Принц Х Царевич - 4

*** Ёширо тихонько постучался к Войславе. Ждать ответа пришлось на удивление долго — по шуму за дверью можно было догадаться, что царевна еще не ложилась спать. Прыгает по комнате? Ойкает испуганно — отчего? Наконец-то угомонилась — на повторный стук подкралась неслышным шагом, только половицы поскрипыванием выдали: — Кто там? — осторожно уточнила царевна. Вот это новости! В тереме осторожничать было не принято — все входили друг к другу смело, по родственному, чаще всего без стука. На голос Войслава распахнула дверь сразу же. Кажется, даже с облегчением вздохнула: — Ой, это ты! А я уж грешным делом подумала, что это маменьке не спится. И затащила скорей в спальню. А прежде, чем закрыть дверь, еще выглянула в коридор и в обе стороны поглядела, нет ли кого незамеченного. Ее поведение насторожило бы принца, если бы он не был так угнетен собственными проблемами. — Чего тебе? — уточнила Войслава. Ойкнула опять, прижав ладони к щекам — огромными глазищами воззрилась на остриженную серебристую голову, которая в печали и кручине клонилась едва ль не ниже острых плеч. — Да вот, — кивнул Ёжик. — Потому и пришел. Не найдется ли у тебя хорошей служанки, которой можно было бы доверить это как-то привести в приличный вид? — А чего Дарёну не попросишь? — Я не могу ее настолько разочаровать, — покачал головой принц. — Боюсь, она захворает от горя, если увидит… И тут взгляд его упал на не застеленную постель царевны. Вернее — разоренную постель! Так вот почему она не сразу решилась отпереть?! — Ты?! Тамаэ!.. — прорычал Кириамэ. — Курусстэ!.. [прим: гад, убью!] — Стой-стой! — Войслава ухватилась за рыпнувшегося принца. Ведь и впрямь голыми руками порешит, без шуток! Крепко обняла, стиснув за плечи и за пояс. Прижалась к спине всем жарким телом, мягкой грудью, явственно ощущаемой через его одежду и ее ночную сорочку. — Слышу знакомые приветственные речи, — ехидно донеслось из-за балдахина. — Он всё-таки совратил тебя! Мерзавец! — рычал принц. — Я сама разрешила! — уверяла Войслава, едва справляясь с названным братцем, кипящим от праведной ярости. Вот ведь тщедушный на вид — а силушка бешеная. — Кто кого совратил — это еще большой вопрос! — заявил, лениво растягивая слова, Хродланд. Наглец валялся в девичьей постели, как у себя дома: откинувшись спиной на высокие подушки, жрал конфетки, голый по пояс. Да и ниже пояса прикрыт лишь тонкой простынкой. Вот сволочь. — Чего он сказал? — уточнила у Кириамэ Войслава. — Как ты это животное в постель к себе пустила, если даже ни слова не понимаешь? — прошипел раздраженно Ёж. Но рваться в драку перестал, взял себя в руки. И царевна смогла вздохнуть с облегчением, ослабить объятия. Но из рук всё же не выпустила. — Для любви слова не надобны, — хихикнула сестрица. Вздохнула мечтательно, стиснула принца теперь не с силой, но с нежностью и пылкостью влюбленной дурочки. Как можно было влюбиться в бесстыдного мерзавца, похабно лыбящегося во все зубы, Ёширо понять не мог. Лично у него самого этот гад вызывал устойчивое отвращение вплоть до легкой тошноты. Впрочем, нынче его от чего угодно мутило… Не спуская смешливых глаз с обнимающейся парочки, паразит переместился в постели — от изголовья лениво перетёк на скомканное в ногах одеяло. Ничуть не заботясь при этом, что прикрывавшая простынь осталась под ним. Улегся на живот, скаля зубы, оперся на локти. Демонстрировал без стыда и совести свое загорелое тело — широкие плечи, раздутые мускулы на руках, бугристые мышцы на спине. По сравнению с могучими плечами, поясница казалось узкой, как и бедра, ягодицы… Проследив злой взгляд принца, гад поиграл мышцами упругого зада. Ёж скривился в отвращении. Если прибавить темную густую шерсть на мускулистых длинных ногах, напоминающую чулки, то и впрямь может стошнить. Гад поболтал ногами в воздухе, скрестил лодыжки и пошевелил пальцами. Кириамэ отвел глаза. Как хорошо, что не все «круглоглазые» одинаково мохнаты. На эту шерсть ничуть не похожа мягкая светлая пушистость на ногах Пересвета. Самого нихонца еще первые любовницы