Изменить историю

      Выехать в Храм Повелителя Облаков решили не сразу. В приорате было небезопасно и стоило поторопиться. Это понимали все.       Но Вейнон претерпел значительный ущерб. Джоффри следовало сначала наладить дела монастыря, а потом уже можно было бы выдвигаться в путь. И минимальное время, что ему понадобится для решения насущных проблем, — двое суток.       Почему-то Клинок, у которого по определению сохранение безопасности потомка Септимов должно быть первостепенной задачей и вообще смыслом жизни, сейчас на первое место ставил приорат.       На наши с Мартином увещевания о том, что мы и вдвоём доберемся, он отреагировал решительным протестом и отказом. И наверняка мы с Септимом выдвинулись бы в путь вдвоём, но Джоффри как бы невзначай сказал, что без него нас и близко не подпустят к пристанищу Клинков. Мне казалось, что это ложь, и он таким образом пытался манипулировать нашим решением. Но что, если он сказал правду? Проверять не хотелось. И мы, переглянувшись с бастардом, решили остаться. Но выторговали один день. Решение было принято — отправиться в путь послезавтра. Учитывая, что этот день подходил к концу, ждать оставалось недолго — чуть больше суток.       Хотя в этом оказались свои плюсы — можно было и отдохнуть, и собраться, в конце концов, нормально.       К слову, планировка жилых помещений монастыря существенно отличалась от той, что была в игре. Комнат было больше. И в каждой остались следы былого сражения. После того, как комнаты для ночлега привели в более-менее божеский вид, началось распределение спален.       Приор сразу же пожертвовал свою спальню будущему императору, так как это была самая комфортабельная комната. Но когда Мартин увидел, что это единственная шикарная комната в приорате, а остальные будут ютиться в простых кельях, пошёл проверить, в каких условиях буду в это время жить я. В итоге бастард отказался от лучшей спальни то ли в пользу солидарности с товарищем, то ли чтобы не стеснять старика, то ли ещё по какой-то причине. Этот благородный балбес попросил организовать ему спальню в комнате по соседству с моей. Пожалуй, стоило опустить подробности, кем я его за это мысленно назвала и как прокомментировала вслух столь недальновидный поступок. Но Джоффри сначала получил шокотерапию от моих слов, а когда ступор с него спал, он долго возмущался за неподобающее обращение с императорской персоной. Только Мартин остался непреклонен.        Но в глубине души мне всё-таки было безумно приятно из-за решения Мартина.       Каморки располагались за лестницей на второй этаж. Мне казалось, что когда я училась, у нас в общаге места было больше, чем в этих чуланах. Двери были абсолютно одинаковые. Только своеобразные узоры сомнительной красоты, оставленные от мечами даэдра, были разными.       Перед сном я решила перекусить.       Зайдя в местное подобие кухни, я испугала несколько жителей приората. Не знала почему, но все они сторонились меня. Я тоже не горела желанием заводить с ними знакомство и потому не лезла к ним. Нашла на столе несколько яблок, сыр, хлеб, накрытый тканью, чтоб не обветривался. В мешках лежала сырая картошка, в бочках капуста и морковь. В чане покоилось остывшее жареное мясо. Перекусив немного, решила отправиться в свою комнату.       Взгляд упал на яблоки. Мне почему-то вспомнился Люсьен Лашанс из игры. Я усмехнулась. А вдруг… Хотя, нет, не могли же именно эти яблоки оказаться отравленными.       Схватив все три фрукта, отправилась в свою комнату. За лестницей было плохое освещение. Мне было трудно найти свою дверь. Я не была уверена, есть ли у меня топографический кретинизм. Пока вроде подобное не проявлялось. Но я всё равно путалась в этих дверях. Жаль, здесь не придумали вешать на них таблички.       Стоя в нерешительности перед своей дверью, я вспомнила об амулете. Стоило бы вернуть его Мартину.       Я постучалась в соседнюю дверь. Никто не отозвался. Еще раз с бОльшим усилием затарабанила по дереву. Не последовало никакой реакции.       «Где он ходил? Ладно, потом занесу».       Я открыла свою дверь.       