От автора: "ПисАлось - быстро. Думалось, выставлять ли ЭТО - долго..."
— Господин, вам послание, — погруженного в раздумья имперца, поспешно пересекающего первый этаж «Графского герба», окликнул худой жилистый паренек в потрепанных обносках. Светловолосый мер обернулся первым, взглянул на подбегающего «гонца», после чего вопросительно покосился на приятеля.
Молодой мужчина без тени удивления на лице мазнул синим взглядом по сироте в лохмотьях и забрал запечатанный конверт.
— Кто тебе его передал? — Мартин уже догадался, чьих рук было дело, и мальчишка ничего толкового сказать наверняка не сможет. Но спросить стоило хотя бы ради того, чтобы лишний раз убедиться в верности своей догадки.
— Не знаю, он не назвался. Он лицо закрывал. Он… Он в плаще был, с капюшоном. Сказал, от подруги, вы сами поймете, — отчитался юный бретонец и шустро удалился из таверны под недовольные возгласы ее хозяина.
— Ну и что тут у нас? Неужели эта девчонка наконец дала о себе знать? Мы тут сапоги истаптываем, мозоли натираем в ее поисках, а она… — Эльвелл попытался выхватить из рук Септима письмо «от подруги», но Мартин мгновенно отдернул руку, пресекая нежелательное действие.
— Что, рассчитываешь, что Алинэй начеркает тебе пару строк о любви? — Для вида фыркнул наемник, но настаивать и влезать в личную жизнь подопечного не собирался.
— Пойми правильно, у Алинэй есть секреты, — Мартин сам еще не знал о содержимом письма, но единственно верным решением было проявить осторожность.
— О-о-о, у вас общие секреты? — Эльвелл приподнял брови и криво рассмеялся. Мер не мог упустить шанса еще раз поддеть Септима.
Мартин презрел неуместный выпад наемника и направился в свою комнату, располагающуюся на втором этаже. Престолонаследника заботили куда более важные проблемы – похищение Алинэй и записка, наверняка с ней как-то связанная. В таком положении обращать внимание на нелепицы становилось неоправданно глупо.
Как только престолонаследник отвернулся, ухмылка сползла с лица полукровки. Эльвелл окинул цепким взглядом помещение, полное незнакомых людей и меров. Пожилая пара, несколько местных аристократов, компания спивающихся горожан средней руки. Не найдя подозрительных посетителей или следов слежки, эльф поднялся по лестнице вслед за Септимом.
Оказавшись один, молодой мужчина нетерпеливо разломал багровую сургучную печать. Синие глаза жадно всмотрелись в ровные строки.
«Привет, Мартин, это Алиней Алинэй. Не знаю, как доказать тебе, что в письме именно мои слова. Я многое знаю, но не это. Надеюсь, поймешь меня правильно.
И не сомневаюсь, что понял, что я сейчас с Уведомителем. Не волнуйся, пока действует контракт и соблюдены условия, я точно в безопасности.
Я уже просила тебя отправиться в храм Повелителя Облаков. Моя просьба до сих пор все еще в силе. Искать меня не надо. Поезжай в крепость. Там мы и встретимся, после того как я когда я выполню свою часть сделки. Я не сомневаюсь, ты примешь правильное решение, и мы вновь увидимся в храме в горах Джерол.
Пока прикажи Джофри Джоффри отправить группу лучших Клинков в Санкр-Тор, чтобы добыть доспехи Тайбера Септима. Ах, да, надеюсь, ты не забыл о Розе Сангвина? Не потеряй ее, она пригодится как минимум еще и для ритуала открытия врат в Рай, если Каморан успеет спрятать Амулет Королей именно туда. О Санкр-Торе – там очень опасно, много нежити и призраков, пусть Джоффри не жалеет зачарованного оружия и камней душ для тех, кого туда отправит. За броней Тайбера.
Береги себя, не рискуй понапрасну. Пока.
Встретимся в Храме Повелителя Облаков».
Фраза «я многое знаю» немедля была растолкована как доказательство, что послание отправила именно Алинэй. В памяти бастарда всплыла неимоверно четкая и живая картина. Словно Алинэй сидела прямо перед мужчиной и с небывалой и на первый взгляд неуместной печалью в очах обронила: «я многое знаю». Тогда. Когда у них случился разговор по душам.
— Значит, Храм Повелителя Облаков, Алинэй, — глубокий бархатный голос устало нарушил тишину комнаты. — Я понял тебя.
Небесно-синий взор вновь опустился на строки, местами перемежаемые перечеркнутыми фразами и разбавленные небольшим количеством клякс. Письмо писали не сразу, делая паузы в неожиданных местах и допуская странные погрешности в некоторых словах. Свое имя она бы ни за что не написала с ошибкой. Септим невольно про себя отметил, что почерк скорее мужской и Алинэй совершенно не подходил. Но каждое слово, каждая строчка, несомненно, принадлежала ей. Она говорила, и за ней записывали. К тому же этим мыслям Септима вторила его душа, подтверждая предположение.
