрасневшийся, отполз от него, не спуская злющего взгляда, одновременно пытаясь натянуть кимоно на плечи и кое-как запахнуться. — Никогда не смей брать меня силой! — прошипел Ёж в бешенстве. — Прости, — пролепетал Пересвет, держась за пострадавшую челюсть. Но тут же сам разозлился: — А разве не для этого ты меня дразнил?! Картинки показывал?! Любовницами хвастал?! — Это не… — гневно начал было принц. Но осёкся. Выходило-то и вправду именно так! Не важно, что он просто не посчитал нужным прятать этот дурацкий роман от царевича. Не важно, что он просто не приучен держать свое тщеславие в узде. Не важно, что Пересвет сам отобрал у него книжку и, как мальчишка, взревновал к бывшим пассиям, да еще и возбудился от фривольных картинок — еще бы, впервые в жизни подобное увидал!.. Нет, во всём был виновен лишь принц, он должен был понять, к чему приведет его неосторожность. — Прости, — повинился он, опустив глаза. — Но я вправду не могу терпеть, когда со мной так… — Раз не так, значит по другому!! — отрезал Пересвет. Опять ринулся на принца — тот снова в ужасе отшатнулся, не в силах совладать с глубоко въевшимися какими-то своими страхами. Но теперь Пересвет не повалил его, а наоборот — схватил мужа за локоть и, бросившись на постель, кинул его на себя сверху. Обхватил обеими руками за тонкую талию — вернее, тощие костлявые бока, — чтобы не позволить с себя сбежать. — Так тебя больше устраивает? — спросил царевич. — Это… — смутился принц, не смея дёрнуться — ведь любое движение оборачивалось бесстыдным ёрзаньем по горячему телу возлюбленного. — Давай тогда! Начинай ты, раз не нравится, как я!.. Ну… В общем, целуй уже!! — прикрикнул осипший царевич. Закрыл глаза. Облизнул губы — и вытянул дудочкой, весь трепеща в ожидании. Кириамэ мгновение раздумывал. Пересвет закипать по новой начал: чего тут раздумывать!! Разве не этого сам же столько времени от него добивался?! И вот теперь царевич лежит под ним, на всё согласный — а этот, видишь ли, задумался?! Но Ёжик очаровательно улыбнулся — чуть смущенно, чуть лукаво, страстно и нежно — черт знает, как это у него получается одновременно!.. И мягко прикоснулся губами к губам царевича. Пересвет жадно раскрылся перед ним, заставил легкую ласку незамедлительно углубить, ужесточить, у… у-у… В спальню без всякого стука ворвалась Войслава. — Мальчишки, я тут подумала!.. — заорала она. Но увидав, что творится на кровати, встала посреди комнаты, как лось, развесивший рога: — Ё-ж… — икнула царевна, восхитившись. Прошептала громким шепотом: — Ёж моё ж! Ну вы даёте!! С писком на высокой ноте в спальню влетела Дарёна. На бегу проверещала: — Прошу прощения, ваши высочества!! Не доглядела!! Моя вина!! Служанка схватила рослую царевну под локоть. Откуда только силы взяла — эдакая пигалица богатырь-девицу с места сдвинуть?! И уволокла скорее прочь. Не забыла захлопнуть за собой дверь. Пересвет вдохнул, выдохнул. Прислушался к себе. Ничего, вроде не окочурился от удивления. Сердце трепещет, но ребра изнутри не сломало, так что всё хорошо, жить должен… Кириамэ и не подумал слезть с царевича. Наоборот. Улыбнулся, словно не девицы сумасшедшие к ним забегали с воплями, а две бабочки в окно впорхнули, нарушив уединение шорохом пестрых крылышек. — Не отвлекайся. — Принц мягко повернул голову Пересвета к себе. И снова прильнул, страстно, до шума в ушах крепко! Ничего. Царевич боялся, что потеряет сознание, но каким-то чудом пока держался. Определенно, его принц чувствовал себя более уверенным, находясь сверху, нежели снизу. У Пересвета, видать, не было выбора — придется оставаться ведомым. Хоть это и не по-мужски, но что поделать. Лучше так, чем никак… Но уши горели от стыда, когда, распалившись, Ёжик силой вытряхнул его из одежды. Пересвет и сам бы разделся, портки жалко, затрещали ведь по швам! Да разве этот зверюга позволит? Увлекся — и