— Отдышитесь, — Мартин поднял согнутую в локте руку, давая отмашку остановиться. — Подлечите раны и восстановите силы.
— Всё ли в порядке, Ва… Мартин? — Закариус почти не оговорился. Клинок убрал меч в ножны, следуя примеру Септима.
— Всё в порядке, — подтвердил бастард, с добродушным снисхождением отмечая некоторое улучшение в обращении к себе. Скоро Закариус научится и вовсе обходиться без опостылевшего ушам Мартина упоминания предопределённого рождением бремени. Неплохо было бы и других Клинков отучить от того же. Он всё же ещё не император.
Синие глаза осмотрели каменные своды древнего города. Бесприветные проходы сливались с тьмой, таящей в себе страх и отчаяние. Клинки, идущие впереди всего отряда, с едва различимым облегчением вернулись к скопищу воинов. Сколь бы храбры они не были, Санкр-Тор оставался одним из тех обиталищ зла, где страха не ведали лишь глупец и безумец.
— Людям должно отдохнуть. Далее самое сложное последует. Поджидающее нас впереди испытание я и мои давние друзья однажды уже не сумели пройти. Трое из них остались здесь, так и не обретя покой… — Мартин под гнётом печали, всколыхнувшейся вместе с воспоминаниями, замолк. Бастард чувствовал непомерную вину перед друзьями. И теперь пришёл в одно из мест, где свершилось непоправимое. Даже воздух, казалось, доныне пропитан тем роковым в своей бренности днём.
В этот раз он благодаря такому большому числу соратников и собственным знаниям непременно справится. Но Мартин всячески стремился предотвратить напрасные жертвы. И для этого воинам необходимо было устроить небольшую передышку.
— Ну, со мной-то вы точно пройдёте до конца. Но взамен я хочу примерить легендарную броню Тайбера Септима, — весело начал Эльвелл, но в ответ на внимание десятков уничижительных взглядов примирительно поднял руки и широко улыбнулся. — Шучу! — И уже значительно тише полукровка недовольно пробормотал себе под нос: — Какие вы все серьёзные, аж тошно.
Мартин не сдержал улыбки при виде сложившейся картины. Несомненно, даже хорошо, что наёмник показывал себя насмешливым легкомысленным искателем приключений. Опасность, поджидающая в этих стенах, давила на всех. Впору было хоть кому-то внести в общий гнетущий настрой веселья и несерьёзности, приободряя или хотя бы отвлекая Клинков. Впрочем, бастард прекрасно видел, что это напускное.
К сожалению, сам бывший священник не имел возможности ни словом вселить в людей надежду, ни делом – подавая пример в боях. Слишком уж опасались Клинки возложенной на последнего из рода Септимов ответственности за судьбы мира, чтобы внять его речам, или позволить единственному Драконорождённому* чрезмерно рисковать жизнью.
Факелы чадили, отбрасывая зловещие тени на голые каменные стены. Вынужденные вдохи пропускали сырой затхлый воздух, холодящий собой нутро. Где-то за стенами, заляпанными почерневшей кровью, раздавались будоражащие живых завывания.
— Мало что изменилось здесь со времён прошлого моего пребывания в Санкр-Торе, — Мартин опустил взгляд вниз, услышав сухой хруст. — Разве что костей не в пример больше стало.
***
— Я тебя не узнаю, дружище! — Кавариус словно одурманенный встряхнул головой. Впрочем, так оно и было: хмельное пойло дурманило людей не меньше чар и зелий. — Чтобы ты… Ты! И боялся?!
— Я и не боюсь! — скоропалительно возразил Мартин. — Но чутьё моё не единожды нас выручало и никогда не ошибалось.
— Хватит уже этого самохвальства, — зачастую несносный в своей горделивости Ринтарил всегда враждебно относился к чужим стремлениям возвыситься в глазах окружающих. Даже если на самом деле подобные попытки альтмеру всего лишь мерещились. — Твоё чутьё тоже может ошибаться.
— Не в этот раз! — упрямо изрёк Мартин и незаметно для друзей сотворил заклинание, развеивающее чары иллюзии.