На сердце стало ощутимо легче. Некая определенность, которую принесло с собой послание, уже позволяла отодвинуть ослабевшее волнение на задний план и намечала дальнейший путь. Наиболее надежным будет довериться Алинэй и отправиться в Храм Повелителя Облаков.
Молодой мужчина положил бумагу на стол и уже собрался выйти из комнаты, чтобы оповестить Эльвелла о предстоящих сборах в дорогу, но остановился и вновь взглянул на желтоватый пергамент. Это письмо можно показать непомерно любопытному наемнику.
Оставалось втайне молиться о том, чтобы они с Алинэй воистину встретились в назначенном месте. И чтобы девушка оказалась цела и невредима. Но… молиться кому? Бывший священник потерял всякую веру в оказавшихся невероятно жестокосердыми Аэдра, допускающих чудовищные кровопролития. Значит, просто молиться. Быть может, кто-нибудь внемлет его чаяниям.
***
Наверное, мое упорство в рассматривании цветка не переплюнули бы даже фанатичные ботаники. Когда натур-ароматерапия мне надоела, я пошла в сторону конюшен.
«В принципе, вроде безобидный мальчишка, — с легким налетом подозрения, я приближалась к копошащемуся у стойл конюху.
При виде меня юношеское лицо сменило выражение сосредоточенности на плохо скрываемое опасение. Однако норд не спешил улепетывать, а продолжал ворошить солому. Только движения выдавали волнение – стали схематичными и излишне суетливыми.
— Привет, — я слегка улыбнулась, продолжая теребить в руках сорванный цветок. Парнишка с заведомо скандинавским типом кожи чудесным образом побледнел до состояния «альбиносы обзавидуются».
— Здрасьте, — натужно пискнул он, замерев на месте, и с каким-то особым ужасом и трепетом вытаращился на цветок в моих руках. Будто на месте растения примостился смертельно ядовитый аспид или отравленный кинжал.
Мда. А я еще с опасением относилась к парнишке. И даже не подозревала, что с еще большим опасением относились ко мне. Я откровенно зависла, не зная, что сказать, чтоб не напугать юного конюха еще больше. Но оказалось, не нужно было ничего говорить – норд уже пребывал в почти полуобморочном состоянии.
— Ты что, боишься? — улыбка на моем лице сменилась удивлением.
«Называется, прибыла с колоритным кровожадным сопровождением – теперь мучайся. Ну и как мне искать ночлег? Никакого ж диалога с местными не наладишь из-за тебя, блинский лашансинка!», — мысленно бранила Уведомителя.
— Нет, — вразрез смыслу своего ответа юный визави едва заметно – как ему казалось – выставил перед собой древко вил и перехватил его поудобней.
— Ну, ладно, не бойся, я ухожу, — немного расстроено вздохнула и направилась обратно во двор постоялого двора. Я не оборачивалась. Но слушала – парнишка не издал ни звука, наверняка так и застыв на месте, пока я не отошла на безопасное, по его мнению, расстояние.
«Ну, в крайнем случае, можно до утра просидеть за столиком на первом этаже. Правда, так никакого отдыха. Хотя какой может быть отдых под лашансовым конвоем?! Я и так как на иголках. И даже нервы лечить нечем. Точнее, не на что. Эх, Сангвин, я б сейчас даже ту водку, что ты предлагал, выпила бы. Кстати, где ты, гад даэдрический, шляешься? Или… валяешься?!», — воображение оперативно подсунуло мозгу «фото» вусмерть пьяного Даэдра, развалившегося в бессознательном состоянии около обычного, земного унитаза. Похмелье – страшная вещь. Мое воображение – тоже.
Мальчишка-конюх все-таки впечатлился моим грустным видом. Наверняка решив свалить на взрослых связанные со спутницей ассасина проблемы, доложил начальству о
неслучившемся в конюшне.
И вот уже примерно через полчаса я сидела за столиком на первом этаже вместе с хозяйкой таверны и ее мужем. Женщина со слабой проседью в волосах представилась Даглираш, ее муж – высокий редгард с неполным комплектом зубов – назвался Зартеком. Мне пришлось рассказать, что к Темному Братству я отношения не имею и кровожадностью не страдаю. По мере общения отношение собеседников ко мне менялось с недоверчивого и настороженного на вполне миролюбивое и даже сочувствующее. Мне даже пообещали предоставить место для ночлега.
— Откуда ты, девочка? — редгардка взяла очередную оловянную тарелку из возвышающейся у ее левого локтя стопки.
— Из… — я остановилась на полуслове. Не мудрствуя лукаво, выпалила первое, что пришло в голову:
— Из Кватча.
Супруги переглянулись и посмотрели на меня с сочувствием.
— А где твоя семья? Дети? Муж должен защищать свою жену и заботиться о семье, — Зартек нахмурил брови. Его жена, услышав последнюю фразу, нежно взглянула на возлюбленного и прильнула к его плечу.
