Принц Х Царевич - 4

— Где отец?! — орал дурниной Светополк в гулком тронном зале. Пьянущий, злой, немытый и небритый. — В Думе? Да шли ваши бояре на… и … и еще к …. …!! Дармоеды!! На кол всех пересажать!! До войны доведут родину!! Пошлите за государем, мать вашу!! Немедленно!! Его старший сын и наследник видеть желает, так и передайте!! Холопы!! Пшли прочь!! Распугав прислугу, Светополк рухнул на отцовский трон. Стражники тоже с превеликим удовольствием сбежали бы следом за челядью, да совесть не позволяла цесаревича в эдаком виде оставлять наедине с пленником. Переминались с ноги на ногу, отставив наотлёт свои парадно-караульные алебарды на длинных древках. Хродланд, тоже косматый и бородатый, покорно стоял перед тронами. Запястья стягивали сыромятные ремни. Хорошо хоть спереди руки связали — можно нос почесать… — На меня чихать вздумал?!! — рявкнул цесаревич, среагировав на движение, вновь сосредоточил на пленнике мутный взор. Стражники на всякий случай брякнули на плечи пленника руки — один левую, другой правую соответственно, свободные от держания оружия. Иного другого человека богатырские ладоши пригнули бы к полу, но не таков попался иноземец — статью не плоше богатырей! Хродланд лишь кротко вздохнул. Но нос всё же почесал, под косыми взглядами стражи. — Чего встали, чурбаны?! — заорал уже на стражников Светополк. — В темницу его!! С глаз долой!! В пыточную!! Узорные дубовые двери распахнулись с грохотом: — Отставить в темницу!! Оставить его мне!! — Голос Войславки сотряс тронный зал громче пушечного выстрела. — Он меня хитил — мне с ним и разбираться!! Стражники замялись, в сомнении гадая, кому подчиниться: великий князь старше, но лыка не вяжет. А царевна хоть и младше брата по званию и авторитетности — но она в гневе страшна, это во дворце всем известно. Подоспел Пересвет, встал на сторону сестры. Стражники выдохнули с облегчением — приказ двоих младших (трезвых!) Берендеевичей явно перевешивал слово старшего, но хмельного цесаревича. Отдав честь, вскинув алебарды на плечо, воины поспешили убраться за двери. — Ты что же, супротивничаешь? — повысил голос на брата Светополк. Попытался встать, но ноги не держали, вновь плюхнувшись на трон. — Мне на этого гада указали свидетели! Он же нашу сес… ик… трицу похитил! А ты его — защищаешь? Поч… ик… ему? Его же казнить надо! И пытать! Сперва пытать, конеч… ик… но… Ясмин поманила Хродланда в сторонку. Попыталась ремни с затёкших запястий снять, но пряжки оказались слишком туго затянуты, пришлось доставать из-за голенища сапожка ножик. — Выкуси!! — показала Войслава старшему брату кукиш. Поднесла к самому носу, тот с трудом сосредоточил на фигурном кулачке откровенно косящие глаза, воззрился с недоумением. — Я за него замуж пойду! — Так он же враг? — изумился братец. — Он наш союзник, — возразил Пересвет. — Он — союзник? — изумился еще больше Светополк, оседая по спинке трона, растопырив локти, как оседает перебродившее тесто в квашне. Да и запашок от него шел с ног сшибающий, дрожжевой. — Он нашу сестренку похитил. Правильно? Ик… Все трое вынуждены были кивнуть. — А ты говоришь, — упер палец Светополк в брата, — что он твой союзник? Так выходит, это ты нашу сестрёнку хитил?! С его помощью и соучастием?! Братец от накатившей злости собрался-таки с силами, на ноги поднялся, покачиваясь, навис над ним. Ростом-то Пересвет за это лето его догнал, но благодаря ступеньке престола Светополк сейчас опять смотрел на него свысока и с презрением, как привык с малолетства. Пересвет вынужденно отшатнулся назад — от нестерпимого перегарного духа, да еще побоялся, как бы того не вывернуло прямо на него. Но Светополк скривил рот в