терпи вот его укусы-засосы! Руки к кровати прижимает, в ответ не дает даже по волосам погладить. Порыкивает, чтобы лежал смирно и не мешался… Впрочем, сказать по правде, царевича и так тоже устраивало. Руки-то дрожали предательски. Было страшновато, в голове громом с эхом звучала лекция ехидной Хильды, со вкусом расписывавшей ужасы единения двух мужчин. Но надо же было когда-нибудь попробовать? Ведь оглянуться не успеешь — так и жизнь пройдет, в бесполезных страхах!.. Пересвет всё же не вполне справлялся с собою. То с вожделением не совладал, только удар в челюсть и отрезвил. Теперь вот не сумел обуявший страх скрыть. Задрожал всем телом, когда, избавив от последнего клочка одежды, его обожаемый зверь поставил его на колени и властной рукой заставил пригнуться, упершись локтями о спинку в изножии кровати. Царевич приготовился уже к боли, закусил без того искусанную губу, зажмурился, выставив пятую точку и расставив колени, чтобы Ёжику удобнее подход открыть… Но боли не последовало. Зря трясся. Наоборот, ласкавшие его бесстыдные руки куда-то пропали. С подозрительным всхлипом Ёжик отполз в противоположный угол постели. — П-прости… — услышал Пересвет тихое и жалобное. Царевич в недоумении оглянулся через плечо. Опять?! Его Ёжик в ужасе прикрывал рот рукой и взирал на него огромными, блестящими глазами. — Ну ты чего? — разочарованно протянул царевич. Не смущаясь наготы, на коленках подполз к нервно отползающему от него мужу. Принц пятился, барахтаясь в простынях, пока спиной не наткнулся на изголовье кровати. — Я снова озверел… — прошептал он, с безграничным раскаяньем взирая на царевича. — Обезумел?.. — Да совсем немножко увлекся! — возразил Пересвет. Улыбнулся ободряюще. — Ничего такого мне не сделал. Ушек или хвоста у тебя тоже вон не появилось. Так чего ты испугался, а? Кириамэ горько вздохнул. Не знал, верить ли напускному спокойствию царевича или бежать скорее прочь. — Ты правда невредим? — дрогнувшим голосом спросил принц. — Только челюсть побаливает, — ехидно заверил Пересвет. Ёжик робко улыбнулся. Про челюсть он прекрасно помнил — врезал тогда в здравой памяти и твердом рассудке. Пересвет отступать был не намерен. А некуда отступать! Промедление смерти подобно! Если не доиграет с ним супруг до логического финала, и желательно поскорее — царевич лопнет без разрядки! А если от скопившегося напряжения у него кое-что важное вправду взорвется — какая это будет жизнь?! Не жизнь, а позор! Лучше сразу удавиться, чем евнухом горе мыкать! Поэтому Пересвет снова сграбастал мужа в охапку — причем постарался сделать это как можно нежнее, — и снова взялся целовать. Тот сперва сопротивлялся, дрожал. Хотя дрожать полагалось царевичу, ведь чуял он собственной попой, что еще немножко — и его любимый зверь вновь возьмет над ним верх и поставит на четвереньки… Целовались они долго. У Пересвета уж пар из ушей от нетерпения попыхивал. Однако вместо того, чтобы приступить к активным действиям, принц оторвался от припухших губ и изрёк проникновенным страстным шепотом: — Тебе не кажется это слишком подозрительным совпадением? — Нан дэс-ка? — пробормотал царевич в полузабытьи, ладонями оглаживая спину и намереваясь спуститься пониже поясницы. — Помнишь, Забава упомянула, что в терем приходила сказительница? — сказал Кириамэ, покорно подставляя для поцелуев шею. — Когда мы с тобой у Яги были? Это был единственный способ отсрочить момент близости. Нелепый способ — но единственный, что сейчас сработает. Пока еще слишком опасно бездумно отдаваться на волю чувствам! Слишком сильно еще влияние полнолуния. Ёж всё еще слишком боялся потерять рассудок, нет, нельзя… — Та сказительница напела о жар-птицах и молодильных яблоках. После этой сказки Забава уговорила Василису Никитичну отправить нас ловить птиц. — Угу, — отозвался Пересвет, совершенно не горя желанием включать