Тяжёлый двемерский меч, на мой скромный взгляд, являлся не самым удачным аксессуаром к бархатному платью и сложной причёске альтмерки. Она не прятала клинок, а словно дерзко выставляла напоказ, и в контрасте с дорогими нарядами, присущими легкомысленной знати и сытому купечеству, надёжное, но лишённое всякого изыска боевое оружие неизбежно приковывало к себе внимание.
— Чем могу помочь? — прохладно поинтересовалась незнакомка, буравя Лашанса колючим взглядом. В отличие от Эстелль она не выказывала и тени страха перед опасным гостем. Меня, казалось, эльфийка и вовсе не замечала.
— Ведёшь дела при посторонних? — с явным неодобрением бросил ей Лашанс.
— Следуй за мной, — тёмный взор раскосых глаз на мгновение задержался на мне. — Один, — альтмерка развернулась к двери, ведущей в подвал
— Так-то лучше, — довольно произнёс Лашанс, следуя за провожатой. — Жди здесь. — Последнюю фразу, разумеется, адресовали мне.
Я осмотрелась по сторонам, скользя любопытным взглядом по обстановке. Книжный магазинчик казался весьма уютным. Камин светом горящего в нём пламени разбросал тёплые краски по убранству комнаты. Стелажи из тёмного дерева, полные разномастной печатной и рукописной продукции, высились до самого потолка, и в углу рядом с ними примостилась лестница. Стульчики и низкий столик для посетителей выглядели весьма комфортными.
Едва опасный человек скрылся из поля зрения, Эстелль незаметно выдохнула, уселась обратно за стойку и взялась за перо. Бретонка сверялась со списком в свитке и вносила записи в пухлую книгу учёта. Так как Ренуа стало очевидно, что я прибыла в её магазин вовсе не за покупками, она больше не проявляла ко мне никакого интереса.
Я подошла к одному из шкафов и принялась изучать корешки книг.
***
Женщина сняла магическую печать с двери, отворила замок и впустила ассасина в кабинет. Кто он, она хорошо знала, и чего он стоит – тоже. Веранинд небрежно махнула рукой в сторону стула, приглашая убийцу присесть, и сама умостилась напротив. Эльфийка вновь смерила взглядом незваного гостя:
— Зачем пожаловал? — слова прозвучали чуть резче, чем того позволяли правила хорошего тона, которые Веранинд следовало неукоснительно соблюдать при разговоре с опасными посетителями – во имя собственного же блага. Однако она взяла себя в руки и поспешила смягчить впечатление:
— Говорят, ты умер, — чтобы хоть чем-то занять ослабевшие от нервозности руки, мер взяла перевязанный тесьмой свиток со стола.
— Считай меня мстительным призраком, — длинные пальцы беззвучно простучали по отполированному подлокотнику. Люсьен прищурился и с явственной толикой презрения хмыкнул.
Эльфийка могла поспорить, что тёмный Брат знал ход её мыслей, и эти жалкие попытки скрыть леденящее нутро напряжение и страх приносили ему удовольствие. Вне всяких сомнений, для Уведомителя все чувства главы теневой гильдии были как на ладони.
— И по чью душу ты вернулся с того света? — хмыкнула альтмерка и, так и не развернув свиток, отложила его в сторону. Она взирала на своего гостя, тщетно скрывая неприязнь.
Однажды её пути с Лашансом уже пересекались. И уже с тех пор, ещё будучи мелкой сошкой, которой только предстояло многое постичь, Веранинд остерегалась этого человека. Это было давно. Теперь же она – глава «Анвильских Воронов», а Лашанс прослыл предателем, и Тёмное Братство обозлилось на него – никто не встанет на сторону отверженного убийцы. Но даже теперь эльфийка не посмела бы вступить в противостояние с бывшим Уведомителем: Лашанс из тех, кто способен и после смерти вернуться из вод Обливиона и отомстить всем, кому задолжал.
Однажды он перешёл дорогу Веранинд, а теперь осмелился прийти к ней за помощью, не опасаясь гнева старых обид?! Воистину, бесстрашный имперец. И тем страшней он для своих врагов. Впрочем, мер знала наверняка: Лашанс всё просчитал – отказать ему в деле здесь не осмелятся и предать не рискнут.
Веранинд опомнилась и разозлилась на саму себя за трусливые мысли. Кто она? Не первый год возглавляет теневую гильдию, а сжалась, как беспомощная сиротка! Пусть о «Анвильских Воронах» немного знают, но тем лучше – нет излишней огласки, а у своих клиентов они и без того всегда на слуху. Её согильдийцы о творящемся в Сиродиле знают больше, чем кто бы то ни было другой. А за хорошую сумму они прыгнут и во Врата Обливиона и раздобудут необходимые для заказчика сведения, ингредиенты или вещи вплоть до нижнего белья самого Мерунеса Дагона! Впрочем, с последним Веранинд слегка погорячилась. Настолько безумных и охочих до золота в их гильдии давно не водилось. Да и водятся такие недолго – до первого провала.
— Мне нужна информация, — этим ровным, тяжёлым и бесконечно холодным гласом можно было выстудить лаву Красной горы.
— Какого рода? О ком? — совладав с собой, поинтересовалась альтмерка почти таким же морозным спокойным тоном, не давая воли продрогшему от страха сердцу.
— Где находятся члены Чёрной Руки, что делают и что будут делать, — в глубине глаз имперца таилась усмешка, словно напускное хладнокровие не обмануло Лашанса.
— Это невозможно, — подобравшись, словно приготовившись отразить внезапное нападение, выдохнула эльфийка. — И ты знаешь, почему.
