Заказчица завершила исцеление Лашанса и обессиленной вернулась на свой лежак. Рваное приземление её тела оказалось столь стремительным, что было сравнимо с падением. Алинэй устала до той крайности, в каковой её не озаботила сила, с которой она ударилась о далеко не самое мягкое ложе. Женщина распласталась безвольной куклой на шкурах, и только её грудь учащённо, с усилиями вздымалась, словно имперке было тяжело дышать. Магическая свеча выводила в воздухе круги над головой заклинательницы. От яркого света, пробирающегося сквозь веки, заказчица жмурилась, а после и вовсе – повернула голову набок и лениво накинула руку на глаза.
Медовый взгляд скользнул по лицу, покрытому испариной. Возможно, не стоило готовить для неё две микстуры усиленной магии. Впрочем, от такого количества ничего, кроме истощения внешнего магического резерва, с ней не случилось бы. По-настоящему навредить могло лишь единовременное употребление четырёх таких флаконов.
Спикер хотел бы немногим дольше отлежаться после всего случившегося, но время не ждало. И Мать Ночи тоже. Ассасин бесшумно поднялся с лежанки. Досаждающая слабость не оставляла попыток сковать тело убийцы, но Уведомитель сопротивлялся и превозмогал малодушные порывы непослушных ног и рук отказаться действовать. Пришла пора проверить ловушку и поискать уцелевшие вещи. Было весьма жаль оставлять свои лучшие оружие и артефакты в Эпплвотче на милость врагов, но отсутствие его излюбленных вещей могло вызвать вопросы и – что ещё хуже – подозрения предателей.
Чувства невероятного облегчения и утомления смешались. Боль пыток, раздирающих нутро сосуда, ощущалась Спикером невероятно явственно. И он не мог избежать этих мук. Чтобы управлять временным вместилищем, ему пришлось связать все чувства чужой оболочки со своим восприятием. По-другому получить столь достоверные движения от не-живого* тела, подвластного чужой воле, просто невозможно.
Слишком гордые изменники поверили в его смерть: они даже не задумались, сколь легко досталась им победа над не менее хорошо обученным, чем они, Спикером. Гордыня застила их глаза, и они недооценили своего противника, что было Люсьену только на руку. Иллюзию и «Даэдрическое сокрытие» они так же не почувствовали. Вид одинокого болезненного «Лашанса» притупил их бдительность, а его едкие замечания отвлекли внимание от чар.
Мозолистая рука с длинными пальцами потянулась к алхимической сумке. В скопище разномастных склянок усталый медовый прищур невольно заметил зелье исцеления. Спикер скривился и поместил микстуру подальше от глаз. Слишком свежи были воспоминания о последних обстоятельствах его применения: когда Аркуэн вливала отвар в «предателя», чтобы – тот не умер раньше положенного – растянуть время пыток. Флакон из мутно-серого стекла быстро нашёлся, и ассасин поспешил испить горько-солёное содержимое сосуда.
Молчаливо-задумчивый мужчина умылся и снял с себя местами мокрую и грязную рубашку. Отслужившая свой срок ткань полетела куда-то в сторону сгрудившейся на каменистой земле поклажи. Для тёмного сына Семьи полумрак был естественен и привычен. Лашанс уже закреплял наручи, когда тусклые рукотворные сумерки сменились полной тьмой. Спикер обернулся в сторону заказчицы: сколдованная ею магическая свеча потухла.
Уведомитель ступал мягко, бесшумно и уверенно, будто видел в темноте так же ясно, как солнечным днём. Приближающиеся к имперке шаги были не слышны и не видны. Только смутное беспокойство цели могло бы выдать ей чужое присутствие. Алинэй наверняка испугалась бы, если б не спала так обессилено. Лашанс остановился и плавно присел рядом с заказчицей.
Она снова помогла ему. Неужели стремление спасти своего бастарда и Тамриэль заставляло эту женщину действовать столь безрассудно, потакая замыслам Лашанса? Или всё же причина её действий крылась в чём-то ином? А была ли она – разумная причина? Уведомитель слишком умён, чтобы не быть самонадеянно-уверенным в том, что знал творившееся в голове имперки. Впрочем, порой ему казалось, что и Алинэй сама себя не понимала. Как и не понимала, что творила, и к чему это могло привести. Глупая.
Скалы, внутри которых располагалась погружённая во мрак пещера, остались за спиной имперца. Теневая Грива резво мчался по слежавшемуся плотному снегу. Копыта вороного коня даже под тяжестью всадника не проламывали наст и не угрузали в ледяной крупе. Призванное существо не оставляло за собой и следов.
Не теряя осторожности, Лашанс проверил окрестности фермы заклинанием, читающим ауры. Только одна живая тень человеческой души трепетала в глубине дома. Больше никаких существ, кроме животных, в округе не наблюдалось.
