The angels warned me never to fall down.
(Ангелы говорили мне никогда не падать вниз.)
— Barcelona, Falling out of Trees
Ветер становится все холоднее, а солнце, которое еще недавно светило, уже спряталось за тучи. Оно, стыдясь моего рассказа, скрылось за серыми облаками. Я, как и солнце, не хочу слушать весь этот бред, но мне нужно выговориться. Я будто проживал эту историю снова, чувствовал каждое слово. Прокручивая все это в голове, я понимаю то, насколько реальным это было. Воспоминания подпитывают меня. Я могу сделать это. Я могу. — Мы всегда были словно на медовом месяце, — сказал я призраку своей матери. — Когда я был с ним, недели просто таяли у нас в руках, а когда мы были далеко друг от друга, я начинал вспоминать те дни, когда его не было в моей жизни. В эти моменты я сразу начинал паниковать и боялся снова попасть в мое прошлое, поэтому я старался забывать все, что было до Гарри. Он стал... Я взмахнул руками, пытаясь найти подходящее сравнение. — Наркотиком, — выдохнул я. — Лучшим наркотиком, который я когда-либо продавал. Я знал его вкус, но этого было недостаточно. Я всегда нуждался в нем, я всегда скучал по нему, и, даже несмотря на то, что я чувствовал, будто увязаю в неизвестности, я все равно хотел идти туда, где был он. Сейчас я похож на всю такую правильную и скромную девушку, но я мог ощущать мамину улыбку, а, может быть, она даже дразнила меня, но в любом случае я хотел с ней поговорить. Я поменял позу, потому что мои ноги слегка онемели от холода и долгого сидения на одном месте. — Я могу не рассказывать тебе подробности о нашем первом свидании, на котором мы смотрели сопливую мелодраму, а Гарри плакал у меня на плече, и когда мы вернулись в его квартиру, то, посмотрев «Титаник», кудряшка снова начал плакать. Или про то, как я порезал ногу, катаясь на скейте с Зейном, а Гарри отвез меня домой. Я снова вспомнил этот день. Он хотел зайти внутрь. Увидеть то, что я называю домом. Я отказался. Я должен был отгородить его от этого. Конечно, я мог впустить его, но в этом случае я бы никогда не простил себе этого. — Все было настолько хорошо, что я не замечал, как проходят дни. Конечно, я должен был лучше следить за всем этим, но знаешь… Дело в том, что Гарри был… 2013, начало декабря Время летело быстрее рядом с ним. Моя жизнь была серой до его появления в ней. Он заставлял меня считать минуты до момента нашей следующей встречи. Это было что-то вроде игры, в которой были лишь мгновения, во время которых я мог свернуться калачиком рядом с ним и смотреть какие-то странные фильмы на стареньком телевизоре в доме его матери. И с ним я понимал, что несмотря на то, что вокруг меня таится столько секретов, я могу пробраться сквозь эти дождливые тучи и увидеть голубое, чистое небо. Эта осень была действительно мягкой, напоминая о себе лишь желтыми листьями, которые ощущались под колесами моего скейтборда, и бурчанием Гарри о том, что вокруг слишком мало зелени. Но тогда он сдался. Да-да, просто замолчал и потащил меня в кучу листьев, которые Лиам сгребал весь обед. Найл присоединился к нам с оглушительным жизнерадостным криком, и даже Лиам не удержался и побежал вслед за блондином. Дональд больше не появлялся с того момента, как я влился в их компанию. Найл сказал, что так будет лучше, ведь он общался с ними только из-за Гарри. Когда он сказал мне это, я не чувствовал себя виноватым, ведь я видел его только пару раз. Ничего сверхъестественного не произошло, ну, если не считать того, что у Зейна появились белые пряди, но это было важно, наверное, только для него. Пакистанец, несмотря на довольную ухмылку, постоянно красующуюся на его лице, и вечные подмигивания, которые так цепляли девушек в баре, был недоволен собой, и это действительно беспокоило меня. Бывали даже дни, когда Зейн, нервно прикусывая губу, напяливал на голову шляпу и оправдывал это тем, что хочет оставить свои волосы в покое. — Зачем нарушать и без того идеальное равновесие? — спрашивал Зейн у меня, хотя, казалось, его совершенно не интересует ответ. Реджи знал это, и поэтому беспощадно дразнил его. И это было одной из лучших традиций нашей дружбы — Зейн знал, что это должно его заставить чувствовать себя лучше. После нескольких комплиментов от меня и парней, которых я подговорил, он снова начал дуться. Шляпа, которую он нашел в горе