Оно, к вящему сожалению, не явило ожидаемого эффекта подавления наваждения. То ли магия Принца Даэдра была не по силам простому колдовству смертных. То ли, её здесь и вовсе не было, а друзья всего лишь вконец растеряли рассудок в Очагах Наслаждения. Второе, впрочем, было маловероятно. Мартину оставалось лишь гадать, что воспрепятствовало губительному влиянию того же заклятия и на него.
Вестимо, амулет матери.
— А вот и проверим! Вместо того чтобы мешать, лучше бы пошёл с нами и помог, — изрёк Ринтарил тоном, которым обыкновенно бросают вызов.
— Алирьес и Ферин согласились. Ты или поможешь нам, или мы поедем в Санкр-Тор без тебя, — Веррал припал к пивной кружке.
— Вы впятером хотите войти в древний проклятый город? — Мартин не уставал дивиться в одночасье поглупевшим друзьям.
— Нет, конечно, — Вералл с грохотом поставил опустевший сосуд на стол. — Ларкана поедет со мной. Кавариус ещё вроде кого-то собирался прихватить. Да, Кава? — повысил голос бретонец и замолк, ожидая ответа от упомянутого приятеля.
— Ага! Сестрёнка уже собрала вещички.
—Мирья? — Ринтарил сразу позабыл о споре и подался к столу вперёд, неподдельно заинтересовавшись услышанным.
— Э-эй! Попридержи свои штн-ш-штаны! Она моя сестра! Я за неё тебе оторву… это… что-нибудь… обязательно… оторву. Если лезть к ней будешь. В общем, не лезь к ней. Ну, ты понял, — самый пьяный из присутствовавших имперец не утруждал себя складными речами.
— И от Райлиты держись подальше, — Веррал, давно влюблённый в сестру Ферина, в который раз предупредил самого заядлого совратителя юных дев.
Альтмер воздел очи долу и глубокомысленно фыркнул:
— Всё ещё не видишь, по кому она вздыхает? — Ринтарил откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и кивком указал на Мартина.
— Не впутывайте в это родных! — Мартин опешил от нерадостных вестей, не обратив внимания на два взора, алчущих получить его раскаяние в повинности перед влюблённой нордкой. И Ларкану, и Мирью, и Райлиту он знал с детства. Друзья ему стали точно бы братьями, а эти девушки – будто бы сёстрами.
Райлита была прекрасна, но, если бы Мартин проявил к ней иной, нежели дружеский или братский интерес, Ферин заставил бы его жениться на своей сестре. А столь рано обзаводиться семьёй Мартин не хотел: не готов был проститься со странствиями и приключениями. А будет ли когда-нибудь готов? Он предпочитал не задумываться. Сейчас, определённо, его куда больше прельщали возможности постигать тайные знания и обретать могущество. А женским вниманием он и вовсе обделён никогда не был и без Райлиты.
— Не надо их… недо-оценивать, — Кавариус, неловко взмахнув рукой, возмутился.
— Не наёмников же брать в Санкр-Тор, — Веррал кивнул, подхватывая мысль. Бретонец вытянул ноги вперёд и бездумно уставился в серый потолок форта. — В такое дело нельзя посвящать ненадёжных посторонних. А наши девки дерутся что надо.
— Скоро Древний Свиток будет у нас. Осталось совсем немного, а ты предлагаешь отступиться, когда мы прошли большую часть пути?! — альтмер упрекнул слишком осторожного друга детства.
— Не у нас. У Даэдра, — поморщился Мартин и взъерошил свои волосы.
В предпоследний год обучения в Университете Волшебства он с друзьями пристрастился к изучению тёмных магических искусств. Запретные знания манили и затягивали в бездну. Взращивая пристрастие к неизведанным доселе загадкам, порабощали умы смертных. И вот они уже три года как даэдропоклонники. Закономерный исход их деяний.
На сердце было неспокойно. Чутьё Мартина давало понять, что в Санкр-Торе случится что-то ужасное, но убедить друзей отказаться от замысла у него не вышло. Никогда ранее предчувствие не подводило его, и приятели верили его особому дару. В этот раз ни один из них не пожелал воспринять всерьёз предостережения. То ли в хмельном угаре совершенно позабыли о чувстве опасности. То ли виной тому был Даэдра, внимание которого все они привлекли. Но обычно благоразумные и внемлющие его предупреждениям друзья остались непреклонны.
