На кровать с тихим шелестом приземлился небрежно брошенный пергамент и чистое перо для письма.
«Это намёк, чтоб я завещание готовила?» — невесело усмехнулась про себя, вопросительно уставившись на Уведомителя.
Лашанс же не торопился с объяснениями, выжидающе рассматривая свою пленницу. Он что, рассчитывает, что я умею читать мысли?
— Зачем это? — чёрт! Мне никогда не доводилось писать пером.
— Пиши записку своему… некоронованному императору, — прошелестело в ответ. — Чернила на столе.
На столе помимо чернил зловеще «красовалась» иссохшаяся голова матери Беламона, что совсем не располагало к каллиграфическим мероприятиям.
— Какую записку? — подозрительно поинтересовалась, старательно ища способ писать без чернил. Может, угольком? Но тогда текст грозит растянуться минимум на десять страниц.
— Такую, чтобы он отстал и не наделал глупостей, — досадливо поморщившись, пояснил Уведомитель.
— В смысле? — я была весьма озадачена таким поворотом событий.
— Он почти весь Анвил переполошил в поисках тебя, — неохотно проинформировал собеседник.
Хм, что же написать…
Попросить убийцу принести мне чернила, чтоб самой не приближаться к зловонной голове, у меня не хватило наглости. Поэтому я, едва не крадучись подойдя к столу, схватила сосуд с чернилами и поспешно вернулась на кровать. Лашанс многозначительно приподнял бровь, одарив меня высокомерной усмешкой, но ничего не сказал.
Я оценивающе покосилась на стул, которому, видимо, суждено было временно превратиться в мой личный стол для письма. В следующий миг мужская рука вцепилась в спинку интересующего меня предмета мебели и притянула его ближе к Уведомителю. Люсьен развернул к себе стул и оседлал его, оперев руки о спинку.
«Ну, зараза! Он специально?!» — я подняла гневный взор на Лашанса и смогла удостовериться: ещё как специально! Медовые глаза рассматривали меня с толикой ленивого интереса и злорадного самодовольства. Стул был единственным в комнате.
Я, внутренне кипя от негодования, гордо проигнорировала низкий поступок ассасина и пристроила пергамент на колени (не лашансовы, конечно), затем рваным движением окунула перо в чернильницу. И застыла в нерешительности. Мне никогда не приходилось писать даже перьевой ручкой, а тем более — настоящим пером. Мысленно тряхнув головой, подумала:
«Ну не просить же о помощи этого хладнокровного гада. Да и вряд ли он мне поможет. Сама как-нибудь разберусь».
«Гад» тем временем изучал меня. Дневник предателя был давно прочитан. Лашанс успел ознакомиться с тем неоспоримым фактом, какой он поганец с точки зрения Беламона. Хотелось надеяться, что темная душа Уведомителя проникнется, он раскается и станет вести себя куда лучше. Но Лашанс явно не спешил становиться на путь истинный.
Я поднесла чернильницу поближе к лицу. Вытащила перо из баночки и в полумраке осмотрела его кончик, мучительно гадая, как правильно писать. Черная капля свесилась с заточенного острия и, замерев на мгновение, сорвалась обратно в чернильницу, на прощанье кинув всплеском мне в лицо маленькую влажную точку.
— Ты не умеешь писать? — неожиданно раздался лашансовый глас немного слева.
— Умею, — скосила глаза в его сторону, судорожно оттирая чернила со щеки. Точнее, надеясь, что они оттираются, а не размазываются по моей физиономии.
— Тогда поторопись. Я долго ждать не буду, — настойчиво-морозный шёлк голоса кристалликами льда шершаво прошелся по слуху.
— Не умею… — начала говорить. В ответ на озадаченный жалостливо-презрительный взгляд, поспешила озвучить продолжение:
— Не умею писать пером. Только шариковой ручкой.
Лашанс на мгновение завис, рассматривая мою руку и, наверное, силясь представить, как должна выглядеть «шариковая ручка».