обуви, была возвращена на свое место. Я видел Гарри четыре раза за эту неделю. Я старался прогуливаться где-то рядом с его школой, работой или занятиями по йоге. Его друзьям было плевать на меня, особенно на первых порах, но вот Лиам и Зейн стали очень близки за очень короткий период времени. Лиам уничтожил отшельника, что жил в пакистанце, выбил из него всю некоммуникабельность. Если честно, то эту сторону Зейна я практически не знал. Они ютились на диване Гарри и смотрели диснеевские мультики. Зейн даже не косился на сигареты все это время. — Я благодарен Энн за это, — объяснил он мне, даже не услышав вопроса. Мы проводили намного больше времени в доме Энн, даже несмотря на то, что Лиам, Найл и Гарри снимали квартиру рядом с центром города в двух кварталах от пекарни Энн. Я любил проводить время с Джеммой, а еще мне нравился ее острый ум, и она так напоминала Лотти, что иногда мне было слишком тяжело находиться рядом с ней. Отношения между Зейном и Лиамом в то время были слишком холодными, чтобы перерастать во что-то большее. Когда Найл или Дональд, который навещал нас только пару раз, появлялись в дверном проеме, Зейн сразу старался ускользнуть домой или в бар. Мы с Найлом довольно хорошо ладили, но в большинстве случаев ирландец просто наблюдал за Лиамом с огромной болью в глазах, словно дружба Лиама с Зейном огорчала Найла. Я не мог обвинять их ни в чем, ведь на нас тоже был немалый грешок. И вообще… Я не могу сказать, что Найл невзлюбил Зейна, но были дни, когда я не мог понять, что происходит в его блондинистой голове. Ирландец просто пялился на нас с Зейном, будто мы говорим на другом языке. Никогда бы не подумал, что все эти догадки могут свести меня с ума. Но Гарри, к моему величайшему стыду, все еще не знал о том, что я снова работаю дилером. Когда он спросил меня, как мы сейчас зарабатываем на жизнь, я ответил, что у нас накопилась достаточная сумма денег и мы ищем что-нибудь престижнее, чтобы потом работать. Эта ложь разрывала меня изнутри. Но эта осень была спокойной. Мы с Гарри катались на коньках, он проводил со мной частные уроки йоги, пока я не стал одним из тех, кто помогает новичкам, а еще мы сидели на крыше и разговаривали. Именно там он рассказал мне про своего несуществующего отца, про мать, которая титаническими усилиями пыталась прокормить его и больную сестру. Когда мы заговорили о Джемме, лицо Гарри побледнело, и я понял, что нужно заводить новую тему для разговора. Единственная проблема в этих разговорах была в том, что Гарри хотел побольше узнать обо мне и эти разговоры длились целую вечность. Мне это не нравилось. Но я заботился о Гарри больше, чем мог себе представить. Когда он брал меня за руку в кино или засыпал рядом со мной, щекоча горячим дыханием мою шею, я чувствовал себя так, будто снова попал домой. И я начал любить и ценить те вещи, которые никогда не замечал в других людях. Я любил, как он поправлял свои волосы, пусть даже после этого на его голове царил еще больший беспорядок, чем до этого. Мне нравилось, что он часто терял обувь, а потом мы находили ее в кладовке или миске Джона. Даже все его причуды больше не казались такими странными: например, то, как он кусал губы, глядя на меня, не отдавая себе отчет в том, что делает, или то, как он размахивал своими длинными руками. Именно в начале зимы я понял, что начинаю влюбляться в Гарри Стайлса. И это, по многим причинам, не должно было произойти. Главной причиной было то, что большинство моей жизни было построено на обмане, и он не захотел бы остаться со мной, если бы я рассказал ему правду. Ложь, которая была до этого неотъемлемой частью моей жизни, стала наиболее тяжелым грузом, который когда-либо висел на моих плечах. Однажды ночью, когда мы, свернувшись калачиком, лежали перед старинным камином, он провел пальцами по моим тату и вздохнул. — Что не так? — Я хочу знать все, — сказал он, прижавшись щекой к моему плечу. — Каждую тату и причину, по которой ты ее набил. Я чувствую, что я совсем не знаю тебя, зато ты знаешь многое: и про болезнь моей сестры, и про то, как я обмочился на своем четвертом дне рождении. — Ты мне точно рассказывал это, а? — дразнил его я. — Но эта информация действительно ценная. Я буду использовать ее против тебя. — Это не сработает, — сказал Гарри и рассмеялся. — Теперь твоя очередь рассказать что-то