Старания вразумить названых братьев ни к чему не привели. И Мартин решил взять ответственность за чужие жизни и лично возглавить вылазку в руины за доспехами Тайбера Септима в отчаянной надежде предотвратить неминуемое. Друзья с воодушевлением поддержали решение: лучше Мартина никто бы из них не справился с добровольно взваленными им на себя обязанностями. Он со всем тщанием подготовил и продумал всё необходимое, насколько это было возможно.
Но предчувствие никогда прежде не обманывало его…
***
…не обмануло и теперь.
— Ваше Величество! — с неподдельным негодованием воскликнул Закариус, умышленно обращая внимание на власть, а вместе с тем и ответственность, полученные Мартином по праву крови. Клинок едва успел отбить удар, пропущенный бастардом.
Септим застыл недвижимым изваянием, узнавая лохмотья на атаковавшей его нежити. Веррал.
***
— Это всё твоя вина! Веррал! Он остался там из-за тебя! — Ларкана обливалась слезами и стучала кулаками по груди Мартина. Он безучастно смотрел в землю, понуро опустив голову.
Ферин пытался оттащить бретонку от имперца, но одной здоровой рукой удержать вертлявую девицу было нелегко:
— Успокойся! Колошматишь так, будто он сам ранил Веррала! Если бы не Мартин, мы бы тоже были сейчас мертвы.
— А мне плевать, трусы! Наверняка он ещё жив! Я пойду и сама его вытащу! — девушка устремилась к вратам, за которыми остался бездыханный брат и проклятый древний страж со своим отрядом нежити.
Мартин ловко преградил путь Ларкане, накрепко вцепился в хрупкие женские плечи, впиваясь пальцами в них, и встряхнул бретонку.
— Он мёртв. Ты жива. Но ничем ему не поможешь. Я не позволю тебе совершить непоправимую глупость, — жёсткий непререкаемый тон имперца сталью отсекал любые возражения бретонки. Мартину невообразимо не нравилось проявлять жестокость, тем паче, ранящую словами его близких. Но он умел это делать. И делал, когда в том была нужда. — Твой брат не пожелал бы твоей смерти. Так живи. Подумай хотя бы о ваших родителях. Что будет с ними, если и тебя потеряют?
Девушка трепыхнулась в сильных мужских руках и, смирившись, уткнулась в грудь имперца. Синие глаза с сожалением прикрылись. Мартин обнял бретонку. Он понимал, что Веррал тяжело ранен, но, вероятно, всё ещё жив. Однако вернуться, чтобы спасти его – означало умереть им всем вместе. Слишком уж их мало супротив такого сильного проклятого противника. И даже магические артефакты не смогли в достаточной мере перевесить силы в пользу живых.
— Нужно разыскать других.
— Если ещё есть, кого искать, — неуместная шутка Ферина вышла наредкость омерзительной.
— Должно было держаться всем вместе, как мной и было сказано, — хмуро заметил Мартин, поглаживая Ларкану по встрёпанной поникшей голове.
Норд и имперец мрачно переглянулись. Ферин тоже предполагал, что в Вералле ещё теплилась жизнь. Но также понимал и причины, мешающие спасти друга.
Зловещий, леденящий душу свист и скрежет, прорывающиеся из-за запертых врат, разбавляли горькие женские всхлипы и громкое молчание скорбящих друзей.
***
Синие глаза с исступлённой тоской по былым временам всмотрелись в семейную реликвию Веррала и Ларканы. Потускневший от пыли и праха медальон рвано дёргался и подрагивал на тёмных лохмотьях, местами сросшихся с гниющим телом.
Мертвец пошёл напролом в стремлении атаковать живых. Мартин мог с лёгкостью отбить удар, но всё же медлил. Пребывая в муках вины, он не желал вредить даже останкам друга, хоть и знал, что сия прихоть – глупа как никогда.
— Ваше Величество, что с вами?! Придите в себя! — крикнула бретонка, пытаясь вместо Закариуса вразумить Септима. Клинок был занят сражением с тремя противниками разом и старался не подпустить нежить к бывшему священнику.
Мартин отбил удар и осмотрелся по сторонам. Воины обеспокоенно оглядывались на бастарда, перестали продвигаться вперёд и возвращались к своему некоронованному императору, чтобы заслонить и защитить Драконорождённого, по неведомой им причине переставшего сражаться.
