Изменить историю

      Толстые деревянные врата, укрепленные магическими рунами, снисходительно отворились, больше не заслоняя собой заледенелую древнюю каменную лестницу. Долгожданный гость вернулся туда, где его с нетерпением ждали. Гость ли? Нет, скорее, полноправный хозяин сих угодий.       Синие глаза с безразличием и едва уловимой тоской посмотрели на неприступную крепость. Из обветренных студёными ветрами губ вырвалось облачко пара и тут же растворилось в прозрачно-морозном воздухе. Мысли бастарда были далеки от этой крепости. Далеки и от проблем всего мира, как бы стыдно ни было это признавать человеку, который обязан думать о благополучии народа.       Джоффри, забыв о почтенном возрасте, весьма резво подскочил к престолонаследнику. В первую секунду бастарду казалось, что старик кинется на шею с причитаниями, подобающими скорее матери, переволновавшейся о своем драгоценном, но очень непослушном чаде.       — Здравствуй, Джоффри, — последний из рода Драконорожденных первым поприветствовал старика.       — Ваше величество, — бывший приор согнулся в подобострастном порыве.       — Полно, Джоффри, ни к чему поклоны, — престолонаследник едва заметно поморщился. Мартину Септиму претило раболепство, тем паче, со стороны старого уважаемого человека, явно пережившего немало трудностей за свою жизнь. И, бесспорно, большая часть из них – исключительно по причине верности Империи и своему делу – служению Септимам.       — Со мной прибыл соратник. Эльвелл. Окажите ему должный прием, — Мартин указал на полуэльфа.       Эльвелл оценивающе покосился на старого Клинка и, не проронив ни слова, кивком обозначил свое почтение.       — Надеюсь, вы не ошиблись, приведя соратника в тайную обитель нашего Ордена, — Джоффри не упустил возможности выразить недовольство недвусмысленно ворчливым тоном. Впрочем, весьма завуалированно, но достаточно явно, чтобы его заметить.       Ледяной порыв ветра взметнул не успевшие притаять к насту крупные снежинки, надрывно просвистел, обжег неприкрытую кожу путников и стих. Солнце на такой высоте, увы, дарить тепло не спешило.       — Не ошибся, будьте уверены, — холодно отчеканил некоронованный император. Мартин понимал настороженность бывшего приора. Однако это понимание не помешало появиться раздражению. Или его право на власть принимают как должное. Или не принимают вовсе. И раз уж стараниями Мифического Рассвета так сложились обстоятельства, и выбора ни у самого Мартина, ни, тем более, у Клинков нет… То пусть привыкают к новому правителю и не оспаривают его действия.       — Прошу прощения, — Джоффри поджал губы.       Эльвелл многозначительно хмыкнул, но от комментариев воздержался. Мартин первым переступил порог уже от чего-то невероятно опостылевшей крепости. Не здесь он должен был быть… Не здесь.                   ***       — З-зачем ломать?! Нога и так сломана, — пребывая в нецензурном шоке от услышанного, поинтересовалась у извергов, с расчетливым взглядом отпетых мясников изучающих мою израненную тушку.       — Вы торопитесь, вам необходимо быстрое лечение. В таком разе, если не хочешь хромать всю оставшуюся жизнь, придется потерпеть, пока я буду косточки как надобно по своим местам расставлять да сращивать, — пояснил лекарь, принявшись забрасывать в ступку разномастные ингредиенты.       — Нет… А-а-а мы не торопимся… сколько времени займет нормальное лечение? — С надеждой поинтересовалась у сухопарого деда. В свете открывшихся «перспектив» даже саднящая боль в ноге отошла на задний план и казалась уже не такой уж и страшной. Даже немного приподняться и привалиться спиной к стене получилось.       — Месяца эдак с два. Сложный перелом, долго его лечить доведется, — все так же, не отрываясь от изготовления какого-то снадобья, ответил старичок.       — Ты ведь не настолько глупа, чтобы думать, что я позволю тебе тратить время впустую? Будь благодарна, что попала к целителю. Мне ничего не стоило пропустить это место на нашем пути, — холодно заметил Лашанс.       — Впустую? Это лечение! — Я была настолько сбита с толка предстоящей лечебной экзекуцией, что инстинкт самосохранения рассудил – терять ему уже нечего, а в жизни надо успеть попробовать всё: например, с опасным ассасином попререкаться. А потом можно и умирать с чистой совестью. Совесть, долго пребывающая в коматозном состоянии, не может испачкаться.       — Так попроси мою Семью вкупе с предателем и Мифический Рассвет подождать, пока тебе нездоровится, — съязвил Уведомитель, недовольно сверкнув медовыми глазами.       Я замолкла, понимая, что он прав. Крыть было откровенно нечем. Зло, к сожалению, не дремлет и уж точно больничный мне не даст.       — А обезболивающее? Мне и так больно, а вы еще собираетесь ломать. Мне же нужно что-нибудь, чтобы боль не чувствовать, — пожаловалась я старичку.       — Экая ты неженка, — цокнул языком суетящийся врач.       — Почему сразу неженка?! Кто захочет добровольно боль получать? Точно не я, — нашла в себе силы запротестовать. К сожалению, возражение остались без должного внимания со стороны тамриэльского «медработника».       От волнения голову словно сжал обруч боли. Виски сдавило, глаза стали подводить, показывая затуманенную картинку. Лашанс, с напускной вальяжностью привалился к стенке и безмолвно наблюдал за моими внутренними терзаниями, иногда захватывая цепким взглядом и лекаря.       Через несколько минут средневековый пыточных дел мастер доктор собрал нужное количество зелья из реторты и принес мне:       — Пей.       С сомнением осмотрев непонятную субстанцию болотного цвета, попыталась оценить запах предлагаемого мне алхимического «коктейля». К своему удивлению обнаружила полное отсутствие оного.       — Что это?       — Состав, милочка, тебе ни к чему. Пей и не спрашивай, — целитель ходил туда-сюда по комнате, подготавливая чистую белую ткань, тазы, кипяток, какие-то склянки с непонятным содержимым.       Я медлила, пытаясь оттянуть неизбежное, мысли в панике путались. Сквозь шум в ушах доносился только размеренный скрип рассохшихся половиц, стонущих под легкими шагами худощавого врачевателя. Стало душно, хотелось выбежать на прохладную улицу, глубоко вдохнуть отрезвляющей свежести и избавиться от скрутившей живот тошноты.       Лекарю будто дела до пациентки не было – старичок был занят изучением какой-то книги, отдаленно напоминавшей магический том школы исцеления.       Ассасин не выдержал моей медлительности. Медовоглазый изувер подошел, схватил меня за подбородок, открыл рот, выдернул из рук кружку и насильно влил в меня болотистое снадобье. Я закашлялась, с трудом успевая глотать горьковатую жидкость. Из-за резких действий убийцы инстинкт самосохранения дал оплеуху моему сознанию, и оно немного прояснилось.       Возмущаться на такое бесцеремонное поведение по отношению к себе любимой я посчитала лишним. В глубине души даже была благодарна принудившему меня выпить зелье имперцу – сама бы еще долго мучилась в нерешительности. Опасливый взгляд то и дело притягивался к метавшемуся в поиске необходимых предметов лекарю. Именно он ведь, а не Лашанс готовился терзать мою конечность.       — Ну чего ты там, не померла еще со страху-то? — надтреснутым старческим гласом поинтересовался палач врач.        «Не дождетесь!», — мысленно фыркнула, так почему-то и не найдя в себе силы даже пискнуть в ответ.       — Живучая она, — усмехнулся мой личный темнобратский конвоир.       Я со злостью покосилась на Уведомителя, не удостоив его низменный выпад ответной реакции, и вернулась к напряженному наблюдению за спиной целителя.       — В таком разе будем начинать, — подкатив рукава темно-синей робы и обнажив жилистые руки, неумолимый изверг с внешностью «божьего одуванчика» уже приближался ко мне.       — Держи ее крепенько, а то чего доброго, еще улепётывать удумает, — это ЦУ было адресовано имперцу.        Я сглотнула. Идея хромать всю оставшуюся жизнь уже не казалась такой уж плохой. Лашанс жестом фокусника выудил непонятно откуда веревку.        «Он всегда носит с собой походный набор йуного адепта гильдии «Садомазо» что ли?!», — психика пыталась толкать ход мыслей в сторону отвлеченных тем. Темы только выходили какие-то специфичные.       — Не нужна веревка, чего ж ты. Чичас «параличом» обездвижим, — в старческих руках уже клубились зелетоватые искры. А мне срочно захотелось попроситься в туалет. И не вернуться. И нафиг этих Люсьенов, Беламонов, Дагонов и иже с ними.       