приучили решительно избавляться от лишних волос на теле с помощью смолы с воском. Хотелось бы услышать, как взвыл бы от такой процедуры герцог Кюхблюмемарк… — Чего разглядываешь? — промурлыкал Хродланд. Похлопал ладонью по одеялу: — Присоединяйся, не стесняйся, побудешь у нас третьим не лишним. Постель еще не остыла. А между мной и моей горячей принцессой ты еще быстрее согреешься. Готов о заклад биться, твой малолетний муженек опять оставил тебя неудовлетворенным? Как ты его только терпишь! — Мне перевести Войславе, что ты сейчас сказал? — прищурился Ёж. — Сделай одолжение, котик, — разрешил гад. — Думаю, она будет совсем не против — вон как в тебя вцепилась. Кириамэ покраснел от досады. Царевна вправду не спешила выпускать его из рук, тискала, словно любимую зверюшку. Елозила по лопаткам своими большими грудями. Напряженные горошины сосков были весьма ощутимы сквозь тонкие шелка одежд. — Ну, хватит болтать! — капризно надула губки царевна. — Я ничего ж не понимаю! Так не честно… — Кстати, что у тебя с волосами случилось, котик? — спросил Хродланд, вальяжно перевалившись с живота на спину. Руки за голову заложил. Взглянул снизу вверх, томно прикрыв веки. Пухлые губы облизнул. — Это любимый тебя так обкорнал? Сопротивлялся при расчете супружеского долга — и столь низко отомстил тебе? Кириамэ сглотнул, отвел взгляд. Спереди на гаде оказалось еще больше шерсти — грудь меховая, подмышки, живот, и… О, Небеса, лучше бы он этого не видел. Войслава же сзади вдохновлено охнула принцу в самое ухо, обдав горячим дыханием. Притиснула за пояс, не думая, в свои жаркие бедра вжала. А другой ладошкой, как бы опомнившись, названному братцу глаза прикрыла, чтобы на бесстыдство любовника не глядел: — Ой, прости! — пискнула, с трудом собирая разбегающиеся мысли в занятом известно чем разуме. — Ты ведь за помощью ко мне пришел, Ёжик? Подравнять тебе… тебя… Не волнуйся! Сейчас всё сделаю! Я сама тебя остригу! Не бойся, я умею — на конюшне лошадям гривы стригла! Садись сюда, к зеркалу! Вот это братишка отчебучил, нечего сказать!.. — О, — протянул Хродланд. — Какое мне предстоит волнующее, чувственное зрелище. Кириамэ вздохнул. Возникли вполне обоснованные опасения за остатки своей шевелюры. Но что поделать, придется рискнуть. *** Кириамэ пришлось пробыть у сестрицы довольно долго. Впрочем, когда он вернулся (вернее — прокрался) обратно в спальню, Пересвет всё еще похрапывал. Ёж затушил оплывающие свечи, оставив только несколько для золотистого полумрака. Собрал разбросанные по комнате книги, которые не так давно царевич изучал внимательнейшим образом. И ушел с ними в смежную светелку, устроился на софе. Дверь оставил чуть приоткрытой, чтобы следить за дыханием спящего. Вернее — за сопением и неровными всхрапами. Как он и ожидал, суженый вскоре пробудился. Заворочался, завздыхал. — Ёоожиыык! — негромко позвал Пересвет. Голос слегка осип. — Ты здесь? — Хай, — откликнулся тот, листая книги. Они не могли видеть друг друга, но прекрасно слышали шорох каждого движения. — Ёоожиыык… — вздохнул Пересвет, еще, видимо, не вполне избавившись от винного тумана в голове. — Мне такой кошмар сейчас приснился! Просто жуть! Как будто я, собственными руками, огромными ножницами!.. Волосы… тебе… отрезал… Это ж позор какой тебе был бы, стриженым ходить! — Верно, на родине после такого на меня стали бы коситься с подозрением, — невесело улыбнулся принц. — Хорошо, что я не собираюсь возвращаться. — Это да… — не особо вслушивался в его слова Пересвет, погруженный в переживание страшного видения. — У нас только девицам косы позорно стричь… Хорошо, что ты не девица… Хорошо, что это мне только причудилось! Ох, даже вспомнить страшно. Через несколько мгновений насыщенного молчания: — Ёжик, я дурак. — Хай. Пересвет, не видя мужа, почувствовал его улыбку. Надулся. Но на правду не обижаются — сам же признался… — Так голова болит от этого поганого зелья! Второй раз с этой отравой тебя допекаю… Ёжик, мне так стыдно. Прости меня? Накапай мне каких-нибудь капель от головы, а?.. Хотя нет. Не надо. Я