Изменить историю

      Противоречия порождают конфликт. Однако если происходит конфликт мыслей, он называется иначе – сомнения.       Сомнения присутствуют в жизни каждого. И чем разумность человека выше, тем больше колебания. Тем не менее, их можно подавить волей.       Но сколь сильна бы она ни была, порой случаются обстоятельства, в которых сомнения терзают до, во время и после принятия решения. И сколько себе ни приказывай, сколько не заставляй мысли работать слаженно в поисках одного, самого верного решения, не выходит. Просто потому что верного пути нет. Его не было изначально.       Лашанса одолевали противоречивые чувства. Ему было безразлично зрелище пыток. Но то, что ЕГО заказчицу, чей контракт он еще не выполнил, отбирают у него прямо на глазах, поднимало в душе Уведомителя волну ярости. Он никогда и ни при каких обстоятельствах не нарушал условий сделки и всегда выполнял свою часть работы. И чтобы теперь у него отняли возможность исполнить обязательства, скрепленные правом крови – недопустимо.       К тому же эта девка выделялась на фоне остальных заказчиков. Она была одним из пары ключей, способных подавить вторжение Дагона в Тамриэль и предотвратить возможный хаос. Заменима, в отличие от Септима. Но возможная потеря и такого, второстепенного звена слишком умалила бы шансы на победу. Это обстоятельство пуще прежнего давило на Уведомителя.       Что выбрать: поступиться с принципами и оставить ее жизнь на потеху Аркуэн, потеряв возможность препятствовать Мифическому Рассвету или окончательно и бесповоротно выставить себя предателем, но сберечь жизнь девке, с честью выполнить последнюю сделку и сохранить Тамриэль для Темного Братства? В последнем случае он уже никогда не сможет вернуться в Семью. Более того – его станут считать предателем и будут преследовать до самой смерти. Однако на него уже пало подозрение.       По мере общения с Аркуэн Лашансу открывалось все больше подробностей о его положении. Вероятность доказать собственную невиновность и верность Матери Ночи таяла на глазах. Черная Рука отказалась совершить ритуал по призыву Нечестивой Матроны.       Что выбрать: принцип или шанс остаться в Семье? На тягостные раздумия давались считанные секунды.

***

      Я беспомощно посмотрела на Лашанса, в глубине души надеясь, что Уведомитель мне поможет. Прекрасно понимала, что он такой же убийца, как и эта парочка. Да только разум все равно пытался вцепиться в призрачную надежду, чтобы спастись. Даже увидев непроницаемое лицо имперца, продолжающего неподвижно сидеть и наблюдать за склонившимся надо мной ассасином, я хотела верить в лучшее. Хотела, но не верила. Мозг упорно взывал к здравомыслию.       Перевела взгляд на замахнувшегося эльфа и зажмурилась, с горьким привкусом безнадежности молясь о чуде.       Резкая боль пронзила левую ногу. Кляп заглушил мой вскрик. Слезы, которые, казалось, я уже выплакала все до последней капли, потекли вновь.       Чуда не случилось. Разве что для рук – они, несмотря на однозначные вопросы мера, остались целы.       Боль раскаленной лавой растеклась по всей ноге, выдавливая из меня слезы и стоны. Чертов Лашанс! Чертово Темное Братство! Зачем я с ними связалась?! Да пропади оно пропадом!!! Сдался мне этот Сиродил?!       — Ну как, Люсьен, что-нибудь припоминается? — протянула эльфийка, подавшись чуть вперед и кокетливо оперев подбородок о сцепленные пальцы.       — Я сказал тебе правду, Сестра. Все, что знаю сам, — буднично, даже как-то истомлено ответил Уведомитель.       — Брат мой, сними кляп с этой курицы, — альтмерка повернула голову в мою сторону.       Я никак не восприняла оскорбление в свой адрес. Было не до того. Боль словно усиливалась с каждой секундой. Любое движение, даже вздох, который мог неосторожно потревожить сломанную ногу, приносил адские мучения. Мысли бессвязными обрывками корчились в агонии вместе со мной.       