Имперец присел на опасно скрипнувшую под двойным весом скамейку и обхватил меня поверх рук, мертвой хваткой фиксируя верхнюю часть корпуса в неподвижном состоянии.       Мерцающая зеленым магическая сфера неохотно разрослась до размеров дыни, слетела с ладоней и врезалась в мою грудь. В ту же секунду я лишилась контроля над собственным телом. С трудом получалось дышать, сил хватало только на короткие поверхностные вздохи. Веки потяжелели. Паника, запечатанная где-то глубоко в сознании, верещала, билась о непонятную преграду, пытаясь выйти наружу. Но что-то ее успешно сдерживало.       Я отстраненно наблюдала за парой взлетевших волшебных светлячков. Дрожащие тени почти исчезли. Мягкий желтый свет камина и нескольких свечей отступил под нестерпимым радужно-холодным сиянием магических светил. Тошнота, скрутившая живот в тугой клубок, никак не хотела исчезать.       Лашанс уложил меня на скамейку. Лекарь точным, но резким движением разрезал штанину поножей на покалеченной ноге. Страшно опухшая, налившаяся мертвецки-синим и бурым плоть оголилась. Старик положил руку на пульсирующую болью конечность и сжал. Из-под мозолистых пальцев вырывалось едва заметное алое свечение.       Стало нестерпимо больно. Будто тысячи зазубренных раскаленных клинков воткнули в ногу и несколько раз провернули, раздирая плоть. Но закричать не получалось. Инстинктивно хотелось схватить ртом побольше воздуха. Меня захлестнуло жгучее желание сделать глубокий вздох, присущее утопающему. Я тонула в этой боли. Но не могла ее выплеснуть. Внезапно в мысли пришло оцепенение, и милостивая темнота накрыла, решительно утягивая в свою бездну моё сознание.        «Уф-ф, как же пить хочется…щас засохну», — именно с этими мыслями я вынырнула из забытья и с неохотой открыла глаза. Хорошо промогравшись и согнав сонную пелену с транслируемой мне мозгом картинки окружающего мира, огляделась. Смотреть, откровенно говоря, было не на что.       Скупой лунный свет лениво пробивался сквозь маленькое окошко, завешанное пучками трав, и совсем немного освещал помещение. Именно по окну и характерному аромату сушеных растений, пропитавшему собой все вокруг, я и опознала место, в котором находилась. Все та же, на первый взгляд безобидная комната-гербарий, оказавшаяся на поверку первоклассной пыточной (даже без наличия соответствующих инструментов!).       Осторожно приподнялась, пытаясь меньше тревожить «чугунную» голову. Какая-то ткань съехала с плеч вниз и была моментально идентифицирована мной как похоронный саван на пациентке, безвременно усопшей в процессе нещадного лечения подобие одеяла. Чувствовала я себя как зомби не первой свежести.        «Поднять – подняли, а привести в порядок мертвый организм забыли…некромантюки недоделанные», — мысленно хмыкнула.       Глаза раньше мыслей вспомнили о насущной проблеме и уставились на то место, где по всем законам анатомии должна была находиться пострадавшая нога. Моментально пришло осознание, что я не чувствую искомую конечность. Совсем. Связь с сервером потеряна. Сердце заколотилось как бешенное. Руки тут же метнулись проверять полная ли в данный момент «комплектация» у моего замученного организма. Нащупав «пропавший» объект и удостоверившись в его целостности, я позволила себе тихо выдохнуть. И тут же напрячься:        «Та-а-а-а-к… а почему это я не чувствую свою ногу?!»        Вместо слов из моего рта вылетел надломившийся булькнувший звук. Горло слишком сильно пересохло от жажды и потеряло способность исторгать из себя более-менее приличную речь.        Вопреки ожиданиям, никто не среагировал на шум и не соблаговолил почтить своим присутствием жертву местной народной медицины. Делать было нечего. Спустив ноги на пол и пошатываясь, кое-как встала. Раненая конечность плетью свисала и, не то что не помогала, всячески усложняла передвижение своей хозяйки.        Я старалась укрыться от паники в спасительной версии о том, что нога онемела от какого-нибудь аналога местной анестезии, о котором «радетельный» медперсонал меня не уведомил.        