заслужил… Буду мучиться похмельем, поделом мне… Переизбыток вина напомнил о себе, царевич, постанывая и ворча, поднялся с кровати, уковылял в уборную. Вскоре вернулся, снова плюхнулся на кровать — к мужу не посмел в комнату даже носа сунуть. Видать, вправду совесть мучает. Вскоре, после нескольких минут нерешительного сопения, царевич вновь нарушил тишину: — Слушай, а что такое — этот недотрахит? Принц только-только собирался отхлебнуть из кубка сладкой черносмородиновой наливки, так и хрюкнул в вино. Чуть одежду не обляпал брызгами — ведь не отстиралось бы!.. — От него у тебя могут волосы выпадать? — спросил муженек, не дожидаясь ответа. Плюхнулся он поперек постели на живот — и вот, нашел пару длиннющих волосинок на покрывале. (Принц вроде бы все пряди до последней собрал, перед тем как к Войславе уйти. Мало ли, мастеру отдаст на шиньон, косу накладную можно заказать — жалко выбрасывать такую длину, всю жизнь ведь отращивал. А эти несколько волосков, видимо, укрылись от его внимания, придавленные царевичевым храпящим телом.) Ёжик досадливо цокнул языком. — Может, поэтому мне о твоих волосах такой кошмар привиделся? Яга тебе какое-то масло сосватала от этой напасти, — продолжал развивать тему царевич. Намотал от безделья волоски на палец. Изрядная катушка получилась, аж пальцу больно стало от остро затянувшихся витков, пришлось скорее моточек стягивать. — Ты ведь, знаю, маслом волосы сбрызгиваешь… Вот я и подумал, сопоставил. Только не пойму, отчего она про меня упоминала? Мне-то зачем бальзамы? Я такую длину растить не собираюсь… Кириамэ вздохнул. Пролистав несколько книг, насмотрелся гравюр, на которых либо охотники режут оборотней, либо оборотни терзают рыцарей… На душе опять сделалось скверно. Нет, что бы ни утверждал Хродланд, Кириамэ всё равно было тревожно. Не может он слепо уверовать в то, что всё пройдет гладко и спокойно. Зверь внутри него был совсем не прост… Кто знает, на что он способен? Кто знает, когда ему вздумается захватить рассудок принца и каких бед при этом натворить?.. — Знаешь, твоя сестренка этой ночью вышла замуж. Кириамэ не вслушивался в ленивый бубнёж царевича. Брякнул, не постеснялся перебить. Пересвет умолк, с минуту обдумывал новость. — Женились? — туповато переспросил царевич. — Застигли отца Федора в полночь в соборе. Как и предсказала Яга-сан, ему не спалось: «терзали совершенные грехи». Я так понял, Войслава Берендеевна патриарху пригрозила бороду остричь, если не согласится. Но, похоже, он уже был готов к такому повороту. — Тайное венчание? То бишь, никто не знает? — Свидетели были. Ясмин. Забава. Изяслав Панкратьевич. — Отец обрадуется, что на пир тратиться не нужно, — изрек царевич. — Ну, Ясмин — понятно. Дядька Изя — тоже. Он с первого взгляда Рорика страшно зауважал, я так погляжу. Кириамэ фыркнул. — А Забава? Она ведь разболтает по всему царству? Какой это «тайный» брак получится? — Не разболтает, — улыбнулся принц. — Это же совершенно особый секрет — дело женской чести. — Тебе Дарёна рассказала? — уточнил царевич с какими-то подозрительными нотками в голосе. — Нет, — откликнулся принц. — Сами молодожены похвастались. — А… — не понял царевич. Судя по шорохам, поднялся рывком с постели. — А зачем ты к ним ходил? Посреди ночи? Кириамэ промолчал. Царевич подошел к двери, стеснительно протиснулся плечом в приоткрытую щель, хотя никто не мешал войти по-человечески. Но он притулился к косяку, оставшись на пороге. Спросил с плохо скрытым раздражением: — Хродланд, значит, у сестрицы нынче ночует? Так, получается? Ты его видел? Доволен, поди, донельзя? Ёж кивнул, не поднимая глаз на супруга. Муженек не сразу уразумел, что изменилось во внешности принца. То ли приворотное зелье затормозило работу разума, то ли вино всё еще бродило по телу. Минуту-другую Пересвет молча взирал на суженого, листающего с напускной увлеченностью книгу про оборотней. Потом подошел всё-таки, сел рядом на софу, бесцеремонно сдвинув коленки мужа ближе к мягкой спинке. И молчал. Ни о чем не спрашивал. Кириамэ не знал, дышать ему или нет. Не смел