Лашанс знал. Знал как никто другой – лично устранил не один десяток шпионов и слишком любопытствующих искателей приключений, которым не посчастливилось выбрать запретную развилку в своих поисках. Тёмное Братство было одним из немногих, кто ревностно и весьма успешно оберегало свои тайны даже от «Воронов» – лучших из лучших ищеек. И то, что даже сильно ослабевшая Семья повергала в ужас главу зело охочих до чужих секретов «Анвильских воронов», делало честь Тёмному Братству.
— Знаю, — Уведомитель скупо кивнул и чуть наклонил голову вправо, пронзая острым взглядом женщину. — Однако твой выбор невелик. И ты займёшься этим лично, чтобы больше никто не имел доступ к делу и всем его подробностям. Срок тебе – три дня, — отдав не терпящий возражений приказ, Лашанс перетекающим движением поднялся со стула и небрежно уронил тяжёлый холщовый мешок на стол. На мгновение блеснуло зачарованное кольцо на указательном пальце. — Вторую часть получишь через оговоренное время.
Имперец направился к выходу, оставив задумчиво-молчаливую Веранинд за спиной. Альтмерка так и не сдвинулась с места, только взглядом проводила гостя до самого порога. Непроницаемое лицо не выказало ни гнева, ни страха, ни отчаяния, обуявших эльфийку, даже когда та осталась наедине со своим отчаянием, но в мыслях она проклинала Лашанса и всё Тёмное Братство.
Тёмно-карий взгляд Веранинд опустился на мешок с септимами. Она без колебаний и сожалений выкинула бы его, если б только это избавило её от задания Уведомителя. Но нет. От
таких сделок не отказываются.
Эльфийка не спешила развязывать мешковину и пересчитывать покоящиеся в ней золотые монеты. Эта груда септимов – цена, поставленная Лашансом за жизнь главы «Анвильских воронов». И точную сумму ей знать не хотелось. Женская рука потянулась к отложенному чуть ранее свитку – пора выбрать преемника.
***
Я скучающе перелистывала какой-то третьесортный романчик, изобилирующий множеством высокопарных бесполезных речевых оборотов. Автор сего творения, видимо, никогда не слышал мудрую поговорку: «краткость – сестра таланта», и вдоволь понапускал на хрустящие страницы информационной «воды». Стало понятно, почему Ренуа отправила сей чудный томик на стол для скрашивания времени ожидания посетителей – такое чудо литературного промысла было банально не жалко.
— Занимательный выбор, — над головой прозвучал насмешливый голос, знакомый мне до зубовного скрежета.
— Было бы из чего выбирать, — поморщилась я, поспешно захлопывая книгу, чтобы Лашанс не успел прочесть отрывок из постельной сцены, до которой я успела долистать страницы. С ассасина сталось бы предложить повторить, причём крайне заботливым и участливым тоном, с
плотоядной доброй улыбкой самаритянина, страждущего помочь бедной мне.
Я вернула книгу на прежнее место – рядом с тонкой стопкой старых выпусков «Вороного курьера», поднялась со стула, развернулась и выжидающе уставилась на Спикера. Лашанс коротким скупым жестом поманил меня к выходу из книжной лавки.
За время, что мы пробыли в «Книгах Ренуа», солнце ускользнуло за горизонт и успело утянуть вслед за собой и рыжие отголоски заката. От востока до запада над Корролом простиралось звёздное небо.
Редкие прохожие встречались на нашем пути, стражники, которым положено делать обход, словно испарились
и, вероятно, «сконденсировались» прямиком в таверну – праздновать с другими горожанами.
Лашанс повёл меня в противоположную сторону от «Серой Кобылы». Заметила это я не сразу, но когда поняла, недоумённо покосилась на своё сопровождение:
— Мы в таверну не идём? — я до сих пор гадала, зачем мужчина потащил меня с собой – уж в книжном магазине моё присутствие однозначно не требовалось.
Мы заходили в разные маленькие лавочки – алхимические, оружейные, магические («общего» назначения) и тому подобные. Спикер пополнил запасы зелий, ингредиентов, метательных ножей, приобрёл (в том числе и для меня) несколько редких амулетов и прочей полезной и отнюдь не дешёвой мелочи.
Изрядная доля городских магазинчиков вела двойную жизнь: днём они работали в штатном режиме, предоставляя услуги обычным покупателям, а по ночам открывали свои двери исключительно для особых клиентов.
Лашанс нигде не снимал капюшона и не разоблачал свою личность и мне приказал не открывать лица. Чтобы нас впустили в «закрытое» заведение и предоставили всё необходимое, Люсьену достаточно было предъявить специальный знак Тёмного Братства. Лишних вопросов нам не задавали.
«Шопинг вне закона» был недолгим и в виду новизны впечатлений надоесть мне не успел. Как-то незаметно мы оказались на площади около фонтана и с удовольствием заняли свободную лавочку. Сумку с покупками, которую тащил на плече Спикер, примостили с левого края у скамьи.
Мы откинули капюшоны – людей вокруг почти не было – спешащие прохожие либо торопились присоединиться к веселью у «Дуба и патерицы», либо возвращались домой. Устраивать гуляния неподалёку от храма Стендарра, где и находился фонтан, местные не рискнули, боясь прогневать Аэдра неблагочестивым поведением. Нищие, обычно обитавшие неподалёку от церкви, правильно оценили положение дел и передислоцировались на сегодняшний вечер в более злачное место.
В такой кризисный – во всех смыслах этого слова – период люди и меры прониклись особым благоговейным почтением к пантеону Девяти в надежде, что могущественные божества снизойдут до помощи жалким смертным и избавят мир от угрозы вторжения.