о себе. — Мои волосы на самом деле коричневые, — выпалил я, не задумываясь. — Я знаю, — снова рассмеялся кудряшка. — Твои брови такого же цвета, и это стало для меня подсказкой. Но я до сих пор думаю, что недостаточно знаю о тебе. — Мои брови? — спросил я немного недоверчиво. Я сел и скрестил руки. — Что с ними не так, Стайлс? — Ничего, — ответил Гарри, оставаясь на полу. — Они идеальны. Вид его подрагивающих ресниц, грудной клетки, которая так плавно поднималась и опускалась, заставлял меня чувствовать боль, которая уходила куда-то далеко в мои мышцы и кости. Я хотел рассказать ему все, но я хотел держать его на расстоянии. Эти два желания абсолютно несовместимы. Та ночь была холодной, а зима уже давно стала хозяйкой этого города, поэтому я, глубоко выдохнув, решительно встал и потянул его за руку. В этот момент я наконец-то принял решение. — Возьми свое пальто, Хазз. — Мы идем на улицу? — по-моему, парень был в ужасе от такой затеи. Гарри был истинным ценителем природы, и если теплая погода могла разыграть в его душе целый пожар, то эта холодная ночь могла сломать его. — Конечно. Именно туда я хочу. — Зачем? — заскулил он, утыкаясь носом в мою шею. — Ты хотел больше узнать про меня, так что я не только расскажу тебе, но и покажу. — Я иду за своим пальто! Он помчался наверх, громко топая ногами по ступенькам, а через пару секунд вернулся, надевая при этом мое любимое черное пальто. — Оно не твое, — заметил я. — На самом деле оно принадлежит Реджи, но я думаю, что ты выглядишь в нем намного лучше. Мы вышли из дома и шли так близко к друг другу, что ветер просто не мог проскользнуть между нами. Гарри рассказал мне смешной случай о своем классе, в котором была драка разноцветными мелками, и то, как Найл бросил пивную бутылку в учителя. Наверняка Найла исключили из этой школы. Школьный совет не одобряет алкоголь, а то, что ирландец бросил в учителя пустую бутылку, может быть даже незаконным. Когда я спросил у кудряшки, не грозит ли Найлу тюрьма, он лишь пожал плечами. — Не-а. Он пьет с этим учителем по выходным. Он сможет выйти сухим из воды. У него это всегда получается. Может, я и самый младший, но Найл — действительно еще ребенок. Все обожают его. — Зейн иногда ведет себя странно, когда этот ирландец находится рядом, — заметил я, прежде чем мой мозг успел дать команду «стоп». Гарри лишь глупо улыбнулся. — Я заметил… Лиам и Найл дрались вчера, и, кстати, они оба согласились, что это было глупо, но все-таки это было ужасно. Джемма и я даже вышли на улицу, чтобы не слышать их ругань. — В чьем доме это произошло? — В нашем. Поэтому мама не могла просто выпихнуть их на улицу. Джемма хотела зайти к тебе, чтобы избежать всего этого шума, но… Я криво улыбнулся. — Да, я понимаю. Я тоже не хотел бы, чтобы мои сестры были в эпицентре таких событий. Когда мы дошли до ворот городского кладбища, Гарри спросил: — У тебя есть сестры? Почему я не встретил их? Вместо ответа я взял его за руку, закутавшись в пальто, словно в одеяло, и повел Гарри на небольшой холм, что был недалеко от светлого дерева. Возможно, это было лишь мое воображение, но я почувствовал холод и дрожь по всему телу, когда мы приблизились к пяти надгробиям, которые сулили окончание пяти жизней. Они были новыми, высеченными из темного мрамора, за который заплатил мой дядя. Я хотел поблагодарить его, но он даже не посмотрел в мою сторону на похоронах. Я не мог винить его. Трава вокруг могил была подстрижена, цветы — свежими. Харви собрал букет оранжевых и красных цветов под цвет волос моей матери, и розовые розы с зелеными украшениями для девочек. Это были их любимые цвета. Очень долгое время Гарри просто смотрел на надписи, шепотом читая имена. Когда он закончил эту процедуру, кудряшка притащил меня к себе, будто я был маленьким котенком, и крепко обнял. Забавно, но я не плакал, пока не почувствовал горячие слезы на своей шее. — Почему ты плачешь? — спросил я тихо. — Потому что плачешь ты. И я худший в мире бойфренд, потому что не знал об этом ничего, а ведь мы вместе три месяца. Почему ты не сказал мне, идиот? Я спрашивал о твоей семье миллион раз. На самом деле, я даже начал думать, что ты стесняешься показывать меня им. — Господи, нет! — я вцепился в его спину, хватаясь за грубую ткань пальто. — Я никогда не буду стесняться тебя, ангел. Это не то, что я… Мне