взглянуть, потому что не знал, какими глазами смотрит сейчас на него любимый. Хотя, гадать ни к чему. Наверняка в ужасе. Это будет последней каплей в их размолвке… Царевич робко протянул руку. Трепетно коснулся серебристых локонов. С ума сойти… Так непривычно видеть принца с такой стрижкой… Пожалуй, когда Ёжик побелел в седину, Пересвет не так был оглушен переменой, как сейчас. Пряди вроде бы по-прежнему длинные, на плечи ложатся легким завитком. Но если сравнивать с прежней длиной — безусловно короткие! Однако теперь они не прячутся скромно за спиной в роскошный хвост. Освобожденные от заколок, волосы стали своевольничать, виться — отчего их стало, кажется, гораздо больше, чем раньше!.. Нет, конечно, это Войславка изощрилась, горячими щипцами легкие волны изобразила. Но до чего удачно! Пересвет зажмурился — и снова поглядел. Нет, ему не мерещится. И пальцы ощущают шелковистую мягкость, это не дурманный сон… А ведь он вправду подумал, что ему просто приснился кошмар. В трезвом уме он поверить не мог, что напал на своего принца с ножницами. Чудовищно… Безумно… Прекрасно… — Почему ты меня не остановил? — не понимал царевич. — Потому что… ты можешь делать со мной всё, что тебе угодно, — чуть слышно произнес Ёж. Пряча глаза, спросил: — Всё настолько ужасно? — Нет… — прошептал Пересвет. — Я не… Боже… Кошмар… Я с ума схожу, да? Это всё мне чудится... Сердце Кириамэ пропустило удар. Но не успело сорваться в пропасть отчаянья, ибо… Царевич придвинулся еще ближе. И припал с глубоким поцелуем. …Они целовались, пока дыхания хватало. Пока у Ёжика голова не закружилась. Принц собрался с волей, мягко оттолкнул супруга: — Ну всё, — выдохнул бессердечный. — Хватит. Возвращайся к себе. — Ага… — потянулся к нему обратно Пересвет, не обращая внимания на упирающиеся в грудь и в плечо руки. — Щас, разбежался… И примерился опять завладеть губами. Кириамэ не мог этого позволить. Отпихнул от себя с силой, чего царевич совершенно не ожидал — с растерянным видом отскочил от софы: — Сам же сказал: могу делать с тобой всё, что пожелаю! — Уйди, пожалуйста, — упрямо сказал Ёширо, хотя от горечи вынужденного отказа выть хотелось. — Ты не хочешь? — промямлил царевич. Он-то хотел! В том не было сомнений: приворотное зелье было тому виной или что-то другое, но у Пересвета не только штаны грозились лопнуть, но терпение, голова, еще кое-какая важная часть тела и заполошно стучащее сердце вместе со всем вышеперечисленным. Кириамэ отрицательно покачал головой. Царевич избирательно ослеп — не видел ничего, кроме серебристых мягких локонов… и нежной шеи… В штанах готовился взрыв. — Врёшь. В горле пересохло. В голове зашумело. В решительности Пересвет ринулся на мужа. Тот вовсе не желал был взятым насильно — потемневший взгляд супруга не предвещал ничего путного. Кириамэ увернулся, резко вскочил с софы, избежав попадания в тиски объятий. Мимоходом легонько подтолкнул царевича, лишь направив его рывок. Отчего в следующее мгновение Пересвет осознал себя, лежащим на софе в неудобной позе, вверх ногами, притулившись поясницей к мягкой спинке. Лягушонок врастопырку… Ёжик ускользнул из-под его рук, скрылся за дверью — которую без сомнения намеревался запереть на ключ. Пересвет задергал конечностями, кое-как собрался, подхватился — в один прыжок подскочил к закрывающейся двери, рванул за ручку. В грубой силе у него всё-таки преимущество! Грех им не воспользоваться в личных интересах. Уже через секунду принц отлетел к кровати. Пусть сверкает гневными глазищами сколько угодно! Пересвет муж ему или кто?! Прятаться или драться было бессмысленно. Принимая поражение, Кириамэ неосознанно пытался выиграть хотя бы несколько мгновений: метая взглядом прожигающие молнии, медленно отползал к изголовию. Даже в неловкости он был до безобразия изящен и соблазнителен! У Пересвета дыхание перехватило — кинулся опять на него сверху, придавил, облапал, подмял под себя — не выпускать! Никогда! Ни за что на свете! Как бы ни брыкался!.. Да, Ёж всегда защищался от мужских посягательств с категоричностью