Лашанс приблизился к прикрытой двери и заглянул внутрь дома. Как и ожидалось, предатели поживились ценнейшими экземплярами орудий и артефактов. Комната осталась в том же плачевном состоянии, в каком Люсьен видел её в последний раз, прежде чем сосуду выкололи глаза. Обезображенное мёртвое тело осталось нетронутым и так и висело, привязанное к стропилу.
При виде места пыток неприятные воспоминания всколыхнулись с новой силой, и мерзостный морок предсмертной агонии пошатнул беспристрастие мыслей. Всего несколько часов назад имперец испытывал боль чужого тела. Более того – он умер чужой смертью, которая вполне могла оказаться его собственной, не сумей он сотворить подмену. Это не смогло бесследно кануть в прошлое, не оставив после себя болезненный отпечаток в чувствах даже прирождённого убийцы.
Въевшееся едва ли не в кости хладнокровие, давным-давно взращенное Лиарой в племяннике, помогло в очередной раз справиться с тяжёлыми мыслями. Спикер взял под контроль чувства ещё до того, как они успели разрастись в нём, и прошёл в дальний угол комнаты. От увиденного стало понятно, что тень живого духа исходила от раскинувшейся в надломленной позе бретонки. Лашанс присел и осмотрел Душителя. То, что она за такое долгое время с пробитой грудью на морозе ещё не умерла, весьма впечатляло. Словно сама Нечестивая Матрона поцеловала это дитя, не иначе. Или же ассасинка обладала превосходными алхимическими навыками и знала рецепт редкого зелья, которое необходимо «принять, чтобы обрести второй шанс». Именно так гласила подпись неизвестного алхимика, открывшего невероятно сложный в исполнении рецепт. Ингредиенты были чрезвычайно редки, но эффект зелья окупал все усилия и деньги, вложенные в его создание.
Лашанс не спешил добивать врага. Вероятно, бретонка, являвшаяся соучастницей заговора в Чёрной Руке, обладала необходимыми ему сведениями. Уведомитель уже продумал свои действия на несколько ходов вперёд. Имперец навёл на Душителя парализующие чары, и лишь потом немного подлечил ассасинку: ровно на столько, чтобы она не отправилась в Пустоту прежде, чем он приволочёт её в пещеру. Мужчина осмотрел дом, но больше ничего, стоящего внимания, не нашёл.
Около фермы на снегу пестрело множество разных следов. Уведомитель перекинул поперёк лошадиного крупа связанную ассасинку и сам оседлал Теневую Гриву. Призванный конь знал, что было необходимо хозяину от него. Люсьену даже не пришлось управлять сообразительным ездовым животным.
Мысли имперца неожиданно вернулись к заказчице. Наверняка бретонка не ответит на вопросы Уведомителя по собственной воле, и Алинэй предстоит увидеть то, что видели прежде только другие Братья и Сёстры, и чувствовали на себе их жертвы.
Спикер ещё не знал, что найденный им трофей изменит его планы.
***
Тело привалило что-то тяжёлое. Было душно и жарко. Едва мои силы немного восстановились, как ощущение дискомфорта заставило меня вынырнуть из блаженного небытия.
Перед глазами возвышалась внушительная куча шкур.
«Перестарался Люська», — подумала я, приподнимаясь и откидывая многослойное «покрывало». Количество и тяжесть шерстяных «скальпов» недвусмысленно намекали: ассасин надеялся, что я задохнусь. Я провела рукой по влажному от пота лбу и замерла. — «Стоп. Лашанс укрыл меня? Чего это он такой добрый, мне аж не по себе. Не, он просто организовал мне погребальный курган из подручных средств. А под руки ему подвернулись почему-то именно шкуры».
От голода желудок уже жевал сам себя. Я судорожно сглотнула и мужественно собрала разъезжающиеся глаза в кучку. Тихий шорох привлёк внимание, и я прищурилась, пытаясь рассмотреть содержимое тёмного углубления в скале. Вряд ли бы Лашанс покаянно забился в угол от мысли о том, что задушил свою спасительницу шкурами. В голову полезли нехорошие предположения о рьеклингах, фалмерах, злокрысах и прочей гадости, которая так любила заселять подобные пещеры. Я поёжилась и попыталась призвать магический светлячок.
Бессовестный сгусток света с претензией на звание насекомого никак не материализовывался. Каждая последующая неудачная попытка воспользоваться магией всё сильней вгоняла меня в панику.
— Люсьен, — сдавленно протянула я и встала с лежака.
Шорох то стихал, то снова повторялся, и мне послышалось приглушённое рычание. Я попятилась назад, к горящей свече, схватила оную, нащупала кинжал и медленно направилась к источнику настораживающих звуков.
«Если это Лашанс меня разыгрывает, я ему этим кинжалом что-нибудь отрежу», — с усилием храбрилась про себя, пока сердце настойчиво просилось из груди наружу, отчаянно доказывая, что ему срочно надо
, по нужде.
