Изменить историю

      Я пребывала в полной растерянности. Даже не знала, радоваться мне, что избавилась от общества садиста и на всех парах мчаться в Храм Повелителя Облаков. Или сидеть и ждать положенные три дня. Почему именно три? Что со мной будет, если я нарушу соглашение, подписанное кровью? Почему это вдруг он ушёл в одиночку, ведь в этот раз никакой сломанной ноги у меня не было? Вернётся ли он? И… с какой стати я вообще волнуюсь за убийцу?!       Я неосознанно гладила резную рукоять оставленного мне Люсьеном кинжала. Пальцы переместились на основание клинка и прошлись по замысловатым узорам, расписавшим собой металл. Пока руки жили своей жизнью, глаза гипнотизировали внушительную кучку септимов и чёрную накидку, найденные в тайнике в подполе под лежанкой. Намёком, что мне делать через три дня, если не будет других указаний, служили две отметки на карте – одна недалеко от Бравила, где находилась я. Вторая легла на бумагу, обвив чернильной линией место в горах Джерол. Там, где должен был находиться Мартин. Думать о том, что он мог не добраться до крепости Клинков, я себе запрещала. Старалась унять плохие мысли тем, что раз торжествующий Дагон ещё не явился во плоти в этот план, заполоняя своими даэдрическими ордами материк, значит, последний из рода Септимов жив. Этим себя тщетно успокаивала и просто бежала от дурных домыслов.       Вторая рука теребила в пальцах кулон. Я корила себя за то, что не настояла и не заставила бастарда надеть его. Хотя в глубине души понимала: вынудить Септима использовать амулет для самозащиты у меня всё равно не вышло бы. Мартин не поступился бы моей безопасностью ради собственной.       Сердце потяжелело. Казалось, в груди вместо него примостился вымученно бьющийся камень.       Раньше в обществе Спикера большую часть моих мыслей занимал страх. Получалось как-то само собой отрешиться от других проблем под давлением насущной темнобратской угрозы. Теперь же ранее тщательно отгоняемые опасения за Мартина и за своё будущее вернулись.       Я жила, изо дня в день вынужденно следуя за Лашансом, а теперь мне предстояло самой принять решение. Вроде бы, проще простого, ведь я давно не маленькая. И вся жизнь у человека – череда выборов и разгребание последствий, если на распутье сделал неверный шаг (и даже за верный, порой, приходится платить). Но сейчас было особенно сложно. Чувствовала я себя очень паршиво: растерянным беспомощным ребёнком.       Каждому предположению что делать дальше мозг в противовес находил контраргумент.       Я сразу отмела идею попытаться найти Уведомителя, так как прекрасно соображала, что при всём желании не смогу этого сделать. И даже если чудом осуществлю задумку, то что, если только помешаю? Не считая того, что влезать в дела имперца было банально опасно для моей жизни. Раздражённо встряхнула головой: «Да что такое?! Я не должна даже в мыслях рваться помочь ему после всего пережитого из-за него!!!».       Хижина располагалась недалеко от конюшен. Я невольно порадовалась, что ассасин не оставил меня прямо в городе. Если днём там было относительно безопасно, то ближе к полуночи из своих убежищ высовывались всякие маргинальные личности. Которые непременно узнают об одинокой слишком богатой особе.        «Гильдия Бойцов», — пришло озарение.       Не знала, чего от меня ждал Спикер, но сразу после раннего обеда (завтрак я благополучно проспала) я нацепила ножны с клинком, рассовала септимы по укромным и не очень местам, оставив часть в тайнике хижины как заначку, и решительно направилась к конюшням. А следом за ними – галопом в город до Гильдии Бойцов.        «Было бы вообще шикарно, если бы я там встретила знакомого каджита», — размечталась я. За спиной вились полы чёрной накидки Люсьена. Солнце уверенно тянулось к горизонту. Оставаться в тёмное время суток без охраны жутко не хотелось, поэтому я пришпорила коня.       