«Наивные», — мрачно хмыкнула я про себя. Успев лично (почти) познакомиться с Драконом Времени, не разделяла людской надежды на всяких Акатошев и остальную аэдрову братию. — «Им пофигу. Или, может, у них силёнок не хватает, вот и не лезут?».
«Сме-лр-тному че-лр-вю не дано понять вс-сего могущ-щ-щества Аэд-лр-а! И Даэд-лр-а, да!», — раздавшийся в голове непрошенный глас прозвучал несколько невнятно, картаво и был лишён привычного презрительного тона.
«Без тебя было так хорошо…», — поморщилась я.
«Сме-лр-тная блоха-ха, чуть не ис-спо-лр-тила мне отношения с уваж-жаемы-ми су
чщностями», — слова Дракона Времени звучали слишком растянуто, в речи проскакивали запинки, а сам темп то ускорялся до беглого скороговорочного, то замедлялся. — «Как с Уведомителем Тёмного Б-лр-атства связалась! Чего натво-лр-ила без моего пр-рисмот-лр-а! Ну, ты у меня ещ-щё ответишь за ф-сё», — прошипел Акатош и внезапно замолк.
«Ты пьян что ли? А ты вообще Акатош?», — голову посетила подозрительная мысль, что или кто-то другой выдал себя за заносчивого верховного «Бога» и зло пошутил надо мной, или я сошла с ума настолько, что стала слышать посторонние голоса в голове. Слишком уж не похож сам на себя был Аэдра (Впрочем, не мне было судить об этом – всего ничего с ним разговаривала).
— Алинэй? — Спикер вцепился в моё многострадальное плечо.
— М? — я растерянно моргнула, фокусируя внимание на мужчине и скривилась, отпихивая его руку. — Больно!
— Что сейчас было? — Лашанс послушно убрал ладонь и потребовал объяснений.
— О чём ты? — уточнила я, рефлекторно растирая плечо и думая о синяках, которые обязательно появятся после такой мёртвой хватки. — Всё нормально, просто задумалась.
— Значит, «задумалась»? — взгляд имперца без капли раскаяния скользнул по моему плечу и остановился на лице. Мужчина увидел что-то в моих глазах и, подумав, отказался от дальнейших расспросов. — Что ж, не хочешь, не говори, — прохладно обронил он,
Я, продолжая рефлекторно держать руку на месте хватки ассасина, уставилась на отсветы звёзд в искрящейся воде фонтана. Даже в холодное время года он исправно работал и – что удивительно – не замерзал. Мерцание бликов на тёмной воде завораживало. Музыка и песни бардов, настолько громкие, что долетали даже до приземистого храма Стендарра, отошли на второй план – слух с упоением ловил умиротворяющий шум воды и особое ночное затишье этого места.
Некоторое время мы просто молчали, каждый думая о своём, пока Лашанс не решил нарушить тишину. Он покосился на меня:
— Твой план похож на наш? — вкрадчивый голос неожиданным образом гармонировал с окружающими звуками и вплетался в общее ощущение мимолётного, хрупкого уюта.
Не желая нарушать наваждение, я недолго помолчала, подбирая слова, но всё же произнесла:
— Сейчас – нет. Но было время, когда был похож. Но это было столетия назад.
— Тебе больше сотни лет? — Люсьен одарил меня скептическим взглядом с так и невысказанным мнением о том, что к кое-кому возраст пришёл без мудрости
и мозгов. И отчасти я была с ним согласна.
— Я, может, и древняя, но не настолько, — из груди вырвался нервный смешок. — Я читала, — я замолкла, просчитывая, как бы тамриэльцу, не знакомому с некоторыми земными понятиями, это объяснить. — Что-то вроде летописей, хроник, смотрела… э-э-э… картины и… многое другое.
— Каков твой мир? — к моему удивлению, Спикер не стал меня мучить требованием более детального разъяснения, но и его новый вопрос оказался не легче.
— Знаешь о двемерах? — в ожидании реакции я скосила глаза на собеседника и, получив короткий согласный кивок, продолжила: — У них были механизмы. Например, центурионы. У нас тоже есть, много разных, более совершенных, они упрощают жизнь. Но за это приходится платить… свободой, — даже я заметила нотки грусти, проскользнувшие в собственном голосе. — Нас лишают свободы, на нас много обязательств, жизнь пролетает в суете и часто нет времени просто оглянуться на мир, отдышаться и взглянуть на небо. А ещё у нас нет магии, но много удобств. В общем…, — я запнулась, с титаническим усилием останавливаясь прежде, чем повествование превратилось бы в поток жалоб.
Сумка с пожитками начала медленно, но неуклонно заваливаться на бок. Ассасин проследил за ней взглядом, с удивительной прытью извернулся и поправил накренившуюся вещь. Для надёжности он ухватился за кожаную ручку и так и не выпустил ремень, словно держал сумку на поводке.
Наблюдая за манипуляциями имперца, я произнесла:
— Есть достоинства и недостатки. И в вашем мире, и в моём, — вряд ли с моих слов Лашанс многое понял о Земле, поэтому добавила: — Наши миры такие разные, что я не смогу внятно объяснить. Такое нужно увидеть самому, но показать тебе не получится.
— Какой была твоя жизнь? — вернувшись в удобное положение, полюбопытствовал мужчина.
Такой, казалось бы, простой вопрос может поставить в тупик кого угодно, и я не стала исключением. Пришлось собирать мысли в кучку и судорожно перебирать варианты, что и как ответить.