Размытая граница слабого жёлтого света ползла впереди, выхватывая землю, камни, лежанки, очертания дорожных сумок. И вот она заглянула в неприветливую тёмную выемку в скальной породе. При виде того, что находилось в темноте, мне стало сложно поверить, что мои глаза меня не обманули.
Скованная девушка с кляпом во рту и завязанными глазами лежала в позе эмбриона. Одеяние своим видом очень походило на традиционную броню Тёмного Братства. Даже не видя меня, пленница безошибочно повернула голову в мою сторону и замерла.
«Неужели ассасинка?», — думала я, разглядывая незнакомку, но подходить ближе остерегалась. Если она действительно являлась убийцей, то вполне могла навредить мне. Не зная, на что способны представители Братства в её положении, рисковать и проверять на практике их возможности я, определённо, не хотела.
— Отойди от неё, — в спину мне раздался требовательный, властный возглас.
Я повернулась на оклик. Спикер быстрыми широкими шагами приблизился ко мне, вцепился в локтевой сгиб и настойчиво оттащил меня от темницы без решёток, в которой находилась пленница.
— Когда меня нет рядом, не приближайся к ней, — приказал Лашанс, сверля меня серьёзным взглядом.
— Хорошо…, — потерянно пробормотала я, пока в голове роились вопросы о личности незнакомки. Слишком уж серьёзные меры предосторожности по отношению к простому ассасину заставляли насторожиться и призадуматься.
— Я не могу призвать магическую свечу. Действие того заклинания с кровью закончилось? — спросила я, уставившись на продолжавшую сжимать мой локоть руку.
— Такие чары бессрочны. У тебя не осталось магии – в этом причина, — Уведомитель нехотя убрал свою загребущую конечность с облюбованного локтя, вытянул из моих пальцев свечу и жестом позвал следовать за собой.
От услышанного у меня сжались внутренности и засосало под ложечкой – теперь не только от голода, но и от страха. Показалось, что холодная испарина проступила на лбу. Но я молча следовала за имперцем, ожидая, когда он договорит. И мысленно молилась, чтоб отсутствие магии оказалось временной проблемой, а не полной потерей способностей.
— Для начала восстанови силы, — ассасин кивнул влево, на участок застеленной тканью земли. На средневековом аналоге покрывала для пикника была расставлена еда. Ассортимент яств не отличался особой изысканностью и соответствовал полевым условиям, в которых мы и находились. И, тем не менее, во рту с рефлекторной готовностью скопилась слюна. Моего особенно влюблённого взгляда удостоился жареный фазан. — Тебе нельзя принимать зелье восполнения магии. Так что будешь восстанавливать её собственными ресурсами.
У меня словно камень с души свалился, когда я услышала последнюю реплику имперца: магия вернётся! На радостях мой аппетит разбушевался ещё сильней, требуя немедленно отметить столь замечательную весть чем-нибудь вкусным и сытным. Я умостилась на краю скатерти-самобранки и положила кинжал рядом с собой. Ассасин покосился на пристроенное у моего бедра оружие и чему-то усмехнулся.
Мои конечности
по зову сердца и желудка уже тянулись к мясу, когда я решила уточнить:
— Сколько времени нужно на восстановление? — аромат жаренной на костре дичи вводил моё обоняние в блаженный транс.
— В твоём случае, полагаю, около недели, — Лашанс поставил свечу посередине настила и уселся напротив меня по другую сторону «застолья». Уведомитель с хищной грацией потянулся к бутылке вина, извлёк пробку из тёмного стеклянного горлышка и разлил хмельную жидкость по глиняным чашкам. Одну из них тут же протянул мне.
— Чтоб ты снова усыпил меня? — поспешно прожевав и с трудом проглотив внушительный кусок пищи, поинтересовалась я. Прищурилась и подозрительно уставилась на сиродильского «клофелинщика», не торопясь брать посудину из мужских рук. — В этот раз что-то с той…, — я запнулась, на пару секунд смутившись и засомневавшись, заканчивать ли свою мысль. — Девушкой делать собрался, пока я буду в отключке?
«Чёрт, он же мог подсыпать снотворное и в картошку, и мясо приправить им. И чего я сразу об этом не подумала?! Вот дура. Он сам к еде не притронулся», — под молчаливое неодобрение голодающего живота я осторожно отложила начатый кусок мяса.
— Ревнуешь? — медовые глаза опасно сверкнули, а мужские губы сложились в снисходительную улыбку.
Ошарашенная такой наглостью, я замерла, пытаясь придумать колкость. Но как назло, ни одного остроумного ответа в голове не находилось. Прежде, чем я успела что-либо произнести, Люсьен приподнял брови, отхлебнул вина из той кружки, которую несколько секунд назад предлагал мне. Однако на этом имперец не остановился. Уведомитель потянулся через весь «стол», схватил початый мной кусок мяса и откусил рядом с местом моего укуса.
