***
Утром царевич получил ожидаемое возмездие в виде раннего пробуждения и длительного, утомительного урока фехтования. Сперва Ёж, понятное дело, фырчал, ворчал, показывая, что память у него отличная и забывать даже пустяковые обиды он не имеет привычки. Однако «ученик» быстро заслужил прощение своим рвением к учебе, бодростью и старательностью. Нет, специально подлащиваться к мужу царевич вовсе не собирался. Просто он втянулся что ли? Понял, что не стоит беспокоиться о собственной неловкости, перестал бояться ненароком ударить принца слишком сильно или слишком больно — и потому стал свободнее в движениях, больше не сдерживал размах выпадов и мощь ударов. Ёжик всё равно значительно превосходил его в быстроте и ловкости. Как бы царевич ни старался — достать, уколоть или хотя бы стукнуть муженька никак не получалось. Пересвет наконец-то не прятался в трусливых попытках защиты — наоборот, на свой страх и риск бросался в атаку за атакой. Теперь-то принцу стало куда интереснее тренировать супруга! Единственный способ был у царевича сладить с Ёжиком — задавить грубой силой. Только для этого нужно было загнать того в угол, прижать и не пущать. А как такое провернуть, ежели тот был не согласен поддаваться? Пересвет не уставал дивиться — его принц умело использовал неисчислимое количество разнообразнейших приёмчиков для уклонения от захватов и для побегов из, казалось бы, верных ловушек! В общем, запыхавшиеся и очень довольные друг другом, закончили они резвиться ближе к полудню. Удивительно, но сад не пострадал (парочка затоптанных жухлых клумб не в счет). Увлеченные лишь собой, они не заметили, что под конец обзавелись зрителями. — Красавцы! Соколы! Орлы!! — захлопала в ладоши, заверещала Войслава. — В вашем поединке было столько страсти, аж подсматривать стеснительно! — ничтоже смущаясь, заявила Ясмин. Как выяснилось, Шеморханка только что прибыла в столицу. Оставив Хродланда в ближайшем трактире, она явилась во дворец с докладом. Хвастать ей было нечем. Сидели в засаде, ждали, лишения терпели — а вместо настоящих врагов на встречу с похитителем царевны явились подосланные наемники. Такие же иностранные авантюристы, искатели сомнительного заработка, каков был и сам Рорик. Наемникам приказали убить и похитителя, и заложницу. Только и всего. Никто ничего иноземцам не объяснял, а они, разумеется, лишнего у заказчика не спрашивали. Так что пытай — не пытай, а выпытывать было нечего. С наемниками, конечно, справились — кого-то зачаровали, кого-то перекупили, кого-то, особо несговорчивого, пришлось убить на месте. Но в общем и целом вернулись с пустыми руками. Ясмин — раздосадованная житьем в убогом домишке без удобств. Хродланд — разобиженный на бывших заказчиков за то, что те, как оказалось, с самого начала не собирались отдавать ему честно заработанные деньги, а намеревались отплатить лютой смертью. Вот неблагодарные! А ведь он столько натерпелся от своенравной царевны! И зачем? Ведь сразу убить Войславку и спрятать ее хладное тело было бы гораздо проще!.. Ясмин благоразумно поступила, оставив Хродланда в городе. Во-первых, Войслава немедленно разобиделась на жениха за его сетования, пересказанные вкратце. Если б увидала кислую от недоплаты физиономию воочию — точно полезла бы бесстыжие глаза когтями выцарапывать. Во-вторых, в трактире к ним, распознав иноземцев, сразу же подрулил некий загадочный бородач с предложением непыльной работки. И Хродланд загорелся выяснить, что за темные личности снуют под самым царским теремом. За время «сидения» в избушке он успел отрастить пышную бороду, изменившую его броскую внешность до неузнаваемости. Прибавьте к этому молодецкую силу да хороший запас волшебных штучек — в общем, за их Штирейхмаркского друга, оставленного в городе без присмотра, не было причин беспокоиться. В-третьих, Ясмин предусмотрительно явилась сразу же к Ёжику с царевичем, дабы уточнить, как именно следует объяснить царице и государю-батюшке своё отсутствие. Да и как представить им Хродланда — тоже весьма насущный вопрос! Пересвет всё это выслушал, важно кивая. К царице идти решил всем вместе — но объясняться с матушкой будет он сам. Несомненно, Василиса Никитична по Ясминке соскучилась, как по родной! Тотчас же набросится с расспросами. Тут главное не сболтнуть лишнего… Хорошо, что отец спозаранку в Думу уехал... Девчонки ушли вперед. Царевич обернулся к мужу: — Ты с нами? Или дальше затворничать продолжишь? Кириамэ застенчиво отвел глаза. Нет, в его чрезвычайной скромности Пересвет давно уж сомневался. Это просто натура такая врожденная нихонская — смущаться постоянно, по поводу и без. Где тут справедливость: принц по привычке застеснялся, а зарозовел щеками царевич, на него глядючи! Втайне досадуя на своё простодушие. Ёж разомкнул губы… Но Пересвет не позволил и слово молвить. Перебил: — Последний день! Сегодня можешь еще покапризничать. Но завтра будем обедать вместе с родителями! Как положено в семье! Понял? — Хорошо, — удивленно вскинул на него глаза принц. Пересвет порывисто развернулся — и столкнулся нос к носу с сестрёнкой. — Вас долго ждать прикажете?! — накинулась на него Войславка. Но не удостоенная оправданий, замолкла в легком замешательстве. Младший братец в последнее время малость пугал ее своей вдруг проснувшейся решительностью… Царевна и принц проводили царевича по-разному задумчивыми