ухмылке, довольный, скрестил руки на груди, посчитав, что младший брат по-прежнему его боится и уважает. В отличие от Пересвета, Войслава Светополку даже в детстве спуску не давала. Но и она сейчас не знала, что делать. Смысл ему что-то доказывать в эдаком-то состоянии? Как об стенку горох, иначе и не скажешь! К сожалению, была у братца противная особенность: если нормальных мужиков после перепития тянет в сон, то этого тянуло к общению. И чем эта смутная задушевность могла обернуться для собеседника, предугадать никто не мог. — Ё-ооо-жы-ыык!! Милый ты мой!! — завопил Светополк, узрев вошедшего в зал принца. Откуда прыть взялась — прикинулся трезвым, слетел в два прыжка с престола, отпихнув с дороги Пересвета. Подскочил к зятю, обнял, к груди притиснул, по волосам гладить принялся, причитая: — Бедный ты наш!! Вечно-то к тебе извращенцы лезут! — Вправду завсхлипывал горючими слезами. Кириамэ опрометчиво не увернулся вовремя от приветственных объятий — а зря. Невменяемый цесаревич впился пиявкой и вовсе не собирался отпускать. — Чумкум этот, узкоглазая сволочь ибирская, лез к тебе, да? — продолжал рыдать Светополк в пьяном сочувствии. — Изнасиловать пытался, да? Су…а такая! Чтоб его на том свете черти драли в хвост и в гриву!! Не стесняйся, скажи честно, как на исповеди пред образами: мурза невинность твою украл?.. У Пересвета в глазах потемнело. Зарычал глухо, кулаки стиснул — набить бы братцу морду за такие речи! Но Ясмин удержала — негоже царевичам в тронном зале драку устраивать по пьяни. — Бедная ты моя крошка-аа!! — завыл, зараза, на весь терем, прижимая вырывающегося принца к себе еще теснее. — Обесчестил тебя этот х.. ....ный, снасильнича-а-ал! Ааа!.. Сам же, в порыве «братской» нежности, одной рукой принцу в затылок вцепился, пригибая голову к своей груди, второй-то рукой по спине огладил — да на бедро, в разрез кадайского кафтана залез, за ягодицы через шелк крепко ухватился пятерней! В тот момент у Пересвета в голове стукнула одна мысль, заливая алым сиянием рассудок: УБИТЬ. Хорошо, успел только дернуться вперед. Кириамэ задохнулся от возмущения — этого он уже простить не мог! Раз по-человечески не понимает — получил цесаревич под дых, чтобы отлип. И второй удар — по физиономии, чтобы отрезвел. Светополк отлетел, оглушенный. Но на ногах удержался, хотя и мотнуло знатно. Ёж отшатнулся назад, отпихнул от себя Пересвета, заботу мужа променяв почему-то на дружескую поддержку Ясмин. Бледный, злой, нервно принялся волосы поправлять, взлохмаченные «братцем» — на самом деле с волнением проверяя, не вскинулись ли волчьи ушки, выдавая захлестывающую безумную ярость. — Ах ты ж, тля заморская!! — взревел не своим голосом Светополк, от обиды совершенно дурея. От цеплявшейся Войславы, пытавшейся его удержать, отмахнулся, силу не рассчитав, так что девчонка отлетела на сажень, в Пересвета врезалась. — Ты?! На меня?! Руку поднять посмел?! Светополк качнулся вперед. Теперь уж драки не избежать… Но цесаревича за загривок схватила сильная рука, сдавила шею пониже затылка. Тут не дернешься. Поневоле драку пришлось отложить. — Зай руих! — услышал Светополк над ухом твердое, негромкое, весомое. И разозлился пуще прежнего, разразился матюгами. [прим: угомонись!] Тут подоспели Забава и матушка. Цесаревич матерился громко, но этих двоих перекричать голоса не хватало. С причитанием и руганью приняли царица с невесткой пьяницу из рук Хродланда, под локотки крепко взяли с обеих сторон, повели вытрезвляться. Светополк еще попробовал покобениться, да тщетно: в присутствии свекрови Забава перед мужем не трусила никогда! Пусть спасибо скажет, что на кухню за скалкой не сбегала… Ровно два часа спустя Светополк