Я не любила рассказывать о себе, но говорила. Задумчиво, понемногу, по большей части о том, что меня когда-то окружало. Делала большие паузы, а Люсьен не торопил, терпеливо ждал. И когда я находила нужным сказать что-то ещё – снова говорила. Лашанс меня слушал, периодически задавал наводящие вопросы о Земле, обо мне, о каких-то мелочах (не обошлось и без глупых с точки зрения человека «двадцать первого века» вопросов). Ассасин никак не комментировал мои слова и не показывал своего отношения к поведанному мной.
Я поймала себя на мысли, что неожиданно легко и непринуждённо разболталась. Слишком легко.
— Ты опять на меня какое-то заклинание напустил? — прищурилась я. Вместо закономерного раздражения чувствовалась лишь лёгкая усталость и некоторая доля безразличия.
— Откуда такие мысли? — вздёрнул бровь имперец.
— А почему я тебе тут душу изливаю? Так легко и просто, — я сверлила мужчину внимательным взглядом, поджидая хоть один сигнал его мимики о коварном манёвре убийцы.
Услышав мою реплику, ассасин немного откинул голову назад и низко рассмеялся, словно услышал нечто презабавное.
— Ищи ответ в себе. Я не насылал на тебя чары.
«Или он мастерски врёт, или я только что практически расписалась перед ним в том, что подсознательно приняла его в круг «своих» людей», — я мысленно хлопнула себя по лбу. Уж лучше бы Спикер врал. Ассасины – явно не те, с кем стоило настолько ослаблять бдительность.
— Что ж. Чтобы тебе было не так обидно, — на последнем слове Люсьен гаденько ухмыльнулся. — Могу и тебе кое-что поведать.
— Ладно, — с деланным безразличием согласилась я и с важным видом кивнула.
— Что же тебя интересует? — снисходительно хмыкнул собеседник.
«Почему ты такой гад?», — самый первый и самый насущный вопрос пришлось оставить при себе.
— Хм...
— Будешь медлить – передумаю, — медовые глаза лукаво сверкнули.
— Расскажи сам. Я слишком мало о тебе знаю, чтобы иметь представление, что спрашивать, — выкрутилась я. Отчасти мне самой было любопытно, что Уведомитель выберет для «исповеди».
— Около трёх лет назад я получил контракт на убийство…, — Лашанс на удивление охотно, без привычных препирательств, согласился с моим требованием и начал рассказ. Я внимала каждому слову, рассчитывая, что ассасин решил поведать о чём-то неординарном, с чем столкнулся во время выполнения заказа, но чем дальше шло повествование, тем сильней крепли мои подозрения.
Когда дело дошло до красочного описания пыток, я прервала имперца:
— Стоп. Ты хочешь просто рассказать, как кого-то убивал?
— Такова моя работа и такова моя жизнь, — Лашанс флегматично пожал плечами и издевательски уточнил: — Не нравится?
— Я спрашиваю о тебе, а не о работе, — разочарованно и немного обиженно протянула я, скрестив руки на груди.
Ассасин поднял голову вверх и, глядя на звёздное небо, обронил:
— Иногда лучше не всматриваться в чужое прошлое.
— Как же меня это задолбало. Забудь! Не хочу ничего о тебе знать.
— Это к лучшему.
— Ты невыносим!
К горлу подкатил ком, я отвернулась от имперца, мысленно ругая себя за то, что дала слабину и разболталась перед ассасином, в то время как он в очередной раз изощрённо поглумился надо мной. Моё терпение было на пределе. Я накинула капюшон на лицо и, не сказав ни слова, поплелась в сторону таверны.
Я не могла увидеть задумчивый медовый взгляд мне в спину, на самом дне которого промелькнула боль прошлого и сожаление настоящего.
Ассасин надвинул капюшон на лицо и бесшумно поднялся, закидывая сумку на плечо. Уведомитель пошёл вслед за мной, держась на расстоянии и тем самым позволяя мне побыть хотя бы в иллюзорном одиночестве.
***
Всадница остановила коня и потянулась к седельной сумке. Несильный, но весьма назойливый встречный ветер норовил смять карту. Бумажные края трепетали под натиском стихии, шелестели и старались пригнуться ближе к середине листа, загораживая вид и мешая девушке рассмотреть дорогу, выведенную чернилами на пергаменте. Редкие сухие прошлогодние листья свисавшие с деревьев под пение ветра срывались вниз и врезались словно оплеухи в лицо и макушку человека, осмелившегося пересечь спящий хладным сном лес.
Путница выехала на опушку. Усмирявшие ветер стволы деревьев остались позади, и теперь призрачный странник разгулялся куда сильней. Взору предстали холмы Коловианского нагорья с большими серыми проплешинами в тающем снегу, где-то слева за деревьями, виднеющимися на горизонте, притаился имперский заповедник. Тайник был уже близко. Но дорога до места – не самая большая трудность, с которой предстояло столкнуться. Сложней всего было найти необходимое укрытие для Ключа – Лашанс не так прост, чтобы оставить его на видном месте. Бретонка свернула бумагу, отправила её обратно в сумку и осторожно сжала бока большого красноглазого коня.
Теневая Грива – гордый своевольный жеребец, его благосклонность непросто заслужить, однако Виралье казалось, что скакуну Спикера она пришлась по нраву. Во всяком случае, он явно не питал к бретонке неприязни.
Неприветливый ранневесенний лес с молчаливым укором взирал на удаляющегося человека, но Душителю не было дела до недовольства природы – у неё имелось вполне чётко обозначенное и крайне важное задание. Виралья доехала до указанного места и ловко спешилась. Тенегрив безразлично фыркнул и остался на месте. Девушка ещё раз сверилась с картой и схематичным рисунком и направилась вперёд.