пришлось проглотить всхлип. — Это моя вина. Мои сестры, моя мать. Я все испортил. И я знаю, что у меня был шанс все исправить, но я сдался. Так долго люди говорили, что я до ужаса плохой и неправильный. Это просто засело у меня в голове, и я даже не помню, когда все началось. Он посмотрел мне в глаза. Я чувствовал теплоту его взгляда, и под давлением его горячих слез я захотел рассказать Гарри все на свете: как я люблю его; как я продавал наркотики, чтобы скопить денег на празднование Рождества; как скорая не приехала, и до больницы мне помогал добираться какой-то парень с улицы. Но сейчас слишком рано. Однажды это случится. — Луи, ты можешь рассказать мне что угодно в любое время, и это будет что-то значить для меня. Каждый человек имеет в себе что-то хорошее и плохое. — Как лоскутные люди, (patchwork peорle — прим. пер.) — пробормотал я. — Что? — нахмурился он. — Что ты сказал? — Это история, которую я расскажу тебе позже, обещаю. Я расскажу тебе все, когда это закончится. Все хорошее и все плохое. Я хотел это сделать. Я бы рассказал ему все, и если бы он захотел со мной остаться, даже после этой лжи, я был бы самым счастливым человеком на этом свете. К сожалению, я не мог сделать этого сейчас. Я должен был держать его подальше от своей жизни. Иначе я утону. — Возьми столько времени, сколько тебе нужно, мишка Бу. Я буду рядом, пока ты будешь позволять мне это. Он был до тошноты искренен, и если он будет продолжать в том же духе, то просто-напросто утопит меня в этом океане жизни. Смог бы я уйти от Гарри? Нет. Никогда. Он единственный человек, который заставил меня почувствовать все это. — Ты можешь заболеть. Но пока ты этого не сделал, может, мы поедим тот пирог, который приготовила Джемма? За счет извинения за то, что я привел тебя сюда? — Никогда не извиняйся, — он притянул меня ближе к себе и поцеловал в макушку. — Я рад, что ты привел меня сюда. Это произошло в самом конце ноября, и это был первый серьезный шаг за время наших отношений. Раньше я не позволял эмоциям брать верх надо мной. Они просто не вписывались в шуточные драки и просмотр дешевого кино. Была лишь одна ошибка — я влюбился в цветочного парня, инструктора по йоге и просто одного из моих лучших друзей. Все это почти идеально. В ту ночь, когда мы были недалеко от его дома, начал падать снег. Несколько белых пушистых хлопьев вмиг превратились в целый белый шквал, который так мило смотрелся на темных кудрях парня. — Снег! — закричал он радостно. Я смотрел на него со всей безграничной любовью, которая переполняла мою душу. — Снег, — повторил я с меньшим энтузиазмом. Ну, по крайней мере, я улыбался. Он проигнорировал меня и побежал к тротуару, где снег уже успел толстым слоем укрыть холодную землю. Он сгреб холодный комок и стал делать из него снежок, при этом высунув язык. — Ты правда хочешь поиграть в снежки? Тебе ведь двадцать оди… Я не успел закончить, когда снежок попал мне в грудь. Я закрыл глаза. — Луи? — Ну всё, Стайлс… Я наклонился и слепил свой снежок, а Гарри попытался скрыться на заднем дворе дома. — Бежать бесполезно! Разве ты не помнишь, что я играл в футбол на протяжении многих лет? — Не в команде! И я, кстати, чемпион в игре в прятки! Его голос был дразнящим и игривым. Когда я зашел на задний двор, то увидел кучу веток, за которыми Гарри мог легко спрятаться. — Готов или нет, Хазза… — я завернул за угол и ухмыльнулся. — Здесь я… Я запнулся, ведь передо мной был пустой двор, и только качели немного покачивались из стороны в сторону. Снег в моих руках начал подтаивать. Я выбросил его и вытер холодные руки об джинсы. Еще один поворот. Ничего. Просто прекрасно. — Гарри Стайлс! Если ты не выйдешь через три секунды, то я съем тот чертов пирог в одиночку! Снова тишина. Глядя на заросли травы, я понимал, что он не мог спрятаться где-то далеко, поэтому я знал, что он был близко. Даже слишком. Я снова обернулся, а в поле моего зрения попало огромное мусорное ведро, которое как раз могло вместить в себе долговязого Гарри. Я подкрался вперед, вытянул руки и, открыв крышку, сделал глубокий вдох. — Попался! Или, может быть, нет... Я почесал затылок, не имея ни малейшего представления, где же может быть Гарри. Когда я глянул на свой телефон, чтобы позвонить парню и сдаться, гигантская куча снега обрушилась на меня. — Ты был так близко! Я