— О, Отец Ужаса… — раздосадовано выдохнул Уведомитель, откидывая предпоследний пергамент, безвозвратно испорченный мной. — Вставай.
Я охотно встала из-за стола, на котором не так давно стояла голова матери предателя Тёмного Братства. Лашансу пришлось её убрать, так как я категорически отказывалась сидеть в компании дохлятины, пусть и изрядно подсушенной временем.
Контролировать чернила оказалось куда сложнее, чем писать пером. Но каждый раз, когда очередная клякса растекалась по ужаснейшим каракулям, с трудом выведенным мною на бумаге, я отчасти была рада, что престолонаследник не увидит эти позорные закорючки. Мда, как же мне не хватало обычной ручки! Даже не думала, что в Сиродиле буду мечтать о такой обыденной вещице.
Уведомитель слабо оттолкнул меня, вынуждая отойти в сторону, и уселся на моё место.
— Говори, — перо с готовностью замерло над чернильницей.
— Что говорить? — настала моя очередь тормозить процесс
средневекового графоманства.
— Мне самому составить текст послания? — холодная усмешка, сопровождаемая раздраженным взглядом, вызвала у меня толпу обеспокоенных мурашек.
— Нет, нет, — поспешно ответила.
— Тогда диктуй, — спокойно приказал ассасин. Настолько спокойно, что у меня почему-то кровь в жилах «успокоилась».
— Ага, секунду… — задумавшись над содержанием письма, подергала серьгу в ухе. Мысленно набросав «план», нарушила затянувшееся молчание
— Привет, Мартин, это… — начала я диктовку, протараторив пару предложений.
— Медленнее, имперка*, — прервав меня на полуслове, настойчиво потребовал мужчина.
— Хорошо. Привет, Мартин… — согласившись, начала сначала. Продиктовав несколько предложений, запнулась. — Стой. Подожди. Вот это зачеркни и напиши это…
Под моим чутким руководством последний лист пергамента был испорчен умелой рукой убийцы и восстановлению не подлежал. Уведомитель выругался, скользя взглядом по столу в поисках альтернативы бумаги. Но столешница была почти пуста: только склянка с чернилами и пером и дневник предателя, скромно ютившийся в дальнем углу. Лашанс, усмехнувшись своим мыслям, протянул длань к тетради Матье Беламона. Под моим опешившим взором выдрал из конца главной улики чистый лист:
— Это последняя попытка. Не получится сейчас, не получится уже никогда. И будет твой Септим творить глупости в неведении, — отрезал Люсьен.
Послание всё-таки было написано и отправлено.
— Опять на одной лошади?! — изумилась я. — У меня же есть своя. В конюшне поблизости.
— Твоя лошадь не столь быстра и вынослива и не сравнится с Теневой Гривой, — не ступая, мягко скользя сквозь молодую поросль, ассасин куда-то вёл меня.
Мужчина остановился около какого-то пня, поросшего редким мхом, и засунул руку в дупло. Вытащив на свет неприметный грязно-коричневый сверток, раскрыл его и выудил оттуда сложенный клочок бумаги. Немедля ассасин разломал печать и ознакомился с содержимым послания. Из соображений здравого смысла я не лезла к убийце с расспросами.
***
Вести от Слышащего, что были помещены в тайник, оказались отнюдь не радостными и заставили Уведомителя помрачнеть. Имперец скомкал лист с посланием, подкинул в воздух и тут же воспламенил его. Комок бумаги ярко вспыхнул и осыпался пеплом у ног путников.
Пленница — хотя уже неправильно было бы её так называть — вздрогнула от неожиданности и завороженно уставилась на то, что осталось от пергамента. Лашанс с безразличием проследил за реакцией имперки и подтолкнул её в сторону своего верного друга. Их ждала долгая дорога, и каждая минута была на счету. Предстояло обогнать ветер и обыграть судьбу. Невольная спутница убийцы хмуро покосилась через плечо на Уведомителя, но, не сказав ни слова, послушно пошла в сторону Теневой Гривы. Лашанс тем временем задумчиво шёл следом.