«За дальней водяной мельницей. К юго-западу от безликих руин, оберегаемых статуей праведника, чьи руки от времени или чьего-то злого умысла разбиты».
Определить нужный камень среди десятков абсолютно похожих оказалось весьма сложно. Никаких опознавательных знаков Лашанс не оставил, но оно и понятно – тайник Уведомителя был рассчитан на использование одним хозяином, которому ни к чему подсказки, чтобы найти собственный клад.
Бретонка блуждала среди серовато-зелёных поросших мхом валунов, вглядывалась в неровную шероховатую каменную поверхность, прислушивалась к откликам на стук, в надежде отыскать пустотелый булыжник, но всё оказалось тщетно. Чем дольше затягивались поиски, тем больше сомнений снедало Виралью – возможно, она что-то перепутала в указаниях имперца и вышла к другому месту? Но нет, низкие, маленькие руины, большую часть которых наверняка поглотила земля, со статуей без рук располагалась на возвышенности аккурат на северо-востоке от места поисков бретонки.
На то, чтобы обнаружить лазейку и разглядеть тайник, у Виральи ушло немало времени. Умение Лашанса скрывать от посторонних глаз тайники впечатляло. Но, что уж говорить, в Люсьене Виралью восхищало многое, и как Душителя Тёмного Братства, и как девушку.
Однако бретонка ни за что бы не поверила Лашансу и не стала бы помогать, если бы не странные разговоры других Уведомителей, случайно или нарочно подслушанные ею. Поведение Алора больше всего прочего подтолкнуло Виралью к решению встать на сторону Лашанса.
С тех пор, как Банусу достался Эбонитовый Клинок, в наставнике происходили медленные изменения – он стал скрытным, подозрительным, более жестоким по отношению к Братьям и Сёстрам. Наверняка для других перемены в Алоре происходили почти незаметно, но не для его ученицы. Он медленно сходил с ума, подозревая каждый шорох и тень, а периоды ясности мыслей у данмера становились всё реже и короче. Возможно, виной странному поведению Алора было влияние этого треклятого меча. Наверняка зачарованная железяка сыграла не последнюю роль в том, что Банус присоединился к заговору. Чтобы его не предали, он решил сам стать предателем.
Виралья наблюдала, как некогда добродушный, справедливый и строгий наставник превращался в скрытного затворника. Порой ночами из-за двери его комнаты слышалось беспокойное бормотание. Банус пока не видел угрозы для себя в собственной воспитаннице, или же попросту привык к ней настолько, что считал чем-то сродни ручной зверушки, и лишь поэтому ещё не обрушил свои подозрения и на Аларан.
С течением времени безумие подозрений всё сильней захватывало его рассудок, и близился момент, когда мер обнажит свой Клинок и против воспитанницы. Виралье было страшно. Лашанс оказался невероятно проницателен: бретонка не только уважала своего наставника, но с некоторых пор ещё и боялась его безумия.
Аларан прикусила щёку изнутри, прогоняя бесполезные воспоминания, и вновь сосредоточилась на деле.
Ключ был бережно помещён в зачарованный от тления кожаный мешочек, а тот в свою очередь завёрнут в холщовую ткань и спрятан в деревянной шкатулке. Свёрток с ней исчез в тайнике, и круг чар иллюзии снова замкнулся, скрывая от чужих глаз то, что следовало спрятать.
Бретонка отряхнула испачканные в земле руки и поднялась с колен, оглядывая свою работу. Аларан была довольна собой – найти скрытое Уведомителем место оказалось сложно, но всё получилось, и ассасинка гордилась собой – она не провалила задание Люсьена Лашанса. Однако главное – теперь Ключ находился в надёжном месте, и ни Аркуэн, ни Алор с помутившимся рассудком, ни ненормальный Беламон не смогут его так просто найти.
Девушка вернулась к Теневой Гриве, взлетела в седло и поспешила обратно в Коррол. Отпущенного ей времени хватало лишь на то, чтобы вернуться в срок к Уведомителю – устраивать перерыв или позволять себе неспешный темп было опрометчиво.
Чёрный как бездна Обливиона конь стремительно приближался к опушке мрачного леса. Частокол толстых серо-коричневых стволов и разлапистые корни поверх земли замедлили перемещение скакуна. Сквозь ветвистые кроны деревьев с набухающими почками виднелось застланное густыми непроглядными серыми тучами небо. Если бы не они, то послеполуденное солнце своим светом преобразило бы хмурый лес в более приветливый.
Скрытая магией фигура в чёрной робе притаилась среди деревьев и поджидала приближающуюся жертву.
***
За время ожидания в моей голове пронеслась тысяча предположений от вполне логичных до крайне абсурдных. Вторые сутки подходили к концу, а обещанная Лашансом информация так и не была предоставлена.
Трапезничать на первом этаже «Серой Кобылы» я не пожелала, поэтому потащила пищу к себе в комнату. Увесистый поднос с горячим ужином дразнил нос аппетитными ароматами, а вид запечённой дичи взывал к повышенному слюноотделению. Руки чувствовали приятную тяжесть провианта и подозрительно липкую поверхность тёмного подноса, степень чистоты которого вызывала опасения. Я храбро проигнорировала сей факт, так как особого выбора-то и не было. Желание немедленно помыть руки было исполнено непосредственно в арендованной комнате.
Посудина со снедью была торжественно водружена на тумбочку, а я, закончив водные процедуры, присела на край кровати и алчно потянулась к румяному кусочку мяса.