всматривался, быстро моргая, чтобы освободить свои ресницы от снега. Он, видимо, зашел внутрь и вышел оттуда так, чтобы я не заметил этого. — Я использовал мусорное ведро как защиту. Я знал, что ты не поднимешь его, ведь ты маленький эльф, поэтому я был в безопасности. — Эльф? — возмущенно воскликнул я. Я скрестил руки и вытянул шею, чтобы посмотреть на него свысока. — Это похоже на оскорбление. — Но ты действительно эльф. Ты похож на Динь-Динь. Он положил подбородок на сложенные руки, а его волосы намокли от снега. Розовое личико парня было настолько милым, что я не мог на него злиться. — Я больше похож на Питер Пэна, — запротестовал я. — Не-а. Динь-Динь. Если Питер был феей… конечно. Теперь поднимайся! Он отошел обратно, открывая моему взору небольшое пространство между мусорным баком и крышей. — Я не смогу залезть туда. Я не жираф, знаешь ли. — Ой, да ладно. Маленький ребенок. Прежде чем я успел сделать умное замечание (и это было бы гениально, я вас уверяю), он мигом залез туда и протянул мне руку, шевеля при этом пальцами. — Я буду тянуть тебя. Давай, здесь холодно одному. Конечно, я не мог проигнорировать такое приглашение и, забыв о гордости, я протянул руку Гарри. Я очень удивился, когда почувствовал, что этот кудряшка поднял меня, как новорожденного котенка. Не знаю, нужно ли мне стыдиться своего роста… — Ты постоянно удивляешь меня, — сказал я, устраиваясь рядом с ним. — Это никого не удивляет, — ответил он нахально. Мы приблизились друг к другу молча. И мне иногда казалось, что мы созданы друг для друга, будто две куклы, сделанные из одной ткани, которым всегда суждено быть вместе. — Все еще холодно, Динь-Динь? — Ты должен прекратить называть меня именами сказочных героев, — засмеялся я. — У нас их слишком много. Какое следующее? Гарри повернулся и начал изучать каждую черточку моего лица, думая над уже сотым именем, которое наконец-то должно быть нормальным. — Sunshine. (Солнышко — прим. пер.). Я растекся лужицей. — Последнее. Это была наша последняя ночь полного мира и спокойствия. После этого вещи стали гораздо жестче, и мы не знали, как бороться с новым вторжением в нашу жизнь. Все становилось хуже и хуже, немного лучше на короткий период, а потом снова хуже. Мы застряли в этом круге. И мы, несмотря на все наши усилия, были беспомощны. ________ Все началось с Джеммы еще в начале ноября и становилось хуже и хуже каждый месяц. Реджи наконец-то согласился пойти на один из незабываемых ужинов Энн, после которого мы все оказались возле телевизора. Мы с Гарри уместились на диване с одеялом, которое он взял из своей постели, Энн села в кресло, держа в руках дымящуюся кружку с надписью «Самая лучшая мама», согревая свои бледные пальцы. Реджи неловко наблюдал за этим всем несколько минут, а после плюхнулся рядом с Джеммой и стал дуться, смотря на экран. Не спрашивайте меня, когда все изменилось. Я был слишком увлечен руками Гарри, его венами и костяшками, и поэтому не заметил ничего. Но что-то произошло, и я почувствовал это. Когда я повернулся, чтобы проверить, в порядке ли Реджи, я заметил, что они с Джеммой увлеченно разговаривали о поэзии. Главная фишка была в том, что я даже не догадывался, что Реджи любит искусство, но сейчас это было видно по его горящим глазам, которые так заинтересованно смотрели на Джемму. Он горячо спорил с девушкой, при этом размахивая руками, чтобы доказать свою точку зрения. Шекспир, Каммингс, а затем тонкие материи Эмили Дикенсон и Эдгара По. Этот разговор был действительно удивительным. Энн сидела, стараясь немного улыбнуться, а я был неимоверно удивлен. Но Гарри даже не обратил на это внимания, и я подумал, что зашел слишком далеко со своими догадками. Ведь все это совершенно неважно, потому что Реджи так увлеченно смотрел на нее. Они с Гарри были примерно одного возраста, но кудряшка все равно считал себя старшим. Я не мог избавиться от переполняющего меня чувства, но также я не мог обвинять Джемму. Ведь она умирала, и это было неким завуалированным комфортом, но это было ужасной идеей ранить ее еще больше. Ни я, ни Гарри, ни Реджи не могли себе этого позволить. Когда Гарри наконец-то встал и потянулся, я почувствовал облегчение, ведь я мог вытащить Реджи из надвигающейся катастрофы. Тем не менее, когда мы вышли на улицу, парень молчал. Только когда мы вернулись и сели играть в