Я смотрела как заворожённая на действия мужчины и не могла определиться в своих чувствах. Помимо недоумения с налётом брезгливости ощущались странные волнение и интимность ситуации. Не обделённая умеренной брезгливостью, я бы не стала за кем-то подъедать пищу. И в то же время поступок Лашанса взбудоражил что-то во мне.
— Этого достаточно? — с вызовом поинтересовался ассасин, и я моргнула, прогоняя наваждение. — Я не собирался подливать тебе сонный отвар. Впредь ты можешь доверять мне. Как я…, — Уведомитель так и не закончил фразу.
— Как ты – что? — уточнила я и положила в рот кусочек сыра.
— Неважно, — резко отбрил Спикер и оглянулся. В ту сторону, где находилась пленница.
С тех самых пор, как ассасин подал голос, из зловещего тёмного угла не раздалось ни звука. Даже шуршание ткани прекратилось. В пещере слышался только робкий свистящий стон сквозняка, гуляющего сквозь щели, и далёкий приглушённый гул разгневанного северного ветра. И едва заметное тихое эхо наших голосов.
— Я всё равно не могу доверять тебе полностью, — хмыкнула я и, вопреки сказанному, всё же потянулась за новым куском мяса. Даже если убийца и подсыпал куда-то снотворное, в таком случае я уже наелась его, и морить себя голодом дальше не имело смысла.
— Не смею упрекать тебя в этом, — криво усмехнулся ассасин. Поразмыслив, имперец продолжил приём пищи. — Можно даже рассудить, что ты не слишком уж безголова.
— Ну, спасибо, — фыркнула я в ответ на сомнительный комплимент, больше походивший на завуалированное оскорбление.
— Можно не благодарить, — с невозмутимым видом Лашанс сделал снисходительный намёк на кивок. В медовых глазах же читалось веселье с толикой издёвки.
Я одарила визави оскорблённым взглядом, продолжая поглощение съестных припасов. Ещё горячее, сочное внутри, с ароматной хрустящей корочкой, отдающей тонкими нотками костра, мясо таяло во рту. Дальнейшая трапеза проходила в молчании, только изредка мы с ассасином косились друг на друга.
Спикер выудил из сумки тряпочный свёрток, скастовал магический светлячок и направился к «живому уголку». Я изнывала от скуки и не знала чем себя занять, поэтому ненавязчиво проследовала за Люсьеном, сохраняя небольшую дистанцию. Ассасин сразу почувствовал преследование и повернул голову, бросая мне через плечо:
— Тебе не следует смотреть на это. Не забывай, кто я.
Уведомитель не приказывал, но предупреждал. Может, мне стоило бы послушать убийцу, но любопытство пересилило все опасения. Я застыла на расстоянии нескольких шагов от спутника. Спикер своей спиной закрывал мне часть обзора, но я упрямо осталась наблюдать за действом, пусть и под сомнительным углом обзора.
Лашанс склонился над лежащей жертвой, ухватил её за шкирку и грубо вздёрнул вверх, чтобы девушка присела, после чего сам опустился на корточки. Послышался треск ткани, и левая рука ассасина отшвырнула тряпки в сторону. С пленницы сняли повязку и вытащили кляп.
— Что задумала Аркуэн? — лишь однажды я слышала столь жёсткий ледяной тон, метко бьющий наотмашь прямо душе. В форте Фаррагут.
Но ответом на вопрос стало лишь далёкое завывание ветра где-то снаружи. Пленница сохраняла молчание.
— Что задумала Аркуэн? — с ещё большим нажимом повторил имперец. Зловещим низким гулом эхо вторило словам Уведомителя.
В тот же момент я вдруг осознала: теперь спиной ко мне стоял не Лашанс, а истинный член безжалостной Чёрной Руки. Пусть реплика ассасина адресовались вовсе не мне, но именно к моему горлу подкатил комок, а мурашки пробежались по коже. Спикер умел наводить животный ужас на окружающих. Мне оставалось лишь радоваться тому, что он не с меня вёл спрос, и этим же обстоятельством приходилось себя успокаивать.
В очередной раз незнакомка проигнорировала обращение дознавателя. Лашанс развернул тканевый свёрток и деловито расстелил его перед жертвой. Мне было видно достаточно, чтобы сделать вывод о содержимом прапрадедушки школьных пеналов. Мой спутник всё это время носил с собой походный набор инструментов для пыток. Пусть это было логично и ожидаемо для адепта Тёмного Братства, и, тем не менее, это откровение стало для меня неприятным сюрпризом. Проще было думать, что Лашанс
весь такой белый и пушистый цвяточек не прибегал к излишней жестокости. И в то же время я понимала, что эти заблуждения служили исключительно для моего успокоения.