взглядами. — Ёжик… — замялась Войслава. Вспомнила претензии, продолжила сурово и громко: — Я, конечно, понятия не имею, чем вы там за границей с Рориком занимались, что у вас с ним за отношения такие! — И моментально опять сникла до тихого бормотания: — Если что, я тебя за Рорика никогда не прощу… Но… Мы ж всё равно с тобой родня, верно? Можешь мне сделать одолжение? Ма-ленький подарочек? Мило смущаться, в отличие от брата, царевна не умела. Личико приняло сердитое выражение. Только запылавшие в красноту уши выдавали истинные чувства. Изложенная просьба принца удивила. Зная характер и привычки царевны, далекие от девичьих, такое желание не могло не показаться странным. — Конечно, я закажу для тебя. Я как раз собирался отправить письмо, — кивнул Ёж. — Императрице будет приятно похлопотать о таком милом подарке. Уверен, она передаст заказ лучшему придворному мастеру и лично проследит за работой. Войслава от его обещания расцвела предвкушающей мечтательной улыбкой — от одного красного уха до другого. Но Кириамэ продолжил, и царевна настороженно распахнула глаза: — Другое дело, готова ли ты сама ждать так долго? — спросил принц. — Несколько месяцев на исполнение, несколько месяцев на дорогу. — Да… — сникла царевна. — Но мне хочется именно так! Ты нынче в церкви был такой красивый… И я тоже хочу, но чтобы еще больше… Кириамэ улыбнулся. Непосредственность и простота этой упрямой девчонки подкупали лучше самой тонкой лести. — Я напишу, — сказал он. — Но ведь нам ничто не мешает попробовать сделать это самим? — А ты, что же, сможешь?! — изумилась царевна. Едва на месте не подпрыгнула от переизбытка воодушевления. — Мы попробуем вместе, согласна? Он перечислил царевне всё, что им могло понадобиться. Войслава попыталась запомнить и пообещала всё раздобыть и принести, хотя и честно предупредила, что может перепутать что-то, ведь обращаться со всем этим было для нее в новинку, в отличие от обычных девушек. Принц возвратился в свои покои, улыбаясь. Вернуть расположение золовки оказалось на удивление просто. Теперь главное — вспомнить уроки мастера канзаши, которые он посещал в ранней юности вместе с другими нихонскими принцессами. Если бы он тогда заранее знал, что это скучнейшее искусство пригодится ему в будущем! Не мучился бы так на занятиях, отсиживая пятки, мечтая сбежать поскорее, чтобы тайком помахать катаной в императорском саду… Пересвет вернулся с тюком ткани на плече. Дорогой алый шелк, затканный тончайшим узором золотой нитью. Очень тяжелый, зараза! И почему матушка выбрала именно его? Интересно, этот тюк вообще в сундук влезет по длине?.. Подслушивать, чем занимается муж в его отсутствие, царевич, конечно же, не собирался. Просто так получилось — привык уже передвигаться по собственной спальне без лишнего топота и шума. На всякий случай. -…А кусочек рыбки, ваше высочество? — ласковый голос Дарёны. — Смотрите, какая румяная! Вкусная! Ну точно избалованного кота угощает! Пересвет хмыкнул. Сгрузил тюк шелка с плеча на сундук со своей одеждой, примерил по длине. Так и есть — не влезет! А согнуть не получается — слишком плотно ткань скручена в рулон, стоит, равно бревно дубовое, а не шелк… Интересно, муженек соблазнится на рыбу? Прервет пост ради любимого кушанья? А Дарёнка его неплохо изучила, знает, чем дразнить! — И какими же сведениями ты приправишь эту рыбку? — прозвучало мягкое, чарующее мурлыканье. Пересвет недовольно нахмурился: что за блажь кокетничать с прислугой? Да было бы с кем — с пигалицей, которой одной улыбки принца достаточно для счастья! Похоже, торг, где за каждое отпробованное блюдо Дарёна обязана была сообщить нечто интересное, вошел у этих двоих в привычку. Заигрались, ишь ли! Увлеклись воркованием, голуби! Пересвет, не видя иного выхода, принялся вынимать из сундука вещи — так можно будет попробовать запихнуть рулон наискось, от ближнего верхнего угла до дальнего нижнего. Хм… Вот только бы не отвлечься на неожиданные находки вроде этой — давно забытой, но некогда любимой рубашки, мягкой и приятной на тело. Интересно, нынче он в нее вообще влезет?.. Потчуя капризного принца, Дарёна принялась рассказывать свежайшую новость: нашлась та самая служанка, что сбежала из дворца! Нашлась, правда, мертвой. В реке, в синяках, с разбитой головой. За пазухой у нее обнаружили, говорят, треснутое зеркальце в богатой оправе. Видать, то, что у Забавы выкрала. Народ судачит, мол, девица его продать попыталась ночью лихим людям, но в цене, видать, не сошлись — за что и поплатилась. Пересвет решил, что за такую новость разговеться не грех. Сидя «взаперти», его принц оказался осведомлен о происходящем в столице куда лучше, чем царевич, который ноги истоптал, целыми днями по терему бегая, аки белка в колесе… А вот в рубашке Пересвет застрял. Слишком за минувшие полгода в плечах раздался! Ткань по швам затрещала, нитки поползли… Еле выбрался. А жалко — любимую рубаху теперь только на тряпки, бабам полы мыть… Овощной гарнир к рыбке Дарёна приправила не менее интересным рассказом. Пересвет даже оставил тюк в покое, — всё равно, зараза, не хотел запихиваться! — и подкрался к двери комнаты, чтобы ни словечка не упустить. Начала Дарёна с неуверенного вопроса, верно ли она поняла, что Войслава Берендеевна с Ясмин Хановной обыскивали терем, охотясь за каким-то блюдечком? Так вот, это самое блюдечко Дарёнка