Взгляд престолонаследника вернулся к нежити со знакомым медальоном. Мертвец безжалостно и безразлично атаковал всё чуждое, чего не коснулись смерть и проклятие сего места. Пытался убить и Мартина, предавая давнюю дружбу, ведущую начало из глубокого детства. Справедливый и рассудительный Веррал так не поступил бы. Или поступил? Ведь они оставили его здесь, не разделили с ним смертельной участи. Он был вправе затаить злобу и возжелать отмщения. Но…
Мартин окончательно отринул всякую надежду. Как бы ни хотелось уповать на то, что злые чары, завладевшие древним городом, не тронули расставшихся здесь с жизнью друзей, но это был не Веррал. Мертвецу не вернуться к доподлинной жизни, дарованной богами и матерью.
Друг. Был когда-то и остался там, в прошлом. И лучшее, что Мартин мог сделать для него теперь: упокоить. Развеять проклятые чары, прекратить мучения духа и позволить ему с миром покинуть медленно и безжалостно тлеющее тело, чтобы более не металась в мёртвой плоти осквернённая душа. Предать земле останки некогда названного братом. Только так прекратятся страдания Веррала. Только так горечь вины станет менее острой.
Мартин пообещал себе, что больше не повторит ошибки – не позволит безнадёжному раскаянию затуманить разум и заставить остановить разящий недругов клинок. Первая и последняя оплошность. Теперь чувства обузданы.
Благой меч бывшего священника, зачарованный против нежити, проткнул мертвеца в лохмотьях старого друга. К запаху разложения примешался еще один – жжёной иссохшейся плоти. Звон стали не заглушил свист и шипение. Синие глаза холодно сузились и с ледяной, расчётливой и решительной яростью осмотрели округу в поисках главного виновника в смерти Веррала. И нашли.
Пленённый проклятием воин легендарного предка Септима сражался с живыми Клинками в противоположном конце зала, наводнённого нежитью.
***
Я проснулась в самом великодушном состоянии, какое только могло быть после «чудесного» сна на стуле за столом
(ортопедический матрас нервно курил в сторонке). А именно: хотелось убивать. Великодушно убивать быстро и почти безболезненно. С хрустом потянулась и потёрла сонные глаза.
Ассасинистый пришибленный гад занимал своим израненным телом единственный на всю землянку лежак. Впрочем, из-за крови убийцы лежанка пришла в удручающее состояние, и я даже порадовалась, что могу ночевать на стуле. У Лашанса такого выбора не было.
Я присела рядом с всё ещё спящим имперцем, прислушалась к своему организму и, удостоверившись в том, что смогу скастовать заклинание без риска для собственной жизни, применила целительные чары на перетянутой чёрными лоскутами мужской спине.
Лашанс, как оказалось, не спал. Спикер поспешил ехидно уведомить меня о причине столь ранней побудки: разбудил его скрип моих костей. Замечание ассасина откликнулось в глубине моей души приступом сострадания к ближним. Захотелось прекратить мучения раненного бедняги путём скорейшего умерщвления оного – придушить. Но мне было слишком жаль сводить на нет все свои предыдущие лашансоспасительные действия.
Буквально минут через пять лечения Уведомитель потребовал, чтобы я прекратила расход магии. В ответ на моё недоумение и невысказанное возмущение убийца пояснил, что после завтрака научит меня полезному заклинанию. На провокации заинтригованной меня ассасин не поддавался и на расспросы не отвечал. Мне пришлось мучительно долго терпеть издевательские терзания собственного любопытства. Однако тонкую манипуляцию Лашанса на тему завтрака я оценила.
Я поставила миски с разогретой вчерашней похлёбкой на пол и помогла Лашансу приподняться. Уведомитель ещё был очень слаб, и что-то подсказывало, что при напряжении спина у него ещё болела.
— Не боишься, что отравлю? — иронично поинтересовалась, наблюдая за тем, как мужчина безропотно отправлял в рот очередную ложку еды. Спикер ни разу не возмутился по поводу того, что готовила я.
— Попробуй. Если у тебя получится, то я явлюсь к тебе ночью духом мщения, — Люсьен не попытался хотя бы ради приличия сделать вид, что воспринял мои слова всерьёз.