— Я не замужем, — удивленно моргнула.
В глазах супругов читалась неприкрытая жалость.
Меня, конечно, и раньше, до попадания в Тамриэль, спрашивали о замужестве. Но современное земное общество гораздо спокойнее реагирует на отрицательный ответ.
«Блин, средневековье же. Ранние браки», — мысленно хлопнула себя по лбу. — «Проще было сказать, что погиб при нападении на город».
— Бедная девочка, — произнесла редгардка и шепотом добавила:
— Это из-за него?
— Нет, что вы. Я с ним всего несколько дней путешествую, — за такое оптимистичное описание пребывания в обществе Лашанса меня негласно наградили титулом безнадежного самоубийцы с мазохистскими наклонностями. По крайней мере, именно такой диагноз и без слов достаточно красноречиво проявился на лицах моих собеседников.
Пауза затянулась. Подслушивающие нас бретонец и имперец, примерно того же возраста, что и редгарды, воспользовались заминкой. И к нам присоединилось двое завсегдатаев из компании виденных мною чуть раньше пьянчуг. Троштар и Рикалус даже не скрывали, что слышали беседу от начала и до конца. Представившись мне, приятели влились в диалог. Я удивленно подметила, что они оказались ощутимо трезвее, чем при нашей первой «беседе».
— Вы же его знаете? Почему так боитесь его? — полюбопытствовала я, когда Зартек закончил рассказ о рыбалке на прошлой неделе. Поняв, что задала очень глупый вопрос, поправилась. — В смысле, он себя так нагло с вами повел. — Взглянула на Даглираш. — Вы пытались обратиться к страже? И откуда вы его знаете? Сразу же узнали.
— Мы знали его мать, — Зартек поднялся, взял стопку протертых тарелок и отнес к стойке.
Я вопросительно посмотрела на оставшихся на месте людей, но никто не спешил продолжать. Только общее настроение всей компании стало тяжелым и гнетущим.
Зартек неспешно закончил расстановку посуды и вернулся за стол. Только когда сел на свое место, заговорил снова:
— Она из этих мест. В пяти верстах от «Приюта странника» находится наша деревня, — только когда услышала это, я поняла, что не видела ни вывески с названием таверны и не слышала даже упоминаний о нем.
— Находилась, — хмуро поправил Рикалус, продолжая держать ручку кружки.
— Находится, — твердо возразил Зартек и недобро посмотрел на имперца.
— Находилась, — со вздохом подтвердил Троштар.
— Наход…
— Какая разница?! Она уже никогда не будет прежней! — не выдержала Даглираш и под конец фразы сорвалась на полувскрик.
Я переводила удивленный взгляд с одного человека на другого. Но торопить и грубо вытаскивать из собеседников информацию посчитала слишком невежливым. Пришлось затолкать протестующее любопытство подальше. Сами расскажут, если посчитают нужным.
— Корнелия никогда не говорила, кто его отец. Они с сестрой рано потеряли родителей и жили вдвоем.
— А какие были красавицы, — добавил Троштар, покачав головой.
— И то верно. Им часто поступали брачные предложения, но они отказывались. Лиара не хотела оставаться на всю жизнь в «Залесе», потому и отказывалась. А Корнелия мечтала о настоящей любви, — сказала Даглираш.
— Кто из нас рассказывает – вы или я? — недовольно поинтересовался Зартек.
— Ты, ты, — закатил глаза Рикалус. Откинулся на спинку стула, не забыв взять в руки сушеную рыбешку.
Редгард наградил неучтивого приятеля убийственным взглядом, но говорить продолжил про сестер:
— Так вот… Лиара ушла из деревни. Звала с собой Корнелию, но та отказывалась. Шли годы…. от Лиары не было вестей. Корнелия осталась совсем одна. Как-то Питсен Ливох, наш местный купец, решил заполучить Корнелию в невестки. Стало быть, выдать замуж за среднего сына. Когда она отказалась, Питс решил сделать ее своей любовницей. Некому за нее вступиться было, некому. Корнелия кой-как скрылась от наемников и убежала из деревни. Вернулась через два с половиной года, уже на сносях. Но пузо было еще небольшое, — Зартек прильнул к меду.
— Она не говорила, где околачивалась, и кто отец ребенка. Молча исходилась тоской. Только спустя время рассказала, почему ушла. Родила мальчика, назвала Люсьеном и очень его любила. Но мальчишка и правда был такой хорошенький! Глазки как у мамы. Только Ливох обиду на Корнелию затаил. Надругался над ней. Посмеялся, швырнул ей со словами «заработала» пару септимов и ушел, подонок блудливый. С тех пор житья ей не давал, травил ее людьми как собаками борзыми. А ее с ребенком защитить было некому, тем более от такого богатого обидчика. Так еще ж и многие отвергнутые женихи и ревнивые завистницы отомстить захотели, — Даглираш так увлеклась рассказом, что перестала замечать гневный взор мужа, у которого в очередной раз отняли право повествования. — Туго им пришлось, впроголодь жили. Когда мальчику было шесть лет, Корнелия заболела и умерла. Через несколько месяцев он пропал. Так и думали – умер.