Мужская рука резким взмахом полетела наискось вбок. Раздался оглушительный шлепок. В ответ на пощёчину девушка не издала ни звука.
— Что ж. Тогда я выловлю каждого предателя по отдельности и убью. Медленно. Смакуя каждый крик и мольбу о пощаде. Я не буду спешить так, как вы торопились в пытках со мной, — Лашанс говорил вкрадчивым ровным тоном с нотками удовольствия. Голова мужчины немного наклонилась вперёд, а плечи слегка подрагивали от движений рук. Словам имперца вторил скрежещущий звон трения металла об металл. — И начну я с тебя.
Обожжённая пощёчиной щека налилась кровью и немного припухла. Была велика вероятность, что на нежной коже жертвы останется тёмный синяк на пол-лица. Разбитая губа тоже опухла и кровила с левой стороны. Пощёчина оказалась сильной и безжалостной. Девушка сплюнула кровь, раздался хриплый незнакомый голос:
— Ты смеешь называть нас предателями?
— Смею? — песнь стали внезапно оборвалась. Лашанс остановился и хохотнул. — Вы убили Слышащего и вырезали большую часть Руки! Или зверушка не знает, что сотворили её хозяева?
— Вы с Дж`Гастой и Шализ хотели уничтожить Тёмное Братство. Зачем?! — прошипела пленница, а я удивилась: девушке хватило запала вопросами пойти в наступление на Спикера.
Уведомитель бесцеремонно вцепился пятернёй в тёмные волосы неопределенного цвета, словно припылённые, жёстко дёрнул девичью голову ближе к себе и прорычал в лицо заговорщицы, посмевшей предать Семью и клеветать на невиновных детей Нечестивой:
— До последнего вздоха они оставались верны Матроне и Отцу Ужаса, да будет Ситис свидетелем моим словам!
После этого ассасин отпустил голову жертвы и брезгливо отпрянул назад, возвращаясь в свою прежнюю позицию, словно предательство – заразная проказа.
Повисло молчание. Жертва посмотрела за плечо имперца, прямо на меня. В серых глазах читалось мрачное смирение: невольница понимала, в чьи руки попала. Кроме рассудка терять ей было уже нечего (жизнь – уже потеряна с момента, когда её схватил Спикер). Девушка отвела взгляд влево, и тень горькой, усталой улыбки промелькнула на её лице:
— Чушь.
Лашанс полез в складки одежды и выудил оттуда что-то, от чего серые глаза в ужасе распахнулись в полтора раза больше положенного.
Мне стало жутко любопытно, не занялся ли там Лашанс локальным эксгибиционизмом. К сожалению, со своей позиции я не смогла увидеть то, что лицезрела пленная.
— Как Аркуэн доверила тебе Ключ? Нет, оставим это. Лучше скажи, почему они бросили тебя, но не забрали с собой вещь-проводник в склеп Нечестивой? — голос Люсьена излучал такую концентрацию превосходства, что я, не видя его лица, всё равно живо представила довольную физиономию кинжалистого гада.
Девушка побледнела. Если до этого момента в её глазах никак не проявлялся столь всепоглощающий ужас, то теперь он выглянул из глубин сознания «наружу»
и приветственно помахал ручкой.
— Они не знали, что Ключ у тебя. Никто из них, — сквозь тон имперца я явственно чувствовала его победную улыбку, хоть и видела только спину мужчины. В конце концов, он и вовсе расхохотался. — Более того: ты знала, что я блефовал, но не посмела сказать Уведомителям полуправду. Иначе пришлось бы раскрыть её всю и выдать себя.
Пленница, прикусывая нижнюю, кровоточащую губу, закрыла глаза и повержено уронила голову на грудь. Ей нечего было возразить. Отрицать сказанное Спикером тоже глупо – слишком уж очевидно всё стало. Ассасинке оставалось лишь хранить молчание.
— Тишина, — хмыкнул мужчина. — Я тоже люблю тишину. Но лишь тогда, когда она не вредит Семье, — с каждым его словом концентрация стали в тоне возрастала. — Говори, Душитель.
Но девушка не шелохнулась, продолжая играть в молчанку. Наверное, она просто не знала, что делать и кому же всё-таки верить. Однако, в углу, в который её загнали, вариантов было не так уж много.
— Ты не только уважаешь, но и боишься Алора, не так ли? — видимо, Уведомитель начал «прощупывать почву». Ассасинка едва различимо вздрогнула, и её реакция наверняка стала подсказкой для имперца. — Если бы ты показала Ключ, пришлось бы во многом объясняться. Почему спрятала? Отчего сразу не отдала его Уведомителям? Тебе пришлось бы признаться в своих сомнениях, — Лашанс поднялся с корточек и посмотрел на Душителя сверху вниз. — Помимо гнева Руки за промедление тебе предстояло бы расплатиться за сомнения. Но и выкинуть Ключ, чтобы обезопасить себя, ты не могла, благоговея перед ликом Матроны…
«Стопэ. Если она так сильно верит в Мать Ночи, почему она решилась на предательство и уничтожение Братства?», — я настолько увлеклась наблюдением за происходящим, что в какой-то момент с грустью вспомнила о попкорне и посетовала на кощунственный сервис местной пещеры, не предоставляющий зрителям лёгких закусок.