девственницы, воспитанной в монастыре! Сколько распутников заплатили жизнью за грязные помыслы — подумать страшно! Но ведь Пересвета он сам себе избрал в мужья? Так что пусть привыкает! Царевич успел свыкнуться со своим браком, перестал терзаться и смотреть на это, как на трагедию. Пришла и его очередь! Пересвет никому не собирается его отдавать — даже наглому мужлану Хродланду! Нет — тем более ему! Сам еще не распробовал! Супружеский долг ни за какое золото перепродаже не подлежит!! Ох, сколько уж с обеих сторон задолженности накопилось… Но тот и не брыкался больше. Против ожиданий даже в глаз не звезданул, хотя имел возможность — и Пересвет был морально готов с кротостью принять все заслуженные колотушки. Вместо сопротивления — затих под ним смирный и покорный. Губы кусал, но не сказал ни слова. Ни проклятий с руганью, ни колких злых шуточек. Ни попыток взять верх. Впрочем, если честно, на последнее Пересвет очень надеялся. И вот сейчас немного растерялся. Но нельзя показать вида! Нельзя признаваться, что применил силу, не понимая, что делать дальше. Глупо? Да! Пересвет обезумел от вожделения!! Именно! Так пусть и думает! Царевич попытался рассудить… да какое там — трезво! Хоть как-то разбегающиеся мысли собрать. Прикрывая нерешительность порывистыми поцелуями — в лицо, в шею, ладони, куда придется, — стал дрожащими от возбуждения руками раздевать супруга… Чёрт, ну зачем на кадайских нарядах столько пуговиц?! И все такие маленькие, проклятье, из пальцев выскакивают… — Свяжи меня. Пересвету почудилось? Или нет? Царевич застыл. Поднял голову, с изумлением взглянул на супруга. Не похоже, что тот был настроен шутить. Воспользовавшись ослабшей хваткой, Ёж немного отодвинулся от него (точнее — отполз из-под него), принялся самостоятельно расстегивать и атласный длиннополый кафтан, и темно-малахитовую рубашку под ним: высокий воротничок, длинные узкие манжеты… Пересвет следил за его уверенными движениями с приоткрытым ртом. Избавившись от одежды (кроме штанов, оставленных, видимо, на усмотрение царевича), Ёж прилег на высокие подушки. И протянул Пересвету скрещенные запястья: — Пожалуйста. Пересвет отшатнулся: — Нет уж, в эти заморские игры я не играю! Удумал еще! Кириамэ горько усмехнулся: — Прошу тебя! Так мне будет спокойнее. Я не буду бояться, что в беспамятстве причиню тебе вред. Пожалуйста? — Если ты обернешься волком, с твоих тощих лапок завязки всё равно спадут, — неодобрительно покачал головой царевич. Но Ёж упрямо держал руки вытянутыми. Царевич сдался. Если его принц утверждает, что только в таком виде сможет расслабиться и принять его ласки — что ж тут поделать! Пришлось связать запястья поясом его же кимоно. Да еще потребовал, чтобы нашел второй пояс и привязал сцепленные запястья к кроватному столбику! Пересвет ворчал, но подчинился. Царевичу не нравилось, как изменился взгляд его возлюбленного. Пока он его связывал, тот как будто насильно себя сдерживал. Прятал глаза, кривил губы в фальшивой улыбке, успокаивал царевича, что всё замечательно. А когда Пересвет вновь взялся выцеловывать тощий живот и нервно ходящую от дыхания грудь, ребра под тонкой кожей — Ёж откинулся на подушки. И уставился замутившимися глазами в потолок. Будто видел внутри самого себя что-то, что заслоняло весь окружающий мир — и даже любимого, осторожно стягивающего с него штаны! Пересвет раздел его бережно: точно сладкую конфетку развернул, предвкушая полакомиться пряной пастилой — а получил упрямый мятный леденец! Холодящий и не отзывчивый!! — Можно? Ты разрешишь? — срывающимся голосом шепнул царевич. Принц прикрыл веки. Прикусил губу. Судорожный кивок. И как это понимать?! Разрешил, согласился? Или только терпит против желания? Пересвет от этого молчания снова разозлился. Взялся целовать жестче, пробовал покусывать нежную кожу, ясно понимая, что оставит отметины. Словно зверь какой-то… Но не одному Ёжику, в конце концов, звереть!! Он тоже не каменный! Царевич, пылая румянцем от собственной смелости и прыткости, скользнул рукой вниз. Нашел. Сжал в кулаке. Взялся