— Повезло мальцу, что лето было, когда он один остался, — заметил Рикалус. — Побродяжничал на улице маленько, а дальше его к себе тетка и забрала.
Теперь рассерженным взором был щедро награжден так некстати влезший имперец. Хозяйкой взора, алчущего немедленной расправы над провинившимся, была Даглираш. Зартек злорадно улыбнулся.
— Вернулся он через тринадцать лет…, — продолжал свой (точнее, общий) рассказ Рикалус.
Я была весьма впечатлена биографией ассасина. Оказывается, раннее детство выдалось у него очень тяжелым. Хотя, может, жизнь у тетки была тоже очень суровой? Но еще больше меня поразил кровавый визит Лашанса в родные места. Людская жестокость породила месть, явившуюся к ним даже спустя полтора десятка лет.
Разговор, подпитываемый нордским медом, постепенно перешел на более нейтральные и менее осмысленные темы.
— А я ведь, между прочим, тоже жертва, — икнула я. Я дошла до той степени кондиции, когда человек еще не пьян, но его язык уже развязан и готов обеспечить родную пятую точку новыми
ощущениями и приключениями.
— Да ну? — с сомнением покосился на меня Троштар.
— Ну да! Он меня спер! Из таверны! Даже это, — я нащупала пальцами цепочку и выудила из-за пазухи кулон. — Не помогло, представляете? — С непременной уверенностью, что мои собеседники знают, что это за вещь и обязательно проникнутся тем фактом, что даже амулет не воспрепятствовал похищению, продолжила жаловаться. — Он та-ако-ой псих.
Мне сочувственно закивали в ответ. И кто-то даже нечленораздельно пробубнил что-то, выражая полную солидарность со мной. Солидарность невнятную, чтобы в случае чего, не пришлось отвечать за нее перед самим виновником моего нытья.
— Бедная девочка! Зачем он тебя с собой таскает? — эмоционально всплеснула руками Даглираш и тут же замолка. На глаза редгардки навернулись слезы. Женщина взяла мою ладонь в свои руки и сжала, давясь слезами. — Он тебя силой взял, да? Насильничает?!
— Нет, нет, тьфу-тьфу-тьфу! — Я чуть не подпрыгнула на стуле от неожиданности. Такими темпами себе и пучеглазие можно заработать, просто пообщавшись с этими милыми людьми. — Он меня в Коррол везет на встречу с кем-то.
По полыхнувшим глазам внемлющих мне людей я поняла, что только усугубила ситуацию. Из насильника Лашанс моими стараниями превратился в сутенера.
— Нет, вы не подумайте. Я… э-э… кое-что расшифровать должна, да, — почему-то хозяйка таверны не выдержала и разревелась.
— А потом он тебя убье-е-ет, — всхлипнула женщина.
— Такая молодая, — сочувственно вздохнул Троштар. Мужчины, сохраняя молчание, подняли оловянные пивные кружки и, не чокаясь, опрокинули в себя их содержимое. Будто уже поминают меня как покойницу. Мне стало весьма неприятно, захотелось прервать поток рыданий женщины и как-то перевести разговор на другую тему.
— А вы знаете… — интригующе обронила и замолкла.
«Что бы такое сказануть? Как там он пафосно говорил: я не распространяю слухи, я их создаю. Ладно, я тоже попробую», — мстительно подумала я, вспоминая все тяготы и лишения, которыми обеспечил меня Люсьен. И прервала накалившуюся любопытством тишину:
— Какой он извращенец?! — нарочито испуганным шепотом поинтересовалась у благодарных слушателей. Даже Даглираш успокоилась, не желая пропустить ценные сведения из первых уст. Местные не знали, каким извращенцем является Уведомитель, но в том, что он по определению какой-то, да извращенец – не сомневались.
Вот они, издержки профессии убийцы Темного Братства.
— Не томи, выкладывай как на духу, — не выдержал Зартек, рефлекторно стукнув пустой кружкой по столу.
— Он… он в самом прямом смысле извращенец, — я тянула время, лихорадочно выдумывая наиболее эффектную и правдоподобную легенду.
— Неужто энтот самый, мужеложец? — После озвученной версии присутствующие пришли в такой великий ужас, какой не сумел бы вызвать даже Лашанс, явившись сейчас пред наши очи собственной персоной.
— Нет, хуже, — отрицательно покачала головой, мысленно ругнувшись. Я хотела именно это и сообщить присутствующим, но они в своих догадках меня опередили. Момент колоритно принести сплетню в массы был упущен. Пришлось в экстренном порядке выдумывать что-то другое.
— Мертвецов любит?! — воскликнул Рикалус, и все зароптали. Никому не хотелось быть убитым и изнасилованным после смерти.