— Таким же, как тот из айлейдских руин? Напугал, — хмыкнула я, не впечатлившись шуточной угрозой. Как бороться с таким призраком уже знала, и кулон бы мне помог. Хотя в помощи со стороны последнего моя уверенность пошатнулась, так как меня очень настораживало странное «сердцебиение» внутри сферы.
В тот момент я совсем не боялась Лашанса и чувствовала себя в его сомнительном обществе относительно комфортно. Наверное, мне придало уверенности понимание, что я его спасла, и теперь имперец был обязан мне жизнью. Я ожидала, что он будет испытывать закономерную благодарность за мою самоотверженность. Или же дело было в том, что Спикер ещё слишком ослаблен, и временно наши силы уравнялись – при желании я могла бы противостоять Уведомителю в схватке.
— После смерти я стану очень хитрым и сильным духом, — с насмешливым снисхождением уточнил Люсьен.
Внезапно мне вспомнился спектральный ассасин из «Скайрима», и я помрачнела.
«Вот чтобы ты духом не стал, я и ввязалась по самое не могу в дела Тёмного Братства», — пронеслось у меня в голове. — «Только стоило ли оно того? Я не подписывалась на такие мучения!».
Лашанс заметил перемену в моём настроении, но ни лезть с расспросами, ни комментировать это никак не стал.
Опять практиковал свой излюбленный перк «Игнор».
— И как ты меня будешь учить заклинанию? Нужны же специальные тома, — я с сомнением оглядела своего болезного «учителя».
— Книги – не единственный источник магических знаний, — наставительно изрёк ассасин и скомандовал: — Возьми кинжал и сядь рядом.
Просьба меня ни капли не вдохновляла. В голову полезли нехорошие мысли. Для личного успокоения я заставила себя поверить, что клинок нужен, чтобы на полу выцарапать руны или какие-то письмена, и выполнила всё, как сказал имперец. Примостилась на лежанке рядом с Уведомителем и выжидающе уставилась на имперца.
— Руку, — мужская десница была требовательно выставлена в мою сторону ладонью вверх.
— Зачем?
— Научу призыву Теневой Гривы.
«Что?! Лашанс решил поделиться своим вредным конём?! В честь чего?», — я так сильно удивилась, что, поглощённая своими мыслями, простодушно протянула убийце требуемую часть тела. Лашанс полоснул лезвием моё левое запястье.
— Эй! — я попыталась отдёрнуть руку, но имперец удержал её и резанул клинком по своей длани.
Я мысленно отметила, что раненый убийца не так уж и ослаблен, как казалось, и всё-таки я уже не смогла бы претендовать на победу в бою с ним. Моя многострадальная конечность пульсировала. В запястье поселилось неприятное чувство опустошения, всегда сопровождающее потерю крови. Я снова попыталась вырваться, но мужские пальцы неожиданно сильно впились в мою руку и отпускать, видимо, не собирались.
— Не дёргайся, — недовольно процедил имперец.
— А что мне ещё делать, когда меня режут?! — резонно возмутилась.
— Я не стану убивать того, кому обязан, — слегка раздражённый моими протестами имперец снизошёл до уточнения.
Я притихла, с удовлетворением отмечая, что Спикер действительно признал мои лашансоспасительные заслуги.
— Зря так расслабилась, — медовые глаза холодно блеснули. — Помимо смерти есть много других увлекательных способов, призванных заставить жертву молить о пощаде, — упоённо прошептал убийца.
«Это был бы не Лашанс, если б в чайную ложку мёда не добавил половник дёгтя», — я мысленно закатила глаза.
Уведомитель сдвинул вверх рукав туники, обмакнул палец в своей крови и нарисовал на моей коже немного выше пореза незнакомый, похожий на даэдрический, символ. Потом принялся выводить тот же замысловатый знак моей кровью на собственной руке.
— Подожди, — сказала я, вспомнив одну очень щекотливую деталь. Лашанс, разумеется, останавливаться не собирался. — Зачем мне это заклинание, если мы с Тенегривом… э-э-э… не очень ладим?
— Вы с ним найдёте общий язык, — заверил меня Спикер. И с кривой бледной усмешкой добавил: — Ты найдёшь. Если не хочешь быть загрызена.
— Спасибо, но не надо мне таких заклинаний, — я с нервным вежливым оскалом попыталась освободиться от пальцев Лашанса, но ассасин не позволил сделать этого.