общими женскими усилиями был более-менее приведен в божеский вид: просветлел разумом, был вымыт, побрит, одет, пристыжен. Пересвету пришлось в свою очередь позаботиться о Хродланде: тоже помог вернуть человеческий облик. С такой бородищей родителям представлять жениха совершенно не годилось… Конечно, царевич не раздумывая отдал бы его Войславе, а сам остался бы с Ёжиком. Но Кириамэ с натянутым смешком заверил мужа, что честь сестры дороже мимолетной неприятности. Мало ли что пьяному причудится? Мало ли на что по пьяни потянет — не убивать же за бред, в самом деле? Неприятно, конечно, но не смертельно. Протрезвеет Светополк — извинится. А больше здесь и говорить не о чем. Но, несмотря на спокойную улыбку и заверения, что всё хорошо, Ёжик мужа к себе близко не подпустил, держался при Шеморханке и Войславе. Неудивительно, что к тому времени, когда Берендей Иванович вернулся из Боярской Думы и быстрым шагом вошел в свой кабинет — всё семейство, собравшееся на совет, оказалось не в лучшем расположении духа. Тяжелой атмосферой проникся даже дядька Изяслав, которого позвали, но в подробности не посвятили, поэтому он был вынужден подозревать самое ужасное. Батюшка царь прошел к своему креслу. Перед тем как сесть за стол, обвёл мрачное семейство пристальным взором. Помятый на лицо Светополк жадно хлебал рассол, зачерпывая расписным ковшом из братины. Рядом с ним сидела Забава — но не жалась к его локтю, как бывало обычно, наоборот — обиженно дула губки. По другую руку от цесаревича хмурилась Василиса Никитична, которой Войслава успела наябедничать о пьяных непотребствах старшенького. На лавке в противоположной стороне светлицы расположились противным лагерем: Пересвет, прожигающий старшего брата страшным взглядом, Кириамэ, как обычно бледный и красивый, настороженно постреливающий глазами из-под ресниц. А между ними, будто под стражей — могучий молодец с каштановыми кудрями, острой бородкой и прямым честным взором. Взор его царь проследил — упирался оный ровно в тяжко вздымающуюся грудь румяной Войславы. Рядом с дочкой сидели Ясмин и воевода. Первая убивала время, грызя лущёные-солёные орешки из бумажного кулька, не забывая угощать дядьку Изяслава и Василису Никитичну. Изяслав Панкратьевич явно маялся, жалея о своем здесь присутствии. Но время от времени кидал робкие мечтательные взгляды в сторону нихонца — за что получал отрезвляющий пинок туфелькой по сапогу от чуткой Шеморханки. Прибежал запыхавшийся дядька Патрикей, плюхнулся на стул рядом с государем. Семейный совет можно было начинать. Светополк отставил братину с рассолом, отложил ковш. Взял слово. Первым делом встал, в пояс поклонился Ёжику, во всеуслышание попросив прощения. За что он извиняется, Берендей Иванович не понял. Но так как все остальные, по-видимому, были посвящены, то царь решил не вмешиваться, а попозже расспросить жену. Ёжик, отведя глаза, кротко извинения принял, присовокупив, что на пьяных сердиться за их выходки нельзя. Мол, сердиться следует за несдержанность, за то, что человек позволяет себе слишком много выпить. На это Светополк объявил в свое оправдание, горько восклицая: — Да как же не напиться от такого-то предательства! Ведь мне ж, считай, сердце вырвали из груди и в грязь сапогами втоптали! И кто — моя собственная правая рука! Плоть от плоти моей!.. Если пересказать по порядку, то с его слов выходило следующее: В том, что Светополк с дружиною сразу по похищении в противоположную сторону ринулись, была виновата вовсе не случайность, а злой умысел. Старший после цесаревича начальник над дворцовым войском — некий «гад ползучий», как его теперь величал Светополк, отказываясь называть бывшего лучшего