видала собственными глазами. Она еще удивилась тогда: золотое яблочко ювелирной работы да тонкий фарфор — и в чулане! В пыльном углу за старыми метлами и вениками. Зря она оставила его тогда, руководствуясь мыслью «не ты положила, не тебе перекладывать». Хотела поспрашивать, может, кто-то спрятал да забыл? Вещь-то дорогая!.. Однако дела какие-то появились, как нарочно — закрутилась, забыла! Через день услышала, что царевна именно это ищет — побежала в чулан, чтобы принести… А там уж пусто. О находке — и пропаже! — Дарёна царевне рассказывать постеснялась, не видя в своем открытии никакого проку. — Любимый, ты всё слышал? — негромко позвал Ёж, задумчиво комкая в пальцах салфетку. Пришлось Пересвету выйти, приняв невозмутимый вид: — Зато теперь мы знаем, что Ясмин не обманули. Тот, кто ее нанял дебоширить в степи, действительно притаился среди здешних обитателей, — изрек царевич глубокомысленно. Охнув, Дарёна поспешила вскочить с ковра, где сидела среди разбросанных подушек напротив принца, чтобы отвесить царевичу поклон, как положено. — Сядь! — велел ей Кириамэ. Девчонка послушно плюхнулась обратно. — Налей себе чаю, посиди с нами. Скоро придет Войслава, нам может понадобиться твоя помощь. Так что останься пока. — Как я могу? Чай пить! — прошептала пораженная святотатственным приказом девчонка. — Скажете еще! Не положено прислуге такое. — Прислуге не положено, — хмыкнул Пересвет. — Но ты ж не просто горничная? Ты у нас теперь доверенное лицо, тайный осведомитель нихонского дипломатического представительства! Ошарашенная присвоенным званием, служанка испуганно охнула. Но возражать более не посмела — на коленках придвинулась к небольшому крутобокому самоварчику, налила себе чашку чая, принялась пить, прихлебывая из блюдечка. Даже из пододвинутой принцем вазочки безропотно взяла конфетку, засунула за смешно оттопырившуюся щеку. Неплохо они тут устроились! Дарёна притащила лаковый кадайский столик, низенький, от пола аршин без вершка. Уставила и столик, и поднос множеством лакомств, от супчиков в горшочках до сладостей в вазочках и пирожных в корзиночках под салфеточками. Самоварчик вон вскипятила, чаёк заварила. Расторопная девчонка. Пересвет отошел в спальню, захлопнул сундук, пусть крышка и не до конца закрылась — наплевать, как-нибудь. Вернулся в комнату, тоже плюхнулся на ковер, подобрав под себя ноги на восточный манер. Дарёна кинулась и ему наливать чаю — благо заранее по распоряжению предусмотрительного принца принесла полдюжины чашек. Кириамэ полусидел, полулежал, облокотившись одной рукой на подушку-валик с большой кистью из парчового шнура, вторая его рука вольно покоилась на выставленном вверх колене. Он весь, облачённый в многослойные шелка неяркой расцветки домашнего нихонского наряда, представлял собой изящную скульптуру рассеянной задумчивости. Ну просто загляденье! Пересвет фыркнул, прикрывая усмешку чашкой. У Дарёны плоховато получалось исподтишка незаметно любоваться его супругом. То и дело откровенно засматривалась, забывалась, пялилась, приоткрыв пухлые губки. Впрочем, никто ее ругать за это не собирался. Прислушавшись к себе, Пересвет понял, что не ощущает к ней никакой ревности, ее восхищение забавляло, не более. Ну, а Ёжик вообще томные взоры, обращенные в сторону своей особы, принимал как должное, уделяя внимания не больше, чем солнечному свету. Перекатывая по рту смородиновый кисловатый леденец, царевич невольно задался мыслью: шесть чашек? Ну, Войслава придет. С нею Ясмин, само собой. А шестая для кого? На его недоумение ответил Ёжик, пригласив присоединиться к чаепитию домового. Дарёна пискнула, завидев возникшее из ниоткуда серое мохнатое существо — не то человечек, не то зверюшка. Но справилась с испугом мгновенно, натянув приветливую улыбку, налила домовику чаю, подала с поклоном. Домовой раскланялся, молвил приветливое слово и служанке — пусть она его не видала раньше, но он-то ее прекрасно знает! Уселся не на подушки, а на краешке софы, чтобы быть вровень с глазами собеседников. С хлюпаньем стал угощаться чаем, нахваливать нихонский сорт за особую ароматность и крепость. (Кадайские-то поставки в столицу давно прекратились. Как истощился весь запас, пришлось царскому семейству перейти на нихонский импорт, более дорогой из-за дальности доставки. Челядь же и обыватели вернулись к родному иван-чаю да прочим полезным для здоровья травяным отварам.) На вопрос принца — не поможет ли домовой найти искомую тарелочку с золотым яблочком, — домовой ответствовал, что давно бы вызвался подсобить Войславке, если б имел такую возможность. Жалко ему было смотреть, как царевна с подружкой по пыльным углам лазиют изо дня в день, всё без толку. А еще жальче ему было чуланов, которые он лично годами содержал в порядке. (В том порядке, какой считал для себя нужным.) А девчонки бесцеремонно залезали — и в минуту всё переворачивали вверх тормашками! Потом неделю разбирай, что к чему и что переломано оказывалось… В расстройстве домовёнок умял за хомячковые щеки блюдо медовых пирожных. Все трое смотрели на него внимательно и молча задавались общим вопросом: как в него столько убралось?.. Наевшись, тайный хозяин терема чинно откланялся и удалился, сославшись на неотложные дела. На спрятанную тарелочку с золотым яблочком оказалось наложено крепкое заклятье против чар поиска. Это подтвердила и