Кинжал приблизился к моему лицу на критически маленькое расстояние. Я смирилась с неизбежностью очередного терзающего приступа, когда с головы спала повязка, удерживающая кляп во рту. Выплюнула тряпку и отплевалась, давясь слезами. На каждое мое движение поврежденная конечность отзывалась новой порцией боли. Дрожь и трепыхания сердца резонировали по всему телу.       — Говори, — словно сквозь пелену донесся до меня ледяной голос.       Я продолжала отплевываться. Ткань, служившая кляпом, слишком иссушила мой рот, и теперь я с трудом ворочала языком.       — Говори, — настойчивее повторила эльфийка.       — Что? — кое-как выдавила из себя.       — Не строй из себя идиотку! — с презрением выплюнула альтмерка и кивнула стоящему возле меня меру:       — Брат мой, объясни глупышке.       — Да, сестра, — эльф почтительно кивнул женщине и с легкой улыбкой ударил меня прямо по перелому.       — А-а-а-а-а! — взвыла я. Кляп теперь не мог сдержать моих криков, и они разнеслись по всей пещере.       — Какая дивная музыка, вы только послушайте, Братья, — блондинка с блаженством смежила веки. Когда мой вопль стих до состояния скулежа, деловито спросила:       — На кого ты работаешь? Кто тебя прислал? Не Люсьен ли?       — Не… работаю. Никто… не… прислал, — я не врала. Но все равно платила за правду болью.       — Снова неверно, — цокнула убийца. — Илдарил…       — Она не сможет сказать тебе ничего сверх того, что поведал я, — наконец подал голос Лашанс, бесстрастно взирая на меня.       — Вот ты и попался, — зло усмехнулась альтмерка. — Защищ-щаешь ее. А говорил, что уже Ситису служит.       Лашанс безразлично посмотрел на сидевшую напротив него убийцу:       — Аркуэн, не забывайся.       Так значит, эта мразь – Аркуэн?! Ненавижу! А в игре она выживает! Вернусь домой и буду лично убивать ее, снова и снова! Пусть бессмертная, найду способ, снять с нее статус важного НПС в игре! Консоль мне в помощь!       — А-ха-ха-ха! — громко, срываясь на истеричный визг, рассмеялась убийца. — Ты говоришь это МНЕ?! Ты?! Слишком нагло даже для тебя, мальчик. Соврать и читать нотации. На тебя смотрит Отец Ужаса и Нечестивая Матрона!       — Она моя заказчица. Я должен исполнить контракт, — твердо отчеканил Люсьен.       — Ну и что? Лучше о своей шкуре побеспокойся, предатель, — процедила Аркуэн и встала из-за стола.       — Вот же дотошный. Не люблю слишком хороших мальчиков, — одаривая меня взглядом, полным ненависти, пожаловалась убийца.       Ассасинка нагнулась, взяла меня за подбородок, резко дернула, поднимая лицо, и доверительно сообщила:       — Ведь контракт можно выполнить и после смерти заказчика. Нужно только быть непричастным к его смерти, — она одарила меня ангельской улыбкой, с которой так не вязались мертвецки-блеклые, полные злости, глаза.       — А-а-а! — очередной мой вопль пронесся по помещению, когда изящные, но сильные женские пальцы надавили на травмированную ногу. Я даже представить не могла, что могу… что буду когда-нибудь так кричать. Даже если что-то или кто-то заставал меня врасплох, даже от боли – я никогда в жизни так не вопила.       Сквозь пелену слез разглядела, как удовольствие на лице альтмерки сменяется удивлением и еще большим гневом, чем прежде.       — Лашанс! — взревела Аркуэн, отпуская мой подбородок и выпрямляясь. — Предатель! Как ты сме…       Блондинка так и не успела обернуться и договорить, как кулем свалилась у моих ног. Я удивленно смотрела, на распластавшуюся на полу женщину, и не могла понять в чем дело. До тех пор, пока не увидела торчащий из ее ноги кинжал. Почему она потеряла сознание, мне оставалось только догадываться.       