покер, он тихо сказал мне: — Джемма – это действительно нечто. — У нее рак, — добавил Харви. Это — его самый большой страх. — Что ты будешь делать, когда она… — Это не имеет значения. Я мог бы спросить ее. И если она будет со мной, то я не буду полным дураком, чтобы сказать "нет", — ответил Реджи с такой простотой, что все мои страхи остались на втором плане. Я даже позволил ему тогда выиграть. Я имею в виду то, что в противном случае он бы проиграл, ведь имел «лучший» набор карт за неделю. Ни одна плохая вещь не имела никакого значения. После цветущих отношений Реджи и Джеммы, которую он даже провожал на йогу, неся в руках коврик и бутылку воды, настала пора все более скандальных отношений между Лиамом и Найлом. Отношения пары становились все хуже и хуже к началу декабря. Их постоянные ссоры не давали возможности спокойно жить, а ужасный скандал во время нашего первого тройного свидания довел Реджи и Джемму до того, что они спрятались на кухне, а потом были выгнаны оттуда за весь съеденный виноград. Они так смеялись, что даже нас это заставило улыбнуться, ведь я и Гарри в конце концов сдались, покинув Найла и Лиама, которые продолжали стучать кулаками по столу и кричать друг на друга. Возможно, Найл был тихим и дружелюбным, но вот Лиам действительно имел взрывной характер. — Мы должны выгнать их. Гарри задумчиво посмотрел на недоеденную нами еду. — Они, скорее всего, боятся разрушить все это. Ты винишь их? Их ссоры стали настолько серьезными, что мы опасались встать на чью-либо сторону, чтобы не попасть под горячую руку. Тогда мы хотели слышать что-нибудь кроме их криков. Будь то телевизор, музыка или скрежет стула Найла об пол. Однажды ночью, Зейн и я завели разговор на одной из наших продаж. Мы уже продали немного капитану футбольной команды, про которого я рассказывал три месяца назад. Он готовит вечеринку, чтобы отпраздновать собственную победу. Футбол продолжался весь год и, наверное, был самым популярным видом спорта для людей, которые застряли в этом городе. Зейн согласился пойти со мной к «Spades Tattoos», ведь там был татуировщик Кельвин, который всегда был готов что-то купить. Иногда он даже делал небольшую тату за несколько грамм травки. Во время нашего пути, когда я набирал сообщение Гарри, Зейн толкнул меня локтем под ребра. — Что случилось? — я оторвал глаза от своего телефона, думая, что он, возможно, увидел полицейского, но улица была пуста. — Лиам написал мне. Найл принес домой тот ужин, который сам хотел, а не тот, который заказывал Лиам. Поэтому он будет спать сегодня на нашем месте, ведь он устал от дивана. — Клянусь, эти двое будут ссориться даже из-за цвета неба, — я закатил глаза. — И с чего это он взял, что наш диван будет удобнее, чем его? — Не знаю, — сказал Зейн. — Я не понимаю ни одного из них. Действительно не понимаю. Итак, Лиам вскоре стал запретной темой для разговоров, но он все-таки спал в нашем доме. Мне пришлось подвинуться. Когда я открыл дверь и встретил его вызывающим взглядом, он, не моргая, смотрел на нашу картонную мебель и кучу одежды в углу. А потом бросился в объятия Зейна и начал плакать. Пакистанец, не зная, что нужно делать, похлопал его по плечу, поддерживая. Реджи, Лука и Харви выскользнули на улицу, спрятав пакеты с товаром за пазухой. Если Лиам все узнает, то это будет ужасно. Ну, я думаю, что наши с Гарри отношения точно разрушатся, если это все случится. Они провели всю ночь не дома: Реджи спал на диване у Энн (как выяснилось, он должен был отвезти ее в больницу утром), а Харви и Лука ускользнули куда-то в запретный уголок Клеверсвилля. Когда Лиам наконец успокоился, а Зейн спал на матрасе, мы сидели и слушали радио, поедая сладости и фаст-фуд, пытаясь не разбудить пакистанца. — Мне очень жаль, — произнес он после долгого молчания. — Я знаю, что не должен был приходить. Все было так хорошо с Найлом в последние годы. Я люблю его тупую задницу. Конечно, он умеет играть на гитаре и у него есть талант, но, Господи, мне нужно спать. Его нежный голос был наполнен гневом. — И Господи, сколько же еды ему нужно? Ты знаешь, за что мы ссорились в тот вечер? За то, кто оплатит ужин. Мы всегда менялись, и это была его очередь. Можно подумать, он уважает наши традиции! Плюс, у меня столько негативной энергии, что даже йога и медитация тут бессильны. Я съел еще одну M&M в