Дни в ожидании и неизвестности тянулись мучительно долго и весьма нервировали меня недостатком информации и чувством неизвестности. Всё чаще я задавалась вопросами о том, как далеко продвинулись «рассветники» в стремлении захватить мир для своего обожаемого Дагона. Пока я выжидала неизвестно чего в таверне с убийцей, культисты точно не сидели сложа
лапки руки.
Радовало только то, что Мартин находился в безопасности, среди своих сторонников, хоть за него можно было не волноваться: крепость Клинков – одно из самых надёжных военных сооружений. Следовало бы поскорей разобраться с Аркуэн и её подельниками и вернуться в Храм Повелителя Облаков. Если бы только можно было быстренько и без сантиментов уничтожить свору предателей, тем самым решив все проблемы Тёмного Братства, было бы просто замечательно. Однако от меня ничего не зависело – у меня не имелось необходимых качеств, чтобы грубо вмешаться в проблемы Лашанса и устранить помеху – и я это понимала.
После сытного ужина я постучала в комнату имперца. Дверь открыли довольно быстро, словно уже стояли у порога.
Я ступила в полумрак освещённой парой свечей комнатушки и без спроса плюхнулась на кровать. Лашанс ничуть не удивился такой наглости, закрыл дверь и уселся рядом – в такой маленькой комнате много не походишь. Мужчина принялся за изучение
корреспонденции стопки бумаг, совершенно не проявляя никакого интереса к визитёру. Я искоса поглядела на сосредоточенное мужское лицо, попыталась рассмотреть содержимое читаемой ассасином записки, но не преуспела – послание было испещрено мелким забористым почерком, и моему отнюдь не идеальному зрению было попросту не под силу разобрать при плохом освещении специфическую манеру письма.
— Ты получил свои ответы? — смилостивившись над своими очами, я оставила попытки подсмотреть текст, и отвернулась, уставившись в расположенную напротив деревянную стену.
— Отчасти, — с непроницаемым лицом ответил убийца. — Времени ещё до полудня следующего дня. Но, вероятно, и к тому времени ничего не изменится. — Спикер отвечал, не отрываясь от чтения.
— А теперь расскажи мне, — я мотнула ногой и придвинулась ближе к стене, чтобы тут же опереться о вертикальную поверхность спиной.
Хозяин комнаты помолчал какое-то время, словно раздумывая, оказать ли мне великую честь и предоставить информацию, или же послать куда подальше.
— Виралья должна была вернуться – самое позднее – к заходу солнца. Если не вернулась – или предала Семью так же, как и её покровитель, или её убили. Последнее, впрочем, маловероятно. Душитель всё же не настолько беспомощен, — сухим, спокойным голосом вещал Уведомитель, словно ничуть не удивился поступку бретонки. — Можно наверняка сказать лишь одно – союзника у нас теперь нет. Или же его не было изначально.
— Значит, она предала нас? — подытожила я, глядя на ассасина так, будто впервые увидела.
— Наиболее вероятный исход. Вряд ли что-то задержало её в пути. Я одолжил ей Теневую Гриву, — поморщился мужчина. Было видно, что идея предоставить предателю своего четвероногого друга даже в кратковременное пользование претила имперцу.
— Значит, они могут в любой момент прийти и убить нас, — внутри всё похолодело. Сама мысль о смерти не пугала, пугало понимание того, какой будет смерть от рук темнобратских убийц – явно долгой и мучительной. При воспоминаниях о том, как меня пытали в пещере и сломали ногу, при мысли о том, какая Аркуэн невменяемая маньячка, я вздрогнула. Сердце бешено заколотилось. Рукам и ногам стало холодно, а голову стянул невидимый обруч тупой боли.
— Нет, — заметив моё состояние, ассасин отложил бумаги в сторону, развернулся ко мне и отчеканил, гипнотизируя меня взглядом: — Если в их руках окажется Ключ, им не будет до нас дела. Они отправятся в Бравил…
— …в склеп Матери ночи? — тихим глухим голосом закончила я. Убедительный тон имперца не избавил меня от опасений, но немного успокоил.
Мужчина кивнул и добавил:
— Убедиться в том, что Ключ не работает, они смогут лишь на месте, когда не получится открыть святилище. Вот тогда они устроят охоту на меня, — черты лица Лашанса заострились, жёсткий взгляд сверкнул безумным предвкушением, а на губах заиграла пугающая ухмылка. От этого зрелища мне стало не по себе, и я в который раз пожалела, что додумалась заключить контракт с Уведомителем. Один только безрассудный азарт в его игре со смертью мог нагонять ужас на окружающих.
Встретившись с моим испуганным взглядом, мужчина моргнул, вернув своему взору осмысленность и бесстрастность:
— На то, чтобы добраться до Бравила и провести ритуал, им нужно время. Даже если они будут передвигаться со скоростью Теневой Гривы, у нас есть ещё пара дней. Вечером завтрашнего дня мы уберёмся из Коррола.
— Зачем так долго ждать? — до ужаса хотелось бежать прямо сейчас.
— Завтра есть дело в «Книгах Ренуа».
— Какое?
Лашанс посверлил меня немигающим изучающим взглядом и, выдохнув, поинтересовался:
— Не отстанешь, да? — он спросил это для проформы, исключительно ради того чтобы лишний раз поупрямиться. На деле, если бы Люсьен пожелал что-то не рассказывать, то и под пытками не поведал бы.
Я мстительно кивнула.