— Нет, тихо! — раздраженно приказала замолчать, с негодованием отмечая, что слушатели словно мои мысли читают. Очередную мою идею о некрофилии срубили на корню. Все затихли, ожидая откровения, как минимум ниспосланного Аэдра.
— Он любит животных! — все разом отпрянули от стола. Я, довольная произведенным эффектом, пошла ва-банк:
— Мертвых! Любого пола, — после «уточнения» о пристрастиях Уведомителя, хозяйка таверны квело осела на плечо мужа. Бретонец подорвался с места и, нервно раскланиваясь с присутствующими, попятился на выход.
— Ты куда? Испугался, да? — подначивали соседи Троштара.
— Нет, что ты! Тоже мне, тьфу! Бояться такого! Я вспомнил, что не вынул угли из утюга, — уже вылетая из таверны, бросил Рикалусу Троштар.
— А он чего? Он же не животное, — оторопело кивнула в сторону захлопнувшейся двери.
— Зато у него есть животное, конь, — хихикнул Зартек, придерживая ослабевшую жену.
— Ага, знамо дело – спасать любимую скотину пошел, — щербато улыбаясь, подтвердил Рикалус, до краев наполняя кружки медом.
Отхлебнув немного сладковатого алкогольного напитка, я продолжила «закреплять» новую сплетню:
— Вы же видели, какой конь с нами прибыл?
— Не-а, а какой? — полюбопытствовал Рикалус.
— Оживленный мертвец. Мы когда в лесу на привал останавливаемся, он, — я многозначительно подняла палец вверх, будто комната, в которой располагался ассасин, была именно над нами. — Обязательно… кхм… уединяется с конем! Я как-то подсмотрела за ними…
— Не ври. Он бы тебя заметил еще на подходе, — небрежно отмахнулся Зартек.
— Думай! Он мог быть… энто…увлечен, — подметил Рикалус.
— Тоже так, — не стал настаивать на своем редгард. — Но нежити любая скотина шугается. Конь того же Троштара взбеленился бы, а Троштар обязательно нам рассказал бы об этом.
— Нежить это, давайте проверим. У него глаза горят красным. А сзади, сами можете сходить посмотреть, плеши от разложения плоти появились. И хвост отваливаться начал. Здоровая туша – из-за того, что вспух. Может, он на ваших лошадей заклинание успокоения наложил. Может же такое быть? — я даже не представляла, что опаленный зад Тенегрива еще сработает против его хозяина.
Что-то подсказывало, что Люсьен тоже не представлял.
— Нет, зачем проверять. Мы тебе верим, — Зартек смущенно почесал затылок. От щедрого предложения пройти в конюшню бравые граждане Империи скромно отказались. Наверняка боялись застать сцену интимного характера с Лашансом и зомбо-конем в главной роли. Я бы тоже боялась увидеть такое.
— А может, все-таки сходим? — невинно поинтересовалась я, ни капли не боясь разоблачения. Наоборот, собеседники увидели бы алые ясные очи вкупе с габаритами Тенегрива и пятнами на заду животного, загадочно оттеняющимися на фоне целой шкуры, и совсем поверили б в легенду.
— Нет, не надо, — со священным ужасом глядя мне за спину, отказался Рикалус, пока Зартек бил по щекам свою жену, пытаясь привести в чувство. Левый глаз редгардки, выглянувший из-под прищуренного века, узрел что-то зловещее за мной и предпочел закатиться окончательно.
Холодок пробежался по моей спине, вынуждая обернуться и посмотреть на то, что находилось сзади. Точнее, кто. Лашанс, аки карающий ангел смерти, явившийся по душу закоренелой грешницы, возвышался надо мной. «Храбрые» и сочувствующие собеседники как-то непринужденно слились с окружающей обстановкой и растворились, стремительно покинув таверну. Я осталась наедине со своим личным кошмаром.
Темным жидким золотом сверкнули медовые очи. Холодная кривая усмешка заставила меня оцепенеть от ужаса. Я мгновенно пожалела обо всем, что успела наболтать этим поздним вечером.
Лашанс не говоря ни слова, схватил меня за шкирку, вынудив встать, и так и потащил. Казалось, целую вечность я послушно плелась следом, а ассасин все тянул меня наполовину волоком. Я не решалась даже пискнуть. И только на лестнице, скрюченная обстоятельствами в доселе неизвестный науке китайский иероглиф, подала признаки разума.
— Отпусти, я сама могу идти, — потянулась к сжимающей меня руке в попытке расцепить мужские пальцы. Лашанс пренебрег как моими словами, так и действиями, продолжая едва ли не волочь меня на второй этаж.
Уведомитель открыл дверь в свою комнату и грубо втолкнул меня внутрь, для надежности придав своим коленом недостающего моей тушке ускорения. Я не удержалась и свалилась на пол, больно приложившись руками и коленями о холодный камень.
«Ах ты, мразь темнобратская! Я обязательно стравлю тебя с Баурусом! И еще парой десятков особо вредных Клинков», — зло размышляла я, в прочем, справедливо опасаясь озвучивать свое негодование.