И чуть не выпустила из рук яблоки.       Боком ко мне стоял полуголый бастард в одних штанах и ножницами примерялся к своим распущенным волосам.       — Ты что делаешь?! — завопила я в ужасе. Этот придурок хотел отрезать свои шикарные волосы!!! Теперь я сомневалась в его «мудрости», он просто идиот!       Мне было пофиг, что я ворвалась в чужую комнату, передо мной стоит шикарный полуголый мужчина, и вообще на всё пофиг: «Но волосы. Блин. Это моя слабость. Они у него такие красивые и густые, цвет идеальный. Не позволю такую красоту уничтожать!»       Мартин удивлённо посмотрел на меня. Я перестала подпирать дверь ногой, и она захлопнулась. Зло отбросила яблоки на кровать и, подлетев к Септиму, выхватила ножницы из его рук.       — Что привело тебя в такую ярость? — скрестив руки на груди, Мартин выжидающе уставился на меня.       Я попыталась задвинуть своё смущение от его вида куда подальше и проникновенно спросила, указывая на ножницы:       — Это что?       — Ножницы. При чем здесь они? — прищуришись, недоумённо ответил бастард.       — Ага… — я выдержала зловещую паузу:       — А что ты собирался ими делать?! — снова повысила голос. Не так эмоционально и громко, как в первый раз, но нормального человека должно было пронять. Только кто сказал, что Септим — нормальный человек?! Драконья кровь, блин.       — Разве не видно? Обрезать волосы, — Мартин отвернулся, взял какую-то рубашку-тунику «обливионского» фасона и спокойно, не торопясь, принялся натягивать её на себя. Похоже, он не собирался мне в открытую читать нотации по поводу того, что я к нему такому полуголому и соблазнительному ворвалась в комнату. Но факт моего присутствия заставил его одеться.       Я на пару мгновений притихла, невольно косясь на мускулатуру будущего императора, пока тот натягивал вещь на себя. Разве такое накаченное тело свойственно священникам? Он что, занимается спортом? Боевыми искусствами? Его тело было… идеально. Мышцы накачаны и хорошо видны, но тело, кроме силы, сохраняет еще и изящество, и гибкость.       Я мысленно встряхнула головой и привела себя в порядок. Не хотела бы, чтобы бастард заметил, как я на него таращусь.       — Почему? — кроме этого вопроса мне пока ничего другого не приходило в голову       — Думаю, ты видела, что в сегодняшнем сражении мои волосы… несколько мешали мне. Я уже и забыл, сколько они могут создавать проблем в подобных ситуациях, — Мартин кивком предложил мне сесть, и я не отказалась. Потом попытался осторожно забрать у меня ножницы, как потенциальное оружие не массового, но целенаправленного поражения. (Целью, естественно, был сам бастард). Но я не поддалась на провокацию.       — Неужто тебя так заботит судьба моих волос? — Септим недоверчиво уставился на меня.       — Конечно, можешь делать с ними что хочешь… — при этом я с такой страдальческой миной кинула взгляд на его шевелюру, а потом, посмотрев в глаза собеседнику, как ни в чем не бывало продолжила:       — Но неужели тебе самому их не жалко?       Почему-то мне показалось по его взгляду, что Септиму нравилась сложившаяся ситуация, она забавляла его.       — Какова цена волос в сравнении с ценою жизни? — он намекнул, что однажды не сможет вовремя отцепить их от ветки, и это плохо кончится.       — Пожалуй, ты прав, — глупо было не согласиться с ним. Мой печальный вздох сопроводил эти слова. Я встала и отдала ему ножницы.       — Зачем ты пришла? — взяв их из моих рук, Мартин перевел тему.       — Ах да. Отдать тебе кулон, — спохватилась я, а потом покаялась:       — Извини, что ворвалась к тебе так… Просто я перепутала комнаты. Получилось так, что, намереваясь зайти к тебе, я стучалась в свою дверь, и мне, естественно, никто не ответил. А когда пошла, как я думала, к себе, то оказалась здесь.       Когда я рассказывала об этом казусе с покаянным видом, Мартин посмеивался.       — Спасибо, — закончив свою речь, я сняла с себя кулон и протянула бастарду. — Хорошая вещица.       — Оставь его пока у себя, — Мартин отодвинул протянутую руку с кулоном, давая понять, что я могу пользоваться этой вещью ещё какое-то время.       — А как же… — я не договорила.       — Об этом не беспокойся. Своими силами справиться смогу, — категорично сказал бастард.       — Хорошо. Спасибо ещё раз, — не хочет, как хочет. Мне ещё в прошлый раз надоело настаивать, чтоб он забрал его обратно. — Наверное, я пойду.       Я подошла к кровати, чтобы забрать яблоки и свалить из этой комнаты. Боковым зрением видела, как Септим пристально наблюдает за мной. Повернувшись к выходу и держа фрукты в руках, направилась к двери.       — Алинэй, подожди, — у двери меня окликнула надежда всего Тамриэля.       — Что? — поинтересовалась, поворачиваясь к нему.       — Яблоки. Дай их сюда, — подойдя ко мне, попросил бастард.       — Мне кажется, с ними что-то не так, — бастард по выражению моего лица понял, что я не оценила его намерений, и прояснил ситуацию.       — Что с ними не так? — удивленно спросила я, во все глаза уставившись на фрукты, а потом передала их Септиму.       Неужели Люська поработал? Но кого он хотел устранить в приорате, и кому это надо?       — Сейчас проверим, — взяв их в руки, священник нахмурился. Потер пальцы правой руки, после чего на их кончиках появилось рассеянное свечение с «тучкой», подобное солнечным лучам, пробивающимся сквозь завесу тумана. Мартин провёл этой рукой над яблоками. Над двумя из тех плодов мерцающий «туман» окрасился в чёрный цвет.       — Эти отравлены, — бастард указал на те фрукты, над которыми ручной сгусток тумана почернел. — Их надо уничтожить. Лучше все сразу. — Я только кивнула, внимательно рассматривая яблочки с «начинкой».       Положив их на металлический поднос, Мартин щёлкнул пальцами. Плоды на миг ярко вспыхнули и осыпались горкой пепла.       — Откуда ты узнал, что с ними что-то не так? — поинтересовалась у священника.       — Неважно. Это длинная история. Возможно, расскажу как-нибудь в другой раз, — по его реакции было видно, что он что-то не хочет вспоминать. Хм. Мартин в прошлом имел дело с Тёмным Братством? — впредь будь осторожна с плодами, подобными этим.       — Ага, спасибо, — я уже прикидывала, что могло случиться, что Септим теперь знает об отравленных яблоках Лашанса.       У двери я ещё раз на миг оглянулась под предлогом прощания. Хотела запомнить Мартина с длинными волосами. Скорее всего, он их обрежет. И, наверное, правильно сделает.       Всё-таки он слишком красивый. Правильные, идеальные черты лица, чётко очерченный подбородок, большие, ясные синие глаза, густые длинные чёрные ресницы, чистая белая кожа, на которой выделяются четко очерченные губы. Красивая осанка, стать. Плюс шикарное (насколько я смогла оценить) тело. Изящные руки, высокий рост, длинные ноги.       Завораживающие взгляд и голос. На Земле такого быстро прибрали бы к рукам.       Его папаша и в подметки ему не годился. Конечно, старость никого не красит, но, даже смотря на внешность старого человека порой можно понять, насколько он был красив или некрасив когда-то. Мартину, видимо, досталась красота матери. Такая явная и неземная, нечеловеческая. Кем же была его настоящая мать? Её сын — произведение искусства. Им можно любоваться очень долго, если не целую вечность. Надеюсь, его душа так же прекрасна, как и тело. Иначе он не будет императором. Пусть даже по праву крови обязан им стать.       — Спокойной ночи, — сказала я и открыла дверь.       — Спокойной ночи, — тихое, мягкое пожелание и внимательный взгляд мне вслед.

***

      Я ворочалась на кровати в своей комнате. Блин, вот ду-у-у-у-ура!!! Наверняка он видел, как я на него тайком таращилась. Ну красивый он, ну что с этим поделать?! Но стыдно-то как! Ещё хуже было бы, если б я в него влюбилась. Это была бы катастрофа. Как хорошо, что мои мозги не дали сбоя и не подкинули головную боль в виде бесполезной влюбленности. Только этого мне не хватало.       Во мне ещё теплилась надежда, что он не обрежет волосы. Но я не хотела обольщаться. Жизнь меня уже научила, что все мои надежды на лучшее и ожидания исполняются практически с точностью до наоборот. В этот раз, думаю, будет так же. Он подстрижётся.