друга по имени, — специально увел их куда подальше. Этот, если мягко переиначить цветастое выражение цесаревича, «тать лживый» первым постарался прискакать на место преступления, накопытил там, спутал все следы — и стрелой полетел, куда не надо, уведя за собой и всю дружину. Разумеется, по горячему следу нагнать похитителя и воздать ему должное у Светополка не получилось, отчего его гордость старшего брата, не сумевшего уберечь честь сестрицы, весьма существенно пострадала. (На этом моменте рассказа Войслава легкомысленно помахала ладошкой, отказываясь принимать от брата извинения. Даже глядеть она на него не хотела, строила глазки своему жениху.) Пришлось Светополку вернуться в терем и ждать, когда похитители выдвинут условия выкупа. Дождались — неподписанную записку с указанием места встречи и конкретной цифрой, означающей цену жизни царевны в червонном золоте, — принес Светополку всё тот же «тать». Опять собрались с дружиной, взяли мешки с золотом — выехали. План составили простой: двое вступают в переговоры, остальные прячутся в кустах. Когда же Войславу передадут на руки брату — дружина выскакивает и с криком «вашу душу» всех нехристей убивает одним хлопком, аки тараканов. Таким образом и царевну вернут, и золото не потеряют. За свою наивность Светополк сейчас на себе покаянно волосы драл. Не совсем видимо протрезвел всё-таки, чуть-чуть на слезы не прорвало от обиды. «Тать» опять обвел начальника и бывшего лучшего друга вокруг пальца, как сопливого пацана. Забава связалась с супругом по волшебному переговорному зеркальцу как раз в тот момент, когда «тать» ехал поблизости. Тот, конечно же, услыхал переданные через цесаревну сведения, что сумели раздобыть Пересвет и Ёжик у ибирской ведьмы. И, гад ползучий, имел наглость заявить, будто они как раз туда сейчас и едут! Мол, указанное в записке место встречи с похитителями совсем недалеко от избушки, обнаруженной с помощью старухи-гадалки. На беду, Светополк не имел привычки загружать свой царский мозг излишними знаниями. Справедливо полагал, что всегда найдется в его окружении холоп, который проводит, куда его высочеству потребуется. О предательстве даже не помыслил. Долгое время они ехали. «Тать» бодро уверял, будто едут правильной дорогой. Но ехали и ехали, день ехали, ночь ехали, утро ехали. А к означенному месту всё не подъезжали! Заподозренный в обмане «тварь лживая» запечалился, повинился перед цесаревичем, лбом о землю стукался: будто не со зла заблудились, а так вышло. Ладно, чего ни случается. Рассредоточились богатыри по лесистой местности, стали правильную дорогу искать — или хотя бы деревеньку или хутор, чтобы у царских подданных местоположение уточнить. Опять «сволочь паршивая» прибегает к наследнику престола с вестью: мол, нашел ориентир! Щас за два часа будем у искомой избушки! Никто в его словах не усомнился, ибо привыкли доверять, как брату родному. Сели на коней, поскакали. Негодяй же завел их в чащобу дремучую, явно используя при этом некое колдовство для перемещения в неведомые земли — и заодно одурив головы мороком, чтобы соображалось плохо и шли за ним послушно. А сам вознамерился сбежать с золотом, ирод, бросив бывших товарищей на погибель, на съедение диким зверям! Но Светополка колдовским мороком запросто не одурить. Он, как от вина, от морока только злее сделался: схватил негодяя за грудки, несмотря на многолетнюю дружбу, о сосновый ствол не раз и не два приложил мордой от души. Потом парням отдал на пытки. Под пытками «тать» всё выложил: и что кадайцы его подкупили, чтобы он наемника нанял, чтобы тот наемник царевну выкрал, чтобы была причина золото из терема увести, чтобы с кадайским правительством