Совесть немного наседала на меня, упрекая в отсутствии должного сочувствия к чужим мучениям. Но разум неустанно затыкал все угрызения упоминанием того, кем являлась «мученица» – Душителем, руки которого наверняка уже по плечи в крови. Тем паче, Душителем из шайки Аркуэн. Наверняка схваченная ассасинка приняла непосредственное участие в умерщвлении моего вредного пациента.
— Мозгов заподозрить что-то у тебя хватило. Но смелости признать причину беспокойства не оказалось, — выплюнул уничижительное замечание ассасин. — Рассказывай, что знаешь о замыслах настоящих предателей.
— Почему я должна верить именно тебе, а не Банусу?
— Потому же, почему ты не веришь Алору. Потому же, почему ты до сих пор не отдала Ключ никому из Уведомителей. Ты можешь не верить мне, но не своему чутью, — вещал Люсьен так, что змей-искуситель, узрев степень профессионализма имперского соблазнителя, повесился бы на собственном хвосте от острого приступа комплекса неполноценности.
Душитель подняла голову, посмотрела на милостивого пыточных дел мастера и медленно перевела взгляд на меня.
— Кто она? — глухим севшим голосом поинтересовалась ассасинка.
Лашанс обернулся назад на полкорпуса, чтобы убедиться в моём присутствии, и быстро вернулся в прежнюю позу:
— Она не имеет ничего общего с нашим делом, — не моргнув глазом (наверное), соврал имперец.
«Ага, не имею ничего общего, кроме тебя», — мысленно фыркнула я.
Девушка поджала губы с весьма красноречивым скептическим выражением лица, говорившим само за себя: «я тебе дура что ли?».
Ситуация выглядела столь комично, что я немного отвернулась и тихо прыснула в кулак, стараясь сдержать смешок. Я уже начинала проникаться симпатией к Душителю.
И всё же пленница приняла правила игры Спикера:
— Тогда она не должна ничего слышать, — девушка неосторожно дёрнула плечом и впервые за всё время пребывания здесь позволила себе поморщиться от боли.
«Упс, на самом интересном месте», — простонал мой внутренний голос, пока Лашанс делал считанные шаги до меня.
Эффект зелья противоборства холоду ещё не закончился, но меня всё равно снарядили курткой, шапкой и кинжалом и выпроводили поближе к выходу. Там было намного холодней и больше сквозняков, а завывания ветров усиливались эхом. Лашанс пообещал, что вскоре вернётся за мной, но время имело садистские наклонности и тянулось мучительно долго. Я успела намотать на «спидометр» пару-тройку километров, то нетерпеливо расхаживая взад-вперёд, то обеспокоенно топчась на месте. Одно дело выскакивать из пещеры ненадолго по физиологическим причинам, и совсем другое – косплеить Хатико и ждать высочайшего дозволения вернуться в царские хоромы.
«Ай, пофиг, скажу, что замёрзла», — я уже потеряла последние крупицы терпения и намеревалась вернуться в пещеру, когда заметила приближающегося имперца.
— Всё? — риторичеки вопросила я у остановившегося передо мной Лашанса и обогнула мужчину, желая поскорей вернуться и умостить родную
единственную и любимую пятую точку на лежак.
— Подожди, — Спикер придержал меня за плечо, вынуждая остановиться. Я вопросительно покосилась на визави, и он продолжил:
— Бретонку зовут Виралья. Она Душитель. Не провоцируй её – не создавай проблем ни мне, ни себе. Я не смогу защищать тебя постоянно. Ты не являешься частью нашей Семьи, и её ничего не останавливает от стрелы в твоём сердце, — рука имперца сильней стиснула моё плечо, показывая всю серьёзность ситуации. — Разумеется, она заметила моё отношение к тебе и не поверила в твою неосведомлённость о делах в Тёмном Братстве. Это делает тебя живую ещё более опасной в её глазах. Ты меня поняла? — медовые глаза холодно и проницательно сверкнули.
— Да, — в дополнение к сказанному я утвердительно кивнула. Отвела взгляд и, замявшись, после паузы уточнила: — Это всё или мне нужно знать что-то ещё?
Люсьен смерил меня задумчивым взором и добавил неожиданное наставление:
— Не будь безрассудна, — мужская рука покинула моё плечо, а её обладатель прошёл мимо и поспешил вернуться в пещеру.