то время, как он продолжил. — Зейн был так добр ко мне. Он мой первый друг, который не связан со мной... взглядами на мир, за всё это время. Я знаю, что у нас не так много общего, и вообще панки и хиппи совершенно с разных планет, но мы показали хороший пример дружбы между ними, не так ли? — Это правда. Ну так Зейн хороший друг, ага? — Лучший! — его карие глаза были настолько теплыми, что я даже не заметил, как засмотрелся в них. — Я знаю, что он ненавидит диснеевские фильмы, не так ли? Это было первое, в чем наши мнения разошлись, когда мы встретились за чашечкой кофе. — Кофе? — я действительно был удивлен. Я ничего не знал об этом. А сейчас Лиам дал мне понять, что это происходило уже не один раз. — Но когда я был болен, он смотрел все части «Истории игрушек» со мной и купил мне футболку. А Найл потерял ее. Но ведь она велика на маленького ирландца! Он говорит, что Зейн милый, но слишком плохо влияет на меня, но я думаю, что они могут подружиться, если попробуют, да? Я представил это в своей голове и посмотрел на Лиама. Мне показалось, что он говорит о Найле, как о вещи, которую давно знает, как о давно прочитанной книге, но когда выходит новая, которая имеет свежие идеи и мысли, он начинает увлекаться ею. — Я думаю, что они поладят когда-нибудь, — солгал я. — Они нормально ладят большинство времени, но есть... отдельные дни, когда они даже не разговаривают друг с другом. — Я тоже это заметил. Но, если честно, то Найл просто бесит меня сейчас. Он заснул вчера на диване, и Гарри дулся все это время, ведь он хотел предложить тебе остаться на ночь, но все-таки решил позаботиться о моей плачевной истории. Извини, кстати, — он украдкой посмотрел на меня. — Все в порядке, — я выдохнул. Почему личная жизнь Лиама должна быть такой сложной? Ладно, возможно, я не лучший судья. — Возможно, Найл просто хочет освободить место в твоем сердце для новых людей. Это действительно большое событие для нас всех и, возможно, ему тяжело смириться с этим. Эммм… Даже когда мы изменили свой путь. Ложь. — Ты прав, — Лиам значительно оживился. — Я знаю! Я приглашаю всех на ужин к Энн. Все в порядке, ведь она любит всех нас! И чем больше, тем лучше, ага? — он кивнул, оставляя меня без ответа. — Даже Лука и Харви могут прийти. И Дональд. И все вместе мы можем быть счастливыми. Правда? Я снова ждал его кивка, но на этот раз он ожидал моего ответа. — Правда, — я согласился без особого энтузиазма. Я думаю, что пройдет не больше пяти минут, когда Дональд скажет что-то умное и мне пришлось бы ударить его или Зейн настолько разозлится, что бросит нож в Найла. Наконец Лиам присоединился к Зейну на матрасе, и мой телефон завибрировал от нового сообщения. В глубине души я хотел проигнорировать его и заснуть. Это сможет подождать до утра. Утром я буду не один. Сообщение от Луки сказало мне о том, что он не придет домой вовремя, чтобы увидеть меня. Сегодня ничего. Никто не покупает товар, мы не сможем отдать Бамперу сегодняшний заработок. Лука. Я откинулся назад, позволяя колючей ткани дивана коснуться моей шеи. Я переслал это сообщение Бамперу, боясь, что он ответит в тот момент, когда я уже засну. Что он будет делать? Однажды он даже закатил истерику, при этом ударив Зейна. Я даже солгал ребятам, сказав, что это я ударил пакистанца немного сильнее чем нужно во время наших шуточных драк. Зейн покрывал меня, когда Бампер бил меня в самые первые месяца работы. Но теперь он был старше и злее. Наша жизнь была ничем для этих горьких людей. В то время, когда телефон завибрировал, я старался вдыхать и выдыхать так, как учил меня Гарри. Самое худшее, что он мог ответить — это попросить встретить его. А лучшее — что он понимает сложившиеся обстоятельства и дает нам еще немного времени. Я нажал на сообщение, мысленно молясь за последний вариант. Встреть меня сейчас. Ну, честно говоря, я думал, что так и будет. Я прокрался в спальню и заметил, что Лиам спит на Зейне, положив руку на его грудь и улыбаясь. Вся фишка была в том, чтобы разбудить только одного, а не обеих. Я обошел их вокруг и слегка подтолкнул Зейна ногой. — Зейн. Его волосы торчали в разные стороны. — Что случилось? — Бампер случился, приятель. Я вернусь так скоро, как только смогу. Он уселся на матрас и хоть голос парня был сонным, но глаза выражали страх и растерянность. — Лу… тебе не нужно