Для Люсьена волнения в Анвиле не играли особой роли. Но нельзя допустить, чтобы предатель прямо или косвенно узнал о присутствии ненавистной цели и тем паче — о пропаже дневника. Посему не следовало привлекать излишнего внимания к городу-порту. Ассасин до сих пор не верил странной имперке, но и не придавать значения её словам уже не мог. Лашанс так и не нашел прямых доказательств того, что предателем являлся именно Матье. Убийце было сложно поверить, что долгие годы, проведенные Беламоном в их Семье — ничто иное, как результат хорошей игры, и он лишь притворялся, выгадывая подходящий момент для отмщения.
Но имперка дала верные указания относительно расположения логова предателя. К тому же была осведомлена о том, что знает только Чёрная Рука. Однозначно, предатель из руководящей верхушки. Но какие у неё мотивы? Одно из двух — или она в сговоре с предателем и столь же хорошо играет свою роль, как и сам изменник. Или действительно хочет помочь. Очевидно и не подлежит сомнению лишь одно — в обоих вариантах она, похоже, смирилась с тем, что Лашанс её убьёт. Сама поставила свою жизнь на кон. Сумасшедшая.
Но не ему судить. В их Семье у каждого есть свои… особенности. И Лашанс — отнюдь не исключение.
Последняя невесомо-серая былинка пепла, подхваченная легким порывом ветра, рассыпалась на невидимые глазу песчинки, так и не сумев догнать пару всадников.
***
— А куда мы едем? — лишь во время привала на ночь я решилась повторить этот вопрос. В первый раз Уведомитель довольно грубо и красноречиво, до дрожи в моих коленках, дал понять, что не настроен отвечать на подобные глупости.
Лашанс, поигрывая бликами пламени на гранях кинжала, медленно поднял на меня медовые глаза. Сейчас очи визави, казалось, были подсвечены изнутри адским пламенем. И почему-то при виде этого зрелища в моей голове само собой всплыло ёмкое, пугающее и загадочное слово «демон». Мда, демон смерти, или, точнее, демон Ситиса.
— А тебе не всё равно? — хмуро, в своей привычной манере, вопросом на вопрос ответил Люсьен.
— Конечно, нет. С чего ты вообще это взял? — удивленно моргнула, ища в чертах ассасина намек на шутку.
— Хочешь того или нет, всё равно отправишься туда со мной. Так есть ли смысл спрашивать у меня про место, куда мы направляемся? — кинжал скрылся в ножнах, и мужчина вальяжно потянулся, заставив меня невольно полюбоваться смертоносной грацией его тела. Лашанс улегся, всем своим видом давая понять, что дальнейший разговор нежелателен.
— Конечно, есть. Я хотя бы буду знать, что меня ждёт дальше, — пробубнила, тоже укладываясь на свой спальный мешок. Как же хорошо, что уже достаточно тепло, чтобы спать на земле без риска подхватить воспаление легких!
— Что тебя ждет дальше, не знаю точно даже я, — уголок губы имперца обозначил усмешку, но голос по-прежнему оставался холодным и отчужденным.
Я смежила веки и устало вздохнула, мысленно признавая тщетными и даже опасными для жизни попытки назойливого допроса убийцы.
— Коррол, — уютное мерное потрескивание огня разбавил шелест голоса Уведомителя. — И, повторюсь, без глупостей. Теневая Грива не даст тебе улизнуть.
Распахнув глаза, посмотрела на Лашанса. Мужчина, казалось, уже мирно спал.
Коррол? Почему именно Коррол? Сказанное ассасином меня весьма удивило и озадачило. Я думала, что это будет Бравил… Святилище Матери Ночи расположено именно там. Тревожить убийцу новыми вопросами, появившимися после его исчерпывающего ответа, я поостереглась.