переговоры без золота сорвались. И еще много чего интересного рассказал, не стал запираться перед смертью! Своих подельников сдал с поличным: мол, не один он нашелся такой наглый, были еще тайные враги, аспиды, прижившиеся во дворце. Вторым «татем» был богатырь, третий по авторитетности среди дворцовой стражи. Очень он невзлюбил нихонского принца за шутку, которую Ёжик с ним проделал, прислав из похода в западные королевства в голом виде с бантиками на причинных местах. Пока первый «тать» отвлекал цесаревича, второй «тать», с помощью прикупленных за границей волшебных вещичек, перенёс Кириамэ и Пересвета в глухие ибирские леса. Да вперед них сам туда же отправился, с доверенными своими людьми, чтобы самолично проследить за расправой над ненавистным нихонцем. «Второй тать» (он же «бородач»,) вступил в сговор с ибирским князьком-отщепенцем — мурзой Чумкум-геем. Чумкума родной отец, хан Тыгыдым-бей, с позором изгнал из княжества за гадостный характер вообще и за нездоровое влечение к красивым мальчикам в частности. Лучшего подельника в гнусном преступлении «бородач» найти бы не смог. Прикрываясь именем Светополка, негодяй имел наглость пообещать Чумкуму всяческое содействие в убийстве Тыгыдыма, поклялся помочь получить и, что важнее, удержать ханский престол. Якобы мурза собирался поднять против родного отца ибирские деревни, населенные родственными русичам народностями. Тыгыдым со своим узкоглазым смуглым племенем кочевых воинов издавна притеснял несчастные разрозненные деревеньки, держа их на положении рабов. Поэтому, услышав от Чумкума о поддержке со стороны Тридевятого царства, русоволосые ибирцы без сомнений пошли бы за мурзой в смертельную битву против старого хана, мечтая обрести свободу. Этот переворот воистину открыл бы новую страницу в истории обоих государств. Ибо, получив власть над Ибирью, Чумкум на этом не остановился бы — не упустил бы возможность, вторгся бы на земли Тридевятого царства, ослабленного к тому времени войной с Кадаем и Шемором. Возможно, что царская семья усилиями предателей к тому времени оказалась бы уничтожена… Таковы были далеко идущие планы недругов. Однако сперва, разумеется, мурза должен был найти и убить царевича и принца. Впрочем, на счет нихонца паршивые предатели придумали кое-что получше смерти: они намеревались отдать мальчишку на поругание извращенцу. Вот отчего Светополк давеча так расчувствовался: увидел Кириамэ живым и невредимым — вот и полез на радостях обниматься… (На этом месте рассказа Пересвета кое-что смутило: ведь Ёжик собственными ушами слышал, как бородач сказал мурзе, будто князь приказал непременно сохранить царевичу жизнь, а принца, наоборот, настаивал убить как можно быстрее, не мешкая ради извращенных издевательств. Ёжик не стал бы врать! Да и ошибиться он никак не мог, пересказывая слова Чумкума. Утаил от царевича кое-что, для него самого стыдное — это без сомнений. Но до вранья не опустился бы никогда... Хотя немудрено найти нестыковки: Светополк ведь пересказывал то, что запомнил из признаний под пытками. А второй предатель меж тем имел собственную голову на плечах и мог поступить не так, как ранее договаривался с подельником.) Негодяи продумали всё досконально. Предусмотрели даже тот случай, если принц и младший царевич заблудятся в заповедном лесу — и не выйдут к стану поджидающего их мурзы. От Чумкума «второй тать» узнал, что в том же лесу проживает некая ведьма. Просчитав, что с помощью ведьмы мальчишки вполне могут связаться с теремом, предатели догадались подослать к Забаве сказительницу. Через одну из своих любовниц-служанок «второй тать» подкупил сказительницу, чтобы та напела царице и цесаревне о