идти. Я просто покачал головой и попятился, указывая на ворчащего Лиама. Мы не должны его разбудить. Бог знает, что он мог понять из этого разговора. — Ты вернешься так скоро, как только сможешь? — потребовал Зейн. — Конечно, — уверенно ответил я. Бампер любил работать в самых неблагополучных районах нашего города, где полиции будет трудно унюхать наш бизнес, ведь здесь никто не мог помочь им. Прогулка не займет много времени. Но даже зная это, я все-таки позвонил Гарри. — Медвежонок? — спросил он. Его голос был хриплым. — Уже поздно. Ты в порядке? Вот дерьмо. Уже было действительно поздно. На часах 2 часа ночи как-никак, а я разбудил его. — Да. Я в порядке. Просто хотел узнать, как ты. Я смог увидеть тебя сегодня лишь краешком глаза. — Но мы построили самый лучший песочный замок. Я клянусь, что он улыбался, ведь я слышал это в его голосе. Я должен был моргать, чтобы не позволить влаге закрыть пеленой мои глаза. Мне нужно было заставить себя понять, что я не умираю, что все хорошо. Все будет хорошо и для Луки, Реджи и Харви, ведь я все исправлю. Они сделали так много для меня, и поэтому я должен был помочь им сейчас. Бампер не должен добиться того, чего он хочет. — Ага, — я уверен, что он услышал изменение в моем голосе. — Лу, ты уверен, что ты в порядке? — он действительно волновался. Я слышал, как он копается в своей комнате. Этот идиот, возможно, обувается, чтобы быстрее приехать ко мне. — Я в порядке, — повторил я, прочищая свое горло. Так намного лучше. — Я просто хотел услышать твой голос. Ты ведь знаешь, что я люблю его. — Правда? — спросил он, дразня меня. — Да. Особенно сейчас. Но я просто хотел пожелать тебе спокойной ночи и сказать, что я не знаю, увижу ли тебя завтра, ведь у нас… ээээ… день стирки, — это было первое, что пришло в мою голову. — Опять? Он же был у вас только месяц назад. — У нас просто куча грязных вещей. Поэтому я могу не увидеть тебя пару этих дней. Но я буду звонить и писать тебе, как только смогу. — Хорошо, — он зевнул. — Спокойной ночи, медвежонок. Спи хорошо, ладно? — Хорошо. Я буду. Мое сердце дрогнуло, когда он назвал меня такой ласковой кличкой. Я повесил трубку и шагнул ближе к домам, которые были построены в викторианском стиле. По закону, эти дома были непригодны для жизни, но это делало их отличным местом для встреч последние пару лет. Когда я шагнул вперед, я увидел его, сидящего на лестнице возле входа в один из домов. — Луи, — проворчал его глубокий голос. Рефлекторно я немного подпрыгнул на месте. Я был даже рад, что все зашло так далеко. — Ты хорошо выглядишь, — сказал я, пытаясь отложить разговор хотя бы на секунду. Но он на самом деле хорошо выглядел. Бампер был высоким, но не таким долговязым, как Гарри. Его мышцы и сейчас были хорошо видны, хоть их и прикрывало огромное количество одежды. Я помню, что его волосы меняли свой цвет по крайней мере пять раз за все время нашего знакомства, но сейчас они были черными и аккуратно свисали на его лицо. — Мне похуй на то, как я выгляжу, Томлинсон. Что происходит с торговлей? Неужели так тяжело продать что-то настолько простое, как это? — Я не могу сказать точно, Бампер. Нам всем очень жаль. — Вам всем очень жаль? — его густые брови приподнялись в удивлении. — Ну это все меняет, ребенок. Я уверен, что ваше «жаль» оплатит все мои счета в этом месяце. Ты что, забыл, сколько должен мне? Он порылся в кармане и достал сигарету, сразу же зажигая ее. — Я понимаю это, — сказал я, стараясь не спорить. Мы с Зейном знали, что если Бампер вызверится на кого-то одного, то для других наказание будет менее серьезным. Этот парень был прав. Я должен ему больше, чем можно когда-либо отдать. — Просто проверяю, — он сделал последнюю затяжку и растоптал остаток сигареты ботинком. — Я ненавижу то, что ты заставляешь меня делать это, ребенок. Я действительно ненавижу это. Он всегда был настолько простым, для него это было просто — перейти от слабого порыва ветра к урагану. Мы с Зейном всегда знали, что были его любимой группой из-за многих причин, и эта была одна из них. Я знал, что ему всегда нужна боксерская груша. Когда я становился добровольцем… Хотя… Могу ли я жаловаться на свои травмы? Он поманил меня вперед и пнул, как собаку. Его кулак прочно уместился на моей скуле. Это всегда начиналось именно так, с лица. И всегда заканчивалось госпиталем.