Яга. Пересвет вызвал ее, но даже рта раскрыть не успел. Ведьма слово вставить не позволила — тут же принялась разглагольствовать, как будто только их и ждала, как будто до этого неделю ни с кем не разговаривала! — Да молчи уж! — прикрикнула со смехом ведьма на царевича. — Всё наперёд знаю, о чём спросить хочешь. Иначе какая ж из меня провидица получилась бы? Найдется ваша пропажа, уже завтра будете в руках держать! А где оно сейчас — о том не ведаю. Ибо вам это без разницы — в каком углу терема, да во дворце ли! И вообще, существует ли это блюдце в сей миг или не существует — тоже для вас не имеет ровно никакого значения. Для вас главное, что блюдце будет существовать в реальности ровно завтра, когда предстанет пред ваши светлы очи, кхе-кхе… Молчи, цветик лазоревый! Всё знаю, что сказать думаешь. Я ведь как будущее провижу? Вот слушайте, объясню, чтобы уразумели и лишних вопросов в уме не держали. Значится, так! То, что меня напрямую коснется, я, конечно же, предвижу. Вот как с вами: плутали бы по лесу, да всё одно к моей избушке пришли бы, раньше или позже. Потому я вас и увидела внутренним своим взором — как часть собственного моего неизбежного будущего. Так чтобы время не терять и вас не мучить — пришла к вам навстречу. Так-с, да, кхе-кхе… То же и с вопросами: я уж увидела, что вы захотите со мной связаться — раньше, чем вы сами решили это сделать. И все вопросы, которые я от вас услышала бы, я тоже наперед знаю. Буду я вас перебивать или не буду — вы всё одно меня об этом спросите! Так зачем время тратить? — Или вот с вашим будущим! — продолжала Яга рассуждать, словно глухарь на току. — Я тебя, мил соколик, вижу сейчас вот. И поэтому вижу всё, что тебя неизбежно коснётся. Тут, конечно, бывают варианты — то, что может произойти или, равно, может не произойти — вот это я не вижу. Но ежели что-то обязательно случится, как ни крути — вот это я вижу, да!.. Молчи, поняла я. Нет, говорю сразу: не вижу я, кто именно вас за нос водит. Эта загадочка аккурат из того самого разряда вариативного будущего, что либо будет, либо нет — бабка надвое сказала! Кхе-кхе… То бишь, может, вы это узнаете — а равно можете и не узнать никогда, ежели враг открыться не захочет и тайну свою унесет с собой в могилу, от злостных планов отступившись. Из-под локтя заболтавшейся ведьмы в тарелочку сунулась голова Дуняшки: — Ух ты! — протянула девчонка, оглядывая не столько собеседников Яги, сколько комнату и внутреннее убранство. — Это царские хоромы, что ль? — Не царские, царевичевы, — пояснила ведьма, отпихнув воспитанницу. — Не мешай! Не лезь во взрослые разговоры! Из круглого донца тарелки круглая девичья мордашка исчезла. Зато над головой Яги взлетели две другие помехи: малюсенькие, точно куколки, Марья и Марфа. За спинами у обеих мельтешили пестрые крылышки, явно одолженные у крупных южных бабочек. — Хозяева! — заголосили, срываясь на писк, двойняшки. — Миленькие! Родненькие! Как же мы по вам соскучились!.. Но обе изменились в лице, заметив Дарёну. Служанка сидела не шевелясь, бледная, ни жива, ни мертва, ибо с колдовством в быту доселе не сталкивалась. Ей было страшно интересно — и в то же время просто страшновато. — Это кто ж такая, хозяева? — с жалостливого писка перешли на сердитое подрыкивание Марья с Марфой. — Как это понимать?! Служанкой новой обзавелись в наше отсутствие? Нас тут бросили! Сплавили! Избавились! А сами — там спокойненько чаи попиваете, да?! С конфетками? С пряничками? С прислужницей?! Дарёна побледнела уже в легкую синеву. Не помогло даже то, что принц легонько погладил ее по плечу. А двойняшкам, позеленевшим от зависти, напомнил, что их возвращения ждут с нетерпением, но лишь на том условии, что девчонки наконец-то решат свою проблему с пополнением запаса энергии. Прозрачно намекнул на то, что помощницы, которые не умеют позаботиться о себе, вряд ли смогут позаботиться о хозяевах. От потерявших дар речи двойняшек Яга отмахнулась, как от докучливых мотыльков. Наконец-то Пересвет смог вставить слово: — Василиса Никитична просила подарок передать! В знак признательности за спасение… Легкая на помине, явилась тут Войслава собственной персоной, в сопровождении Ясмин. Царевна мимоходом бросила на софу принесенный с собою сверток ткани, уселась к самовару — пододвинув Дарёну, которая кинулась было разливать чай, да от волнения чашку еле удержала, только фарфоровый звон получился. — Это вы с кем болтаете? — деловито уточнила Войславка, без лишних вопросов наполнив чашки всем, кто и не просил. Пересвет кратко пояснил. — А, понятно, — протянула царевна. Кивнула ведьме. Открыла было рот спросить кое-что, для себя важное. Но та замахала руками: — Молчи, девонька! Лучше молчи пока. Кстати, отец Федор нынче в полночь будет не у себя дома, а в соборе. Бессонница его замучает, пойдет молиться, свечки жечь. Ты уж запомни! — Запомню. Спасибо, бабуля! — откликнулась сестрица. И обе заулыбались, словно две заговорщицы. Остальные непонимающе промолчали. Ибо не понимали, но вообще-то догадывались, о чем примерно речь. — Так-с, кхе-кхе… Подарочек мне, говоришь, царица-матушка передала? Поглядим-с, кхе-кхе… — вспомнила о Пересвете Яга. Тот пробурчал, понимая, что его всё равно никто не слушает: — Откройте мой сундук, пожалуйста. Ну, как вы в прошлый раз открывали. Там шелк и кошель. Вам в качестве благодарности… Рогнеда