молодильных яблочках и чудесных жар-птицах. Таким образом стало возможно использовать жар-птиц в качестве предлога, чтобы задержать мальчишек в условленном месте до прибытия Чумкума. (На этом месте рассказа Забава захныкала и забожилась, что она не по злому умыслу поддалась на слова сказочницы. Да кабы она знала! Да не нужны ей ни яблоки, ни птицы, всё равно от них никакого толку! Только перья красивые да воплями весь терем спозаранку каждый день будят!.. Пришлось ненадолго объяснения прервать, чтобы успокоить цесаревну и заверить, что никто на нее обиду не держит. Напротив — жалеют ее, ведь она оказалась жертвой коварного обмана.) Но, к счастью, Чумкум поплатился жизнью за сговор с предателями. «Первый тать» узнал о провале мурзы от едва живого подельника. Тот добрался до терема, чудом не издохнув по дороге. «Второму татю» повезло — он захватил с собою из Ибири любовника покойного мурзы, который оказался неплохим колдуном и смог в считанные часы вернуть предателя к жизни, излечив смертельные раны. Восстав буквально из могилы, жаждущий мести негодяй тут же собрал дружину, организовал нападение на Кириамэ. Здесь Светополк опять нацелился пустить не совсем трезвую слезу сочувствия. Ведь, пока он шатался по лесу при одном-единственном предателе, пусть и вооруженном волшебными вещицами — Ёжику пришлось сразиться в одиночку против целой дружины богатырей! И в том, что это случилось, есть часть вины самого Светополка: не уследил за настроениями подчиненных, не почуял неладное, не пресёк предательство в зародыше!.. Здесь уже пришлось взять на себя роль рассказчиков Пересвету и Ёширо. Да и Светополк от долгого монолога успел охрипнуть — снова потянулся за рассолом. Столь красноречиво, как цесаревич, они свои злоключения расписывать не стали. Просто подтвердили правдивость полученных Светополком сведений: да, было дело. И предатели, кроме них, за компанию собирались порешить воеводу, списав убийство принца на помешательство выжившего из ума старика. Дядька Изяслав сперва съежился под общим вниманием, обратившимся на его скромную персону. Потом вдруг ощутил себя героем: расправил плечи, пробормотал о своем яростном сопротивлении пред лицом превосходящего по силам вражеского войска. Оказалось, выманили его в рощу подложной запиской, начерканной не обычным гусиным пером, а кисточкой, да на тонкой заморской бумаге. Поэтому и полетел он на свидание, ничуть не усомнившись в нежданной благосклонности принца, которую невозможно было объяснить иначе как внезапным сумасшествием нихонца. Слава богам, воевода ни словом не заикнулся о сцене, очевидцем которой стал сразу после кровавого побоища. Чем заслужил искреннюю улыбку благодарности от Ёжика. В ответ Изяслав Панкратьевич расцвел застенчивым маковым цветом. Хродланд, всё это время молча слушавший рассказ и успешно делавший вид, будто иностранных речей не разумеет, улыбку Ёжика перехватил, отследил — и, нахмурясь, незаметно показал не к месту сияющему деду молодецкий кулак. Дядька Изя с лица слинял, намек прекрасно поняв. Далее слово вновь взял Пересвет. Вкратце для Светополка рассказал о блужданиях по ибирскому заповедному лесу и знакомстве с ведьмой, которая помогла отыскать местоположение похищенной царевны. О Чумкуме особо распространяться не стал, чтобы драку не затеять, потому что не мог всё еще остыть после пьяной выходки братца. Младшему Берендеевичу предстояла сложная задача: рассказать, кто же такой сидящий рядом с ним молодец видной наружности… Но и тут Светополк ему свинью подложил. Бесцеремонно заткнув младшего, объявил родителям, что этот самый молодец — и есть похититель их единственной дочери и любимой сестрицы по совместительству. Увидел