Пока я, замешкавшись из-за боли в конечностях, пыталась подняться, раздался характерный щелчок запирающегося замка.
«Он решил меня запереть здесь?» — единственное, что я успела подумать, когда меня вновь схватили и небрежно швырнули на соломенный настил на кровати.
Слой соломы был на редкость скромным и особой мягкостью не отличался. В этот раз я ударилась боком и бедром. Стало страшно. Нет, не так. Теперь я поняла, что до этого момента я испытывала не страх. Так, всего лишь легкий, ничего не значащий испуг. Хмель от нордского меда без следа испарился из сознания.
Люсьен, сохраняя зловещее молчание, развернулся к своей дорожной сумке и вытянул из нее веревку.
Пульсирующая боль в ушибленных частях тела отошла на второй план. В висках билась кровь. Адреналин временно выключил все потребности кроме одной – защититься и выжить. Я подскочила на кровати и приготовила по фаерболу в каждой руке.
«Черт!» — я еще никогда так не жалела, что не уделяла достаточно внимания магическому самообразованию. Кулон на происходящее, как и на мой мысленный зов почему-то не реагировал. А мне бы сейчас не помешало мощное заклинание паралича. Или хотя бы успокоения.
— Не усугубляй свое положение, — Лашанс спокойно и уверенно приближался к кровати, на которой застыла я. На его лице промелькнула странная тень увлечения и предвкушения.
— Что ты делаешь? — напряженно поинтересовалась, не спеша атаковать. Что-то подсказывало, что так я действительно могу усугубить свое положение.
Это «что-то» явно называется «здравый смысл».
— Глупый вопрос. Ты видишь, — ассасин медлил, наслаждаясь, растягивая удовольствие, как кот, развлекающийся с полуживой мышью.
— А что ты собираешься делать потом? — я никак не могла придумать, как мне выпутаться из этой ситуации.
— Скоро узнаешь, — маниакально улыбнулся Уведомитель и как всегда ушел от ответа.
— Зачем тебе веревка и зачем ты запер дверь? — я решила задавать более конкретные вопросы.
— Ты надеешься, что я буду перед тобой отчитываться? — усмехнулся Лашанс и рывком бросился в мою сторону. Атака была настолько молниеносной, что я не успела не то, что метнуть фаерболы, даже подумать об этом. Имперец «подрезал» мои ноги, от чего я потеряла равновесие. Рухнула на кровать, лишаясь возможности контролировать магические снаряды и роняя их. Хорошо, что я не додумалась приготовить самые мощные огненные шары для обороны в замкнутом пространстве. Раздалось два слабых взрыва, окативших нас волной жара.
В мгновение ока Уведомитель оказался на мне сверху и зафиксировал мои руки так, чтобы я не могла использовать магию. Веревка как живая змея вилась вокруг конечностей, прочно фиксируя ладони вместе.
Я в немой истерике пыталась ерзать телом. Старалась выгнуть плененные локти, чтобы помешать ассасину. Пробовала ударить убийцу ногами. Но не преуспела ни в чем из этого. Имперец продолжал стискивать мои руки.
— Отстань от меня! Я на тебя не нападала! — мой крик утонул в истерическом всхлипе.
— Не ту жертву ты для слухов выбрала, — уже завязывая последний узел на веревке, усмехнулся ассасин.
— Давай, я сейчас пойду и признаюсь им, что соврала?! — нервно предложила.
— Зачем? Тогда будет неинтересно. Такое упущение. Я еще подумаю, оставлять ли их в живых. А пока займусь тобой, — руки уведомителя потянулись к шнуровке моего доспеха.
— Отстань! — вскрикнула я, корпусом приподнимаясь вверх, рассчитывая оттолкнуть Уведомителя. Мужчина правой дланью надавил мне в район солнечного сплетения, тем самым возвращая меня в горизонтальное положение.
— Сейчас ты лично убедишься в том, что с моими предпочтениями все в порядке, — довольно мурлыкнул убийца, наслаждаясь моей паникой и безуспешными попытками сопротивления.
— Один ты точно разоблачить не сможешь, — взвыла я.
— Какой? — раздался соблазнительный полушепот.
— Что ты извращенец, — припечатала я, тяжело дыша. — Потому что это правда!
— Ха-ха, возможно. Не отрицаю, — непринужденно рассмеялся мужчина. Лашанс решил не возиться со шнуровкой, потянулся за кинжалом и вспорол ее.
— Отстань! Лучше убей меня, — я захлебывалась короткими, но частыми вздохами.
— Убить тебя я всегда успею. Сначала выполнишь свою часть сделки, — кожаный жилет свалился на пол.
— Если ты это сделаешь, я ни за что не помогу тебе, — давясь слезами, прошипела с ненавистью и страхом глядя на имперца.