Ильгизаровна! Вы не тот сундук открыли!! — рявкнул, аж имя-отчество Яги припомнив. А сам покосился на мужа, опешившего от старушкиного нахальства. — Ой, милок, прощения прошу, промахнулась маленько! — без раскаянья в голосе пропела ведьма. Открыла она сундук сандалового дерева. Очевидно, заранее прицеливалась сунуть туда свой длинный любопытный нос. Тут же зарылась глубоко, выудила книжку, раскрыла, полистала. Под локоть ведьмы вновь влезла воспитанница, ей же тоже было жуть как интересно! Да еще картинки — как не подсмотреть? Однако ученицу Яга отпихнула умеючи, привычным движением. Только к порхающим двойняшкам ведьма еще не привыкла, видать. Те кое-как пришли в чувство, вновь зависли в воздухе по обе стороны от бабкиной головы. Ничто им не помешало заглянуть в книжку, не воспрепятствовало рассмотреть картинку. — Это ж?.. — пискнули девчонки. И схватились ладошками за запылавшие щечки. — Мда! — протянула Яга, прицокнула языком. Книжку закрыла, положила на место. Марья с Марфой выпали из поля видимости переговорной тарелочки. — Чего это за книжки? — спросила Войслава. Она не теряла времени: терпеливо наблюдая за происходящим, уплетала бублик за пряником. — Потом расскажу, — буркнул Пересвет. Оглянулся на принца: тот был слегка раздосадован, но держал безупречную мягкую улыбку и оправдываться перед старушкой совершенно не собирался. Меж тем ведьма нашла еще кое-что для себя интересное: довольно крупные, округлые флаконы из разноцветного темного стекла. Пересвет поймал себя на мысли, что ему тоже стало любопытно, что же хранится в таких красивых бутылочках. — Масло? — уточнила Яга. — Это с фиалковым запахом, а это камелиями вроде пахнет… Ясненько-понятненько… Вот тут пришел черед Кириамэ побледнеть в салатовость. Но опять-таки ни полслова не изрек. — Не сочти за хамство, цветик лазоревый! — доверительно понизила голос Яга, хотя прекрасно понимала, что ее всё равно услышат все присутствующие. — Лишь добра тебе желаю! Хоть это и подарок от твоей сестрицы-императрицы, хоть от чистого сердца она это прислала, а не впрок пойдет! Вот это маслице, фиалковое, я у тебя лучше заберу. У Пересветика от него чесотка возникнет и чихание будет безостановочное — какое тебе в том удовольствие, верно рассуждаю? А я сюда острых травок засыплю да стану свои больные косточки в непогоду растирать, чтобы не ломило! Вот уж польза и красота будет! Согласен? — Как пожелаете, — кивнул принц, не смея поднять глаза и встретить полный подозрения, пристальный взор супруга. — Что за масло? Для чего? — спросила Войславка негромко, ради любознательности. Прихлебнула чаёк. — Клинки смазывать, — хрюкнула Ясмин. — Чтобы не ржавели! — А, — протянула царевна, — катаны? — Ну, у кого катаны, а у кого и танто, — веселилась Шеморханка. — Дуняшка, принеси-ка масло, что мы давеча с тобой варили! — гаркнула в сторону Яга. — Которое от недотрахита? Это? — отозвалась воспитанница издалека. — Оно, милая, оно самое, — заулыбалась ведьма. — Поверь, касатик, тоже пахнет хорошо — душицы я туда напихала от души! Кириамэ пальцами переносицу потёр, но ни словом не перечил: — Благодарю вас, вы очень любезны… — Недотрахит? — переспросила Войслава, жуя пироженку. — Это на ибирском так ржавчину смешно называют? Ясмин хихикнула, прикрыв рот ладошкой. — Неа! — сунулась ведьмина воспитанница. — Это болезнь такая! От черной меланхолии происходит. — Ёжик, ты болеешь? — изумилась Войслава. Ясмин зажимала себе рот уже обеими руками, ибо ржать аки конь девице не пристало. — Не боись, не заразно это, да скоро вылечим, — заверила Яга с ухмылочкой. — Я совершенно здоров, — глухо возразил Ёж. Дуня притащила большую, в четверть ведра, бутыль, наполненную густой перламутровой жидкостью. Яга запихнула оную бутыль в сундук — и наконец-то его закрыла. Открыла снова — и теперь уже запустила руки в сундук, на который и указывал поначалу Пересвет. Дуня пришла в немое восхищение от красоты алого переливчатого шелка. — Поклон от нас матушке передавайте, — велела довольная ведьма. — Сошьем Дуньке сарафан, будет у нас первая на округе невеста! — Угу, — отозвалась та ворчливо. Уже отмотала от рулона ткани на сажень, завернулась в нее с головой, принялась крутиться и себя оглядывать со всех сторон. — У нас на всю округу три невесты — ты да я, да та медведица… Вот кабы в столицу мне бы… Кошель с червонцами Яга приняла с суховатой благодарностью. Впрочем, отказываться не помыслила. Пересвет так и не понял — то ли слегка оскорбилась подарком, то ли не принято у ведьм деньгами оплату брать. На будущее себе самому велел запомнить — отдариваться исключительно тканями. Права оказалась матушка, хоть он и не сразу ей поверил. Мда, женская душа потёмки — как тут не порадоваться, что женат на парне!.. Однако сразу после чаепития пришлось царевичу и в этой мысли усомниться. Немножко засомневаться — но всё же. Распрощавшись с Ягой и сияющей Дуняшей, принц велел прибраться: угощения какие-то на кухню утащить, сладости в сторонку просто отодвинуть, чтобы не мешали, но и под рукой оставались на случай, если захочется кому-то что-то погрызть за делом. Расчистили, в общем, ковер, передвинули столик в угол комнаты, устроились в кружок: елозящая от нетерпения Войслава, взирающая на Ёжика, словно в ожидании чудес; Ясмин, заразившаяся от подруги предвкушением чего-то небывалого; Дарёна примостилась скромно