Закат был в самом разгаре, когда за очередным поворотом показалось трёхэтажное массивное здание с гербом Гильдии Бойцов. Оно сердито возвышалось на другой стороне оживлённой площади. Запах рыбы, казалось, въелся в мостовую намертво. Я с обреченностью подумала, что все вещи и волосы тоже уже пропитались резким неприятным «духом» пресноводной чешуйчатой живности. Отмываться от него придётся долго.       Мимо коня пробежала стайка детей, испугав животное. Чалая лошадь со скрипящим ржанием взвилась на дыбы. Я не удержалась в седле и с воплем сверзилась с животного. Повезло, что ноги легко выскользнули из слишком больших, рассчитанных, наверное, на огромных орков, стремян.       Септимы с металлическим звоном весело покатились по грязной брусчатке.       — Паршивые оборванцы! — ругалась вслед улепётывающей братии. Дружный хохот был мне ответом. — Грёбанные спиногрызы!       На чужие деньги тут же слетелась толпа мистеров Проперов воспылавших внезапным желанием убрать лишний «мусор». На мои крики и возмущения никто даже внимания не обратил, тщательно очищая мостовую от чужого золота. Падение с последующими ушибами не позволило мне как ни в чем не бывало подняться на ноги и броситься разгонять обнаглевших местных жителей. Под шумок конь ускакал в неизвестном направлении.       Я осталась без лошади и почти без денег в криминальном портовом городе. Зато со мной был мой порядком отбитый копчик. Только в левом ботинке еще присутствовала тяжесть золота и в нижнем белье, по ощущениям, притаилось несколько септимов, не вылетевших на площадь во время падения. Но с той скромной суммой не видать мне хорошего секьюрити. Точнее, разве что со стороны и «видать», нанять-то уже не вышло бы.        «Что ж у меня всё не как у людей! Через…», — злые слёзы обиды на свою невезучесть не заставили себя ждать.       Встряхнувшись, дала себе мысленную оплеуху. Справедливо рассудив, что спрос не ударит в нос, осторожно поднялась и потопала в Гильдию Бойцов.        «Вдруг, у них сегодня день скидок? Или первый заказ новому покупателю за полцены?», — мрачно усмехнулась про себя.       Отворив тяжелую деревянную дверь, ввалилась в зал.       — Добрый вечер, госпожа, — подозрительно почтительный привратник отвесил полупоклон и услужливо подал мне руку, чтобы проводить до стойки.       Такой радушный прием не предвещал ничего хорошего для моего кошелька. Он, обычно, тоже незаметно входит в стоимость услуг. Прайс-лист здесь наверняка был адским.       —Здравствуйте. Можно узнать ваши расценки?        «Полторы тысячи золотых в сутки?! Ну и что, что в округе Бравила опасно! Во всем Сиродиле опасно! Повышенный риск?! Поэтому-то телохранитель и нужен! Да на такие деньжищи лошадь можно купить! Которая будет знать каратэ и пару заклинаний! И Тенегрива запросто перержёт!», — возмущалась я, топая по улице.       Идти поздним вечером обратно в хижину через городские окраины было бы рискованно. Вывеска трактира приветливо скрипнула. Мысленно плюнув на всё, я распахнула дверь таверны.       — Здрасьте, дайте комнату, — я шлёпнула на стол десять монет.       Блондинистый эльф, с важным видом открывший рот, но так и не успевший представиться, даже для приличия не стал пересчитывать жалкую горку денег:       Комната стоит сорок септимов, — высокомерно обронил остроухий.       — Сорок? — я опешила. Даже не помня точно игровые расценки, я сумела прочувствовать весь ужас необоснованной инфляции. У меня на руках осталось всего сто двадцать восемь монет. С таким прейскурантом они очень быстро испарятся.       — Сорок, — безапелляционно заявил высокий эльф с едва уловимым оттенком раздражения. По реакции альтмера можно было предположить, что его уже успели задолбать постояльцы, пытающиеся торговаться.       — Сколько стоит вино? И что-нибудь поесть…       — Оплата вперёд, — категорично изрёк мужчина.       Я показала свои септимы, доказывая временную платёжеспособность.       На улице орали скабрезные песенки пьяные рыбаки.