мозг. Но пришлось. Задумавшийся Ёжик на ласки откликался без недавнего пыла. А целовать мужа, который думает невесть о чем, Пересвету было как-то холодно. Царевич отпустил его из объятий. Сел по-нихонски на пятки, уставился на мужа. — Ты намекаешь, что кто-то заранее подослал эту бабку, чтобы она подбросила Забаве идею поимки жар-птицы? — спросил Пересвет. — Сама цесаревна до такого никогда бы не додумалась. Ёж старался спокойно смотреть в глаза супруга. Ни в коем случае не опускать взгляд ниже шеи! Иначе всё пропало. Иначе он не справится с собой, в голову ударит кровь, пробьет нос — хорош же он будет в таком случае! В засосах, раздетый, встрёпанный, с лицом, вымазанным в собственной крови. Кимоно окончательно испортит, простыни заляпает… Нет, не дай ками-сама! Вдруг еще волк от вкуса крови в нем проснется и потребует насыщения? — Верно, так быстро соображать без подсказки она не умеет. Ей что Ибирь, что Улус-орда — всё пустой звук. А тут ведь — моментально просчитала и уцепилась! У Пересвета внутри всё клокотало и кипело! Вот ведь ненормальные! Только недавно друг друга чуть не искусали от вожделения! А теперь сидят напротив, зацелованные, разгоряченные — и обсуждают дела государственной важности, как будто так и надо! Ну вот не думается им в одетом состоянии! Мысль светлая в спокойные головы не приходила, а в взбудораженные и растрепанные — гляди-ка, залетела! — Но этот кто-то должен был заранее знать, что мы с тобой попадем именно в эти края. — Значит, это тот же самый человек, что вручил Хродланду заговоренное полотенце? — На случай, если нас перенесет в другое место — Забава отослала бы нас обратно к яблоне? — К апельсину. Так и получилось. Встречи с Чумкумом было не избежать. Перебивали друг друга, договаривали один за другого — словно не телами только что сплетались, а сознание объединили в одно на двоих. — Значит, негодяи рассудили так: если бы Хродланд напутал с перемещением — а он так и сделал! — то мы всё равно нашли бы способ связаться с теремом. — И тогда Забава всё равно направила бы нас в условленное место! — Туда же, куда собирался ехать мурза, не дождавшись нашего появления в условленном месте. И приехал бы — если бы мы не столкнулись с ним перед домом Яги. — Думается, тот же человек натравил на нас обиженных богатырей. — Он не мог быть среди этих самых предателей? — Не думаю. Такие люди не выполняют грязную работу своими руками. Они заставляют других всё за них делать. А сами стараются остаться в тени, не запятнанные никакими подозрениями. Скорей всего и с Хродландом встречался не он сам, а его подручный. — Мда… Как же мы его поймаем? Такого осторожного. — К сожалению, не вижу иного выхода, кроме как ждать его нового нападения. Повисла тишина. Оба задумались. — Послушай, а почему Яга столкнулась с нами на поляне? Это не кажется тебе тоже слишком подозрительным? Запоздай она на пару минут — и мы бы разминулись с ней! — Выходит, ее тоже подкупили? Ее предупредили о нашем появлении в лесу — и приказали ей нас найти и привести к себе? — Или оставить на той поляне, куда стремился Чумкум… — Но если бы она нас не нашла — мы бы всё равно плутали по чаще. Без ее помощи мы не смогли бы выбраться из зачарованного леса — рано или поздно умерли бы от голода. Ведь никто не рассчитывал, что у нас с собой скатерть-самобранка, верно? — Верно… Теперь уже вправду увлёкшись течением мысли, Кириамэ легко спрыгнул с кровати, нашел тарелочку с золотым яблочком — немедленно вызвал для разговора Ягу. Пересвет тоже как-то не подумал одеться. Лишь в последний момент они спохватились — накрыли засветившуюся тарелку простыней. Яга на приветствия времени тратить не стала. Послышавшийся из-под простыни ехидный смех ни с каким другим спутать было невозможно: — А тряпочка-то тоненькая! Просвечивает! — заявила бабка. Вспыхнув, Пересвет кинулся развернуть предательское