Изменить историю

*Двумя неделями ранее до событий, произошедших в библиотеке Тёмного Братства*       Безоружный мужчина сидел, вперившись бездумным взглядом в темноту. Узникам не полагался ни факел, ни свеча, а наложенная на темницу печать подавления магии не позволяла колдовать. Не то, чтобы пленник был мастером в магическом искусстве и смог бы взорвать ко всем даэдра эту крепость вместе с населявшими её мнительными идиотами, но магическую свечу с большой охотой создал бы, появись такая возможность.       Наёмник был бы рад выспаться и отдохнуть вдоволь, раз уж на его долю свалилось неожиданное заключение, но условия в щедро предоставленных ему «хоромах» не располагали к праздному времяпрепровождению даже такого непритязательного эльфа. А ведь в силу своего рода деятельности он привык к походным условиям и далёкому от удобств кочевому образу жизни, коим могло похвастаться большинство наёмников.       Леденящие сквозняки, холодная сырость, затхлый запах спёртого воздуха и плесени – Эльвелл видел и не такое. Однако получить нечто подобное в «благодарность» от союзников… Вот же ублюдки!       Пожалуй, стоило винить во всём только трёх человек – Джоффри, Кайтера и Друфуса. Именно в «светлых» умах руководящей Клинками тройки появилась мысль запереть наёмника. Уж лучше бы просто выставили из крепости, как изначально предлагал Кайтер. Будто в это тёмное время других проблем Клинкам мало, кроме как искать угрозу там, где её отродясь не бывало.       Впрочем, как опытный воин, мер понимал целесообразность подобных действий – Джоффри был по-своему прав, запирая постороннего наёмника в темнице. Иногда излишняя – а, порой, и граничащая с помешательством – предосторожность могла спасти то, что важно, но она так же могла сгубить невиновных. В любом случае, содержать мера могли в куда лучших условиях – всё-таки не с преступником дело имели, бок о бок сражались!       Узника не спешили ни допрашивать, ни проверять на наличие сговора с врагом – про него словно забыли, едва за эльфийской спиной захлопнулась решётка. Если бы не Харана, пребывание Эльвелла в этой клетушке, застеленной попревшей соломой, стало бы куда паршивей.       Полукровка закрыл глаза – в такой темени не было разницы, открыты они или же нет. Но смеженные веки давали хотя бы призрачную надежду на контроль над ситуацией: темно, потому что сам пожелал зажмуриться и никак иначе.       Эльф не мог знать наверняка, сколько уже времени провёл в этом бесконечном подземелье. Да чего уж там: он не мог определить – день властвовал над крепостью или ночь.       Среди протяжного свиста сквозняка и невнятного шума обострившийся слух уловил тихое металлическое бряцанье.       Наконец-то. Наёмник уже заждался.       Лишь когда Харана приблизилась, озаряя помещение пылающим факелом, Эльвелл осторожно приоткрыл глаза, давая себе возможность привыкнуть к ослепляющему свету. Взъерошенный мужчина высвободился из пары одеял, ранее тайком пронесённых бретонкой, и улыбнулся:       — Моя спасительница.       — Не только я тебя спасаю, — смущенная улыбка коснулась губ девушки, пока она сражалась с неподатливым замком.       Эльвелл уже хотел предложить свою помощь, когда раздался шаркающий щелчок и решётчатая дверь темницы поддалась. Громко скрипнули проржавевшие петли, выпуская пленника наружу.       — Но что моя, отрицать не будешь? — мужчина вышел в коридор и вместо ожидаемых объятий или поцелуя немедленно получил в руки увесистую сумку и тяжёлую перевязь с клинками.       Над бретонкой Эльвелл если и подшучивал, то весьма осторожно, стараясь не обидеть и не отпугнуть девушку. Впрочем, в сложившейся ситуации ему было вовсе не до шуток. Мер нашёл среди самых необходимых дорожных вещей фляжку и тотчас утолил жажду холодной водой, от которой уже и без того предостаточно намёрзшиеся в темнице грудь и живот свело в дрожи.       — Что спасительница, тоже не отрицаю, — произнесла Клинок, наблюдая за облачающимся в утеплённые дорожные вещи наёмником.       Девушка судорожно перехватила факел освободившейся рукой и загадочно сверкнула глазами, а полукровка услышал совсем не то, что предполагал:       — Поспеши, времени совсем мало.       Успевший к тому моменту надеть добротные сапоги наёмник теперь споро пристёгивал ножны к поясу, только кожа с тканью шуршали, да потемневшая сталь бляшек и звеньев тихо позвякивала и щёлкала при столкновении. Мрачные отблески пробегали по металлу в такт движениям суетящегося узника.       