Краем глаза заметила движение тени и подняла взгляд. Лашанс. Подчиненный Аркуэн, сломавший мне ногу, неподвижно лежал между столом и мной.       Люсьен, сохраняя непроницаемое лицо, приближался. Разум сумел немного обуздать боль от перелома, терзавшую меня уже невыносимо долго, и собрать мысли в жалкую кучу.       После произошедшего немногим ранее я могла ожидать только жестокой мести со стороны убийцы.       — Что тебе… надо?! Не приближайся! — я понимала, что без посторонней помощи не освобожусь из пут. Но ужас взял верх. Пугающая перспектива остаться здесь навеки была где-то там, далеко. А непредсказуемый убийца – рядом. Вот-вот подойдет.       Лашанс остановился в полуметре и уставился на меня, не произнося ни слова.       Страх смешался с телесной болью, поглотил ее и приумножился. Я успела вспомнить все, что случилось в таверне, все, что сделала и наговорила ассасину. Мстить мне будут долго и с удовольствием.       — Не бойся, не трону, — выдохнул Уведомитель, нарушая череду моих судорожных рваных всхлипов.       — Уйди, — я не верила. Он сам меня мучил, позволил другим меня покалечить и спокойно наблюдал за этим. Так какого черта после всего этого я должна верить убийце?!       — Если я уйду, живой ты отсюда не выберешься. Мне уйти? — прошелестело в ответ.       Я подняла голову и пристально посмотрела в холодные медовые глаза.       — Я тебе не верю, — сказала вместо ответа, не скрывая ненависти.       — Мне уйти? — будто не слыша моих слов, имперец повторил свой вопрос.       Так ничего и не сказав, я опустила взгляд. Понимала, что он прав – сама, связанная, со сломанной ногой не выберусь. Но мне нужно было больше услышать от ассасина, чтоб рискнуть. Нет, я не верила ему и не собиралась – слишком уж ненавидела Люсьена для этого. Но так мне хоть самую малость стало бы спокойней.       Лашанс дал мне считанные секунды на раздумья и, не услышав ответа, развернулся и направился прочь.       Я недоверчиво смотрела ему вслед, не решаясь окликнуть убийцу. И, когда имперцу осталось сделать несколько шагов до выхода, не выдержала:       — Ты куда? — Уведомитель сделал вид, что не услышал.       — Лашанс? — последний шаг, и враг, в помощи которого я нуждалась, мог скрыться за дверью.       — Не уходи! — пришлось затолкать страх и гордость куда подальше, ибо умирать долго, мучительно и в такой сомнительной компании мне все же жутко не хотелось.       Люсьен молча развернулся и пошел обратно. Когда он приблизился, я смогла разглядеть на лице Уведомителя нескрываемое самодовольство.       «Ну, зараза! Как же ты меня бесишь!... Козел!», — думала я, рассматривая медовоглазого двуногого гада, преисполненного высокомерием.       Разрезанные веревки больше не сдерживали мои руки и тело. Однако я боялась лишний раз пошевелиться. Тяжелая, ноющая боль, от любого движения могла всколыхнуться и ужалить с новой силой.       Лашанс раскрыл полы моего плаща. Я, помня о нашем «общении» в его комнате, рефлекторно дернулась и зашипела от нового приступа.       — Не дергайся. Сказал – не трону, — недовольный Уведомитель сделал мне замечание.       «А я тебе все равно не верю!» — эти слова я предпочла не озвучивать.       — У тебя нет выбора, — усмехнулся имперец.       Я ошеломленно округлила глаза и уставилась на Лашанса, рассматривающего мою сломанную ногу (только как он мог что-то узреть сквозь кожаные поножи, для меня осталось непостижимой тайной). Он мои мысли читает?! Не могла же я, в конце концов, произнести это вслух. Ранее за подобным замечена не была.       И тут меня осенило. Он и не собирался оставлять меня здесь. Просто манипулировал мной, чтоб я сама попросила его не уходить. Ну, зараза! Воспитатель… недобитый!       — Сиди и не двигайся. Я поищу, чем можно закрепить твою ногу, — Люсьен соблаговолил проинформировать меня. Наверняка чтоб я от страха не наделала глупостей.       «Скорая первая помощь» в лице одного вредного Уведомителя спустя некоторое время вернулась с дощечкой. Я с удовольствием пронаблюдала, как ассасин, содрал с тела Аркуэн плащ и разрезал вещь на отдаленное подобие повязок. Хоть какая-то, пусть и посмертная, польза от остроухой твари. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок.       — Терпи, — приказал Лашанс. И я заскулила.       Когда процедура накладывания шины из подручных средств подходила к концу, я была готова на все, лишь бы избавиться от боли.       — Спасибо, — задумчиво осматривая ногу, поблагодарила своего мучителя. В ответ получила молчание, приправленное снисходительным взглядом. Как же он меня бесил, кто бы знал…       — А костыля тут не найдется? — Тем не менее, в заведомо уязвимом и беспомощном состоянии, приходилось быть воплощенной вселенской скромностью.       — Что? — Переспросил Уведомитель, осматривая свою работу с нового ракурса – высоты собственного роста.       — Палку какую-нибудь, чтоб опираться, — пояснила.       — Не найдется. Нет времени ждать, пока ты будешь ползти, — имперец сотворил какое-то заклинание. Светло-голубой полог накрыл убийцу и бесследно растворился.       — А магией или зельями вылечить ногу? — я была зла на саму себя, что раньше не подумала об этом.       — Когда кость сломана трижды, нужен лекарь, — Лашанс ходил вокруг меня, осматривая стул, греющийся под моей пятой точкой. — Где твой амулет? — Уведомитель попробовал поволочь предмет мебели волоком вместе со мной, но из-за неровного пола оставил эту затею.       — Не знаю, — я резко дернула рукой, чем вызвала очередную волну боли. Мысленно отстранившись от нее, схватила рубашку и плащ в том месте, где должен был находиться подарок Мартина. Словно надеясь, что требуемая вещь материализуется из воздуха. Пусто.       Лашанс, активно демонстрируя собой режим отключенного звука, принялся обыскивать тело Аркуэн. В кармане зачарованного одеяния свежайшего трупа обнаружил деревянную шкатулочку, покрытую вязью даэдрических символов, и поспешил открыть ее. Из расписного короба вылетела внушительная морозная стрела, благо Уведомитель успел откинуть вещь и увернуться. Шкатулка в раскрытом виде завалилась на бок.       — Кулон! — обрадовано воскликнула я. Окутывающая амулет потрескивающая молния на моих глазах втянулась обратно в кристалл.       Как они смогли его снять? Когда я пришла в сознание, украшения на мне уже не было. Зато сидела я на лесной прогалине у телеги в окружении не менее десятка бездыханных тел. Все трупы были в одеяниях, характерных членам Темного Братства. Посчитать количество мертвых ассасинов я так и не успела – на голову натянули черный мешок.       Раньше я даже не задумывалась над тем, как полезно иметь в своем арсенале заклинание телекинеза. Теперь же, прикованная к стулу сломанной ногой, всерьез решила приобрести лишний магический томик. Почерпнутые у ассасина финансы позволяли. Главное теперь, чтоб денежный «донор» не вспомнил о своем принудительном пожертвовании и не потребовал оное обратно. Если бы не травма, я уже метнулась за подарком бастарда.       Лашанс выругался, на всякий случай накрыл себя фиолетово поблескивающим магическим щитом, и осторожно поднял шкатулку. В этот раз никакой атаки не последовало. Кулон вместе с коробкой перекочевал ко мне в руки.       Пока я, не обращая на боль, надевала ставший родным амулет и влюблено взирала на милую сердцу вещицу, Лашанс продолжал обшаривать тела убийц. Имперец нашел искомое, на всякий случай проверил тайник в столешнице и вновь подошел ко мне. Под насмешливо-презрительным взором я спрятала кулон за пазуху и вопросительно уставилась на Уведомителя.       