его цесаревич, когда оный красавец пил вино в столичном трактире в компании подозрительных бородатых личностей. Пусть даже коварный наемник сам успел обзавестись бородой, Светополк всё равно узнал его по описанию покойного бывшего друга-предателя. Сам успевший к тому времени в том же трактире порядочно накваситься, после пятой кружки пива, приправленной стопкой горилки, цесаревич недолго сомневался в личности иноземца. Встал из-за стола, перевернув с грохотом оную мебель — и прямиком направился к тому за разъяснениями. Наглец человеческим языком заданный вопрос понимать отказался, трясти себя за шиворот не позволил, наследнику престола в челюсть двинул для острастки. Поэтому, потеряв терпение, Светополк кликнул городскую стражу. Что случилось дальше, цесаревич помнит уже весьма смутно. — Не похоже, что Войславушка на своего похитителя до сих пор держит обиду, — сказал Берендей Иванович, поразмыслив, побарабанив пальцами по подлокотнику. — Прошу прощения, — вставила слово молчавшая доселе Ясмин. — Должна заявить, что оставить Хродланда в трактире было моей идеей. Дело в том, что нами, как иностранцами, сразу стали интересоваться некие загадочные личности. Поэтому я велела… я попросила Хродланда, — поправилась она, — выяснить, ради какой-такой задачи в столице вербуются иностранцы и кто за этим стоит. — Выяснили? — спросил Берендей. — Не успели, — опустила голову Шеморханка, обвиняюще стрельнула глазами на Светополка. Царь еще маленько помолчал. Еще бы! Столько сведений нужно было переварить. Повисшую паузу никто нарушить не посмел. Светополк снова потянулся за рассолом. Забава, успевшая его простить, по излюбленной привычке повисла на мужнином локте, пылко прижавшись бюстом. Василиса Никитична, подперев щеку рукой, приглядывалась к Хродланду. Хродланд переглядывался с Войславой, мимоходом позыркивая на Изяслава Панкратьевича. Дядька Изя украдкой всё равно любовался Ёжиком. Ёжик из-под ресниц следил за Пересветом. Пересвет буравил взглядом Светополка. Одна Ясмин нарушала тишину шуршанием и хрустом, продолжая безмятежно лакомиться орешками. — Что-то мне твое лицо знакомо! — обратился Берендей к Хродланду на родном для того языке. — Или на отца ты сильно похож… Мальчишки вот матери по секрету намекнули, что ты знатного рода. Не из Штирейхмарка ли будешь? — Вы правы, ваше величество, — церемонно склонил голову Хродланд, польщенный, сверкнул подкупающе открытой белозубой улыбкой. — Хм… Если так, — продолжил царь, копаясь в глубинах памяти, — выходит, я видал тебя карапузом, от горшка два вершка. В бытность мою цесаревичем к твоему отцу с визитом приезжал. Ты еще тот был сорванец! Всё пытался мне от кафтана пуговицы поотрывать шаловливыми ручонками. Как сорока, на всё блестящее был падок. Как тебя тогда звали? Как-то забавно: не то Кроликом, не то Рюриком. — Рориком, ваше величество. — Вот-вот! Мда, вымахал ты дай боже. А лицом — вылитый твой отец! Земля ему пухом. На троне-то теперь твой младший братец сидит, верно? Розамунда постаралась. Мда… А ты теперь кто же? — Герцог Кюхблюмемарк. — Это на бумаге? — сказал Берендей Иванович. — А на деле? — Изгнанник, — пожал могучими плечами Хродланд. — Вот ведь мстительная баба! — стукнул кулаком по колену царь. — Ну что ж, изгнанник, прими наше гостеприимство, будь как дома. — Благодарю вас, ваше величество, — снова склонил кудрявую голову Хродланд. — О чем они говорят? — наклонилась Войслава к Ясмин, взмолилась громким шепотом: — Переведите ради бога! Вместо Шеморханки ей ответил Ёжик, не постеснялся через весь кабинет брякнуть сердитым тоном: — О том, что у твоего избранника ни кола, ни двора, ни наследства! Войславка на него