Сквозняк играл с потрескивающим факелом, то пытаясь затушить огонь, то ещё больше распаляя пламя. Свет неустанно врывался во тьму и тут же испуганно отступал, попутно выхватывая на плитах поросшие пожухлым мхом и плесенью потёки. Лишь одна из стен осталась чистой и нетронутой – та, что являлась частью монолитной скальной породы – Храм Повелителя Облаков был высечен в скале.       — Какие новости? — Эльвелл кое-что знал наперёд: добрых вестей не предвидится (иначе бы он не томился в темнице до сих пор), но это не отменяло потребности узнать о положении дел в крепости.       — Маг и алхимик из столицы разводят руками. Они даже не знают, что с Мартином. Грандмастер отправил прошение к архимагу и верховному канцлеру, и мы ждём ответа, — чтобы ускорить сборы, бретонка вставила факел в держатель на стене и принялась поочерёдно складывать одеяла в наполовину опустевшую сумку.       Полукровка накинул на плечи поверх тёплой меховой шубы тёмно-коричневый плащ и надвинул на глаза капюшон. Взгляд эльфа опустился на аккуратные свёртки шерстяного полотна:       — Зачем они мне?       Вопрос наёмника заставил девушку на несколько мгновений прервать своё занятие и строго ответить:       — Пригодятся. Ты на севере, — бретонка упрямо всучила в руки мужчине вновь распухшую сумку, а сама потянулась к факелу.       Эльвелл не возражал против её заботы и безропотно принял ношу. Впрочем, полукровка не без оснований полагал, что на дне сумки и так лежал запас тёплых вещей и не только – этому беглецу Харана низачто не позволила бы замёрзнуть.       Обжигающе-морозная свежесть первой встретила парочку, выбравшуюся из подземных этажей на поверхность. Эльф жадно втянул носом воздух и, перестаравшись, чихнул из-за залетевших в ноздри снежинок.       Харана покосилась на наёмника и весело хихикнула. Казавшиеся в сводах подземных коридоров по-зимнему серыми глаза девушки вновь налились весенней теплотой и намёком на зелень листвы. Эльвелл не смог сдержаться и не улыбнуться в ответ при виде довольного лица бретонки.       — Поедешь со мной? — удивляя самого себя, спросил глупость мужчина, внимательно вглядываясь в глаза Хараны. Он уже знал, что она скажет, но всё, чего он хотел добиться в тот момент – прочитать её взгляд и сделать выводы.       — Не могу, — бретонка безотчетно приложила руку к груди, показывая искренность своих слов, и отвела взгляд. Харана не могла так рискнуть всем, к чему стремилась годами. И пусть она уже рисковала, помогая Эльвеллу скрыться – у неё ещё имелся шанс показаться непричастной к побегу и остаться вне подозрений, а если она решит уйти – вернуться в орден уже не получится. В Храме Повелителя Облаков у неё осталось много незаконченных дел… Думая об этом, Клинок качнула головой и на полшага отступила назад, словно опасаясь, как бы мер не схватил её в охапку и не утащил вопреки её отказу.       Наёмник проследил за всеми чувствами и сомнениями, отразившимися на лице своей спасительницы, и сделал выводы.       — Я вернусь за тобой, — полукровка предупреждал, а не спрашивал.       Харана молча ступала рядом с мером к конюшне, не решаясь ни возражать, ни соглашаться с мужчиной. В тот момент девушка с грустью в сердце размышляла о слишком многом.       У крепостных ворот их уже ждал Рейгар – рослый, хмурый на первый взгляд норд, который, тем не менее, вопреки своему виду не был обделён ни мягкосердием, ни умением вести беседы. Норвил удивительно легко делался любимцем любой компаний и запросто заводил приятелей. Если б не его добрые отношения и умение убеждать соратников, то никто не помог бы освободить полукровку, и одной Харане оказалось бы не под силу вывести заключённого из крепости. Теперь же караульные смотрели в какую угодно сторону, только не на беглеца, словно того и не было вовсе.       Дружба Темахра, Эльвелла и Рейгара вела начало ещё из их детства. Родители Темахра владели небольшой лесопилкой близ Коррола, а семья Рейгара Норвила управлялась с кузницей и скромной ремесленной лавкой. Когда Эльвелл лишился своих родных, именно друзья и их родители помогли выжить подростку в мире, в одночасье ополчившемся против него. И вот теперь Рейгар вновь выручал давнего друга, а ведь Эльвелл и без того немало задолжал норду за его помощь. Впрочем, разве принято платить за настоящую дружбу? Если и так, то достойной оплатой может послужить разве что такая же преданность и готовность в любой момент протянуть руку помощи и поддержать друга – простая истина, которую наёмник едва не забыл за годы служения чужим щитом и мечом за деньги.       Эльвелл передал поводья лошади Харане, попросив её придержать животное, а сам подошёл к норду и протянул руку для мужского приветствия:       — Спасибо, дружище.       — Частенько ты попадаешь в неприятности, златовласик, — доброжелательно усмехнулся Норвилл, не преминув вспомнить детское шутливое прозвище мера, и крепко пожал протянутую пятерню. — С детства так ничего и не изменилось.       — Это чтобы тебе тут скучно не было, снежок, — фыркнув, мер тоже припомнил северянину кое-что из ранней юности. — Скоро от скуки пылью покроешься.       — Да уж лучше маяться скукой, чем веселиться на костях друзей, — хмыкнул Рейгар и, посерьёзнев, посмотрел вверх, на сторожевую башню:       — Скоро будет смена караула.       В паре шагов от выхода и свободы, да в компании друга и Хараны полукровка уже не ощущал той острой необходимости торопиться, чтоб успеть сбежать. Однако и не медлил – не желая ещё больше подставлять под угрозу помогающих ему Клинков. Наёмник взял обратно поводья и уже собирался оседлать лошадь, когда Харана его остановила. Бретонка обвила рукой шею мера, своим действием заставив Норвила удивлённо кашлянуть и с понимающей ухмылкой отвернуться. Эльф чуть склонился, подаваясь к девушке, и Клинок прошептала:       — Если меня здесь не будет, то, может, однажды найдешь меня по другому имени, данному мне матерью: Брилла Аларан, — быстро чмокнув опешившего эльфа в губы, бретонка стремительно отскочила от спасённого своими руками узника и уже громче, так, чтобы норд тоже услышал, глумливо добавила:       — Удачи, златовласик, — девичьи губы расплылись в лукавой улыбке.       Полукровка хотел было сорвать с раздразнивших его губ куда более серьёзный поцелуй, но со стороны крепости послышался шум, и Эльвелл не посмел осуществить желаемое – каждое мгновение промедления стоило слишком дорого. Беглец вскочил в седло и ударил пятками по бокам лошади, пуская её с места в галоп:       — Ещё свидимся, — бросил он через плечо, врываясь в пелену снежной завесы, поджидавшей за крепостными воротами.       Наёмник скрылся в ночи, и только дорожка следов тянулась угловатой линией по снегу. Вскоре её заметёт распаляющаяся вьюга. Рейгар и Харана переглянулись: подобно падающему снегу, им предстояло замести свои следы.       Посреди комнаты располагался стол из тёмно-красного резного дерева с приставленной к нему дюжиной высоких стульев, обивкой и удобством ненамного уступающих диванчикам зажиточных дворян. Две из четырёх стен были полностью заставлены высокими книжными шкафами. По их закрытым дверцам вились искусные узоры, главным элементом которых фигурировал славный символ Империи – плотники и резчики постарались на славу. В противоположной от входа стороне, чуть поодаль стоял ещё один стол с письменными принадлежностями. В этом помещении было сокрыто немало тайников и ловушек. А напускной лоск и некоторая вычурность, слишком неуместные в военной крепости, были необходимы для визитов представителей верховной власти, но, в первую очередь, для приёмов потомков Тайбера Септима и приватных бесед с ними вдали от всевозможных любопытствующих ушей.       Остановившийся прямо напротив дальнего стола имперец невозмутимо встретил тяжёлый взгляд восседавшего на стуле грандмастера. Прибывший с дороги человек так торопился сделать доклад, что не стал тратить время даже на своё высвобождение из тяжёлых пластинчатых доспехов, и так и бежал в них, а теперь усилием воли не выказывал усталости и сбившегося дыхания – военная выправка давала о себе знать.       — Не томите, капитан Стеффан, — вместо приветствия поторопил его Джоффри.       Старику было невмоготу ждать донесения ещё хоть минуту.       — Ответа никак нет, — коротко отрапортовал Клинок.       — О, Талос всемогущий, — бывший приор стукнул кулаком по столу и обессилено откинулся на спинку стула.       Злость пробирала старика так, как никогда раньше. Как Травен и Окато смеют медлить в такой тревожный час?! И что же ещё можно предпринять? Джоффри для большей надёжности и так отправил по гонцу в каждое отделение магов, да ещё несколько надёжных человек в тёмные гильдии – и всё ради блага Империи и спасения императорской династии! Ведь никто из чародеев и алхимиков, уже осмотревших Мартина, не смог точно определить, что с ним произошло, а уж как это излечить – и подавно. Благо, Харана и Фортис сподобились подобрать подходящие поддерживающие чары, которые удерживали душу Мартина в теле. Но эти заклятия не решали проблему, а лишь отсрочивали печальный исход для всего Тамриэля. Оставалась надежда только на самого влиятельного мага, коим являлся Ганнибал. Или же на тех, кто не понаслышке знаком с тёмным искусством – те, кто вне морали и законов. Джоффри готов был пойти на сделку даже с самим Даэдра, если бы только это помогло.       