с краешку, готовая помогать по первому слову; и Кириамэ среди них — не сильно среди девчонок выделяясь. А уж куда как краше! И милей царевичеву взгляду… Пересвет, разлегшийся на софе, не мог от него глаз отвести. Увлекся, командует, распоряжается, хорош, как картинка… Даже представить невозможно, каким он был в отчем императорском дворце, когда его не три девицы окружали, а тридцать три любовницы… Пересвет усилием воли стёр с внутреннего зрения волнующий образ, чтобы не смущал. Что было — то было, и пусть остается в прошлом. Сейчас его принц — вот он, здесь, с его сестрой, с его служанкой, в его покоях, его и только его!.. Девчонки занялись рукоделием! Под руководством Ёширо взялись осваивать нихонское искусство собирания цветочков из шелковых лоскуточков. Да, именно! Царевна сошла с ума от любовного томления — и возжелала себе на голову веночек из белых роз к венчальному наряду. Определенно рехнулась девка. Царским дочкам положено в адамантовых коронах замуж выходить! У боярских дочерей нынче в моде самоцветные диадемы по западному образцу. Девицы купеческого сословия испокон веку в кокошниках из отборного жемчуга пред алтарем стояли. Даже Пересвет под венец в традиционном нихонском чепчике пошел. А Войславка как простая крестьянка — с цветочками на голове в собор заявится?! Оказывается, она уже загоняла мамок-нянек, те всю столицу обегали вдоль и поперек. Все оранжереи и огороды проверили — нигде белых роз для нее не нашли. Ну не цветут уже, завяли! Хризантемы еще есть, астры можно отыскать. Или вон у Василисы Никитичны одна свитская боярыня умудрилась ландыши вырастить, замучила растение до цветения. А роз — нету. Хоть тресни. Войслава на хризантемы была не согласна! Вот дайте ей венок из роз — и всё тут. И немедленно! Иначе никак. И вспомнила царевна о том, что у Ёжика в волосах нет-нет да и вспыхнет какой-нибудь цветок чудесной красоты. Причем цветок неувядающий, полива не требующий — короче, лучше и придумать невозможно! Жаль только, цветы у него были не девичьи, не белые, да всего по одной-две штуки, только и годились хвост украсить: пионы, хризантемы, ирисы, глицинии на длинных шпильках с подвесками-цепочками. (Ёжик-то не пожадничал бы, отдал бы хоть все сразу! Кто ж откажет девичьему восторженному писку? А пищали все, разглядывая вынутые из особого ларца заколки: что служанка, что Шеморханка, что царевна — одинаково.) Но по одному цветку брать — мало и расцветка не подходит. А если всё вместе в голову воткнуть — это ж получится клумба, а не подвенечный убор! Нет, Войслава не этого хотела. Принц честно сказал, что в искусстве канзаши талантами не блещет, в подробностях и тонкостях может наврать по незнанию. Однако девчонки на его самоуничижительные оправдания плевать хотели — допытывались до мелочей, заставляли вспоминать детали, выспрашивали дотошно, одна другую перебивая. Дарёна осмелела! Из всех присутствующих в вышивании и лоскутном шитье она оказалась самая опытная и знающая. Не зря ее Ёжик не отпустил — по его объяснениям мигом схватывала суть, растолковывала остальным. О чем-то сама догадывалась без указаний, удивляя и царевну, никогда иголку в руки не бравшую добровольно, и Шеморханку, оказавшуюся не меньшей белоручкой. Словом, завоевала горничная себе любовь и уважение! Впрочем, за разговорами при свечах, за смешками и общим делом, выяснили подружки, что Дарёну Войславка зауважала еще со вчерашнего вечера. Ясмин, понятное дело, попросила подробностей, так как вчера в тереме не присутствовала. Однако царевна со служанкой обменялись красноречивыми взглядами — и прыснули смешком в шелковые лоскуточки, которые как раз в тот момент кромсали ножницами на ровные квадратики. Кириамэ поджал губы, на повторный вопрос Ясмин лишь мотнул головой. — Тише ты своим хвостом махай! — кинулась царевна собирать разлетевшиеся с ковра квадратики. — Размахался… — проворчала она, давя улыбку, уселась обратно на свое место. — Нет уж, я со своим муженьком, в отличие от тебя, Ёжик, так нянчиться не буду! Он у меня настоящий мужик, не то что некоторые тут, валяющиеся увальни. — Чем я тебе не угодил? — вздохнул Пересвет с софы, подминая под грудь подушку. — Он у меня по струночке будет ходить! — продолжала сестрица уверенно. — По стрелочке? И всё налево? — хихикнула Ясмин. На подначивание царевна тоже не среагировала, точно не слышала. — Платье у меня есть, розочки вот сделаем, — уже всё распланировала Войслава. — Отец Фёдор мне свое согласие дал, не отвертится — обвенчает по первому моему требованию. Ну, родители тоже потом смирятся, никуда не денутся. А муженька я приручу, можете не сомневаться! Али не царская я дочь? Украл он меня — теперь не отвертится, понесет ответственность! Возьмет, да с полцарством в придачу. — Полцарства тебе в приданое еще никто не отдавал, — резонно заметил Пересвет, перекладываясь с боку на бок. — Сама посчитай: у Лучезара своё воеводство, под Светозаром еще княжество в треть от всей страны. Это уже всяко больше половины выходит. Столица Светополку в наследство отписана, со всеми прилегающими землями, городами, сёлами, деревнями, хуторами и наделами… — Надоел, зануда! — оборвала сестрёнка. — Не будет полцарства — так Рорик мне сам королевство сообразит в личное пользование! Завоюет соседних земель столько, сколько вам и не снилось! Если я попрошу, всё для меня сделает. Вечно у