Ветка беззвучно стукнула по капюшону, заставив меня инстинктивно поморщиться.
Из-за того, что ехали мы окольными путями через лес, Лашансу пришлось выдать мне один из своих плащей с капюшоном. Во избежание, так сказать, производственных травм. Ткань была насыщенно-черной, но, вопреки моим догадкам, не имела к форме ассасинов Темного Братства никакого отношения.
Мы в рекордные сроки преодолели путь до Коррола и оставались считанные часы до встречи с… с чем? Или с кем?
Люсьен, вооруженная медовоглазая зараза, проявляя природный дар потомственного партизана, так и не рассказал, зачем мы едем именно в Коррол, а не в Бравил. Наше общение было скупым и относилось преимущественно к организационным моментам (по делу).
— Так всё-таки… почему Коррол? — пробормотала в спину Уведомителя, не сомневаясь, что буду услышана даже сквозь шелест листвы, звонкие щелчки веток и приглушенный топот Тенегрива.
Но, несмотря на это, всё равно была проигнорирована.
— Люсьен, ну, я же могу помочь, если это в моих силах. Может, я знаю что-то относительно Коррола или того, что нас ждет впереди… — начала я, осторожно подбирая слова для убеждения.
Тенегрив рывком встал на дыбы. Мне, чтобы не свалиться с коня, пришлось крепче вцепиться в имперца.
— Ты мне очень поможешь, если заткнёшься, — прошипел ассасин, не спеша подгонять животное. Мы замерли, не издавая ни звука.
Я обиженно замолчала. Меня и так сложно, если вообще возможно, было назвать болтливой. С такими требованиями Лашанс, наверное, уже прирезал бы по-настоящему словоохотливую девушку, не выдержав в её обществе и трёх часов. Мой же рассудок пребывал в достаточном здравии, чтобы лишний раз не приставать к убийце, не склонному к задушевным беседам. Но так как я была заинтересована в успехе кампании по спасению Темного Братства, то периодически прощупывала почву и пыталась выловить момент
словесного недержания повышенной откровенности со стороны Лашанса. К моему глубочайшему сожалению, в «недержании» Люсьен замечен не был.
Тенегрив снова встал на дыбы, не издав ни звука, а после, попятившись, круто свернул вправо. Лашанс, невнятно ругнувшись, бросил поводья и принялся расчехлять лук.
Где-то сзади послышался громогласный рёв и треск ломающихся веток. Внутренне холодея от страха, я перебирала варианты, кто это может быть. Повернуться и посмотреть лично не представлялось возможным по ряду причин. Но ещё больше меня пугало то, что сейчас рядом со мной не было такого надежного Мартина и доброго Эльвелла, которые непременно защитят мою скромную небоевую персону. Только убийца, что без раздумий отдаст меня на съедение ревущей твари, если это будет необходимо для его выживания.
— Скампово дерьмо! — выругался ассасин, останавливая и разворачивая коня на сто восемьдесят градусов. Крупногабаритный Тенегрив не вписался в проём между деревьями и приложился задом о ствол, но всё-таки сумел выполнить требуемое.
Выглянув из-за Лашанса, я ничего не увидела. Всё скрывала густая зелень. Но треск неумолимым набатом приближался, не суля ничего хорошего или хотя бы просто безопасного.
Уведомитель вложил в лук отравленную стрелу и, натянув тетиву, замер в ожидании. Казалось, он перестал дышать. А может, так и было.
Рёв раздался совсем близко. Тварь должна вот-вот выпрыгнуть из кустов. Это медведь?
Весь мой организм замер, оцепенев от ужаса приближения неизвестного. Только сердце протестующе застучало, пытаясь пробить ребра и убежать прочь от такого накала страстей. В ушах зашумело.
На мгновение всё стихло, будто преследования и не было. Но Лашанс не опускал стрелы.