— Ты кое-чего не понимаешь, девка. Твоей главной ошибкой и в то же время спасением стало то, что ты выложила все сразу. Я знаю как действовать. Ты всего лишь лишнее, запасное доказательство. Не более, — ремень на кожаных поножах разрезан.
— А как же контракт?! Я твой заказчик, ты не смеешь меня трогать, — я ухватилась за соломинку, спасаясь от падения в бездну.
— Как видишь – смею даже против твоей воли. Главное не убивать и не калечить, остальное допустимо, — потемневшие медовые глаза по-звериному блеснули.
— Хватит!!! — отчаянно закричала и на секунду зажмурилась. Сквозь тонкую кожу век я заметила едва различимое светлое пятно. Глаза поспешили распахнуться.
Кулон выстрелил магией в ассасина и впечатал мужчину в потолок. Я не успела среагировать и откатиться в сторону. Лашанс приземлился прямо на меня. То в моем организме, что не успело получить ушибы чуть ранее, ушиблось сейчас. Ассасин, кряхтя, попытался привстать, но был парализован очередным магическим заклинанием, выпущенным амулетом. Уведомитель так и застыл сверху на мне, упершись правой рукой в кровать.
«Спасибо, спасибо, спасибо!!!» — фанатично повторяла про себя, мысленно обращаясь к подарку Мартина. Я судорожно всхлипнула и на секунду прикрыла покрасневшие от слез глаза.
Не успев отдышаться и успокоить бешено колотящееся сердце, я выползла из-под обездвиженного тела. Мои руки были надежно связаны как тогда, когда я очнулась в хижине в компании Лашанса и головы матери Беламона. Естественно, взять что-либо в них оказалось непозволительной роскошью.
Я, чуть пошатываясь, подошла к двери. Только сейчас я смогла заметить, что меня била мелкая дрожь. Не придумав ничего лучше, я толкнула дверь. Заперта. Я развернулась к ней спиной и облокотилась об дерево. На достаточно громкие стуки, извлекаемые моей ногой из досок, никто не реагировал.
«Ясно. Здесь мне некому помочь», — горько подумала, безрезультатно пытаясь задушить в себе слезы. Но отчаяние непокорно вырывалось наружу, увлекая за собой капли по моим щекам. Внимательнее оглядела руки. — «Нет, без посторонней помощи или острого предмета я не освобожу их. Кинжал!»
Я подлетела к кровати, ища взглядом кинжал, из-за которого лишилась кожаного жилета. Он свалился на пол. Вариант «работать» с оружием ступнями был откровенно неподходящим. Как и кожаный доспех, сапоги у меня так же были зашнурованы, и снять их без помощи рук не получится при всем желании.
Вздохнув, я аккуратно присела, а потом и легла на пол. Вцепившись зубами в рукоять боевого «ножика», вернулась в полусидячее положение. Я зафиксировала кинжал острием вверх и принялась перерезать веревку, оплетающую руки.
«Так дальше не годится. Я больше не буду с ним оставаться наедине… и вообще иметь хоть какие-то дела! Надо удирать. Хоть бы успеть!», — паниковала я, срезая кинжалом Лашанса увесистый кошелек с пояса мужчины. — «Нужно торопиться», — я не знала, когда действие паралича прекратится.
Порывшись в сумке убийцы, выудила оттуда карту, зелья лечения и восстановления магии и черный плащ. Последний я тут же натянула на себя, скрывая льняную рубаху. Подумав пару секунд, вернулась к застывшему мужчине и срезала с пояса ножны кинжала.
«Главное не вступать в открытый бой и меч мне не понадобится. Из лука стрелять не умею. Арбалет… не вариант. Метать тоже не мое. И это не то. Нет. И это – нет. Нет, нет, нет… Блин, все не то. Обойдусь кинжалом», — думала, рассматривая дорожный арсенал темнобратского палача.
У порога я обернулась на кровать. С опаской подошла к мужчине.
— Я знаю, ты меня слышишь, скотина. Контракт расторгнут. Разбирайся со своими Ситисом и Матерью Ночи как хочешь. Сам говорил, что все, что тебе нужно, у тебя уже есть. Зря ты не убил меня сразу, — глухо сказала, пообещав себе сделать все возможное, чтобы Темное Братство пришло в упадок. — Знаешь, что ждет твою гильдию через двести лет? Полное уничтожение. И ТЫ, тварь, с этим ничего не сможешь сделать. — Презрительно выплюнула. Помедлив, от души пнула обездвиженное тело. От этого ассасин завалился на бок. Он смотрел мне прямо в глаза. И от этого взора мне в очередной раз стало страшно.
— А ведь знаешь, я могу сейчас убить тебя, — криво улыбнулась, подражая его манере. Я сверлила его полным злости, ненависти и презрения взглядом. Именно таким, какой всегда старалась прятать, потому что он был слишком… нечеловеческим и пугал людей. Ассасин неотрывно смотрел в мои глаза. — Иди ты к черту, мразь! Я не могу убивать беззащитного. Точнее, убиваю только защищаясь. А ты сейчас беспомощней котенка.