Клинки добыли доспехи Тайбера Септима, но поражение оказалось оглушительней победы. Возвращение из Санкр-Тора с бастардом – последней надеждой на спасение – в котором едва зиждилось тепло жизни, поселило тихое, ропотное отчаяние и раздор. С каждым новым днём надежда в сердцах слабейших духом таяла, а сомнения росли и точили бойцов изнутри словно черви. И помимо беды с наследником трона ещё одним испытанием обрушилось на седую голову старика недовольство и разногласия, вспыхнувшие в рядах Клинков. Некогда сплочённый орден пошёл трещинами кривотолков и вполне мог расколоться.       — Разрешите обратиться, грандмастер, — капитан привлёк к себе внимание Джоффри, и тот кивнул.       — По дороге в Храм Повелителя Облаков я заметил кое-что странное. Есть подозрения, что за нами шпионят.       Старик напрягся: ещё одна напасть пожаловала. Джоффри имел немало оснований доверять чутью Стеффана, проверенному и отточенному годами верной службы, – капитан вполне заслуженно занимал свой пост. Бывший приор кивком указал на стул и приказал:       — Говори всё, что знаешь. И свои додумки тоже выкладывай.       Дверь тихо отворилась, не издав ни скрипа, словно опасалась прогнать сон мужчины. Харана мягко ступала, стараясь не потревожить застывшую в этой спальне тишину.       На полу тускло светилась огромная замкнутая в кольцо руна со множеством вспомогательных глифов. Пришлось отодвинуть массивную кровать от стены, чтобы заключить ложе в этот круг письмён. На изящных фигурных столбиках с навершиями из ритуальных камней душ как на четырёх столпах держалось иллюзорное благополучие всего мира.       — Фортис, — прошептала бретонка и положила руку на плечо Клинка, от чего тот вздрогнул, вырванный из транса. — Иди отдохни и выспись. Я побуду здесь.       Бретонец хлопнул покрасневшими сонными глазами, давая себе время на осмысление, и кивнул – он так вымотался, что не нашёл сил что-либо сказать. Фортис передал девушке магический том и артефакт с привязкой и поднялся из-за стола. Харана проследила за удаляющимся Клинком, пока он не захлопнул дверь с другой стороны, и повернулась к кровати.       На кипенно-белых простынях покоился укрытый по грудь наследник престола. Руки его лежали поверх одеяла. Чёрная метка – дурной знак – расползлась по бледной коже колючими хищными витками и острыми шипами. Тёмные волосы немного разметались по подушке, но не спутались – ведь их обладатель не мог даже шелохнуться. Бледное лицо застыло ничего не выражающей маской, и, если бы не болезненная бледность, из-за которой кожа казалась ещё более тонкой, то можно было подумать, что мужчина всего лишь мирно спит и вот-вот проснётся. Если бы так и было…       Харана приблизилась к престолонаследнику и слегка наклонилась: два тонких пальца прошлись невесомым движением вдоль мужской щеки. Чёрный узор проклятья медленно расползался, и одна дерзкая линия уже тянулась к лицу. Бретонку завораживала красота престолонаследника. Единственным развлечением девушки в такие моменты, когда наставал её черёд следить за чарами и подпитывать магию, было созерцание этих черт. Она всматривалась в этот бледный лик, силясь уловить малейшее трепетание длинных ресниц, но даже грудь Септима не вздымалась от вдохов. Мартин словно застыл. И только тёмные линии двигались.

***

      После того как неделя «восстановления» для моего магического резерва закончилась, Лашанс заставил меня устроить показательное файер-шоу, дабы удостовериться в моей магии. Когда я с удивлением обнаружила, как много сил выкачал из меня простейший фаербол, то тихо порадовалась, что ассасин не знал о таком понятии как «дворец изо льда», иначе я бы померла, не сумев создать приличное количество сосулек даже для собственного погребения, не то что для замка. В ходе моего печального опыта выяснилось, что после восстановления резерва нужен ещё и период для стабилизации расхода магии.       Муштрующий Виралью имперец вошёл во вкус, и теперь одного мученика ему было недостаточно – и тогда Люсьен покусился на беззащитную меня, бессовестно игнорируя все протесты. Пока Уведомитель лично тренировал Душителя в алхимическом и воинском поприщах, он также не выпускал меня из-под своего надзора, гоняя в вопросах магии, – заставлял много колдовать, явно вознамерившись из несчастного подопытного кролика земного происхождения слепить тамриэльского «Мерлина». В ответ на мой скромный вопрос, сопровождённый наивно-заискивающим взглядом, «а, может, ритуалом? Как тогда, с призывов Теневой Гривы…», мне было ехидно велено не наглеть. В тот день фаерболы, подпитанные моим праведным гневом, получались особенно мощными.       