В место, освобождённое от хватки жёстких тёплых пальцев, пришли пустующая лёгкость и холод. Я вынырнула из оцепенения и зашагала вслед за Уведомителем, пока он не скрылся с единственным источником света, оставив меня посреди тёмного прохода в скале.
Виралья оставалась по-прежнему связанной, только теперь находилась на одном из расположенных в центре пещеры лежаков. Бретонка поджала губы и обратилась к Лашансу:
— Ты кое-что забыл, Уведомитель, — Душитель извернулась, выставляя свои путы напоказ.
— Прежде чем я освобожу тебя, ты дашь клятву, — мой спутник и бровью не повёл. Имперец подошёл к нашему «столу», чинно уселся за оный, взял небольшое яблоко и вгрызся в податливую зернистую плоть перезревшего фрукта. Памятуя указания имперца, я старалась держаться поближе к нему и подальше от потенциальной угрозы в лице Душителя Тёмного Братства: уселась за стол напротив ассасина, но не выпускала пленницу из виду.
— Какую? — ассасинка, совершенно не стесняясь,
с профессиональным интересом мясника рассматривала меня.
— Ты хорошая лицедейка, — криво улыбнулся имперец. — Умело изображала безропотное подчинение перед Аркуэн в Эпплвотче, — Лашанс прервался, полез в карман и выудил оттуда пару медальонов с характерным магическим блеском. Имперец приподнял зачарованные артефакты так, чтобы они свисали на цепочке на уровне его глаз. — Однако без этого тебе было бы значительно сложней. Весьма занятные амулеты обаяния и красноречия, твоя работа?
— У всех свои секреты. Как могу, так и выживаю, — девушке надоело стоять в позе буквы «зю», демонстрируя
результат эротического сибари скованные руки, и она, не скрывая нетерпеливого негодования, плюхнулась на место.
— Из неё может выйти толк, — тихо пробормотал Спикер, и я резко повернула голову к нему.
Эти слова предназначались не Виралье, но были про неё. Я не смогла понять, адресовались ли они мне, или убийца просто рассуждал вслух, но всё-таки так же тихо спросила:
— Толк в чём?
Ассасин перевёл взор на меня с таким рассеянным видом, будто только очнулся, но ответил:
— В восстановлении Семьи. Конечно, только если докажет верность Матери Ночи, Отцу Ужаса и Тёмному Братству. Однако её истинные намерения покажет лишь время.
— Я вам не мешаю? Может, вы меня отпустите и уединитесь? — напомнила о себе пленница.
«Гр-р-р! Их там, в Братстве, всех повально язвительностью снабжают?!», — мысленно возмутилась я.
— Сейчас тебя развяжу, и можешь к нам присоединиться, — плутовато улыбнулся Лашанс, вкладывая в слова горизонтальный смысл.
По стушевавшемуся раскрасневшемуся лицу Виральи стало очевидно: Спикер её переиграл. Девушка, может, и отличалась выдающейся хитростью и сообразительностью, что наверняка позволило ей сохранить свою жизнь в самой гуще предательства. Но всё-таки бретонка оставалась слишком юна и неопытна по сравнению с матёрым оппонентом: она только училась наглости, тогда как кинжалистый гад в этой «науке» уже собрал все ранги, награды и пояса вплоть до чёрного.
Я почувствовала совершенно неуместный укол ревности, и решила срочно выпить чего-нибудь. Руки сами собой потянулись к фляжке с водой. От шутки ассасина в душе остался неприятный осадок. Лашанс метнул на меня быстрый взгляд, и обратился к смущенной ассасинке:
— Я не стану брать с тебя клятву не вредить мне. Однако ты поклянёшься на крови в полноценном обряде, что не навредишь ей, ни прямо, ни косвенно, и никому не сообщишь о ней, — вещал Лашанс тихо, ровно, но по-железобетонному категорично. С каждым его словом мои глаза были всё ближе к линии роста волос. — Я уже принял её клятву о сохранении тайн, которые она может случайно узнать. Она никак не связана с делами Семьи. У неё другая цель, — настойчиво гнул свою линию имперец. Никакими клятвами я перед ним не разбрасывалась, о чём благоразумно молчала, чтобы не испортить легенду.
— Что будет, если я этого не сделаю?
— Я убью тебя за нарушение Догмата, — тоном, которым обычно ведут светскую беседу о погоде, сообщил ассасин. Вспомнив о яблоке, уже успевшем потемнеть в месте укуса, Спикер вновь вгрызся во фруктовую мякоть.
Я уставилась на Люсьена, испытывая гамму противоречивых чувств – и благодарность, и подозрение в подвохе, и удивление.
— Какого?! — девушка напряглась и едва ли не подпрыгнула от негодования.
— Ты пыталась убить своего Брата. Пустила в меня отравленные стрелы, — голова Уведомителя чуть качнулась вправо, уголок губ приподнялся, намечая скупую улыбку. — Впрочем, должен отметить твои недурственные алхимические способности.