***

      Блондинка с водянисто-светлыми глазами сидела в опустевшей таверне за небольшим столиком. Однако с точки зрения некроманта трактир был полон. Полон новых образцов для изучения и экспериментов.       Со второго этажа спустились двое мужчин в чёрных робах.       — Он не сунется в западню, — данмер был скептически настроен к затее Аркуэн. — Мы убийцы, а не самоубийцы.       — У нас есть то, что отделяет его от Матушки, — альтмерка с плохо скрываемым презрением процедила последнее слово. Но имперец списал враждебный тон на отношение женщины к предателю, о котором шла речь. — Он рискнёт и придёт. Один, чтобы не раскрыть тайн Тёмного Братства. Из Братьев и Сестёр ему некого просить о помощи. Посторонних он не вовлечёт во имя Ситиса и Догматов.       — Лашанс выжил из ума. Нарушал пятый догмат, но до сих пор чтит второй?! Теперь ему зачем-то понадобилась Мать Ночи! Чего он добивается? Не рискуй, Сестра, мы останемся с тобой, — нервно предложил имперец. Схватившись за спинку стула, отодвинул его от стола и уселся рядом с эльфийкой.       — Мой дорогой Брат, и на тебя хватит его крови. Но сначала я поговорю с предателем, — блеклый взгляд в ожидании уперся во входную дверь, будто Лашанс вот-вот её откроет.       — К чему слушать лживые речи предателя? Его нужно уничтожить, и как можно скорей! — нетерпеливо заявил Ариус и сжал кулак.       — Умерь пыл. Я понимаю твою жажду обагрить руки кровью после столь долгого воздержания. Но всему своё время, — альтмерка с трудом подавила в себе желание вспороть брюхо нервирующему её Уведомителю. Не стоило позволять эмоциям испортить всю задумку. Эльфийка слишком долго ждала и слишком близка была к заветной цели. Осталось ещё немного потерпеть, и ей воздастся.       — Может, всё же передумаешь? Один раз ты едва не умерла от его руки, — данмер, вальяжно развалившийся на стуле напротив Аркуэн, предпринял последнюю попытку переубедить Сестру. Не из искреннего волнения за чужую жизнь, лишь намечая словами его подобие.       — И умерла, если бы он захотел, — досада исказила миловидное женское лицо. — Он сам оставил мне шанс выжить. Гордец! Аэдра его раздери.       Мухи, привлечённые заманчивым запахом мёртвой плоти, слетались на трупы. Жаркая влажная погода помогла назойливым крылатым тварям расплодиться как никогда. Тихое жужжание медленно нарастало.       — Может, Лашанс не предавал Братство? — предположил имперец, в очередной раз окинув беглым взглядом мрачный зал. Слишком многое не сходилось в поведанном Сестрой, и это невольно заставляло Ариуса задуматься о странных неувязках. — Он бы тебя тогда убил.       Меры переглянулись.       — Белизариус, как ты не понимаешь?! Он оставил мне жизнь в насмешку! Люсьен напал на меня первым, — с нажимом повысила голос Аркуэн. — Кто же тогда предатель? Я? — альтмерка на мгновение приложила руку в черной перчатке к груди и в следующий миг указала на данмера. — Банус? — после изящные женские длани эмоционально всплеснулись: — Матье? Или, может быть, ты?! — сощурилась эльфийка.       Имперец замолк. Аркуэн с удовлетворением подметила его волнение. Лишь бы подозрения не пали на него, остальное Ариусу было не столь важно.       Главная заговорщица обменялась победным взглядом с Алором. Данмер был на её стороне и осведомлен обо всех тонкостях её затеи. А Белизариус остался жив только благодаря тому, что прекрасно разбирался с управленческой частью. И не лез, куда не следовало.       Беламон распахнул дверь и огласил:       — Всё готово, — счастливая, но неуловимо отвратительная (и даже жуткая) гримаса отразилась на лице бретонца.       — Чудесно. Я не сомневалась в тебе, Брат, — эльфийка одарила вошедшего нежной улыбкой.       