Из-за того, что Тенегрив был единственным и неповторимым чудо-конём во всём Нирне, а остальные ему и в подмётки не годились, нам пришлось спуститься с небес на землю и грустно плестись в темпе простой смертной кобылы, которую Лашанс приволок к пещере. Виралья чувствовала себя вольготно, в то время как мы с Лашансом успели отвыкнуть от стандартной лошадиной скорости и таких нелепостях, как отдых и корм для коня. Всё равно что мотоциклиста пересадить с мощного байка на велосипед – форменное издевательство! В итоге дорога до Коррола заняла в несколько раз больше времени.       Спикер привёл нас в таверну «Серая кобыла», и помимо стоимости комнат приплатил хозяйке заведения за молчание. Таверна очень подходила Лашансу, чьей родной «стихией» была тень – либо Эмфрид целенаправленно экономила на освещении, либо были иные причины, по которым нордка сохраняла полумрак в помещении. Лично мне было крайне неуютно – катастрофически не хватало окон, света и свободного места.       Свободных комнат тоже было всего две, посему мне досталась сомнительная честь проживать на одной жилпощади с враждебной женской особью. Виралья – «соседка моей мечты», с которой мне пришлось делить двухместную комнату – в пещере и в пути до Коррола «отвлекалась» на Спикера и в его присутствии была более-менее смирной. Теперь же в тесном замкнутом пространстве витала колоссальная концентрация скрытой агрессии по отношению ко мне. Девица к концу второго дня одним своим присутствием так довела меня, что я готова была переехать к Спикеру, а его выселить к этой пигалице, чтоб и он помучался.       Где было необходимо представляться, убийца называл себя Ротиром Драконисом, и нам велел не упоминать своего настоящего имени. На следующий день перед заходом солнца Лашанс приказал нам никуда не высовываться, а сам скрылся в неизвестном направлении. Ещё через день странная вылазка ассасина повторилась. Я уже совершенно не понимала, что происходит и едва сдерживалась, чтобы не пойти к имперцу и устроить допрос «чего мы тут забыли и кого ждём?». Последней каплей стало то, что ещё через сутки по неотложным секретным делам засобиралась Виралья. Девица суетилась, складывала вещи, явно намереваясь отправиться на очень долгую прогулку, чем несказанно обрадовала меня. Радость сменилась шоком, когда мне показалось, что в руках бретонки мелькнуло нечто подозрительно похожее на Ключ от склепа Матери Ночи.       — Что это у тебя? — не выдержала я, уже представляя, что за соседней стенкой в арендованной комнате остывает труп Лашанса. Иначе как он мог доверить такой важный артефакт Душителю, если до этого всю дорогу так трясся за него?! Виралья могла получить даэдрический трофей только через уведомительский труп, не иначе.       — Не твоё дело, — агрессивно ответила ассасинка, поспешно пряча интересующий меня предмет в сумке. Своими суетливыми манипуляциями она только усилила мои подозрения.       — Это же Ключ?! Почему он у тебя?! — я лихорадочно соображала, что же делать. У меня не было никаких шансов против Виральи. К тому же в голову закралась предательская мысль что, возможно, со смертью Лашанса действие клятвы как-то аннулируется, и меня скоро радостно упокоят.       — Заткнись! — шикнула девушка, резким движением закидывая рюкзак себе на плечо и грубо отталкивая меня им, и метнулась к выходу. — Не твоего ума дело!       Я выскочила следом, но вместо того, чтобы побежать за бретонкой, стала стучать в запертую шероховатую дверь соседней комнаты, вогнав себе в руку несколько заноз.       — Лашанс! Люсьен!       Меня весьма оперативно затянули в комнату и зажали рот:       — Чего орёшь? — после недружелюбно прошипевшего вопроса отпустили и выжидающе уставились, рассчитывая получить немедленное объяснение моим воплям.       — У Виральи Ключ! — с вытаращенными испуганно-удивлёнными глазами пояснила я, активно тыкая пальцем в сторону выхода и совершая суетливые взмахи второй рукой, не несущие с собой никакой информационной цели, только призванные выразить всё моё негодование.       — Я дал его ей, — флегматично ответил имперец, высунулся на полкорпуса в коридор и, оглядевшись и удостоверившись, что поблизости никого нет, закрыл дверь на ключ и досадливо продолжил:       — В следующий раз думай, прежде чем произносить моё имя в людных местах. Предатели считают Люсьена Лашанса мёртвым. Пусть и впредь так думают.       — Ты отдал Ключ Виралье? — не веря только что услышанному, переспросила я.       — Да.       