***
Самое темное время наступает перед рассветом. В этот, еще только зарождающийся день ни Даглираш, ни Зартек, ни Рикалус, ни Троштар не знали, что предрассветная тьма сгустится до осязаемого состояния и унесет их жизни в Пустоту. Сколько бы душ туда ни прибыло, место найдется каждой. Владения Ситиса поистине бескрайни. К Даглираш он проявил милосердие. Редгардка даже не успела понять, как в одночасье лишилась жизни. Едва различимый мимолетный блеск металла расчертил пространство, и лезвие кинжала неумолимо погрузилось в плоть. Удар точно в сердце подарил женщине неожиданную и оттого лишенную ужаса смерть. К остальным свидетелям имперец не проявил ни капли снисхождения. Они сполна заплатили за трусость. Лашанс брезгливо покосился на четыре тела, мысленно прощаясь с минувшим. Трупы в живописных позах разметались по холлу первого этажа. Будучи еще живыми, тела пытались убраться вон из здания, но не преуспели – не смогли даже приблизиться к двери. Убийца в присущей ему манере оборвал последние связи, что оставались между ним и прошлым. Былые времена, что тянулись от его рождения и страданий матери, канули в бездну Пустоты. Там они и сгинут. Остался мальчишка. Он не был свидетелем, но являлся последней, едва различимой тонкой нитью, что вилась прямиком к отголоскам былого Залеса. Со временем она сама изотрется и однажды лопнет. Окутанный заклинанием хамелеона ассасин прокрался в конюшню. Тенегрив беззвучно мотнул головой, почувствовав хозяина. Конь правильно оценил маневры убийцы и осознал, что и ему шуметь не следовало. Люсьен вытянул из кармана седельной сумки кошель с септимами и невольно вспомнил заказчицу, которая так нагло срезала с его пояса мешок с деньгами. Губы мужчины растянулись в кривой усмешке. Годы, прожитые под крылом тетушки, подарили ему немалый опыт и предусмотрительность. Ассасин пробрался в самый дальний угол и бросил взгляд на сопящего мальчишку. Арвен. Кажется, так зовут сына Мерисы? Единственной женщины, что некогда помогла осиротевшему Люсьену. Плотный мешочек с тысячью септимов приземлился у лица юного конюха. Но не прервал детского сна благодаря заклинанию безмолвия. Арвен невольно напоминал Люсьену самого себя в том же возрасте. Оба рано потеряли родителей. Однако у Лашанса осталась Лиара. Маленькому норду пришлось тяжелее. Зартек и Даглираш, имея в распоряжении огромный трактир, который в лучшие свои дни никогда не был заселен больше, чем наполовину, поскупились отвести для сироты даже небольшую каморку. Подобно приблудному скоту, норду приходилось ютиться в конюшне. Он выполнял грязную и непомерно тяжелую для своего возраста работу и получал за то лишь объедки с хозяйского стола. Уведомитель слишком хорошо знал, сколь подлы и малодушны земляки его матери. Так с чего бы четверка, сидевшая за одним столом с его сплетницей, раскошелилась предоставить ей место для ночлега? Не иначе, они подыграли, так и не поверив до конца в то, что она не приходилась Лашансу темной сестрой.***
— Люсьен, ты уже взрослый мальчик, — молодая женщина подошла к играющему в храброго воителя ребенку и нежно погладила его по светлым волосам. — Да, — большие и выразительные глаза медового цвета довольно блеснули. Дитя непокорно мотнуло головой, стряхивая женскую ладонь. Не престало с гордыми воинами сюсюкаться! — Вот и славно, — женщина мягко улыбнулась и присела перед мальчишкой. — Раз ты уже большой, пора учиться. — Учиться? — удивленно моргнул малыш. Только вчера ему исполнилось восемь лет. Мальчик считал себя уже очень взрослым и гордился этим, но учиться ну никак не хотел. Он точно знал, что это скучно. А так хотелось еще