— Порой не знаешь, чьей помощи придётся искать. Однажды он может пригодиться тебе, — хрипловатый приглушённый голос прошелестел в ответ.
Я, демонстрируя скептическое выражение лица, промолчала. В конце концов, было бы жаль, если в итоге руку мне порезали просто так. Поэтому я позволила завершить начатое. Хоть глубоко в душе и понимала, что выбора у меня не было: Спикер всё закончил бы и без моего согласия. Однако непонятная настойчивость ассасина заставляла задуматься.
И только теперь я обратила внимание на то, что пальцы Уведомителя казались слишком горячими. Всмотрелась в бледное мужское лицо и увидела проступившую на лбу имперца мелкую испарину.
— У тебя температура? Ты же горишь, — я протянула свободную руку к Спикеру, желая удостовериться в правильности своих подозрений. Медовые глаза переместили своё внимание с только что законченного кровавого символа на меня и прищурились, скрывая в себе странный взгляд, а я вспомнила, с кем имею дело, и на полпути остановилась.
— Сиди молча и не мешай, — ассасин не отрицал моих выводов, но и обращать внимание на своё состояние явно не собирался.
Лашанс соединил порезы, смешивая нашу кровь, и что-то прошептал над ранами. Меня нервировали эти манипуляции.
«Я надеюсь, у них тут нет СПИДа? Будет особенно обидно получить его даже не половым путём, а просто так», — нервно пошутил мой внутренний голос.
Запястье обжёг нестерпимый жар, и я в очередной раз попыталась вырвать руку, но имперец держал её слишком крепко. Медовые глаза предупреждающе ожгли меня бритвенным взглядом, а выразительные губы продолжали шептать невнятный речитатив. Жар растекался по венам, теряя по пути часть тепла, заполнил собой моё тело и схлынул.
Уведомитель, тяжело дыша, отпустил мою руку. На запястьях не осталось ни следов крови, ни порезов, что оказалось для меня полной неожиданностью. Имперец, пошатываясь, откашлялся.
— Теперь ты знаешь, — хрипло выдохнул измождённый мужчина.
Я прислушалась к своим ощущениям, но ничего нового не почувствовала. Но, возможно, дело было в том, что я не могла сосредоточиться, наблюдая за внезапно ухудшившимся самочувствием имперца. Лашанс стал крениться набок. Я ухватилась за предплечье Спикера и потянула его на себя, чтобы убийца не ударился об жёсткий настил. В итоге ассасин завалился в противоположную от первоначально выбранного «курса» сторону – на моё плечо.
— Люсьен?! — ошеломлённо позвала имперца, едва не срываясь на крик.
«Это из-за заклинания?! Он помрёт из-за такой фигни?! Только этого не хватало!», — мысленно стенала я.
Ассасин сморщился и, так и не открыв глаз, глухо прошептал:
— Зови Гриву. Скачи за зельями.
Уложив на лежак бессознательного мужчину, хотела было кинуться влить в него еще немного целительных чар, но побоялась, что в таком случае запаса магии не хватит на призыв коня. Я вылетела на улицу.
Солнце вскоре должно было войти в зенит. Вокруг слышался щебет птиц, жужжание пчёл и жуков. Отсутствовал даже намёк на ветер, который мог бы разогнать душный горячий воздух.
Я прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться на своих ощущениях. В ушах отдавались звуки леса, изрядно отвлекая от стараний «нащупать» новообретённое заклинание. Не понимая, что не так, я проверила наличие маны. Фаербол с готовностью разгорелся в ладони, свидетельствуя о том, что магия охотно откликается на мой зов. Но ничего больше. Возможно, мой резерв был меньше необходимого для призыва именитого коня Тёмного Братства. Я никак не могла найти зацепку, позволяющую совершить ритуал, и вернулась в хижину за разъяснениями. Попыталась привести Лашанса в чувство, но всё оказалось безуспешно. Бледный имперец исходился потом и не реагировал на раздражители.
«А если нужна жертва? Для призыва потустороннего существа – вполне логично. А где я найду жертву-то?! Или… кровь… кровь», — внезапно в голове сами собой всплыли чёткие инструкции. Я знала, что делать, будто повторяла это сотню раз.