В следующую секунду обманчиво-безопасная тишина разлетелась на осколки от треска поваленного дерева. Тварь появилась. Нет, не «тварь». Две твари. Тролли. Настолько мерзкие, что своим видом вызывали отвращение, странным образом усиливающее страх.
Хотелось спрятаться обратно за ассасина, зарыться в вещи Лашанса и молиться, чтобы увиденное оказалось глюком. Вместо этого пришлось оторопело наблюдать за происходящим.
Тролли остановились, поднялись на задние лапы, и один из них на манер гориллы застучал себе в грудь, сопровождая сие действо смесью рыка и вопля. После такого соло было чудом, что мы, скромные зрители верхом на коне, не оглохли. Люсьен выпустил первую стрелу и попал в глаз наиболее крупному «орангутангу». Она прошла довольно глубоко, наверняка, задев мозг, но тролль почему-то не спешил падать замертво. В мгновение ока в тетиву упёрлась ещё одна стрела. Тролль, лишённый одного глаза, обиженно взревел от такого панибратства и тут же в наказание за своё промедление потерял ещё один.
Убийца успел выпустить три стрелы, пока тролли опомнились и бросились к нам. Ассасину не хватило считанных секунд, чтобы окончательно ослепить большего тролля. Но продолжать стоять на месте в одночасье стало непозволительной роскошью.
Обедневший на три ока «орангутанг», периодически врезался в деревья и в своего собрата, немного замедляя погоню, но всё равно безошибочно определял направление и двигался строго в нашу сторону.
— Ублюдки! — выругался всадник, поспешно разворачивая Тенегрива и подстегивая коня пуститься в галоп. — Н-но!
Полы моего плаща как нельзя некстати вылезли, взметнулись и зацепились за сучок, едва не выдернув меня из седла. Падать в гордом одиночестве на съедение троллям я посчитала неинтересным, поэтому, обхватив Лашанса за талию и сцепив руки в замок, прижалась к нему так, что любая сталкерша позеленеет от зависти… или злости.
— Скамп недобитый! — кажется, это было адресовано уже мне.
Люсьен, извернувшись так, что любая змея при виде данного кульбита без раздумий признала бы в нем сородича, взмахнул появившимся будто из ниоткуда кинжалом, и я почувствовала, что меня больше ничего не тянет в сторону.
— Если вывалишься — твоя беда. Возвращаться и подбирать не стану, — сердито предупредил меня убийца, пришпоривая коня.
Ну, зараза! И как я могла искренне и безвозмездно желать спасти его и чейдинхольскую Семью?! Да они ж все наверняка такие же! Гр-р-р… Как же хорошо, что я додумалась заключить контракт.
Возмущаться вслух было крайне нецелесообразно, поэтому я угрюмо промолчала. Вместо этого, вспомнив, что тролли уязвимы к огню, стала не глядя кидать фаерболы назад. Спустя энное количество магических снарядов Тенегрив особенно тонко взвизгнул и ускорился до уровня торпеды.
Мы выехали на дорогу и, обгоняя путников, оторвались от троллей. Где-то позади стремительно отдалялись крики людей. И только разглядев патрулирующего конного стражника, имперец остановил «Гриву». Когда мы спешились, конь мстительно цапнул меня за бедро.
— Ах ты, зараза! — возмутилась я, отскочив в сторону. Пока я гадала, чем могла вызвать приступ необоснованной агрессии со стороны животного, нос уловил запах паленого пера.
— Даэдрова третьесортная магичка, чтоб больше магию без разрешения не применяла! — выплюнул Лашанс, оглядывая мясистую конскую пятую точку.
— Я от троллей оборонялась! — огрызнулась в ответ, скидывая с головы капюшон. Длинный плащ благодаря кинжальным манипуляциям ассасина приобрел размер максимально неприличного «мини».
Встречные путники хмуро посматривали на нас и старались объезжать и обходить нашу колоритную подозрительную компанию на наибольшем расстоянии.