блюдце в другую сторону. — Кыш, уйди отсель! Важный разговор у меня! — донеслось приглушенно. И звонкий голос Дуньки: — Ой, а что это портки рваные на подсвечнике висят? По шву треснули, гляди-ка! И не убрано в горнице, вещи разбросаны. Куда служанки-то царские смотрят? — Брысь отсюдова, говорю ж тебе!! — зашикала на воспитанницу ведьма. И затараторила быстрей в блюдце, торопясь объяснить, пока еще и Марья с Марфой не явились. Причем Яга не нуждалась в вопросах — отвечала, не давая слова вставить: — Удумали еще! Да ежли б меня кто подкупить хотел, я б и не против! Даже жаль. Денежки-то лишние мне не помешали бы, кхе-кхе!.. А вообще вы оба дурачки, не ожидала от вас. Видать, зря в неурочное время думалку включили — сперва бы лучше друг дружку ублажили бы до обморока! А там, глядишь, и в голове просветлеет — глупые вопросы задавать не будете. Вы ж главное забыли, умники: я ж провидица дипломированная! Неужто вас, касатиков, оставила бы, таких симпатичных, бродить по лесу? На поругание волкам да медведям, сладеньких? Да неужто не приголубила бы? Да не накормила бы? Да спать бы не уложила бы? Эх, вы, птахи неразумные!.. Так, связь обрываю, ибо есть вам чем заняться помимо разговоров. Нечего время терять! Живо, говорю!! Прикрикнув, Яга потушила блюдце. Вот только после ее категоричного приказа страсть в обоих как-то поумерилась. Оба сникли и поникли. Слезли с кровати по разные стороны, стали одеваться, по ходу дела рассуждая далее. Вспомнили, что тогда же, связавшись с теремом, через Забаву передали Светополку сведения о точном местоположении домика, где держали похищенную Войславку. И не смотря на это, старший братец до сих пор бродит незнамо где: ни возле домика так и не появился, ни во дворец не возвращается. — Возможно, среди его окружения есть предатели, — высказал мысль Кириамэ. — Они перехватили посланного Забавой гонца? Пересвет постарался не отвлекаться. Хотя не смотреть, как муженек облачается в наряд по западной моде… Ох уж эти его кружевные манжеты, черные шелковые рубашки, свободными складками подчеркивающие тонкость стана… Облегающие штаны… Чулки до колена, что обтягивают стройные икры и узкие щиколотки… Лентой волосы подвязал! Причем не как обычно, высоко на затылке и туго — а низко и свободно, как-то неожиданно по-девичьи… Пересвет стиснул зубы и усилием воли заставил себя отвернуться в другую сторону. И влезть наконец-то в свою льняную косоворотку, в которой едва не запутался, чуть не задушился. — Ей не было нужды посылать гонца с запиской, — возразил Пересвет. — У нее зеркальце есть, работает вроде нашей тарелочки. Одевшись, Пересвет решил не строить пустые догадки — отправился прямиком к невестке. Давно было пора выяснить правду. А неудовлетворенный, он был не то чтобы зол — но морочить себе голову отговорками точно не позволит! Царевич вернулся к мужу быстро. За это время пунцовая Дарёна не успела в спальне толком прибраться, ни постель перестелить. Не обращая на хлопочущую служанку внимания, Пересвет уволок мужа в соседнюю горницу, схватил в охапку и кинулся вместе с ним на софу. — Украли! — объявил он, невозмутимо уставившись в изумленно распахнувшиеся синие очи. Пересвет не думал распускать руки или приставать с поцелуями — просто не позволил супругу с себя слезть. Чем плохо? Можно же и так поговорить, лёжа! Ну и пусть в обнимку? Кого стесняться, если все свои! Что-то вправду случилось с памятью и разумом царевича: прояснилось в голове, что ли? Вот и Дарёну сразу вспомнил, как только сейчас увидел. Столько раз ее видел — и ничего. А тут — просто вспышка в сознании! И явственно перед глазами всплыла картина: ночь, спальня, он, Ёжик — и смущенная до обморока служанка. Она ведь тогда от выходки Кириамэ действительно сознание потеряла, что позволило им сбежать из дворца — и отправиться на поиски Войславы и Шеморханки. Выходит, именно