«Наверное, я еще поплачусь за свои слова. И пожалею, что не прирезала эту падлу сейчас», — с усталым безразличием констатировала про себя. Но решиться на убийство человека, который не может хотя бы попытаться защититься, я не могла. Каким бы мерзавцем не являлся человек.
Не оглядываясь, вышла из комнаты и заперла дверь на ключ с другой стороны. Для надежности схватила стоящую на столике рядом свечку и забила замочную скважину воском. Это задержит Лашанса, если он попытается воспользоваться отмычками.
На первом этаже никого не было. Я позаимствовала немного съестных припасов и мешковатую сумку и вышла прочь из злосчастного постоялого двора.
Была мысль убить Тенегрива. Но я все-таки не осмелилась бы этого сделать. К тому же вряд ли это поможет задержать ассасина. Разве что украсть чужого коня. Но что-то подсказывало, что после моих слухов конь с алыми глазами остался единственным постояльцем местной конюшни.
Когда я вышла на тракт, то зажгла фаербол и раскрыла карту. С облегчением заметив, что скоро будет дорожная развилка, поспешила в путь. Уже на ходу осушила одну склянку с зельем лечения. Саднившая боль от ушибов стихла, свидетельствуя об успешном лечении.
«Господи, как же я хочу домой!», — мой внутренний голос кричал, а я все еще дрожала. — «Или хотя бы к Мартину».
Я выудила подарок бастарда из одежды и, поддавшись порыву, прикрыла глаза и прижала кулон к губам. Я боялась и запрещала себе даже думать о том, что могло случиться, не окажись он у меня.
На дороге отсутствовало привычное оживление, которое было днем. Ночь оказалась совершенно безлунной.
***
Способная поглотить любой звук, глухая, бездонная тишина и кромешная тьма заполнили собой все пространство комнаты.
Если бы не парализующее заклятье, мужчина рассмеялся. Тихо, но сильно, надрывно.
Сделал из заказчицы жертву. Глупец. Позволил жертве убежать. Глупец вдвойне. Оставил свидетелей – немыслимо.
Последнее, впрочем, скоро решится.
Лашанс с досадой признал, что просчитался. Затеянное обернулось опасной ошибкой. Уведомитель, несомненно, предполагал, что обстоятельства могут усложниться. Но вероятность угрозы для собственной жизни считал крайне ничтожной. Впрочем, сам виноват – испугал, разозлил девчонку. Только она не воспользовалась преимуществом и не убила нападавшего. Чудная.
Каждый второй мечтает лично всадить кинжал в сердце Лашанса. А она сохранила ему жизнь, наградив напоследок безобидным тычком.
Лашансу безусловно было плевать на слухи. И не такие сплетни окружали его жизнь. Но Уведомитель все равно принял решение проучить заигравшуюся пленницу. Заодно можно было проверить, правильный ли он сумел найти путь для обхождения защитных чар ее амулета.
Убийца успел заметить и определить некоторую закономерность. Если в момент действий нет намерения убить или навредить девчонке, то кулон остается равнодушен к происходящему. Достаточно поверить в собственную затею только припугнуть ее, не собираясь переходить к серьезным мерам.
Но он слишком увлекся. Заигрался. За это справедливо получил два магических разряда. И, стоило признать, еще легко отделался. Мог бы уже лично молить о милости разгневанных супругов в Пустоте. Только как бы за такие вольности дух Ярости Ситиса не настиг его и в Тамриэле.
Умная побрякушка висит на шее у девчонки. Слишком умная для зачарованной вещи.
Люсьен попытался пошевелиться. С огорчением осознал, что заклинание паралича еще не спало.
Она всерьез поверила в то, что он возьмет ее силой? Такую замухрышку?
Мужчине снова захотелось рассмеяться, но чары мешали.
До чего ж она боится его. Лашанс никогда не опустится до изнасилования. Если пожелает, он сможет добиться взаимности почти от любой женщины. Даже самые прекрасные и невинные девушки делили с ним ложе по собственной воле. Так зачем унижаться и принуждать, если можно получить любовницу, которая сама будет желать отдаться без остатка?
Заклинание все никак не развеивалось. Лашанс до сих пор неподвижно лежал на кровати.
Что ж. У него еще достаточно много времени, чтобы подумать, что делать дальше. И как отчитываться перед Аркуэн.
Изнасилование – единственное табу в жизни Уведомителя Темного Братства Люсьена Лашанса. Но он даже самому себе не желал признаваться, какова истинная причина этого запрета. И пусть выглядит такое правило на фоне его кровавой жизни крайне нелепо. Вопреки людскому мнению убийц Темного Братства как о подлых и бесчестных отбросах общества, у многих из их гильдии были свои принципы.
Все же представители Темного Братства были такими же людьми и мерами, как и их жертвы. И большинству из них не чуждо понятие чести и гордости. Разница была лишь в отношении к жестокости, жизни и смерти.
Было несколько нерушимых принципов и у Лашанса.