поиграться с деревянным мечом, который ему вчера подарили! — Да, — Лиара не могла не заметить проскользнувшее на детском лице разочарование. — Ты будешь учиться читать, писать, драться и защищаться. Станешь сильным и смелым. Настоящим воином как Драстер Несокрушимый. — Как Драстер? Правда? — недоверчиво уточнил ребенок. Даже со свойственной всем детям непосредственностью, маленький Люсьен ухитрился заподозрить неладное. Он плохо понимал, как умение читать и писать может помочь в драке. Но тетя не могла обмануть, и мальчик согласился. Лучше так, чем одному… на улице. — Правда. Может, даже станешь лучше Драстера, — улыбнулась шатенка и легонько взъерошила мальчишке волосы. Лиара притянула к себе племянника и обняла. — Я тебя научу. — Больше ярости! Твоя жертва должна чувствовать свою никчемность и беспомощность, — требовательное эхо прокатилось по тренировочной комнате, заполненной манекенами и стойками с оружием. Подросток рыкнул и сделал выпад мечом на деревянное подобие человеческой фигуры. Еще один рывок. И снова. Манекен стремительно покрывался надрезами и вмятинами. Какой след оставался на поверхности нечеловеческого туловища, зависело от силы удара и его направления, будь то скользящий, рубящий или колющий. — Так никуда не годится. Твоя жертва тебя и засмеет, — Лиара умышленно провоцировала племянника. Мальчишке пора учиться управляться с собственным гневом. А уж о том, куда его применить, имперка позаботится сама. Частота и скорость атак усилились. Но взяли за то плату запасом сил. Люсьен очень быстро выдохся. — И это все?! Мучитель твоей матери и над тобой поглумится! Так ты ему мстить собрался? Не позорься, мальчишка! — женщина намеренно выводила ученика из себя. Подошла, выхватила меч из рук юнца и одним движением снесла голову манекену. Всего неделя минула с тех пор, как она показала прощальное письмо Корнелии ее сыну и рассказала о причине всех бед. Лиара обязательно взрастит родного племянника так, чтобы он смог выжить при любых условиях. Пусть для этого приходится обходиться с ним порой слишком жестоко. Но то – лишь вынужденная мера и проявление подлинной заботы о парнишке. С ее укладом жизни по-другому и быть не могло. Однажды ее Люсьен сможет присоединиться к ее Семье. Как когда-то – казалось, целую вечность назад – в эту Семью вошла она. Паренек, преисполненный злобы, пнул деревянного истукана. Обезглавленный манекен тяжело качнулся, задумчиво накренился и все-таки завалился на пол. — Этот ублюдок за все заплатит своими костями и кровью семьи! — Прошипел шатен, тяжело дыша. — Рано еще. Как будешь готов – держать не стану, отомстишь. Но до этого ради Корнелии я выбью из тебя всю дурь, — спокойный властный голос поднял очередную волну гнева в душе Люсьена. — Почему ты за мать, за свою сестру не отомстила?! Почему он до сих пор жив?! — закричал мальчишка, выпуская неистовство наружу и обличая негодование в крик. — Когда-нибудь поймешь, — все так же спокойно ответила Лиара. Нет смысла чересчур буйному в своей юности подростку что-либо объяснять. Не поймет же он, в самом деле, что она использовала месть Питсену Ливоху как мотив, благодаря которому Люсьен научится выживать в любой передряге. И жизнь подонку пришлось на время оставить, чтобы ее слова, определившие цель для мести, не превратились в ложь. Когда Люсьен покажется в Залесе, жертвы будут ждать его кары. Имперка посмотрела на искаженное гневом юношеское лицо. И заметила. Недрогнувшая женская рука без видимых усилий воткнула меч в «сердце» манекена. Этому волчонку следует показать, кто главный. Лиара ни за что не потерпит бунта. Работа над управлением гнева