гладить, мять, тискать. Ласкать с рвением и без трепетной нежности. Казалось, чем быстрее сумеет вывести его из себя, тем будет лучше, обоим… Кириамэ на попытки и пытки отозвался не сразу. Долгие минуты терпел, изображая снежную куклу. Потом вздохи сорвались на всхлипы, с трудом удерживаемые сквозь сжатые зубы. Пересвет увлекся — плоть в его руках была горячей и очень нежной. Но — не такой, как нужно. Ни в какую не поддавался! Упрямо не хотел принимать его ведущим в этих играх? Хотел быть только сверху? Да как бы не так! Пересвет тоже хочет научиться доводить мужа до сладкого безумия! Мужчина же он или тряпка, в самом-то деле! Неужели не получится у него взять верх?.. Наконец-то догадался поднять голову и проверить результат своих стараний. И румянец слинял с щек царевича. Блестящие глаза, уставившиеся в темноту, беззвучные всхлипы на грани слабых рыданий. Искусанные алые губы. Разве этого он хотел? Разве к этому стремился своим натиском? Но что не так он делал-то?! Всё с согласия, всё, как Ёж просил! Откуда же теперь слезы на ресницах, как бриллианты? Не спрятать, не стереть украдкой, ведь руки связаны — только открыть глаза пошире, чтобы не пролились… Пересвет отпустил несчастный ствол, ставший от его деятельных рук болезненно чувствительным, но отнюдь не возбужденным. Вытянулся в полный рост, вновь накрыв собою принца. Придавил. Обхватил ладонями его голову, заставил посмотреть в глаза. Как он и думал: будет молчать и терпеть, но не остановит, не признается, что ему больно. — Что я не так делаю? — спросил царевич, пытаясь рассмотреть ответ в синих блестящих омутах. — Всё так… — чуть слышно отозвался Ёж. — Прости, это только моя вина. Мне стыдно за свою слабость, я жалок… — Ты вообще… — растерялся Пересвет. Понял вдруг: — Ты после той истории с синими волосами вообще с кем-нибудь в постель ложился? — Да, — губы сложились в бледную улыбку. — Много раз. С тобой. Пересвет понял. Какой же он, царевич, дурак!! Набросился, придавил, хотел снасильничать! А головой-то не подумал!! Скорее кинулся развязать узел на поясе, тянущемся к кроватному столбику. Ей-богу, дурак и есть! Пересвет торопливо слез с мужа, который так и не пошевелился. Остался лежать, растерзанный, раздетый, на разоренной постели. Кириамэ не сумел подавить предательский громкий всхлип-вздох. Запоздало заткнул рот сцепленными ладонями, сплетенные вместе пальцы сжимались до побелевших костяшек… Да, после того испытания у него не было любовниц. Он не мог себя заставить провести с кем-то ночь, не мог себя пересилить… И вот теперь, вырвав унизительное признание, царевич его оставил? Верно. Кроме презрения, принц ничего не заслуживает. За свою растоптанную гордость. За бессилие перед прошлым, от ядовитых теней которого не сумел оградить любимого… Зря он себя корил. Пересвет не собирался останавливаться, не добившись желаемого! Нашел на столе кремовые пирожные — макнул палец в сливки, отправил в рот, слизнул, почмокал. Сладко, жирно, испортиться не успел — сойдет! Смахнул ладонью кремовые завитки. Вернулся в кровать. Отчетливо ощутил, как вздрогнул всем телом принц, закрывавший лицо руками. Ухмыляясь во весь рот, Пересвет плюхнул ладонь, куда надо. Ёж дернулся от внезапного холодка. Поспешно убрал ладони от лица, но отвернулся и закрыл глаза, покорно вытянувшись на простынях. Царевич свободную руку властно положил ему на живот, погладил. Продолжил игру, но уже по-другому: обмазал сладкой, маслянистой нежностью весь ствол, щедро, не спеша. По сладости пальцы стали скользить куда легче, приятней. — Лучше бы взял масло… — прошептал-прошипел принц через протяжный вздох. Сквозь тяжелые от слезинок ресницы взглянул робко, искоса. — Крем ведь сладкий… — Сладкий, — подтвердил царевич, расплылся в улыбке: — Для тебя в самый раз! Не боись, не слипнешься! Уж если и чего — вдвоем-то разлепим, как-нибудь. А настороженный взгляд заметно посветлел? Вправду испугался, что Пересвета остановит начальная неудача? Вот глупый! Царевич с деловитым видом оседлал колени супруга. И взялся дальше измываться, не забывая поглядывать