— Веранинд, — заметив непонимание и озадаченное выражение на моём лице, ассасин пояснил: — Альтмерка, которую ты видела в «Книгах Ренуа», — глава теневой гильдии «Анвильские Вороны» и лучшая ищейка. Она раздобудет наиболее верные сведения о предателях.
— А если она в сговоре с ними? — хмыкнула я, припомнив, что та эльфийка не выглядела хоть сколько-нибудь радостной от встречи с великим и ужасным Люсьеном Лашансом.
— Даже если захочет обмануть, смелости не хватит пойти против меня, — ухмылка на мужском лице на мгновение показалась хищным оскалом. Было что-то в Уведомителе такое, от чего все мои сомнения в действиях Веранинд моментально развеялись.
— И что делать дальше? Может, нанять головорезов, чтобы они убили предателей, и всё? — озвучила я давно крутившуюся в голове идею.
— Дела Тёмного Братства останутся в Тёмном Братстве и не выйдут за его пределы, — холодная сталь зазвенела в категоричном гласе.
— И как же ты меня в эти дела пустил? — невесело усмехнулась я.
— Имелось несколько веских причин, чтобы сделать тебе исключение. К тому же, — Спикер выдержал театральную паузу. — Тебя можно убить в любой момент. Ты настолько беспомощна, что не представляешь угрозы.
— И что, убивать меня собрался, когда все закончится? — кисло поинтересовалась я. Хоть прекрасно помнила, что когда-то сама сказала имперцу, что тот может убить меня после выполнения контракта. Но после всей оказанной мной помощи я имела все основания рассчитывать не то что на «помилование», но и на благодарность, коей, судя по всему, в наглом медовоглазом ассасинистом гаде отроду не бывало.
Спикер скользнул по мне хитрым насмешливым взглядом и взял в руки бумаги, нарочито увлечённо погружаясь в чтение, тем самым бессовестно проигнорировав мой вопрос.
— Люсьен? — позвала я имперца, но не получила никакого отклика.
«Кажется, стоит проверить границы дозволенного, и по его реакции прикинуть, шутил он, чтоб меня подколоть, или говорил серьёзно и собирается меня убить», — решилась я.
— Люсьен? — протянула руку и помахала ладонью между лицом Лашанса и посланием, мешая собеседнику читать и стараясь привлечь внимание. Дождавшись, пока ассасин соизволит обратить на меня свой медовый взор, легкомысленно спросила: — Когда собрался меня убить?
— Могу прямо сейчас, — недобрый прищур и похолодевший вкрадчивый тон не сулили ничего хорошего.
Спикер отложил бумаги в сторону, а я напряглась – то, что казалось шуткой убийцы, начинало набирать серьёзные обороты. Испуганно наблюдая за движениями ассасина, уже успев представить с десяток возможных вариантов своей безвременной кончины в этой тесной тёмной комнате, я стекла с кровати на ноги, готовясь к побегу. Лашанс с хищной грацией медленно надвигался. Путей к отступлению не было – сзади меня подпирали стены, а издевательски узкий проход впереди не дал бы проскользнуть мимо ассасина. Часть меня до сих пор считала это затянувшимся глупым розыгрышем. Но другая часть, которая отвечала за инстинкт самосохранения, советовала не расслабляться.
— Я постараюсь оставить тебе пару шрамов напоследок, — прозвучали мои слова, вопреки задуманному, жалко и нелепо. Дерзкая шутка перед лицом смерти не удалась.
Едва я сложила пальцы и совершила короткое движение для создания ледяной стрелы, как оказалась в мужских руках. Конечность Спикера нагло, по-хозяйски разлеглась на моей талии и ощутимым рывком притянула меня к Лашансу. Медовые глаза смотрели на мою опешившую физиономию с азартом и нахальством. Мужчина подался вперёд, чтобы вновь поцеловать меня без спроса, но между нашими лицами завис толстый корпус морозной стрелы. Спикер чуть не облобызал в порыве страсти источающую холодный пар ледышку, но благодаря своей нечеловеческой реакции успел остановиться в миллиметрах от ледяной поверхности. Из медовых глаз на несколько драгоценных мгновений исчезло самодовольство, и они забавно скосились на магический снаряд. После усиленных занятий магией, организованных ассасином, знакомые заклинания поддавались мне немного легче, и теперь имперца остановило то, что он сам улучшил – мои чары.
Теперь я с удовольствием взирала на недоумённую физиономию Уведомителя и, не выдержав, прыснула со смеху. В кои-то веки хоть что-то пошло не так, как хотел Люсьен.
Взгляд имперца наконец-то отлип от стрелы и вперился в меня
(наконец-то, а то я уже стала подозревать, что Лашанс влюбился в этот острый кусок льда). Когда стрелу разбили маленьким точечным фаерболом, я опомнилась и с запозданием поняла, что надо было не смеяться, а, воспользовавшись замешательством противника, тихо отчалить в закат и забаррикодироваться в своей комнате.
— Неплохо, — усмехнулся ассасин, неожиданно выпуская меня из рук. Но вскоре издевательски припечатал: — Для такого чахлого скампа, как ты.
«Тоже мне, скамп не-чахлый нашёлся», — оскорблённо подумала я, протискиваясь мимо имперца к двери. Я не хотела больше задерживаться в комнате Спикера, пока он не передумал и не вытворил ещё чего-нибудь сокрушительного для моей тонкой душевной организации, поэтому, ничего не ответив, поспешила избавить убийцу от своего присутствия.
— Неужели у тебя больше нет вопросов? — поддразнил меня Люсьен.