только начинается. И над остальными чувствами – тоже. Лезвие кинжала погрузилось в мишень до основания. — Молодец. Теперь в торец рукоятки, — Лиара сдержанно похвалила племянника за меткость. Шестнадцатилетний Лашанс немедля метнул стальную восьмиконечную звезду. Металл прочно вцепился в дерево. Имперец попал именно туда, куда требовала его наставница. — Прекрасно. Завтра идем на тролля и за травами. А сейчас можешь отдыхать, — женщина одобрительно похлопала юношу по плечу и направилась в свою комнату. Ей предстояло найти тома с заклинаниями. Скоро настанет пора учить мальчика магии. Весьма одаренный ученик Лиары остался в тренировочном зале и продолжил заниматься самостоятельно. Юный Лашанс частенько отдавал предпочтение не отдыху, а упражнениям. Лиара очень любила своего племянника. Люсьен был последним кровным родственником, что у нее остался. Но главное – он сын ее Корнелии. Имперка безумно скучала по старшей сестре. И, глядя на подрастающего ребенка, она видела значительное сходство между матерью и сыном. От этого чаще прежнего вспоминала девушку, которую когда-то оставила одну в родном доме. Должна ли ощущать вину за то, Лиара не знала. Но очевидно – не чувствовала. Корнелия сама отказалась уходить из Залеса. Всего через год Люсьен сможет всерьез противостоять в сражениях своей тетке. Еще через два будет готов выследить и самостоятельно расправиться с теми, кто посмел издеваться над его матерью. И тогда, после убийства, на правах Уведомителя Темного Братства, Лиара сама явится к Люсьену и пригласит его в чейдинхольскую Семью.***
У правой руки спящего мальчика появился лук, колчан со стрелами и небольшой кинжал. Лашанс в последний раз посмотрел на сопящего ребенка, которому пришлось повзрослеть слишком рано, и приблизился к Тенегриву. Скоро сюда прибудет стража и поможет сироте добраться до Коррола. Теперь у Арвена есть деньги и оружие. А как он этим распорядится – Уведомителя не касается. Пусть сын Мерисы сам учится выживать. Имперец уже сполна отплатил свой долг перед сердобольной женщиной, что сумела найти в себе смелость пойти против Ливоха и на несколько дней втайне приютить сироту. Именно она отправила последнее письмо его почившей матери. Когда ассасин выехал на тракт, «Приют странника» уже охватило пламя. История повторялась. Некогда он стер с лица земли Залес. Теперь благодаря нему исчезал последний оплот четверки трупов, в свое время бывших жителями его родной деревни. Тогда, сейчас – все одно: за спиной мужчины оставалось лишь пепелище. Яркое пламя взвилось. Огонь почти пожрал первый этаж и совсем скоро расправится со вторым. Громкий треск стонущих балок и перекладин раздавался по всей округе. Языки пламени торжествующе взметнулись над крышей здания и на фоне рассветного неба слились с первыми лучами солнца. Лашанс, испытывая немалую досаду, направлялся в окрестности Коррола. Аркуэн вовсе не похвалит его за такое опоздание. Придется вновь выслушивать от этой стервы гневную отповедь. И еще одну, когда она обнаружит, что Уведомитель предстал перед Черной Рукой без девчонки. Люсьен уже решил для себя, что не станет преследовать сбежавшую пленницу. Он хорошо помнил содержание письма, которое собственноручно записывал со слов этой пигалицы. Она непременно направится именно туда, где условилась встретиться с последним Септимом. У нее нет иного выбора. Как там ее… Алинэй? Какая разница? Неважно. Не знал ее имени, и не надо. На смену размеренному любопытству пришли недоумение и раздражение. Как в такое ненастное время его размышления могли уйти в сторону подобного вздора? В мысли сам собой влез ответ. И Лашанс поморщился