Однако, вопреки сказанному, альтмерка сомневалась. Почерпнутое из дневника, показанного Лашансом, заставило пересмотреть роль безумца в задуманном. Аркуэн отнеслась равнодушно к его желанию убить Мать Ночи. Но угрозы в отношении всего Тёмного Братства, чернилами обронённые и застывшие на бумаге, её насторожили. Пусть те строки были написаны задолго до того, как женщина обратила свой взор на анвильского мальчишку, и могло случиться так, что под её влиянием Матье уже не хотел полного истребления гильдии. Однако желания рисковать, равно как и уничтожать Тёмное Братство, у мера не было. В живых из Чёрной руки остались лишь её пешки и Лашанс. От желанной власти над младшими членами в иерархии Братства её отделяло несколько шагов. И от не менее желанного богатства, таящегося в склепе Матери Ночи. Женщина твёрдо решила избавиться от Матье после уничтожения Лашанса. Скоро Тёмное Братство будет служить ей и вершить чужие судьбы по её правилам.       Вслед за Беламоном в таверну скользнула юная девушка. В больших глазах плескались почтение и суеверный трепет. Аркуэн окинула взглядом единственного выжившего Душителя. Наивная девчонка свято верила в древние традиции, Пять Догматов, величие Матери Ночи и жестокую мудрость Отца Ужаса. Бретонка настолько неистово чтила заветы Тёмного Братства, что её оказалось легко одурачить.       — Виралья, ты у нас прекрасная лучница. Для тебя есть ещё одно поручение, — узкие губы растянулись в благодушной улыбке. Однако в блеклых глазах было пусто.        Здесь не пели птицы.       Люсьен Лашанс еще раз просветил округу заклинаниями поиска жизни и не-жизни. Поблизости из живых была только Аркуэн, а мёртвые не были подняты колдовством. Пока что. За время его пребывания в таверне многое могло поменяться. И поменяется – мужчина знал наверняка.       Спикер мог предугадать некоторые ухищрения альтмерки. Его опыт и в некоторой степени знание противника – сейчас являлись его главным оружием. Предстояла сложная задача – воззвать к диалогу с той, у кого есть личные счёты и ненависть к Люсьену. В прошлый раз не вышло убедить эльфийку из-за присутствия заказчицы. Альтмерка остановила своё внимание на ненавистной сопернице и осталась глуха и слепа к его словам и доказательствам. Поставила свою глупую прихоть выше блага всей Семьи. Если бы только Люсьен имел право решать, кого допускать в Чёрную Руку, то Аркуэн никогда бы не стала Спикером.       В этот раз имперец уповал на удачу. И если уж вразумить мера не получится, то следовало любой ценой заполучить ключ.       Уведомитель приблизился к двери. Уголок мужского рта приподнялся, а губы искривились, намечая собой брезгливую усмешку. Усмешку зверя, загнанного в угол. Нет, он сам позволил себя загнать туда ради Семьи. В медовых глазах сверкнуло хищное безрассудство и мрачный азарт.       Жизнь поставлена на кон. Игра началась.       — Ты принял моё приглашение. Как мило с твоей стороны, — Аркуэн коротким жестом указала на стул напротив, приглашая гостя присесть.       — Было бы непозволительной прихотью отказываться от такого заманчивого предложения, — Лашанс криво усмехнулся. Цепкий медовый взгляд в это время внимательно осматривал зал. — Ты так заботлива – даже подослала встречающих, — с иронией заметил мужчина, припоминая наёмников, которые подстерегли его неподалёку от постоялого двора. Уведомителю пришлось задержаться, расправляясь с шайкой вооружённых громил.       — Тебе живым отсюда всё равно не уйти. И ты это знаешь, — женщина деланно непринуждённо вгрызлась в сочное спелое яблоко.       — Никто не запретит мне попытаться, — приглашённый вздёрнул бровь и позволил себе опуститься на стул.       — С самого начала ты выбрал неверную строну, Лашанс, — капля показалась на уголке женских губ, грозясь сорваться и скользнуть к подбородку. Альтмерка соблазнительно облизнулась.       — Твоя сторона – не единственно верная, — «предателю» хотелось поскорей перейти к сути. Но поспешность оказалась бы крайне неуместна. Важно было продумывать каждый ход. И первым шагом станет попытка вернуться к обсуждению, незавершённому в прошлый раз. — Во имя Ситиса! Я не предавал Тёмное Братство и Чёрную Руку.       — Глупец. Тебе следовало добить меня в Безымянной пещере. Всё ещё пытаешься сохранить остатки чести? Человечности? Ты – убийца! — Аркуэн не сдержалась, перейдя на истеричный тон. Женщина с затаённой обидой и злостью не преминула напомнить о нападении.       — А ещё я – дитя Матери Ночи. Как и ты. И убивать тебя было бы проявлением неуважения к Нечестивой Матроне, — Лашанс остался совершенно холоден и спокоен, только надменно скривил губы.       — А что, если всё же стоило это сделать? — оживилась эльфийка.       — Ты даже не назовёшь меня предателем? — едко осведомился имперец.       — Я с самого начала знала, что ты невиновен в смертях Чёрной Руки, — торжественно разнеслось на весь зал.       — Значит…, — Люсьен нахмурился. Мужчина молча подытожил верность своей догадки о том, что Аркуэн захотела воспользоваться подвернувшейся возможностью и отомстить ему.       — Пока ты, аэдра сожри твои кишки, распинался и пытался убедить меня в том, что Беламон предатель, он был на моей стороне, — альтмерка рассмеялась. Называть вслух Матье сошкой женщина не стала. Был риск, что анвильский мальчишка мог услышать её слова.       Дразня внимание Люсьена, тонкая десница в черных перчатках невесомо постукивала пальцами по массивному зачарованному ключу, располагавшемуся на столешнице рядом с Аркуэн.       — Кто ещё на «твоей стороне»? — жёсткая, острая сталь прозвенела в голосе несправедливо наречённого предателем.       Лашансу до помешательства захотелось отсечь белокурую голову изменницы от тела. Гнев застил разум, но хладнокровию всё же удалось побороть сиюминутную неуместную слабость. Спикер с сожалением подумал, что Аркуэн действительно следовало убить ещё в Безымянной. А ещё разозлился на заказчицу, которая и словом не обмолвилась об истинных намерениях альтмерки. И на себя – что не уделил должного внимания её оговоркам, указывающим на неточность сведений.       — Присоединяйся ко мне. Пока не стало слишком поздно, — альтмерка нахмурилась. Она с подозрением присмотрелась к яблоку и обнаружила, что её тоже оглядывают. Маленькие чёрные глазки. Плод оказался червивым.       Мер гневно швырнула его в угол таверны. Яблоко пролетело в нескольких пальцах от головы Лашанса, но тот даже не шелохнулся. Бросок был такой силы, что упругий фрукт, столкнувшись с деревянной стеной, разлетелся кусочками в разные стороны. На радость мечущемуся гнусу сладкий сок забрызгал лежащее неподалёку мёртвое тело трактирщика.       — Кто ещё предал Мать Ночи? — в медовых очах бушевал гнев. Голос по-прежнему оставался ровным и спокойным, но тон стал тяжёлым, давящим. Казалось, сам легендарный дух Ярости Ситиса вселился в Лашанса. Мстительный, но достаточно мудрый, чтобы удерживать мешающие пыл и горячность в узде.       — А есть ли она вообще? Эта… «Мать Ночи»? Может, её и не было никогда. Что если это обычный призрак, дурачащий целую гильдию? Она никогда не являла силы, которая разве что в россказнях была велика и приводила в ужас всё живое. Как ты можешь до последнего быть верен тому, кого никогда не видел, не слышал, не знал?!       — Ключ у тебя. Так давай же спустимся в склеп и взовём к ее духу. Только не жди её милости после всего сотворённого тобой, — в строгом голосе проскользнуло отвращение и эхо жалости.       — Ты отказался от моего предложения. Что ж, весьма прискорбно. Мы войдём в склеп, — женщина выжидающе замолкла. И ощерилась: — Чтобы воззвать к её золоту! А ты сможешь наблюдать за нами из Пустоты. Если она вообще существует.       Раскосые глаза расчетливо сверкнули. Этот блеск Лашанс распознал сразу и не спутал бы ни с чем иным. Он неизменно предшествовал атаке любого умелого воина или мага. Самые искусные противники являли его на крошечную долю мгновения и тут же скрывали свои намерения глубоко внутри. Лица новичков же можно было читать как распахнутую книгу.       