Лашанс прошёл мимо меня к кровати, и пофигистично улёгся на неё, положив сцепленные пальцами руки под голову. В тесной комнате не было лишней мебели, на которую мне можно было бы примоститься, стулья отсутствовали вообще, а комод и малюсенький столик были заставлены вещами ассасина. Я помялась на пороге, оценивающе присматриваясь к сумкам в углу. Но это была поклажа Лашанса – риск напороться при приземлении своей драгоценной пятой точкой на что-нибудь острое или ядовитое был слишком велик.       Я встала напротив Уведомителя, сложила руки на груди и привалилась левым плечом к стене. Хитрый, самоуверенный взгляд имперца начинал бесить меня. Хотя, скорее, не «начинал», а успешно «продолжал».       — Ты что, настолько ей доверяешь, что отдал Ключ, с которым всего пару дней назад ни на минуту не расставался?! Даже из рук не выпускал его и посмотреть толком не дал, — недоумевала я, никак не находя причин, которые могли бы оправдать такой поступок, но в глубине души понимала, что Лашанс не сделал бы чего-то просто так. — А если она пойдёт и просто отдаст его Алору?! Что вообще происходит?! — я всплеснула руками.       Вздохнув с таким удручённым видом, будто я вконец «затюкала» бедненького Люсьена, имперец ловко поднялся с лежанки и вытащил из-за ворота рубашки шнурок с Ключом. Схватив мою руку, ассасин снял с шеи артефакт и вложил его мне в ладонь:       — Настоящий Ключ. У Виральи копия, которую я сделал в Корроле. Нет, копия не сможет открыть склеп, — предвосхищая мой вопрос, пояснил собеседник. — Это не только поручение, но и проверка для Виральи.       Я крутила в руках крупный ключ, поражаясь тонкой работе и ещё больше удивляясь тому, что Спикер повторил её. «Навершием» артефакта служил череп в костяных руках, с отпечатком руки на лбу.       — И как ты узнаешь, прошла она проверку или нет? Магический маячок… Слежка… Договорились встретиться где-то? — бормотала я бессвязно, пока в голове роились предположения, а пальцы ощупывали Ключ, за которым гонялась толпа профессиональных убийц.       Вещица оказалась интересная, но в ней не имелось ничего, что могло привлечь внимание, окажись она в качестве товара в какой-нибудь лавке. Даже блеска чар не было видно – простой металл, похожий на чернёное серебро с кровавыми прожилками. Я ожидала чего-то более необычного от даэдрической вещи, чего-то такого, что выдавало бы сразу её значимость.       — Кто много знает, тот мало живёт, — с кривой усмешкой протянул Лашанс, не желающий делиться ответами.       — Так ты знаешь больше меня, и до сих пор жив, — хмыкнула я, смирившись с тем, что профессиональных секретов ассасин мне не выдаст, и попыталась получить ответ на другой вопрос: — И что у неё за задание?       На меня посмотрели как на необременённого интеллектом человека, не понимающего очевидных намёков: информации не будет.       — Это тебя не касается. Всё, что тебе необходимо делать – ждать, — Люсьен протянул мне руку ладонью вверх. — И не выкрикивать моё имя, где тебе вздумается.        «Хоть я спасла его шкуру, ничего не изменилось – он по-прежнему отмахивается от вопросов. Как же меня задолбали эти секреты! И этот насмешливый взгляд, от которого кажется, будто меня видят насквозь. Гр-р-р!», — я верно истолковала жест визави и с недовольным видом вложила Ключ в его руку.       Имперец вернул драгоценный артефакт на прежнее место на своей шее, после чего, оценив моё раздражение, соизволил добавить:       — Виралья не знает, что Ключ поддельный. Я не говорил тебе, чтобы Душитель видел твою неосведомлённость и верил в важность поручения – так проще управлять Виральей.       Понимая, что эта тема была только что окончательно закрыта Люсьеном, для течения дальнейшего «обсуждения» я выбрала смежное «русло».       — В настоящем Ключе нет зачарования? Неужели в гробнице простой замок? — нахмурилась я.       — Зачарование есть, но его не так просто узреть. Даэдрическая магия более тонкая и совершенная, чем человеческая, — Спикер поиграл рукой, словно перебирал невидимые струны, и на кончиках его пальцев с весёлым треском пробежали маленькие молнии.       — И сколько ещё ждать? — вздохнула, понимая, что Люсьен не расскажет главное, что мне хотелось узнать, даже если я его буду пытать.       — Два дня, если Душитель не окажется таким же предателем, как его Уведомитель. Через два дня ты получишь ответы на некоторые вопросы, — помолчав, Уведомитель неожиданно добавил: — И я.       — Я всё равно ей не верю, — скривившись, недовольно обронила я и поджала губы.       — Я тоже, — криво усмехнулся имперец, рассеивая молнии и переводя медовый взгляд с пальцев на меня.       — Не похоже, — едко фыркнула я и, не желая больше задерживаться в этой комнате, развернулась к двери. Мой «номер» остался незаперт, и надолго бросать его без присмотра было чревато кражей всего мало-мальски ценного. — Ладно, пофиг. Делайте, что хотите, — холодно выпалила я напоследок и почувствовала рывок назад.       Лашанс притянул меня к себе бесцеремонно и резко. Я не успела даже осознать происходящее, а одна мужская рука уже обвила мою талию, пока другая легла на затылок, лишая возможности отклониться. Я дёрнулась, пытаясь освободить руки и упереться ими в грудь имперца, чтобы оттолкнуть его, но стальная хватка Люсьена не позволила мне сделать этого. Спикер впился в мои губы быстро и бездумно, сминая своим натиском моё сопротивление. Каждая клеточка тела чувствовала прижавшегося ко мне ассасина, и это ощущение против моей воли разгоняло жар по венам. Я трепыхалась, остро ощущая каждое движение мужских рук на себе, но Лашанс не сдавался, и в итоге сдалась я.       Я замерла, больше не отталкивая, но и не приближая имперца. Мужчина был так умел и напорист, что я рассудила, что от пары поцелуев ничего страшного не случится, и перестала сопротивляться влечению и, наоборот, поддалась ему: прикрыла глаза и на полувыдохе приоткрыла губы. Уведомитель почувствовал робкий ответ на свой поцелуй и стиснул меня в руках ещё сильней. Едва я вошла во вкус, а рука потянулась зарыться в собранные в низкий хвост волосы убийцы, когда от меня отстранились и дразняще прошептали в губы:       — Ревнуешь… Каждый раз, когда ты будешь вести себя подобным образом, я буду усмирять тебя, — низким голосом с хрипотцой, от звука которого мои ноги были готовы подкоситься, выдохнул имперец. Мелкая электрическая дрожь прошлась по телу.       Неожиданный и нежданный поцелуй Лашанса возмутил меня. Однако сказать имперцу, чтобы он больше так не делал, у меня почему-то язык не повернулся.       — Ты же обещал, что не тронешь меня, — напомнила я ассасину, стараясь обуздать горящую в жилах кровь и бешено колотящееся сердце. Словно опомнившись, я вырвалась из всё ещё обнимавших меня рук.       — Я подразумевал нечто иное, — медовый взгляд недвусмысленно скользнул намного ниже моего лица. — А твои поцелуи… С этого момента буду забирать их столько, сколько пожелаю. О прочем не волнуйся, сказал – не трону. Пока сама не захочешь, — ещё красные губы растянулись в пошлой ухмылке, довершая образ опытного соблазнителя.       — И не надейся! Не захочу, — возмутилась я, пятясь к выходу, и, нащупав и толкнув деревянную ручку, с ужасом вспомнила, что дверь вообще-то была заперта.       — Не будь так строга к себе, — мурлыкнул мужчина, но, видя панику на моём лице, не приблизился – ключ от комнаты бросил мне в руки, не сдвинувшись с места.       — Что?! — завопила я, оскорблённая до глубины души. Ключ, естественно, не поймала, и он со звоном упал к моим ногам. Я быстро подняла свой «пропуск» на волю и, отомкнув дверь, швырнула его обратно в имперца. — Да пошёл ты! — последнее, что я увидела перед тем, как стремительно скрыться за дверью, был ловко пойманный ассасином ключ и довольная медовоглазая физиономия.        «Он себя даром небесным возомнил?!», — закипая от злости, мысленно кричала я, усаживаясь на свою кровать в двухместной комнате. — «Обязательно было меня злить?! Поцеловал без спроса, ещё и издевается! Да что с этим гадом не так?! Гр-р-р!!! Придушить бы этого засранца!».       Солнце уже готовилось укатиться за горизонт, унося с собой день, когда в дверь постучали. К моему удивлению, на пороге стоял Лашанс в верхней одежде – то ли только пришёл, то ли собрался уходить.       Вспомнив, как раньше Спикер предпочитал проникать в мои апартаменты без вежливого стука в дверь, да и вообще, преимущественно через окно, я в удивлении приподняла брови, ожидая, что же он скажет. Пускать его в комнату после того, что он бессовестно вытворял с моими губами, я не собиралась. Наоборот, мысленно просчитывала пути для отступления и баррикады в случае новых поползновений без спроса.       — Возьми плащ и затвори комнату.       — Зачем? — поинтересовалась я.       — Узнаешь. Меньше вопросов, собирайся, — поторопил меня наглый медовоглазый гад. — Жду тебя на первом этаже, — не дожидаясь ответа, ассасин удалился, оставив меня крайне заинтригованной стоять на пороге.        «Неужели мы будем шпионить за Виральей?», — воодушевлённо размышляла я, одеваясь. Хоть я почти никогда не снимала ножны с кинжалом Лашанса, всё равно перед выходом проверила наличие привычного холодного оружия на поясе и взглянула на кулон, подаренный Мартином. Шарик всё никак не прояснялся, и я даже не знала, что с ним происходит – при более дотошном осмотре ни кристалл, ни оправа, ни цепочка не были повреждены. Жаль, инструкции к таким сложным зачарованным вещам у меня не было. Вздохнув, я снова спрятала за пазуху амулет, схватила плащ и вышла из комнаты.       