от него, как от приступа нестерпимой боли. Потому что за все годы, что он служил Ситису, она вторая, кто сумел ускользнуть от него. Если бы только не тот паршивый кулон, девчонка смиренно сидела подле него. Раздражение усилилось. Вход в Безымянную пещеру скрыт от людских глаз самой природой. Но дети Ситиса и Нечестивой Матроны сумели отыскать лазейку. С тех пор и до нынешних дней это место посещали только избранные. Те, кому посчастливилось войти в Черную Руку. Нерукотворный грот, мирящийся с присутствием людей, остался практически неизменным. Неровные каменные стены, кое-где завешенные бородатым мхом, несколько светящихся грибов у входа, сырость. О присутствии человека говорило немногое. Лишь скромная мебель, небольшой гобелен в алых тонах с вытканными на нем пятью догматами, и дверь, отделяющая длинный вытянутый проход к выходу от основного помещения. Здесь бывали нечасто. — Добро пожаловать, брат, — ассасин еще не успел показаться, как приветственные слова достигли его слуха. Все же он и не стремился скрываться. И не думал прятаться. — Здравствуй, сестра, — вошедший явил ответную вежливость. Сырой, неприятно тяжелый воздух в единственном зале, казалось, был вязок и тягуч. Он словно сопротивлялся вдохам каждого живого существа, что находилось здесь. Их было двое. — Где остальные? — Почти все пальцы Черной Руки отрезаны вместе с ногтями, брат. Беспалая Рука – уже не Рука, — на мгновение нахмурилась Аркуэн, но быстро вернулась в прежнее состояние: — Ты сильно задержался. Надеюсь, причина была достаточно веской и принесла Отцу Ужаса много новых душ. Жду преисполненных кровью вестей, брат мой, — эльфийка развалилась на стуле в нарочито расслабленной позе. Но имперец не обманывался подобными уловками. Его удивило отсутствие ругани, на которую женщина обычно не скупилась, когда кто-то сильно опаздывал. Что-то явно не так. Убийца, чувствуя подвох, сделал вывод, что бдительность стоит усилить, по крайней мере, втрое. — Для начала объясни, сестра, почему вопреки моим словам по чейдинхольскому убежищу прошлось очищающее пламя, — Лашанс недобро посмотрел на Аркуэн. — Ты не в том положении, чтобы первым требовать ответы, мальчик, — женщина прищурилась. Медленно отправила в рот одну виноградину и продолжила: — Сначала сам объяснись и докажи, что предан нашим повелителям. Давно его не называли мальчиком. Но у Аркуэн отчасти были на то основания – эльфийка скоро отпразднует сотню лет на месте члена Черной Руки. Люсьен, не размениваясь на пустые слова, швырнул на стол перед альтмеркой голову матери предателя. Рядом положил дневник. — Фу, какое кощунство, — женщина с отвращением вертела в руках иссохщуюся голову. — Сущее надругательство над красотой костей! Но… — подняла взгляд на Уведомителя. — Зачем ты показываешь мне эту безвкусицу? — Это голова матери Беламона. Почитай сама, — имперец, присаживаясь напротив Аркуэн, едва различимо кивнул на дневник. Гость, прекрасно помня о своих «особенных» яблоках, отказался от предложенных сестрой угощений, чем вызвал ее усмешку. Уведомитель видел, как чтение бредовых мыслей умалишенного явственно забавляло альтмерку. Она заливисто хохотала, отпускала довольно добродушные комментарии по поводу написанного. Весь ее вид говорил о том, что мер читает великолепнейшую комедию или томик об увлекательных приключениях. Прошло не меньше двух часов, когда темная сестра ознакомилась с последней записью. — Мне нравится твоя самоирония, Люсьен, — Аркуэн одарила Лашанса благодушным взглядом. Тетрадь резко захлопнулась. — Самоирония? — имперец напрягся. Она не только не назвала его братом, но еще и намекнула, что