— Теневая Грива — не тролль, — прошипел Уведомитель, сверля меня потемневшим от ярости взглядом. От левой руки, сжатой в кулак, послышался характерный треск магической молнии и по внешней стороне мужской ладони прошёлся электрический всполох. Все мои возражения застряли комом в горле. Я могла даже не пытаться сражаться с Лашансом. Мы оба знали, кто окажется победителем в схватке, которая будет очень короткой из-за огромного превосходства одного противника над другим. — Уже второй раз мой друг испытывает боль по твоей вине.
К моему облегчению, подарок Мартина предупреждающе засветился зелёным светом, оберегая меня от возможного членовредительства. Люсьен, не понаслышке знакомый с действием кулона, прошипел несколько ругательств и перенёс своё внимание на Тенегрива.
Я по дуге обошла «друга» ассасина, и, оценив масштаб повреждений, охнула. Некогда лоснящаяся смолисто-черная шерсть была опалена, и кое-где сквозь лопнувшую шкуру проглядывали розовые ранки. Хвост представлял собой жалкий оголенный обрубок. Как же я могла настолько промазать фаерболом?!
«Бедный…» — у меня защемило в груди от чувства жалости и вины. А он ещё так долго и быстро скакал в столь плачевном состоянии…
Я хотела было протянуть руку и применить магию восстановления, чтобы по возможности залечить раны, но остановилась. Они теперь оба мне не доверяют. И злятся. И правильно делают, я действительно виновата. Уж Тенегрив-то точно мне ничего плохого не сделал, а я такое устроила… пусть и не специально, но всё же.
— Лашанс… — чувствуя вину, тихо позвала, желая попросить его позволить мне вылечить животное. Но осталась проигнорирована.
Уведомитель провёл рукой, излучающей густое черно-фиолетовое свечение, нехарактерное школе восстановления, над опаленной плотью животного. На моих глазах раны понемногу стали затягиваться.
— Добрый день, граждане! Что у вас случилось? — патрульный поравнялся с нами и остановил свою лошадь.
«Дитя» Матери Ночи ничего не ответил, продолжая лечить коня и будто не замечая никого вокруг. Молчание затянулось. Стражник нахмурился.
— Добрый день, — поняв, что ассасин диалог не поддержит, мне пришлось взять всё в свои руки. — Мы от тролля убегали. Он там, на дороге.
Как раз проезжавший мимо молодой чумазый парень на гнедом жеребце, услышав волшебное слово «тролль», переменился в лице. Явно посчитав, что то, что надо сделать сегодня, можно и на завтра отложить, живо развернул свою худосочную лошадку и поспешил ретироваться обратно.
Откладывать планы на завтра.
— Тролль?! Опять эта пакость покоя не дает! — возмутился легионер, и, уже пришпоривая коня, посмотрел на Лашанса:
— Место людное, будьте поаккуратнее с магией, гражданин.
Неся говорящую жестяную банку, по жестокосердому недоразумению являющуюся всадником, лошадь патрульного поскакала в указанную мной сторону.
По итогу, после лечения раны Тенегрива были устранены. Однако остались непрезентабельные, но живописные проплешины.
Успокаивающе потрепав коня по гриве, Лашанс бросил мне через плечо:
— Из-за твоей болтовни нас услышали тролли. Теперь говорить будешь, только когда я разрешу.
Че-его?! Да кто он такой?! Да, опасный убийца, но мне всё равно. Офигевший через край маньячина, а не Уведомитель!
— Впредь я буду осторожней. Но молчать по твоей указке не собираюсь. Мог бы нормально меня предупредить, чтобы в лесу не шумела, — ставшим непокорно-глухим голосом, оповестила высокопоставленного ассасина. Было откровенно страшно. Я не в том положении, чтобы позволить себе перечить такому опасному врагу. Да, врагу. Пусть у нас с ним и есть некоторое подобие временного перемирия, но он — враг. И именно сейчас я убедилась в этом на сто процентов. Кулон Мартина на шее всё-таки давал что-то сродни успокоению и защите, позволив мне произнести эти слова. Но я прекрасно помнила, что даже он не помешал Лашансу спереть меня из комнаты лучшей таверны Анвила. Значит, полагаться во всем на кулон никак нельзя.