— Так это ты сделала?! — впервые я обратилась к бретонке, чувствуя смятение и неясную злость. Злость и за всё то, что мне пришлось пережить, и… злость за Лашанса. К тому же кулон Мартина с тех пор не восстановил свой прежний вид, пугая и огорчая меня странной пульсирующей «поломкой».
— Я, — подтвердила ассасинка. Хоть голос её был нейтрален, но серые глаза обожгли неприязнью, и я замолкла. Мы сверлили друг друга враждебными взглядами: я – за то, что она натворила, она – за то, что ради меня её могли убить.
Я почувствовала внезапное тепло и мягко опустившуюся на плечо тяжесть и повернулась к ассасину. Рука Спикера держала меня, пока медовые глаза угрожающе метали молнии. Я моментально вспомнила, что спутник говорил у входа в пещеру. Вздохнув и скорчив недовольную физиономию, я кивнула и повела плечом, скидывая мужскую руку.
— Уведомитель, мне сказали, что ты разрушаешь Тёмное Братство и хочешь пойти против Матери Ночи! — улучив момент, возмущённо оправдалась бретонка. — Я соблюдала третий Догмат, выполняла приказ вышестоящих членов Братства! А ты сейчас сам нарушаешь второй Догмат!
— Ситису это расскажешь, отмеченная предательством, — Лашанс отложил огрызок, взял чашку и невозмутимо отхлебнул вина.
— Ладно…
— К Ситису? — с ленивым интересом уточнил Люсьен.
— Клятва, — сдалась пленница и скривила губы.
_____________________________________________________
ПОЯСНЕНИЯ, которые могут быть кому-то интересны.
*Не-живое тело: тело на грани жизни и смерти. Из него извлечён дух хозяина тела (от рождения), полностью очищены разум и память для подселения чужого сознания. Само по себе тело как органический объект продолжает жить, процессы жизнедеятельности замедляются, но не прекращаются. Но такое, подготовленное к вселению тело как «овощ».
В момент привязки сосуда к чужому сознанию у сосуда останавливается сердце вплоть до завершения ритуала привязки. Сосуд «живёт» недолго, автолиз неизбежен.
Пока сознание заклинателя управляет временным вместилищем, тень его души остаётся в настоящем теле, как якорь и маяк, по которому он вернётся в «родные пенаты». Нельзя подселяться в постороннее вместилище, надолго бросая родное тело.
Одним из недостатков использования сосуда является то, что в чужом теле нельзя применять магию (позволительны только самые простейшие заклинания, и с большой осторожностью). Иначе она может пошатнуть магические привязки, и в лучшем случае душу и неповреждённое(!) сознание заклинателя выкинет обратно в родное тело. В худшем – он навсегда приплавится к чужому сосуду, который начнёт постепенно разлагаться. Ситуация не лучше, а, может, и куда хуже, чем застрять в Каирне Душ и тусить с Дюрневиром.
Так как привязка сосуда осуществляется в полной мере, помимо чувств, передающихся от вместилища заклинателю, на его настоящее тело передаётся некоторая часть урона, поражающего сосуд. Как «эхо».
Сам по себе ритуал временной подмены сущности нестабилен. Решившийся на него заклинатель подвергает себя большому риску с непредсказуемыми последствиями. Именно поэтому данная магическая практика не получила широкого применения, и многие знания о ней канули в небытие. (Местами ритуал схож с созданием лича у некромантов, только с использованием чужого сосуда и зыбким «путём» обратно в своё, живое тело).
Люсьен кое-что «нахимичил» для подстраховки себе, но в целом шёл ва-банк, используя данную схему.
Почему Лашанс не прибегнул к настоящим, хардкорным, пыткам в отношении Виральи?
С того момента, как Спикер при обыске бессознательной девушки нашёл у неё приснопамятный Ключ (И ещё кое-какие интересные вещички. Нет, речь не о кружевном белье!), у ассасина появилось несколько догадок в отношении пленницы. Главное, с чем нужно было определиться: исходя из чьих интересов Аларан скрыла Ключ от других Спикеров – из своих или из интересов Семьи. (Была и такая вероятность: она не помешала Уведомителям отправиться на встречу с Лашансом «за Ключом», чтобы Люсьен перебил хотя бы часть её соперников).
В процессе допроса с применением «сыворотки» (зелья) правды
Люсяндр Люсьен считывал её реакцию на свои слова и пришёл к выводу, что, в целом, бретонка верна Семье и в большей степени играла роль слепого орудия в руках своего наставника. Следовательно, её можно было использовать против предателей. При открывающихся перспективах перейти от запугивания к настоящим пыткам, вредя возможному союзнику и «инструменту», было крайне нецелесообразно со стороны Лашанса.
Да и Алинэй стояла, глазела, и Люся засмущался.