авторство этих записей принадлежит ему. — Так вжиться в роль… Я восхищена. Ты самого себя не возненавидел, пока писал это? — на лице эльфийки еще была надета улыбающаяся маска, но бледные водянистые глаза уже просчитывали возможные варианты умерщвления предателя. Предателя, что находился прямо перед ней. — Это не мой почерк, — холодно, с видимым равнодушием отрезал Лашанс. — Да, конечно. Ты хорошо постарался скопировать почерк Матье, — Аркуэн почти пропела елейным голоском. Улыбка на женском лице медленно, но неотвратимо превращалась в оскал. — Кто в здравом уме сможет написать нечто подобное? Я не давал повода усомниться в своем рассудке. Я настаиваю на призыве Нечестивой Матроны. Она откроет истину заблудшим детям. — Матье тоже не давал. У нас все в Темном Братстве в здравом уме, — темная сестра рассмеялась. Уведомитель с ней не согласился, но предпочел не показывать этого. В их гильдии имелись свои сумасшедшие, даже по меркам Семьи. — Кто мы, чтобы тревожить дух Матушки по таким пустякам? Если не сможем решить проблему сами, значит, мы не достойны зваться ее детьми. Слышащий уже спрашивал совета Матери Ночи, но она не пожелала дать ответ. Ты мне лучше расскажи, где девчонка? И почему она знает запретное и до сих пор жива? — Я не выдержал ее болтовни. Прислуживает Ситису, — с едва различимой злостью ответил ассасин. Не зря Лашанс занимался роспуском сплетен. Он умел искусно лгать. Только Лиара каким-то непостижимым образом всегда распознавала, когда ее дражайший племянник врет. — Пра-авда? — приторно-сладкий голосок разлетелся по залу, ударился о каменные стены и эхом вернулся обратно. — Брат мой, веди. Душитель Аркуэн тащил упирающегося и спотыкающегося человека. Капюшон смертника не позволял рассмотреть, чей лик скрыт под непроглядно-темной тканью. Черный плащ был невероятно похож на тот, что у Лашанса не так давно стащила заказчица. Впрочем, такая же вещь присутствует в арсенале у каждого второго члена Темного Братства. Фигура, закутанная в черные ткани, все же походила на женскую. Подчиненный эльфийки взял стул из-за стола, поставил его справа, чуть поодаль от беседующих убийц, и усадил на него свою жертву. Для надежности не слишком крепко привязал корпус неизвестной к спинке стула. Сама выпутаться без должной сноровки вряд ли сможет, но кому-то отвязать будет легко. — Тогда кто это? — подняв брови, блондинка щедрым жестом указала направо. — Не имею представления, — Лашанс подавил сейчас особенно неуместное желание съязвить на счет Душителя. — Как же удивительно. Значит, ты не знаешь. Твоя баба воскресла! — роль молодой и наивной девицы с писклявым голосочком в исполнении Аркуэн вызывала только отвращение. А нездоровая злость, с которой темная сестра отзывалась о «его бабе» наводила имперца на мысли о неуместной, застарелой ревности. Прошло немного времени с момента вступления в Семью, когда эльфийка встретила Лашанса. Представительница Черной Руки сразу вознамерилась накинуть на него поводок покорности и сделать молодого ассасина своей двуногой зверушкой. Альтмерка проявляла столь навязчивый интерес и стремление, что Лиаре пришлось вмешаться. Только тетка, как равная в иерархии Темного Братства, имела право преподать эльфийке урок хороших манер. Сделай Люсьен подобное сам, Аркуэн представила бы обстоятельства как нарушение Догматов. С тех пор прошло немало времени. Но… Даже теперь Аркуэн считала его своей собственностью? И, видимо, раз уж завладеть ею за все эти годы у нее не вышло, женщина решила уничтожить Лашанса, пока подвернулся такой прекрасный шанс. Если не ей, то – никому. — Ты притащила сюда воскрешенный