Отравленный метательный нож вгрызся в спинку стула, где секундой ранее сидел имперец. Люсьен рывком потянулся к женщине в ложном выпаде. Пока альтмерка встала в защитную стойку, чтобы отразить обманный манёвр, ассасин схватил освобождённый от женских пальцев ключ и ногой опрокинул стол на эльфийку.       — Лашанс, — прошипела Аркуэн так, будто это проклятье.       Альтмерка отскочила от падающего грубо сколоченного дерева, выудила свиток из одеяния и произнесла короткое заклинание активации.       Люсьен уже ухватился за ручку входной двери, но тут же бросил её и отпрянул назад. Воздух между имперцем и порогом рассёк боевой топор.       — У-би-ить… — прокряхтел поднятый колдовством мертвец.       — Некрасиво оставлять девушку скучать в одиночестве, — эльфийка кокетливо пожурила пытающегося скрыться с ключом мужчину.       — Компанию себе ты уже оживила, — бросил Люсьен, отбивая атаку. Лезвие меча с готовностью вгрызлось в руку нежити. Уведомитель хотел бы лично расправиться с Аркуэн. Но не стоило терять время. Лашанс стремился выбраться из ловушки как можно скорей. Главное, за чем он сюда явился, уже лежало в его левой ладони.       — Это только начало, мальчик, — женщина звонко рассмеялась.       Лашанс отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от удара другого неупокоенного. Имперец медленно отступал назад, уводя нежить от двери, чтобы можно было обогнуть врагов и оказаться рядом с выходом.       — Пора бы тебе к ним присоединиться, — проворковала Аркуэн, целясь в имперца зарядом молнии. Приближаться и лезть самой в гущу сражения своих марионеток с ассасином она не стала. Ведь как никто другой, знала, насколько силён её противник и остерегалась снова столкнуться с ним в ближнем бою. Прихрамывающая нога, потерявшая из-за увечья изрядную долю ловкости и гибкости, была тому доказательством.       Мертвецам не доставало скорости и проворства, однако они не уставали и превосходили вёрткого убийцу числом. Лашанс был вынослив, но, как и всякому живому существу, ему свойственно утомление. Спикер думал только об одном: медлить нельзя. С каждой секундой и так скудные шансы выжить таяли. Пока он находился в этих стенах, за ними, снаружи, наверняка уже были приготовлены новые препятствия. Аркуэн никогда не сражалась честно, и если уж она ввязывалась в противостояние, то только имея при себе немало грязных уловок.       Сзади мужчины послышалось утробное рычание. На втором этаже раздались тяжёлые шаги. Число противников неумолимо росло. К сожалению, яды против нежити были бессильны.       Имперец уклонился от очередной атаки воскрешённого воина и отскочил вбок. Отбил меч слишком неповоротливого трупа хозяина трактира и споткнулся об встающее тело аргонианки.       С усилием удержав норовившее ускользнуть равновесие, Люсьен не успел увернуться от молний. Магический щит, заблаговременно наброшенный имперцем на себя, поглотил три четверти силы удара. Альтмерка разочарованно взвыла. Заряд молнии вышиб воздух из легких и на опасные доли секунды дезориентировал мужчину. Ассасин словно в тумане отмахнулся от нового удара нежити и только благодаря силе воли поборол вызванную молнией поволоку в сознании, вывернулся и обезглавил неживого трактирщика.       Аркуэн была занята чтением более сложного и мощного заклятия, и это дало несколько драгоценных секунд.       Лашанс поставил руну древнего льда на землю. Простую и быструю, но очень затратную для магического резерва. Лёд сковал оживлённого воина – самого опасного из окруживших ассасина мертвецов. Трупам недостаточно снести голову – конечности тоже следовало отрубить. А рослый орк с головы до пят был облачён в тяжёлые прочные доспехи, что затрудняло быстрый доступ к его сухожилиям.       Магическое опустошение накатило на имперца. Молния Аркуэн выжгла из мужчины большую часть магии, а остальная была внесена в древние чары, охватившие собой большую поверхность, из-за чего расход магии еще больше увеличился. Люсьен отстранённо подумал, что если бы не щит, такая мощная молния не ограничилась бы выпиванием волшебства, и он мог быть уже мёртв. А то и дезинтегрирован в пепел.       