меня в долгу будет — пёс, на царевну покусившийся! Невинность мою укравший! Меня — укравший! — Зря ты его псом считаешь, — снова принялся перечить братец. — Он по рождению стоит нисколько не ниже нас с тобой или Ёжика. Кириамэ промолчал. Хотя очень сомневался, что династия Штирейхмаркских государей насчитает полторы тысячи лет, как его императорский род — это если с нихонской стороны посчитать. А с кадайской — так еще древнее. Но тщеславие грех, уместней скромно промолчать. — Он мог бы взять замуж любую принцессу! — продолжал Пересвет. — Агилольфанна Байвернская потеряла разум от его доблести… Кириамэ сдержал смешок — а ведь прав царевич! Фанни тогда вообще человеческий облик потеряла от возмущения, когда Хродланд помог им выбраться из Вельфэльзена. — …Аврора-Катерина Каринтенсийская была готова удрать с ним из родного замка! — продолжал преподносить сестрице полуправду царевич. — За ними конницу выслали в погоню, еле домой возвратить сумели. Катерина сопротивлялась, рыдала, ножками дрыгала от досады. Ты не представляешь! — Да ладно? — усомнилась Войслава. А сама ушки развесила — чуть не пришила в венчик лепесток задом наперед. — Хильда Тюрильская о нем сохнет, в мечтах только его видит, — вставил и от себя Ёширо. И это тоже недалеко от истины — сестра короля Мейнхарда за такого красавца не то что бы замуж пошла — побежала бы, подхватив пышные юбки. — Если б он ей попался в руки — задушила бы в объятиях! — поддакнул Пересвет. Мальчишки представили — и сочувствующе, уже без тени шуток покивали друг дружке. Такую женушку и врагу не пожелаешь. Войслава тоже кое-что себе представила. Подумала — да и заявила: — А что ж он тогда у себя за границей не остался? Чего сюда, к нам припёрся, а? Столько принцесс — а ни одна по вкусу не пришлась, да? Я, выходит, краше их всех буду? Чего молчите, а? — она расплылась в самодовольной улыбке, поймав их на простую логику. — И вообще, — продолжила царевна ехидно, — я-то думала, вы по королевствам по делам ездили. А вас послушать — так не по делам, а по бабам шлялись! Всех принцесс перебрали, королев тоже не забыли? Мальчишки промолчали. — Не пойму, чего ты в нем нашла, — взяла слово теперь Ясмин. Перекусила нитку, расправила пришитый лепесток, полюбовалась, взялась за следующий квадратик шелка. — Ты ж с ним даже поговорить по-человечески не успела! Как ты можешь решить, какой он из себя человек? — Хороший человек! — отрезала царевна. Отложила почти готовую розочку, принялась загибать пальцы: — Панталоны мне стирал. Кушать мне готовил. С ложечки кормил. Когда я ему в глаз пяткой засветила — ни слова матерного от него не услышала… Ясмин фыркнула, отчего промахнулась ниткой мимо игольного ушка. — …Целуется сладко, — продолжала без стеснения царевна. — Обнимает нежно. Во всём меня слушается. Даже вон с Ёжиком — и с тем на драку только лаской и шуткой отвечал! — припомнила она с привкусом досады, но пример был показательный, умолчать никак нельзя. — Не муж получится, а золото самородное! — Так говоришь, будто не замуж за него собираешься, а наоборот — в жены берешь, — пробурчал Пересвет, ясно понимая уже, что отговаривать влюбленную дурочку бесполезно, ибо дурочкой она только прикидывается, а мыслит вполне себе здраво. — Опять-таки, вы сами говорите, он из знатного рода-племени! Уличила. — Он же старше тебя вдвое! — привела последний аргумент Ясмин. Оборвала нитку, отдала готовую розочку из белого шелка Войславе. Та торопливо закончила свой цветочек — и обе прибавила к уже имеющимся пяти розочкам, получившимся за это же время у Дарёны и Ёширо. Букетик выходил очаровательный — в самый раз для невесты! — Ну и что, — вздохнула царевна. — Болтался эти годы невесть где… Невесть с кем… Но и я времени не теряла — подрастала, расцветала для него! Если б он сюда раньше заявился — на меня тогда, малолетнюю, и не поглядел бы, правильно? Так что всё случилось вовремя! — Да не о том я… — заикнулась Шеморханка. — Я поняла, — вздохнула Войслава. — А думаешь, легко будет мне второго такого же найти, да еще чтобы помоложе был? Да если от этого откажусь и в поиски за молодым отправлюсь — так я ж сама состарюсь, пока рыскать буду по свету! Найду в конце концов, куда ж деваться. А он мне, представь, заявит: «Уйди, старуха морщинистая!» И что? — вопросила она с безмерной горечью. Все захихикали. А Войславка только вздохнула тяжко. — Нет уж, — сказала решительно. — Этого мне подавайте. Суженый он мой. Вон хоть вашу ведьму спросите, ежели до сих пор не хотите мне верить. Ёжик подумал сказать, что Яга с самого начала нагадала для нее обрести в этом похищении ни много ни мало, а любовь до гроба. Хотел было, очень уж расстроенной и несчастной показалась Войслава. Да не успел — та вдруг гаркнула: — А листочки-то как делать?! Что ж за розы — без листочков?! Подпрыгнувшая на месте от этого вопля Дарёна нашлась сразу: предложила вырезать из жесткой серебряной парчи да клейстером вдвое склеить, тесёмку вместо жилки проложив. Войслава обернулась за решением к Ёжику. Но тот развел руками: в день, когда его сестры и кузины должны были постигать хитрости создания листочков, он умудрился раскроить себе ладонь катаной. Поэтому принцессы его с собой на урок не взяли, обвинив в преднамеренном умысле всё заляпать кровищей. Дарёна убежала — на кухню варить клейстер, а до того надо было еще заглянуть в мастерскую