труп? — утомленно поинтересовался имперец, нарочито принимая не заметивший колкости вид. — Нет. Не труп. В том и дело, совсем не труп! — Разъяренно провизжала эльфийка и в порыве злости скинула лежащие под рукой вещи со стола. Чашка с виноградом, кубок, наполненный алым, как кровь, вином и голова матери предателя разлетелись в стороны. Медная чаша стукнулась о колени безмолвной жертвы. Безымянная пленница дернулась и вновь неподвижно замерла на месте. Янтарные грозди рассыпались у связанных ног. Посудина свалилась на бок и с металлическим звоном проехалась дальше. Лашанс не переставал изумляться, какими силами эта запальчивая особа, которой стоило бы служить Шеогорату, нежели Ситису, так долго продержалась в рядах Черной Руки. Лиара всегда учила его не позволять эмоциям затмевать разум, особенно при выполнении контракта. От хладнокровия порой зависела жизнь. Но… и оно не всегда спасает. Во всяком случае, его тетку не спасло. — Кого ты привела? — Лашанс не сомневался, что Аркуэн лукавит. Альтмерке всегда нравилось использовать ухищрения, основанные на обмане. Это так же отдаляло ее природу** от Ситиса и приближало к другому Принцу Даэдра – Мефале. — Илдарил, покажи, кого поймал, сними капюшончик, — эльфийка махнула рукой. На протяжении веков сложился негласный обычай, что капюшон смертника снимают только после убийства его носителя. Но Аркуэн любила нарушать всевозможные запреты и традиции. Они для нее ничего не значили. Разве что Догматы – их волей-неволей приходилось соблюдать. — Сестра, в этом месте без ведома остальных Уведомителей… — босмер предпринял попытку возразить. Безымянную пещеру могут видеть только члены Черной Руки. — Снимай, — жестче скомандовала женщина, перебивая своего Душителя. И уже спокойней, не без удовольствия добавила: — Она все равно скоро умрет. Лашанс без особого интереса смотрел, как черная мешковина поднимается вверх. Но когда увидел знакомые, покрасневшие от слез глаза, подавил удивление и досаду только благодаря урокам Лиары. За ним следили, но он не сумел заметить наблюдение! Самоуверенный идиот! Глаза девчонки шире распахнулись, стоило ей узнать Лашанса. Она переводила испуганный ошалевший взор с одного убийцы на другого. Потом прошлась взглядом по скудной обстановке пещеры, задержалась на рассыпанном у собственных ног винограде и вновь остановилась на имперце. Да, сейчас она больше всего боялась именно Люсьена. Единственного из присутствующих, кто здесь и сейчас не желал ее смерти. — Будешь продолжать врать мне? Или пожалеешь девочку и скажешь мне правду? — ощущая победу, проворковала эльфийка. — Я уже рассказал тебе правду, — если бы не очевидная реакция девчонки, ассасин непременно настоял на том, что не знает ее. Конечно, от смертельной угрозы это не избавило, но хотя бы уменьшило пытки. Сомнений в том, что справа от него находится именно его заказчица, у мужчины больше не было – Лашанс несколько раз проверил пленницу на наличие морока. Никакой иллюзии, девушка настоящая – это же подтверждало ее поведение. — Неправильный ответ. Бедная девочка, — цокнула языком блондинка. — Тогда послушаем, что скажет она. Илдарил, братик мой, на твой выбор – сломай ей что-нибудь. Только чтоб еще живая была и кричала даже сквозь кляп. — Какая у тебя рука рабочая? — наклонившись к пленнице, босмер деловито рассматривал очертания конечностей, проглядывающих сквозь плащ. Жертва замерла от страха, но тяжелое учащенное дыхание слишком очевидно вздымало грудь. — Ха, о чем это я? Они обе тебе больше не понадобятся, — усмехнулся Душитель и замахнулся. ______________________ * кто-нибудь понял пасхалку? х) **душу, суть