в лицо, с удовлетворением отмечая, как бледность на скулах постепенно сменяется легким румянцем. И губы покусывает уже явно не от болезненных ощущений. — Значит, вот оно к чему? — протянул царевич. — Масло для такого предназначено? Кириамэ кивнул, раскрасневшись в нахлынувшем смущении. — С душицей? — продолжал Пересвет. — С фиалками? Еще с этой, как ее там? — С камелией… — чуть слышно подсказал Ёширо, прикрывая глаза трепещущими ресницами. — Предусмотрительные у тебя родственники, — хмыкнул Пересвет. — Ладно, брат мечи парные подарил. Но от императрицы я такого понимания не ожидал. — Я не просил их!.. — Верю. — Она… — выдохнул принц. — Она не хотела тебя обидеть… Она по простоте душевной… Чуток навострившись, поняв для себя, что к чему и как именно надо, Пересвет, не прекращая, подался вперед, придвинулся вплотную: внимательные глаза напротив заплаканных, нос кончиком к чуток покрасневшему носу. — Обними меня за шею, слышишь? — велел он. Кириамэ послушался: неуверенно положил ему на плечи по-прежнему связанные руки, пальцами вплелся в жестковатые на затылке кудри. — Не забывай: сейчас ты со мною! — прошептал царевич. Принц кивнул в ответ. Взгляд затуманился — теперь вовсе не от плохих воспоминаний. Дыхание стало глубже, порывистей выдохи. — Ты меня любишь? — продолжал шептать Пересвет. — Хай… — сорвалось легкое с приоткрытых губ. Давно пора было покончить со всеми страхами. Пересвет должен доказать, что принимать чужие ласки, подчиняться желаниям вовсе не противно, не стыдно, а может оказаться очень даже сладко. Не этому ли учил его сам Ёжик всё то время, что они вместе? — Ты хочешь, чтобы я продолжал? — допытывался царевич. — Да… Пересвет улыбнулся. И завладел губами возлюбленного. Тотчас удостоверился, что выбрал верное решение — забывшись в нахлынувшей дрожи возбуждения, на сей раз принц жадно ответил на поцелуй. — Только не закрывай глаза! — шептал царевич. — Смотри на меня! Не думай ни о чем! Ответом был сладкий долгий вздох. В конце концов, ведь это теща нихонского императора мешала им всё это время! Ее тень маячила возле их постели — а царевич и не подозревал! Вот почему Ёжик только дразнил его своими ласками, вот почему никогда не решался зайти дальше! Боялся оказаться таким же насильником — с Пересветом. Страшился увидеть, как тот отшатнется от него после… Если бы не эта ведьма — принц проявил бы больше решительности и давно бы вынудил его сдаться! Если бы не она и ее проклятые пытки — Кириамэ вообще не пришло бы в голову влюбиться в парня?.. А оборотень? Зверь лишь предлог, чтобы скрыть глубоко въевшиеся страхи?.. Пересвет постарался выбросить лишние мысли из головы. К чему строить предположения, если надо действовать? И действовать уверенно. И он был чертовски доволен, что у него кое-что начало получаться! Теперь Кириамэ приходилось прилагать еще больше усилий, чтобы не потерять рассудок — удержаться на грани, не нырнуть добровольно в пропасть… Столь манящую, влекущую бездну безумия… Если бы не связанные руки — он набросился бы на супруга с ответными ласками! Ему нестерпимо хотелось тоже ощутить над ним свою власть, тоже взять в ладони, поиздеваться, поласкать всласть, измазать в кремовой нежности… Но сейчас он мог только прижиматься к его телу, стискивать плечи, жарко дышать в шею… Царевич сделал этот шаг первым, и он не имеет права ему мешать. Хотя так хочется быть не ведомым, а ведущим… Но он должен принять условия любимого. Не довлеть над ним. Не давить собственными желаниями. Он должен узнать, каковы истинные желания супруга… Обязан удостовериться в добровольном… Он вскрикнул. Жадно глотнул ртом воздух, словно вынырнул с невообразимой глубины. Из тьмы к ярчайшему свету, ослепительному, невообразимо прекрасному!.. Откинувшись на подушки без сил, Кириамэ услышал над ухом довольный смешок. Ощутил, как любимый осторожно высвободил шею из кольца его ослабевших рук. На шее наверняка синяки останутся… И на плечах тоже. Если еще и спину не расцарапал. Нет, ему не совестно за эти отметины. Нисколько… Качнулась перина, спустя мгновение-другое — снова просела. К разгоряченному животу прикоснулась приятная прохлада, влажное мягкое полотенце… Кириамэ с удивлением распахнул глаза: неужели это всё?! Неужели царевич считает, что закончил с ним — и не собирается взять его, как супруга? Войти в его тело? Заявить на него права, полностью себе подчинить? — Ты разве… — пробормотал Ёж. Мучительно покраснел, но всё же договорил: — Ты разве не займешься со мной… Пересвет поднял на него ясные светлые глаза: — Чем? — улыбнулся так открыто, невинно. — Л… любовью?.. — чуть слышно выдавил Кириамэ. Тот захихикал: — Разве мы сейчас страшно ненавидели друг друга? Кириамэ хотел было возразить, обругать… Но царевич приложил палец к его губам. Нахмурившись — он же не беспомощный младенец! — Ёж рывком сел, отпихнул бессовестные руки мужа. Прежде чем забрать полотенце — протянул ему связанные запястья. Быстро избавившись от остатков сливочного крема и еще кое-чего, принц бросил тяжелый взгляд через плечо на супруга — тот растянулся на постели во весь рост. Доволен, сияет улыбкой. Закинул руки за голову, растопырив локти, любуется на растрепанные серебристые локоны. В нерешительности скомкав полотенце, Ёжик развернулся к нему, взглянул сквозь упавшие на лицо пряди, с ожиданием. Тот протянул к нему руку, поманил лечь рядом. — А ты? — тихо спросил Кириамэ. — Могу теперь я… — Обойдусь, — перебил, краснея, Пересвет. — Давай спать, давно пора! — Что? — не поверил Ёж. — После зелья? Ты не... — Не хочу! Ёширо нахмурился. Как это понимать? Почему лжет в глаза? Готов терпеть боль, рисковать немаловажной частью тела, которая наверняка уже онемела и одеревенела, устав взывать к вниманию? Потому лишь, что не желает оказаться в столь же беспомощном и постыдном положении, какое только что испытал на себе принц? — Да, ты прав, уже поздно, — согласился Ёширо, выбираясь из мягкого плена скомканной постели. — Если ты не хочешь… Спокойной ночи, не буду тебе мешать. Пересвет вскинулся, улыбка исчезла с лица: — Ты куда собрался? Опять?! Царевич схватил мужа в охапку — и повалил обратно. Прижал к себе, притиснул спиной к груди, обхватив руками, так что не вырваться. Принц замер, чувствуя горячее дыхание сзади в шею. — Отпусти, — велел Ёж. — Я не хочу спать здесь, с тобой. — Передумай! — буркнул Пересвет. Сжал еще сильнее — кажется, чуть-чуть и ребра хрустнут! Аж дышать трудно… Или не от этого вдохнуть больно? Отчего же тогда?.. Еще и в глазах предательски защипало. — Не отпущу, — сказал царевич в ответ на напряженное молчание. Пересвет, если честно, очень сомневался, сумеет ли сам заснуть, ощущая пудовую тяжесть в штанах. К болезненно пульсирующей, вздыбившейся ширинке сейчас тесно прижимались упругие, округлые… Чёрррт! Оставалось лишь дышать ровнее. Однако выходило натужное пыхтение. Конечно, его принц тоже всё прекрасно понимал, чуял, что именно упирается ему пониже поясницы. Но молчал. Эх, надо было согласиться и позволить Ёжику… Но мало ли что царевич хочет?! Перетерпит!! Сейчас главное — всё внимание отдать супругу. А не использовать того ради эгоистичных, унизительных, непотребных потребностей… Кириамэ дернулся. Тщетно. Другой раз — и тоже без результата. Пришлось сдаться. Спустя долгое время, наполненное взаимным молчанием, Ёж понял, что его тиран всё-таки заснул. Руки ослабили хватку. Теперь при желании принц мог бы освободиться и уйти. Но желания не было. Он осторожно, чтобы не потревожить легкий сон, повернулся к царевичу лицом. Близко-близко. Дыхание смешивалось, кончики носов почти соприкоснулись. Кириамэ улыбнулся. Тихонько, невесомо прикоснувшись подушечками пальцев, убрал со лба русый завиток. Не удержался — скользнул по щеке, по подбородку, на котором за день выступили щетинки. Целых две дюжины? Не похоже, чтобы больше… Густая борода вырастет… Лет через двадцать. Ёж прижался лбом ко лбу любимого. Вздохнул, зажмурился. Зарылся пальцами в кудри, прижимая дурную головушку к своей, ничуть не разумнее. Хродланд оказался прав: они действительно — глупая малышня, шарахаются от чудовищ, которых сами же и выдумали…

***