к белошвейкам, одолжить серебряной парчи. Войслава с Ясмин, склонившись голова к голове, принялись думать, как закрепить розочки на тонком обруче диадемы, на которую еще и фату надо будет привесить. Царевна вспомнила, что заодно с диадемой захватила старое ожерелье: нитка давно порвалась, а заменить руки не доходили. Зато теперь пригодилась как нельзя лучше! Жемчужные бусины перемежались гранеными хрусталиками — в самый раз для украшения веночка, да еще на подвески останется… Кириамэ предоставил девчонкам доделывать убор самостоятельно, более не вмешивался. Пересел на ковре поближе к Пересвету, спиной прислонился к софе. Царевич незамедлительно переместился к краю постели, пристроил подбородок на плечо супруга, да рукой обхватил-приобнял за шею. Принц на удивление не воспротивился — даже тогда, когда ладонь муженька как будто ненароком скользнула в запахнутый ворот кимоно, горячая, легла на тощие ключицы, согревая. — На розочки совершенно непохоже получилось, — вздохнул Ёж, позволяя царевичу тихонько дышать в свое ухо. — С твоими заколками не сравнить, конечно, — признал Пересвет. — Еще бы! Чтобы сделать один цветок, мастер только на окраску лепестков тратит… — Годы жизни? — негромко рассмеялся Пересвет. Ёж усмехнулся в ответ: — Не годы, но всё равно так долго сестрёнка ждать не согласилась бы. Розочки на обруче крутились, прилаживать их было тяжко, девчонки без помощи Дарёны замучились. Выделяющиеся два цветка, творение царевны и Ясмин, решено было расположить с краев, авось вуаль наполовину прикроет кособокие бутоны. — Мог бы к белошвейкам сразу пойти, им бы всё объяснил-рассказал, чем самому делать, пальцы себе иголками колоть, — ехидно предложил царевич. — К белошвейкам? — рассмеялся Ёж. — Ни за что в жизни. И девчонкам запрещу говорить, что я им помогал шить. — Позор? — усмехнулся царевич. — Ужасный позор, — отозвался с улыбкой принц. — Главное, что Войслава довольна, — сказал Пересвет, почти касаясь губами мочки уха. У Ёжика мурашки по позвоночнику сладко пробежали… Дверь распахнулась, в покои ворвалась взбудораженная новостью Дарёна: — Ваши высочества! Там такое! Его высочество вашего друга приволок! Пьяный — жуть! Все вскочили с мест, кинулись разбираться, что к чему. Дарёна рукой в сторону тронного зала только махала. А принца, чуть отставшего от остальных — успела схватить за подол кимоно: — Ваше высочество! — шепотом. — Одеться-то? Накраситься? Там же сейчас весь дворец сбежится, а вы в неглиже! Кириамэ досадливо порозовел скулами, кивнул, опустив глаза. Пусть он был вполне нормально одет на нихонский взгляд, но впрямь перед Хродландом и Светополком в струящихся шелках лучше не показываться, за мужчину ведь не воспримут, слушать ничего не станут. И следы синяков и ссадин до сих пор просвечивают на бледной коже, красоты не прибавляя. Так что права служанка, припудриться не помешает… Дарья засмущалась хуже принца: вот ведь! Она, потомственная царская горничная в седьмом поколении, когда юной девочкой поступила во дворец, лелеяла мечту, что станет она помощницей царевне, будет ее наряжать, как куколку, прически делать, да издалека любоваться на царевичей. Но мечты разбились о суровую действительность: царевна пропадала на конюшнях, наряжаться не помышляла. Старшие царевичи оказались просто заносчивыми мальчишками. На младшего, тихоню, вообще смотреть было жалко… Но Дарёна не унывала, стала мечтать о том, что царские сыновья приведут в семью жен-красавиц. Уж заморским-то принцессам она прислужит со всем рвением!.. И здесь ее ждало разочарование — средние царевичи уехали воеводствовать по городам, где и женились. Забава пришла в терем со своими служанками. А на младшего царевича у Дарёны никогда надежды не было… Но кто бы знал, что и тут она ошибется в ожиданиях! Зато как теперь жизнь у простой горничной круто изменилась-то! Ах, самой не верится… Она помогла принцу быстро переодеться — тот выбрал темно-малахитовый кадайский наряд из тяжелого атласа. Не многим лучше кимоно, но хотя бы штаны есть — виднеются в глубоких, до бедра, разрезах длинного подола верхнего кафтана, пошитого из той же гладкой материи. Тоже не мужчине бы носить такое платье, да чего уж, кто мнение служанки будет спрашивать… Впрочем, мужчина и краситься не станет. А принц глаза-то подвёл! Черной тоненькой кисточкой по векам прошелся! Неприметно вроде бы, если не приглядываться — а всё одно, негоже! Он и без всякой краски хорош — на вкус Дарёны. Но разве ж она посмеет ему об этом сказать? Нет, конечно, промолчала. Когда он ушел, девушка осталась в покоях одна. Надо бы прибраться после чаепития. Лоскутки-обрезки подобрать с ковра, рассыпанные бусины в мешочек сложить — Войслава как вскочила, заслышав новость, так бусины и хрусталики по полу градом и застучали в разные стороны… Надо бы венок для царевны закончить — внутренний голос подсказывал, что государево семейство наверняка сегодня до глубокой ночи скандалить между собой будет. Да только до мастерской белошвеек Дарёна пока не дошла — от тронного зала бегом вернулась, услышав пьяный голосище цесаревича… Нет, не скажет она мастерицам, на что Войславе лоскутки понадобились — пусть хоть лопнут от любопытства! Секрет нихонского искусства Дарёна продаст белошвейкам лишь за высокую цену — в обмен на такие сведения, которые будет не стыдно преподнести его высочеству на десерт!***