поэтому Ёжик с нею так ласков и всецело ей доверяет? Уже проверенная девчонка-то, не из болтливых... — Зеркальце у Забавы украли, — пояснил Пересвет. — Сидит в соплях-слезах. Волнуется, который день не может со своим загулявшим благоверным связаться. — На кого думает? — коротко уточнил Ёж. Царевич повторил услышанное от невестки описание подозреваемой девицы, которую видели возле покоев цесаревны в означенное время суток. — Это она, — кивнул Ёж. Дарёна тем временем закончила менять постельное белье, управилась с покрывалами и подушками. Но уходить не спешила. С благоговейным вниманием выслушав рассказ царевича — осмелилась встрять в разговор: робко, неуверенно, но ей было что добавить. Оказалось, та девица, что помогла богатырям заманить принца в ловушку, на самом деле была невестой одного из этих предателей. Она вправду служила, пусть и недолгое время, младшей горничной во дворце. В день трагедии, когда весь люд в тереме был взбудоражен вестью о вероломном нападении кадайских лазутчиков, девицу отпустили домой без вопросов — горевать о геройски погибшем женихе. Вот тогда, скорей всего, воспользовавшись общей суматохой, она и пробралась в покои к цесаревне, чтобы выкрасть волшебное зеркальце. Больше ее никто не видел — ни в тереме, ни дома она не появлялась. Как в воду канула! Дарёна выпалила эти сведения на одном дыхании. Смутилась собственной смелости — и, поспешно откланявшись, сбежала из покоев, не дожидаясь благодарности их высочеств. — Ту девицу наверняка в живых не оставили, — решил Кириамэ. А Пересвет размышлял о другом. Выходит, если Забава передала сообщение Светополку лично, версия с украденной запиской ошибочна. — Она могла перепутать. Назвала не ту речку, на которую указали, — пожал плечами Ёж. Однако Пересвет возразил, что сейчас же заставил ее несколько раз повторить послание. Мозгов у цесаревны было мало, а вот память она имела отличнейшую! Несмотря на прошедшее время, ни в едином слове не ошиблась. — Выходит, если братец не заплутал по личной инициативе, — подвел итог рассуждению Пересвет, — это значит, что предатель у него под самым носом. Только тот человек, которому он полностью доверяет, тот, кого он наделил достаточной властью, мог бы завести целый отряд к черту на куличики… К сожалению, Пересвет никогда не интересовался окружением старшего брата. Он знал, что у Светополка есть закадычные приятели-собутыльники из начальников дворцовой стражи, равно как и среди старшин государевой дружины, молодых воевод. Но с кем именно братец водил самую тесную дружбу? На этот вопрос не смогла ответить даже Забава, ибо глупую жену братец с приятелями никогда не знакомил. Пить уходил регулярно, а к кому и с кем — не считал нужным докладывать супруге. Но не только за этим сбегал Пересвет к Забаве второй раз за вечер. Так же не забыл выяснить у нее про сказительницу. Как оказалось, рассказчицу цесаревне отрекомендовала, можно сказать — передала с рук на руки одна из боярынь царицыной свиты. Пересвет прекрасно знал эту милую и добрую старушенцию — на злодейку и предательницу она никак не тянула! Царевич быстренько вернулся к супругу в спальню, передал разговор с Забавой (чтобы не дай ками-сама чего-нибудь не забыть важного в суете!) — и снова его покинул, убежал на материну половину терема. Боярыня охотно пустилась вспоминать, какие чудесные сказки поведала сказительница за те вечера, что она прогостила в их тереме. Хвалила рассказчицу, словно блин в мёд макала: и честная она-де, и от денег-мол отказывалась, только за еду и кров трудилась, не покладая языка, не жалея голоса. А ей, боярыне, присоветовала ее, сказительницу, хорошая знакомая, а той — другая общая подруга, а этой — третья… И так далее. В общем, репутация у рассказчицы оказалась кристальной чистоты. — Ее могли подкупить уже во дворце, — резонно предложил вариант Кириамэ. Снова