Вокруг было настолько темно, что приходилось ориентироваться в пространстве на ощупь. В такой захламленной разномастными ингредиентами и предметами комнате эта тактика оказалась провальной. Я врезалась в стол, он, в свою очередь, пошатнулся. Раздражающий скрип половиц разбавил яркий звон разбитого стекла.        — Ой…       Из щелей единственной двери пролился свет. Послышались торопливые шаги. На пороге показалась незнакомая девушка.       — Неужто очнулась, — услышала я вместо приветствия. Ответить мне было нечем. Голосовые связки временно пребывали в недееспособном состоянии, а запасных у меня не имелось в наличии. Дома забыла, ага.       — Чего молчишь? Что ты там расколотить успела? — неизвестная мне особа протиснулась в комнату и осветила свечой стол и близлежащие «территории».       — Ох, Мара милосердная… дядя с меня кожу снимет, высушит и на зелья пустит… И с тебя тоже, — бегло осмотрев растекающуюся в осколках лужицу цвета детской неожиданности, незнакомка вынесла вердикт.       — Кх…пить, — сипло выдавила я, никак не желая проникнуться трагичным моментом и перспективой кары от какого-то «дяди».       — А-а-а, вон ты чего немая такая. Сейчас, погоди, я скоро, — сообразила девушка и вернулась обратно туда, откуда вышла. Послышались многообещающие стуки, характерные посуде. Через полминуты кружка с живительной влагой уже была вручена мне.       — Спасибо, — жадно осушив предложенную тару и вернув себе способность изъясняться человеческой речью, поблагодарила «спасительницу».       — Знаешь, что ты разбила? Хих, а я сама точно не знаю. Токмо что дядька двенадцать лет на исследования этого снадобья потратил. Вроде не все еще получилось, чего он там хотел, но он так радовался, когда у него получилось эту жижицу сварить. А тут ты… Обе виноваты останемся. Ты разбила, а я, потому что за тобой не уследила. Возвращайся на лавку и спи до утра. Дядя вернется, чуть солнце покажется, — собирая большой тряпкой жидкость вместе с осколками, вещала девушка.       Голова у меня пребывала в настолько чугунно-раскалывающемся состоянии, что еле-еле успевала воспринимать полученную информацию. Сделав вывод, что «дядя» – наверняка мой мучитель лекарь, поинтересовалась:       — А где Лашанс?       — Как? Лашанс? Не знаю таких. А кто это? — Полюбопытствовала неугомонная болтушка.       — …Мы с ним вместе сюда прибыли, — помедлив, просветила девушку.       — Чего это ты такая вдруг стала, увертываешься, а? Кто он тебе? Неужто с возлюбленным из отчего дома сбежала да на вольные хлеба подалась? Или от мужа с любовником? — незнакомка довольно разулыбалась.       От сотрясения мозга, вызванного большим и душевным фэйспалмом, мою голову спасло только то, что она уже нещадно болела. Всегда удивлялась, как же горазды люди додумывать о других то, что хочется. Конкретно этой товарке явно хотелось романтики, причем обязательно приправленной запретной любовью.       — Не-ет, — протянула. — Почему я ногу не чувствую, ты не знаешь?       — Не-а. Я ж не целитель, так, помогаю дядьке понемножку. А он сам мне не отчитывался, что у тебя с ногой творится, — пожала плечами племянница лекаря и, секунду подумав и хмыкнув, бросила испорченную тряпку в деревянное ведро.       — Тебя как звать-то, болезная? — следя за моим «изящным» хромательным перемещением обратно на скамью, поинтересовалась незнакомка.       — Алинэй, а тебя?       — Марилла, — ногой задвинув бадью с мешаниной из осколков, подозрительной субстанции и тряпки, племянница врачевателя схватила со стола свечу и повернулась ко мне:       — Спи давай. Завтра дядя приедет, вот про ногу у него и спросишь. И больше не шастай тут и не бей ничего.       Девушка скрылась за дверью, унеся с собой единственный источник света. А я не спешила укладываться на жесткую скамью. Спина и то, что пониже нее уже ныло от возлежания на твердой поверхности и не торопилось на нее возвращаться.        «Может, Лашанс куда-то укатил вместе с лекарем? Тогда у меня есть шанс попытаться сбежать», — прикрыв глаза, размышляла.       О том, что Уведомитель оставит меня в покое, и речи быть не могло. На подобное даже не каждый дурак понадеялся бы. С досадой пришлось заключить, что с такой ногой я даже от этой Мариллы не смогу сбежать, а от профессионального служителя Матери Ночи – и подавно.