— Видимо, тебя придется научить манерам, — взяв Тенегрива под уздцы, Лашанс, не оборачиваясь, ответил совершенно спокойным голосом. Как жаль, что я не могла увидеть в этот момент его лица. Это многое могло прояснить.
Ассасин, так и не обернувшись, повёл Теневую Гриву по дороге, даже не сомневаясь, что я последую за ним. Находясь в столь шатком положении, я не посмею сбежать или пытаться искать помощи на стороне. Подобная выходка стала бы огромной и, пожалуй, последней ошибкой в моей жизни.
Вздохнув, я на негнущихся ногах поспешила вслед за Уведомителем, стараясь притупить и загнать обратно, глубоко в душу, вырвавшийся наружу страх.
Спустя пару-тройку часов пешего хода мы оказались у ворот придорожной таверны. Определив Тенегрива на постой и отсыпав мальчишке-конюху щедрую горсть септимов, Люсьен зашёл внутрь. У меня не было иного выбора, кроме как проследовать за убийцей.
Хозяйка таверны, стоящая за прилавком, едва увидев новых посетителей, мгновенно побледнела. Редгардка. Побледнела…
Лашанс не спеша приблизился к стойке и небрежно бросил монеты:
— Какая комната свободна?
— Свободных комнат нет, — с испугом и бессильной злобой в глазах ответила женщина средних лет, осторожно отодвигая от себя септимы.
— Я найду, — азартно усмехнулся Уведомитель и направился на второй этаж под аккомпанемент массового молчания, которое именно здесь и сейчас было красноречивее любых слов или звуков.
Даже четверка пьяниц, видевшая всё от начала и до конца, дышала через раз, лишь бы не навлечь на свои нетрезвые головы гнев ассасина. Создавалось стойкое впечатление, что все в курсе того, кто к ним пожаловал. Так почему стражник ничего не сказал, когда встретил нас на дороге? У меня была масса вопросов. Но я не могла удовлетворить своё любопытство. Так и шла по лестнице вверх, словно на невидимой привязи вслед за Лашансом.
«Чёрт! И как меня так угораздило-то?!» — мысленно стенала, наблюдая, как ассасин нашёл незапертую дверь и вышвырнул оттуда матерящегося мужика.
Постоялец, которому сегодня уже крупно не повезло и пришлось «поделиться» комнатой, очевидно решил завершить этот день триумфально. Самоубийством. Иначе не полез бы с претензиями к человеку, превосходство которого видно невооруженным глазом.
Уведомитель, брезгливо и как-то вальяжно отклонившись от атаки мужика, почти не глядя подкорректировал зрение своего противника. Соперник, один глаз которого погрузился в состояние настройки, о чем сигнализировала наливающаяся красная припухлость, попытал счастье снова. Личное «счастье» этого мужика, видно, долго и прочно находилось вне зоны действия, поэтому на вызов оперативно прилетела порция несчастья. В этот раз не в глаз, а в ухо. Ошеломленный драчун-неудачник замешкался, тряся головой, за что получил последний удар «судьбы» под дых.
Сознание постояльца таверны временно покинуло сейчас особенно бренное, искалеченное тело и отправилось к Аэдра и Даэдра на переговоры по вопросу несправедливости бытия.
Лашанс величественно перешагнул через бессознательное тело и зашёл в комнату, вышвырнул в коридор личные вещи нокаутированного мужика и захлопнул дверь перед моим носом.
Я на мгновение зависла, и только тут до меня дошло, что Лашанс «освободил» одну комнату для себя. А для меня — нет. Я безоружна, без денег, без лошади, без карты. И уже вечер, скоро солнце скроется за горизонтом.