валялся на теперь уже застеленной, прибранной постели. Снова почитывал книжку. Пересвет быстрей глаза от картинки отвел — лишь бы вновь не поддаться развратным помыслам! Некогда ему!! А, может, он так лишнюю скопившуюся силушку сжигал в своем теле? Бегая туда-сюда по коридорам и лестницам? Носился, как угорелый бельчонок — лишь бы с мужем наедине опять не остаться?.. Пересвет и думать на данную тему пока что себе запретил. Матушке и ее свитским боярыням царевич наговорил ерунды, чтобы не тревожить лишними подозрениями и не дать распуститься ненужным слухам. Заявил, будто бы горит желанием выведать у той сказительницы побольше о жар-птицах! Вдруг расскажет что-то важное да полезное? По его просьбе другая боярыня, у которой нынче гостила рассказчица, немедленно послала за той служанку. Рассказчица прибыла во дворец на царской карете — ни жива, ни мертва от потрясения. Всю жизнь от дома к дому босиком или, в лучшем случае, в поданных лаптях скиталась. И вот на тебе! На старости лет сподобилась — в золоченом экипаже, на белой лихой тройке прокатилась! Царевича и принца, засыпавших ее расспросами, она, видать, приняла за ангелов небесных — порывалась на них креститься. Без помощи Дарёны толку бы не дождались. Девчушке удалось бабку кое-как успокоить, чаем отпоила. Уразумев в конце концов суть вопроса, бабка снова бухнулась на колени перед брезгливо поморщившимся нихонцем. И заголосила: — Простите дуру старую-ю-уу! Не желала зла-а я-аа! — Тут же зачастила, перейдя на привычную скороговорку: — Я-то ведь как поразмыслила: царице-матушке, чаю, всё равно, какой сказ слушать. А ежели меня просят о жар-птичках да яблочках омолаживающих поведать, дык отчего бы и не поведать? Разве худо с того кому-нибудь сделается? Мне-то что одна сказочка, что иная — всё едино, всё равно. И матушке-государыне всё равно. А если кому-то не всё равно — дык и что ж с того?.. Оказалось, единственный раз за всю жизнь сказительница не смогла отказаться от предложенных ей за труды денег. — Бедная я! Сиротинушка горемычная! Пожалейте больную, хворую, убогую! Ничего-то я не помню, окромя моих сказочек! Да ничего-то я не знаю!.. Бабку заверили, что за открывшуюся правду ей ничего не будет, наоборот — наградят за честность. И та мигом бросила причитать — оказавшись очень приметливой и полезной свидетельницей. По ее описанию опознать злодейку не составило труда: ею снова оказалась та самая сбежавшая служанка. Круг замкнулся. Сказительницу отпустили восвояси — на карете вернули в дом к приютившей ее боярыне. Бабку наградили золотой монеткой, на шею Дарёна повесила ей связку сдобных баранок — чтобы не заскучала в пути. — Ждите, ваши высочества, небось она скоро новую сказку сочинит, — хихикнула девчушка, выпроводив гостью за порог и вернувшись назад в спальню. — Про двух ангелов из царского терема чего-нибудь напридумывает. Ох, навертит с три короба небылиц! — Если не про заморского оборотня, — мрачно отозвался Пересвет, растянувшийся поперек кровати, ибо ноги от бесполезной беготни гудели. И обидно было очень, что беготня оказалась бесполезной… — Нет, про ангела-перевёртыша, что днем — прекрасный юноша, а ночью — беременная девица неписаной красы. Дарёна хихикнула в кулачок, выдав осведомленность по части пикантных дворцовых сплетен. Ёжик не понял, переспросил в недоумении: — Почему беременная? Служанка благоразумно поспешила откланяться, сбежав от расспросов. Пересвет на настойчивые требования объяснить подозрительную шутку — повернулся к принцу спиной и бессовестно сделал вид, будто заснул. Надув губы, Кириамэ вновь ушел спать на софу. Вскоре, загрызенный совестью, Пересвет попробовал прокрасться к нему в комнату, чтобы извиниться, покаяться… возможно, еще кое-что имел на уме… Однако лишь поскребся в запертую дверь. На тихие мольбы впустить и простить — ответом была упрямая тишина.***