Уже на пороге меня настигли снова. Рука Лашанса скользнула по моему животу наискось и остановилась, не дойдя до внешней границы бедра. Спина чувствовала позади крепкое мужское тело, и незамедлительно отреагировала маршем щекочущих мурашек. Над левым ухом раздался гипнотически-низкий шёпот:
— В этот раз я подыграю тебе. Но я вижу тебя насквозь, — хриплый смешок приятно щекотнул слух.
В следующее мгновение ощущение обнявшего меня тела исчезло так быстро и бесшумно, что казалось, будто меня посетило наваждение. На ослабевших ногах я вышла из комнаты имперца.
***
Мужчина неизменно гордой, но до нелепого нетвёрдой походкой приблизился к небольшой речке. Устланные вечнозелёным и вечноцветущим разнотравьем пологие берега маленьким уклоном скатывались под водную гладь. Чистейшая вода своей прохладой манила окунуться в неё с головой. Река была одним из немногого, ход чего Он не изменял. Разумеется, из собственной прихоти. Властителю потоков Времени и пространства не нравилось его останавливать. Ускорять, замедлять, отматывать, перемещать или искажать витки событий он любил.
Время – подвластная ему стихия, чья предтеча – грань небытия. Время словно любимое создание, но и часть Дракона Времени. Акатошу нравилось забавляться с ним, но не обездвиживать, хоть иногда приходилось предпринимать и подобные меры.
Высокие кожаные сапоги вступили в воду по уровень щиколоток. Камни под ногами мужчины захрустели, обтираясь об бока друг друга и потеснились, съезжая с привычных мест под весом Аэдра. Акатош, пошатнувшись, присел на корточки и зачерпнул рукой воду, приподнял ладонь на уровень глаз и разжал пальцы, пропуская капли сквозь них.
Остановленное время… само пространство замирает в безумной мольбе позволить ему двигаться, меняться и существовать в привычном ходе бытия. Воздух затвердевает, словно сталью наливается, потоки его становятся непреодолимо-твёрдыми, но по-прежнему невесомыми.
Нет, Время – не создание, но часть Акатоша, а Акатош – часть Времени. Они не разделимы. Заставляя Время остановиться, Акатош изламывает собственную суть, и она вторит затухающей ряби бытия. Дракон Времени пресекал подобные мучения. И тот, кто осмеливался посягнуть на святая святых всего сущего – на Время – не миновал расплаты за свои деяния.
Но было и то, что остановить неподвластно и самому воплощению Времени – то, что вне времён и пространств, то, что явилось раньше Начала бытия.
Мужчина, не утруждаясь разоблачением, вошёл в воду прямо в одеяниях и улёгся головой в сторону берега, погрузив тело по грудь. Ему следовало освежиться и поскорей прийти в себя.
Предполагал ли Аэдра, что какая-то назойливая смертная букашка может доставить столько хлопот? Додумалась влезть без дозволения в дела Ситиса и его любимой игрушки, да так сильно впуталась в хитросплетения чужой игры, что едва не испортила её. Аэдра и Даэдра не стоило мешать друг другу без серьёзной на то причины, иначе так и до войны Высших недалеко. Матери Ночи – возомнившей себя ровней Даэдра, подумать только! – пришлось лично вмешаться в действия смертных, а участие Его букашки было расценено как оскорбление. И если на вопли несносной фаворитки Ситиса можно было закрыть глаза, то с самим Даэдра приходилось считаться. Пришлось идти на переговоры и решать дело мирным путём.
Платой за мирное решение вопроса стало ядрёное похмелье. «Переговоры» проходили на нейтральной территории – в Очагах Наслаждения, а у Сангвина был в чести лишь один способ решения споров – пить. Если разногласия серьёзные – много пить.
Акатош невольно скривился при воспоминании обо всём поглощённом им алкоголе. Тошнота неприятной волной подкатила к горлу. Нет, теперь Он – убеждённый трезвенник! По крайней мере, до очередного проступка смертной. Мужчина с болезненной гримасой на породистом лице приложил ладонь к виску. К немалому сожалению Акатоша, особое происхождение не лишало его способности чувствовать недомогание и боль как распоследний смертный червь.
Поскорей бы вернуть смертную нахалку на место, определённое мирозданием. Ничего, скоро вспомогательная временная амплитуда войдёт в резонанс с Массером и Секундой. Скоро, совсем скоро настанет необходимая Контрольная точка.
Странное беспокойство натянулось как тонкая струна и зазвенело где-то внутри. Акатош приподнял верхнюю часть тела необдуманно резко, за что поплатился новой вспышкой боли в голове. Тихо зашипев, Он воровато огляделся по сторонам, напряжённо всматриваясь в свои угодья. Не единожды ему казалось, что незваный гость вторгся в Его обитель, но доселе Аэдра никого не обнаружил. Однако ощущение чужого присутствия появлялось слишком часто, чтобы посчитать это совпадением. Мужчина поднялся на ноги. От былой пьяной неловкости не осталось и следа. Если бы только ещё и головную боль удалось унять, но, увы, Аэдра не могли воздействовать своей магией на собственные тела. Бывали исключения, однако этот случай явно не относился к оным.
С белых волос и в контраст им тёмных одеяний, вдоволь напитавшихся речной влагой, стекала вода. Акатош вышел из реки и направился степенной, ровной походкой в свой кабинет, чтобы наконец разобраться с нарушителями спокойствия. Вслед за Ним по густому шелковистому полотну зелени – прекрасному дару Кинарет – тянулась дорожка искрящихся росинок. Река текла, услаждая слух умиротворяющим всплеском капель, её время шло своим чередом. Из глубины, укрытой толщей воды, в спину удаляющегося Аэдра смотрела пара зелёных глаз.