Неживая аргонианка просвистела:       — У-бить… — и бросилась с кинжалом на человека. В это же мгновение обезглавленное тело хозяина таверны ринулось вперёд, вознамерившись сделать с живым то же самое. Нежить столкнулась. Норд, не видя ничего в виду отсутствия головы, принял аргонианку за свою цель и стал слепо колоть её оружием.       Лашанс, успевший отступить, скрылся за замороженным орком. За мгновение до того, как в первозданный лёд врезался град огненных стрел. Всё вокруг застывшего орсиммера опалило едва терпимым жаром. Подожжённая нежить взвыла, источая неприятный запах горелой плоти. Край чёрного плаща ассасина затлел. Со второго этажа по лестнице скатился клубок спутавшихся мертвецов.       — Твои амбиции мешают тебе управлять даже слабой нежитью, — язвительно изрёк имперец.       Даже обделённые магическим даром наслышаны о том, что поднимать много трупов сразу – опрометчиво. Над большим количеством мертвецов сложно удержать власть. А нежить без контроля глупа, неповоротлива и против умелых воинов совершенно бесполезна. Она – всего лишь двигающийся кусок разлагающейся плоти. Альтмерка поддалась порыву и переоценила свои силы. Чтобы поднимать или призывать десятки существ и руководить их действиями – чтобы они не бродили бестолково, нападая на всё вокруг, в том числе друг на друга и на заклинателя – необходим исключительный талант в колдовстве вкупе с величайшей удачей. Или годы кропотливых тренировок и отточенное мастерство.       — Чтоб тебя сожрала твоя любимая Матушка! — выругалась взбешённая эльфийка. В приступе злости швырнула в имперца самое скорое на сотворение, но вместе с тем и слабое заклинание – фаербол. Потом ещё и ещё.       — Подумать только, как легко ты теряешь контроль при виде меня. Я польщён, — криво усмехнулся Лашанс, стоя за ледяной статуей в шаге от выхода, и укорил эльфийку: — Твоя спесь – твоё главное уязвимое место.       Дерево не выдержало натиска огненных чар и задымилось. А кое-где – и загорелось. Скоро таверну охватит пламя.       Последний, оставшийся после схватки с компанией наёмных воинов, метательный нож Лашанса устремился в эльфийку. Аркуэн испуганно упала на корточки, избегая встречи с летящим оружием. Остриё прошило белокурые волосы, собранные в высокую причёску на макушке, и едва не вспороло кожу на голове. Альтмерка дернулась, но запутавшиеся пряди потянули её обратно. Пригвожденная к стене прошипела ругательство и потянулась к рукояти торчащего над ней клинка.       Люсьен бросил быстрый взгляд на приколотую к доске бестию и с сокрушённо подумал: будь у него сейчас еще один метательный клинок, и удача не помогла бы предательнице снова увильнуть от смерти. Но, по крайней мере, Аркуэн отвлеклась, что тоже было неплохим исходом.       Дверь за имперцем захлопнулась, и беснующаяся эльфийка осталась одна с поднятыми мертвецами, клубами дыма и занимающимся пожаром, отделяющим её от выхода.       Лашанс перепрыгнул магическую руну-ловушку и растяжку, поставленные у порога за время пребывания в таверне. Спикер смог вырваться наружу, но радоваться не спешил. Он уже почувствовал чужое присутствие. Главное веселье было впереди.       Всего через десять шагов трое преградили путь Люсьену.       — Ну, и как, всё обсудили? — данмер хмыкнул, с серьёзным видом вытягивая меч из ножен. Банус даже не думал справиться об участи Аркуэн. В конце концов, со смертью высокой эльфийки он ничего не потеряет. Только приобретёт – займёт ее место. Алор покосился на сжатый кулак Люсьена.       Дверь за спиной Лашанса затрещала, выпуская дым. Лёгкий ветер донёс запах гари и вой нежити.       — Можно и так сказать, — жёстко усмехнулся имперец. — Вы тоже «на её стороне»?       — Что ты имеешь в виду? — на мгновение опешил Ариус.       