Вместо ответа на немой вопрос мужчина обновил бледно-голубое заклинание – а не «перышко» ли это часом? – и подхватил меня на руки, чем вызвал очередной приступ усиления боли и стойкое желание обматерить паршивца. Пришлось молча, корчась от «неописуемых» ощущений, обхватить его руками за шею и терпеть экзекуцию.       «Эх, жизнь моя, жестянка…» — горестно думалось мне, пока Лашанс нес меня до Тенегрива. — «В окружении живописной природы привлекательный мужик тащит меня на руках. Такой романтический потенциал у ситуации, и все впустую. Если бы заменить Лашанса на Мартина, а сломанную ногу на здоровую… красота-а-а! Вру. Чтоб насладиться ситуацией, мне б хватило заменить что-то одно из этого».       Меня терзали смутные подозрения, что такой чести я удостоилась только из-за травмы. В любой другой ситуации, если бы понадобилось нести меня на руках, Уведомитель оттранспортировал меня до места назначения способом «грязный мешок картошки».       Время, проведенное на руках Люсьена, показалось мне вечностью. Шина фиксировала поломанную кость, но не спасала от боли. А из-за постоянных движений убийцы, непроизвольно лишающих поврежденные ткани покоя, она усилилась до предела. К тому же сказался удар прихвостня Аркуэн. Нога прочувствовала на себе всю «прелесть» участи отбитого куска мяса. Осталось посыпать специями и зажарить.       Я с трудом сдерживалась, чтобы не стонать. Но учащенно дышала и периодически шипела. И было абсолютно плевать на присутствие убийцы, и что всхлипывала ему чуть ли не в ухо. Травма доставляла мне столько мучений, что я интуитивно пыталась скрутиться в позу эмбриона, чтобы баюкать пострадавшую конечность. Но в итоге только наклонила голову, чуть не уткнувшись в имперца.       К моему удивлению, Лашанс стойко перенес все тяготы транспортировки покалеченной меня. И даже не упрекнул, чтобы перестала тяжко сопеть и пыхтеть прямо ему над ухом. В глаза ударил солнечный свет, показавшийся особенно ярким после пещерного мрака. Сильно зажмурилась на несколько секунд, даже «томное» кряхтение в ухо имперца прервалось. Проморгавшись, оглядела местность.       Перед взглядом предстала неприметная полянка, забрызганная солнечными лучиками, упорно пробивающимися сквозь листву. Из растущих с левой стороны пещеры кустов раздался зловещий хруст веток, и показалась знакомая красноглазая морда.       Тенегрив гордо прошествовал из укрытия. Величественный вид наглого бессмертного существа портила так нелепо запутавшаяся в смоляной гриве сухая ветка.       Лашанс поднес меня к своему «старому другу» и выжидающе уставился на раненную заказчицу. Покосилась на него в ответ, не понимая, чего он хочет.

***

      Окутанная теплым полумраком комната, увешанная пучками сушеных представителей флоры… и фауны (шкурок, конечностей неведомых существ). Нос то и дело в буйстве запахов, заполнявшем пространство, вылавливал приятные нотки полевых трав. Впрочем, сильно насладиться отчего-то успокаивающим запахом не удавалось. Приходилось бороться с непреодолимым желанием чихнуть из-за назойливой пыли.       Рассохшаяся скамейка, на которой возлежала покалеченная страдалица, покачивалась при любом неосторожном движении. Но у меня самой напрочь отпало желание ерзать. Каждый необдуманно глубокий вдох тревожил сломанную ногу.       Я потеряла счет времени, ожидая возвращения Люсьена и сухопарого старичка-лекаря. Хотелось как можно скорей избавиться от боли. Жестокий акт садизма над пациенткой, коварно именуемый «беглым осмотром», проходил без анестезии.       Наконец, в щелях видавшей виды двери промелькнули тени, и она отворилась. Дуэт садистов ассасинского и лекарского происхождения вернулся в комнату-гербарий.        — Будем ломать кости.