зыркнула исподлобья, заявила решительно: — А я всё равно за него замуж хочу!! Ну разве только язык не показала принцу, хотя ее так и подмывало. Царь усмехнулся в усы, спросил у избранника-изгнанника: — А отчего ж наш Ёжик на тебя так злится? Хродланд ответил тоже усмешкой, сделал невинные глаза: — А это вы у него сами лучше спросите, ваше величество. — Лучше не спрашивайте, — отозвался Ёширо, нахохлившийся, точно воробей на ветру. Посчитав улыбку отца добрым знаком, Войслава пошла в атаку: — Батюшка! — заканючила она, напустив слезливой звонкости в голос. — Я ведь не отстану! Я замуж за него хочу! — Для пущей убедительности она встала с места и ткнула пальчиком в мускулистую грудь объекта страсти. — Назначайте день свадьбы! Иначе я не знаю, что сделаю! Я на всё готовая! Василиса Никитична неодобрительно охнула, пораженная бесстыдством дочери. Разве ж так она ее воспитывала? Ремнем надо было пороть? Да уж поздно сейчас жалеть, упустила кровиночку!.. — На свадьбу денег нет, — просто ответил царь. Сказал, как припечатал. Войславка взвилась фурией: — На их свадьбу деньги нашлись?! — перевела обличающий пальчик с Пересвета на Ёжика, едва по пути по носу жениха не щелкнула, не заметив. — А на мою — нету значит?! — Ну так, — развел руками государь, — на их свадьбу извели как раз те самые сбережения, что для тебя особо держали. Увы. Раз ты от той свадьбы отказалась, неблагодарность проявила — теперь жди, пока заново накопим. — Что? Как это — накопим?.. — опешила царевна. — Так вот, — вздохнул отец. — Причём, судя по сложившейся международной и внутренней политической обстановке, копить придется долгонько. Разве что у жениха занять?.. Он выразительно поглядел на Хродланда. Но тот в точности повторил извиняющийся жест самого царя — так же развел руками, пожал плечами и виновато улыбнулся. Государь расплылся в довольной улыбке. Потенциальный зятёк ему уже определенно нравился. — Вот видишь, — махнул он на жениха ладонью. — И у него денег нет. Так что терпи до весны. Если не дольше. Войслава сникла, села на лавку — почти что упала. — Если ты вправду любишь, полгодика обождешь, — заявил государь доброжелательным, участливым тоном. — Чувства свои испытаете, друг друга узнаете получше. А вдруг сама же раздумаешь? Разлюбишь? В твоем возрасте девицы крайне легкомысленные и переменчивые сердцем! Оно и к лучшему, что подождать придется, я так считаю. — Я же… я же уже венок из роз себе приготовила… — бесцветным голосом прошелестела царевна. — Завянет? — посочувствовал отец. Дочка подумала — отрицательно покачала головой. — Ну вот и славно, раз так! — обрадовался царь. Хлопнул себя по коленкам обеими ладонями, порывисто встал с кресла. Объявил: — Ужинать пора! Василисушка, прикажи подавать! Идем, Рорик, за знакомство надо по рюмашке пропустить. Отца твоего помянем тоже, хороший был король… Войславка услышала. Из горестного ступора ее единственное неосторожно оброненное слово вышибло: — …король? — пролепетала она. Взгляд ее просветлел. Пусть все вокруг на нее не обращали внимания, торопясь покинуть кабинет — черт с ними! С обманщиками! Видать, вся семейка уже знает, что ее угораздило в сына короля влюбиться! Ее одну дурочкой выставляли, значит? У, злыдни! А еще родня называется!! Но ничего, она им устроит! Весны ждать? Деньги копить? Как бы не так! Выкусите! Она ли не царская дочка? Она ли приучена к отказам и промедлениям? Войслава Берендеевна на месте запрыгала от счастья. Кулачками, вскинувшимися к груди, потрясла украдкой. Благо в кабинете она осталась в одиночестве, никто не мог ей помешать вдоволь тихонько попищать от радости, распирающей сердечко, чудилось, до размеров небесного купола. ***