Но Беламон не дал ему опомниться:       — Ты будешь слушать этого ублюдка?! — бретонец нетерпеливо ринулся в атаку.       — Ты прав, Брат! Покончим с ним, — данмер не желал предоставлять Люсьену возможность оправдаться. Если и так колеблющийся и излишне задумчивый Ариус поверит ему, то они потеряют численный перевес. Двое против двоих. Объединивших усилия имперцев одолеть будет гораздо хлопотней.       Но тёмный эльф зря боялся, ведь изначально именно Белизариус не желал слушать лживые речи «предателя». Ариус воскликнул:       — Верно! Пусть предстанет перед Отцом Ужаса и Нечестивой Матроной.       Лашанс неприязненно изумился тому, что кто-то из заговорщиков имел наглость проявить лицемерную щепетильность к Матери Ночи и Ситису после показанного Аркуэн непростительного пренебрежения к Нечестивым. Но мужчине было не до разговоров – отбиваться от ударов трёх искусных противников приходилось с большим трудом.       — Ты за всё заплатишь, — Матье тонко, надрывно хихикнул.       Люсьен отступал под натиском клинков. Неглубокие колотые и резаные раны быстро затягивались благодаря испитому заранее зелью повышения регенерации. Но это не восполняло потерянную кровь.       Объятые пламенем осколки двери разлетелись в стороны. Дым повалил из трактира. Перепачканная Аркуэн с руганью вылетела из таверны. Растрёпанные белые волосы из-за сажи покрылись тёмными пятнами. Она откашлялась и поспешила к сражавшимся Спикерам.       Побледневший, тяжело дышащий Лашанс коротко свистнул. У него остался последний шанс выбраться живым. За то, что на миг отвлёкся, Люсьен получил два новых удара клинками. Его противники, равные ему по мастерству, тоже немного выдохлись, но численное превосходство играло им на руку.       Огонь расползался по зданию. Даже сырость, после недавних обильных дождей пропитавшая собой деревянную облицовку, никак не замедляла пожар. Пламя уже перекинулось на сарай и готовилось захватить и конюшню. Бретонка нервно передёрнула плечами.       Конское ржание разбавило лязг металла и треск горящего дерева. Теневая Грива подбежал, сбив с ног данмера и бретонца и заставив Ариуса отступить назад. Люсьен поспешил взобраться в седло. Аркуэн разгневанно завопила, не желая упускать готовую исчезнуть добычу.       Душитель, всё это время сидящая на крыше конюшни постоялого двора, ловко вытащила стрелу из колчана, положила поверх пальцев и упёрлась ею в тетиву, натягивая лук. Она не стреляла, напряжённо наблюдая за схваткой, чтобы ненароком не задеть кого-то из Уведомителей. Но как только предатель взобрался в седло, отправила стрелу в полёт.       Спину Лашанса пронзила острая боль. Люсьен пошатнулся вперёд и с трудом удержался в седле. Теневая Грива сорвался с места в галоп. Старый верный друг имперца повалил попытавшегося атаковать их Ариуса и понёсся, вихляя в стороны, прочь, чтобы стрелы больше не впивались в Лашанса.       — Труп! Мне нужно видеть его труп! — кричала Аркуэн так гневно и громко, что отчётливые слова долетали до ушей раненого всадника, перебивая собой шорох потревоженных листьев, прорывались сквозь пелену боли и слабости.       Вслед им летели заклинания школы разрушения, метательные ножи и стрелы. Несколько из них попало в коня. И только один снаряд достиг главной цепи. Ещё одна стрела впилась в тело имперца. Оборачиваться, чтобы увидеть чересчур меткого лучника, он, разумеется, не стал.       Погоня продолжилась на лошадях. Но самые проворные и быстрые кони не сравнились бы с Тенегривом в скорости. Спикер смог оторваться и скрыться от преследователей.       Лашанс нечеловеческими усилиями цеплялся за ускользающее сознание, но раны сделали своё дело. Люсьен с досадой и непрошеным одобрением отметил качество отравы, нанесённой на стрелы. Выработанная им за годы невосприимчивость ко многим губительным зельям и заблаговременно выпитая микстура неотвратимо сдавались под натиском введённого наконечниками яда.       Ключ выскользнул из ослабевших пальцев и упал в траву.