Словно в трансе подняла с пола кинжал и до кости проколола указательный палец, полностью отрешившись от боли. Вышла на улицу, уронила алую каплю на землю и коротко прошептала слово, которое с каждым выговариваемым звуком тут же стиралось из памяти. Я отступила на несколько шагов назад. Ранка на подушечке пальца бесследно затянулась, обозначая успешно сработавший призыв.
Обронённая на землю кровь стала центром разрастающейся тёмной бурлящей субстанции. На миг ясный день сменился тёмными, туманными сумерками. Из чёрной лужи вынырнул Тенегрив, и она тут же бесследно растаяла в воздухе. Конь, увидев призывателя, взбешённо заржал и встал на дыбы. Даже в такую жару из его ноздрей повалил отчётливо различимый пар. Питомец Лашанса угрожающе надвигался на меня, ощерившись немыслимым образом.
Я испуганно попятилась, не зная, что сказать. Но в голове тут же сама собой нашлась необходимая фраза, словно её кто-то подсказал:
— Ты же хочешь спасти Лашанса?
Конь остановился, но убирать оскал не торопился, и я продолжила:
— Если бы был другой вариант, я бы тебя не вызывала. Но у нас мало времени. Нужны зелья. А ты умный и быстрый, — напоследок я польстила Тенегриву, стараясь получить хотя бы временное перемирие.
Конь прекратил скалиться, всхрапнул, взрывая копытом поросшую травой землю, и повернулся ко мне боком. Истолковав этот жест как согласие помочь, я метнулась за деньгами в землянку и вернулась к призванному животному. С опаской приблизилась к жеребцу и, не заметив явных приступов агрессии, вскарабкалась на Тенегрива. Он подбросил меня, показывая своё истинное отношение к нежеланной всаднице, чтобы я не забывала о том, что перемирие вынужденное, хрупкое и кратковременное. Удержаться от падения было очень трудно. Теневая Грива сорвался с места в галоп.
Конь нёсся с невиданной мною прежде прытью. Я остерегалась подгонять своенравного вредного Тенегрива, хотя в этом не было никакой необходимости. Смышлёный четвероногий друг ассасина сам прекрасно понимал, что нужно торопиться. Но от нетерпения и волнения мне всё равно хотелось лишний раз пришпорить угольно-чёрные лоснящиеся бока, будто это добавило бы скорости. Лашанса ужасно лихорадило, а мне пришлось оставить его одного в хижине и отправиться за зельями.
Я прижалась к лошадиной шее, спасаясь от хлёстких ударов встречных веток и насекомых. Теневая Грива следовал по кратчайшему пути к Бравилу – прямо через лес. За время гонки нам успели повстречаться и тролли, и минотавры, и бесы, и волки, но конь так остервенело мчался к своей цели, что все монстры оставались далеко позади.
Спустя всего лишь минут пятнадцать перед нами уже предстала захудалая конюшня. Я неловко сползла с Тенегрива. От бешенной скачки тело ещё потряхивало, и ноги хотели предательски подогнуться или разъехаться в стороны. Я опёрлась об бок призванного создания и зажмурилась, стараясь избавиться от головокружения и взять под контроль слабость. Тенегрив нетерпеливо заржал и переступил передними копытами.
— Сейчас, — ответила я, борясь с раздражением.
Коню были безразличны мои проблемы, он хотел лишь как можно скорей вернуться и вылечить хозяина. Это пренебрежение моими интересами очень бесило и в то же время немного расстраивало, хоть я и понимала, что другого отношения от Тенегрива мне ждать не приходилось.
«Терпеть тяготы и лишения, спасать убийцу, рискуя своей любимой и единственной драгоценной тушкой. Вот нафиг оно мне надо?!», — негодовала я, стучась в дверь дома конюха.
Я хотела попытать счастья и спросить зелья у владельцев конюшни, расположившейся к ветхой хижине ближе самого Бравила. Это могло помочь мне сэкономить немного времени. Производные алхимического промысла заменяли тамриэльцам аптечку, так что шанс выпросить или купить целебное снадобье не только в торговой лавке, но и у обычных людей был вполне реален.
________________________________________________________________________________________________
*Драконорождённому – Клинки назвали Мартина Септима Драконорождённым. А он последний выживший в роду Септимов. Технически, с точки зрения Клинков, можно считать Мартина на момент посещения Санкр-Тора последним/единственным Драконорождённым.