«Что? …ЧТО?! — глупо уставившись на дверь, я пыталась переварить действия убийцы. — Это то «перевоспитание» что ли, о котором он говорил?!»
Было отвратительно признавать это, но даже несмотря на оберегающий кулон Мартина, Люсьену удалось меня достать, не пачкая собственных рук. И что теперь?!
«Чёрт! Долбанутый пришибленный маньячина! Думаешь, робко поскребусь к тебе в дверь, слезно попрошу меня понять, простить и пропустить в комнату?! А фиг тебе, гад кинжалистый!», — я, пытаясь хоть как-то выплеснуть переполняющее меня злое негодование, с силой топала вниз по лестнице, собираясь выйти наружу.
Идея сбежать уже не казалась такой уж плохой, и я бы с готовностью претворила её в жизнь. Но у меня не имелось главного — средств для этого. Сейчас, как бы гадко ни было это понимать, безопасно только в районе таверны. Даже моя магия не могла бы обеспечить должного уровня защиты. Нужно выйти на свежий воздух. Может, на природе я немного приду в себя и смогу придумать, что делать дальше.
Когда я появилась на первом этаже, взгляды редгардки и пьяниц дружно устремились в мою сторону. Пока топала к двери, слух уловил полушёпот одного из забулдыг:
— Гляньте, подстилка эт-го… — мужик осекся, не решаясь произнести оскорбление в адрес «этого» вслух.
Я продолжила движение, делая вид, что не расслышала сказанного. Сейчас я не могла возмутиться или бросить что-то обидное в ответ. Чёрт!
— Тише, — шикнул на него товарищ по горячительным увеселениям. — Она ж навернь-ка из энтих. А ну как услышит.
— См-рите, она безоружная, — неприятно-тонким писклявым голосом отметил третий.
— У неё оружие может быть спрят-но, — сказал второй.
— Не-е, это пр-сто подстилка, — сказал первый.
— А коли маг? — не сдавался второй.
Действительно, я же маг. Улыбка сама собой расцвела на лице от посетившего голову способа заткнуть пьянь. Оставалось надеяться, что сработает.
Сделав непроницаемо-свирепым (надеюсь, получилось) взгляд, круто развернулась и направилась в сторону столика со сплетниками. Проспиртованные завсегдатаи таверны от неожиданности испуганно замолкли.
Я остановилась рядом с пьяной компанией и вытянула руку вперед. Одним слитным движением встряхнув и раскрыв кулак, продемонстрировала наблюдателям получившийся увесистый фаербол. Сделав голос ниже и глубже, ледяным тоном поинтересовалась:
— Вы что-то хотели мне сказать?
Один пьяница испуганно икнул, два других потрясённо молчали, четвёртый, оказывается, всё это время посапывал, подперев голову рукой.
— Н… нет.
— Вот и отлично, — высокомерно хмыкнув, усмехнулась и гордо прошествовала к двери, пытаясь сдержать рвущийся наружу торжествующий ржач.
К сожалению, я не заметила в тени лестницы одобрительно сверкнувшие медовые глаза.
Уже оказавшись на улице, позволила себе выйти из «убийственного» образа.
Как же хорошо, что я маг! И как же замечательно, что они сами мне напомнили об этом. Если бы не второй голос, я бы так и ушла, проигнорировав оскорбительные шепотки. Довольно улыбаясь, я бесцельно прошлась по пустынному постоялому двору. Хм, может, и правда сбежать?
«А можно, воспользовавшись произведенным фурором, вынудить редгардку отрядить мне комнату на ночь. Хотя, нет, вряд ли моих неожиданно проклюнувшихся актёрских способностей хватит на такое. Могу нажить себе проблем. Где ж переночевать?» — лихорадочно размышляла, вдыхая аромат какого-то неизвестного мне цветка.