Лашанс отыскался в самом дальнем и неприметном углу. Я не сразу заметила ассасина, просто уже знала, какое место предпочтёт Люсьен для ожидания, и направилась проверить тот угол в первую очередь. Выбор оказался верным, я не ошиблась.       Над нами раскинулось небо, подёрнутое нежными золотисто-розовыми закатными красками. Солнце уже спряталось за городской стеной и тени стали длинней. Мы пересекли расположенную у главных ворот площадь, в центре которой возвышалась статуя женщины и раненого воина. Даже отсюда, с окраины Коррола, была видна крона Великого дуба. В горах Джерол царила почти вечная, глубокая зима, а во владениях Великого леса совсем скоро сойдёт последний снег, и на коррольской достопримечательности распустятся почки с яркой молодой листвой.        «Как долго я здесь? Уже около полугода? Может, немного больше…», — сквозь редкую толпу прохожих я топала с Люсьеном в неизвестный мне пункт назначения, косилась на гигантское голое древо, которым очень гордились коррольцы, и размышляла о проведённом в Сиродиле времени и о Земле.       У входа в таверну «Дуб и Патерица» было настоящее праздничное столпотворение: в перерывах между чарками люди выходили освежиться, отлучиться по нужде на задний двор заведения или же опустошить желудок от излишков алкоголя и пищи. Последнее происходило у ближайших же кустов или бочек. Я осознала всю прелесть куда менее популярной и шумной «Серой кобылы» и искренне порадовалась, что поселились мы именно в той тихой тёмной таверне.       Мы уже миновали основное скопление народа и почти прошли мимо таверны, когда какой-то отчаянно шатающийся «стёклый как трезвышко» нетрезвый мужик в изрядно заношенных вещах опасно покачнулся и по инерции толкнул меня. Я не удержала равновесие и врезалась в Лашанса. Оный стоически перенёс тяжёлый удар судьбы в виде моего бренного тела и метнул красноречивый угрожающий взгляд на горожанина. Пьяница немедленно протрезвел и, сладкоречиво, аки вельможа, рассыпался в извинениях. С каждым новым словом лицо мужика всё сильней вытягивалось, отчего можно было предположить, что дар высокопарного словоблудия проклюнулся в нём впервые, и ранее норд о подобном даже не подозревал. Что ж, может, скоро в политики подастся.       Стоявшая поблизости компания засвистела и посоветовала ассасину в следующий раз расположить руки на других моих местах, чтоб лучше удержать даму. Мне было противно слышать сальные комментарии.       Медовые глаза недобро сверкнули.       — Прочь, — простое слово, произнесённое обманчиво спокойным тоном из уст Уведомителя, произвело совсем непростой эффект.       С пьяных лиц моментально сползли ухмылки, и на их место затесался ужас. Заканчивал свой подобострастный монолог горожанин уже на ходу и в считанные секунды ретировался вместе с «советчиками».       Я поморщилась и отряхнула вещи в местах столкновения с не слишком чистоплотным мужиком. Мы продолжили путь.        «Лицо обольстителя может нагонять страх», — подумала я, бросив косой взгляд на Лашанса, и фыркнула, чем привлекла внимание Спикера. Он вопросительно изогнул бровь, даже не потрудившись озвучить вопрос.       — Думаю, как иногда полезно иметь союзника-Уведомителя, — рассмеялась я. — Если он не хочет тебя убить, конечно.       — Вот от мага-недоучки из другого Плана толка немного, — поддел меня имперец.       — Маг-недоучка, между прочим, тебя неоднократно спасал! — возмутилась я.       — Знаю. Самому стыдно: опустился до того, что меня спасали недоучки, — ухмыльнулся Лашанс.       — Где твоя благодарность?! — мне очень захотелось, чтобы вывеска книжного магазина, к которому мы подошли, свалилась прямо на одного вредного ассасинистого гада.       — В таверне осталась. Вернёмся, зайдёшь ко мне, поблагодарю, — доверительно сообщили мне, не скрывая лукавый блеск в прищуре, и тут же вошли в «Книги Ренуа».       Бретонка средних лет ещё не рассмотрела посетителей, но уже бросилась приветствовать нас с профессиональным добродушием продавца:       — Добро пожаловать в «Книги Ренуа»! Я – владелец…, — а приглядевшись к визитёрам, осеклась и куда опасливей произнесла: — Всего пару мгновений.       Эстелль Ренуа узнала Лашанса и весьма небезосновательно опасалась его. Хозяйка магазина поспешно поднялась вверх по лестнице, и вернулась оттуда в компании альтмерки с внушительным мечом на поясе.