Patchwork People

Поздравляю всех дирекшионеров с выходом нового клипа парней на песню "Steal My Girl". А вот вам и подарочек - новая глава! :) Буду очень рада прочитать в отзывах все, что вы думаете о ней. Наслаждайтесь! xx __________________________________________________________________________________       В рождественское утро Лиам разбудил всех самым неприятным способом из возможных — просто начал прыгать на кроватях. Реакция была разнообразной. Найл закричал и бросился к двери ванной, где заперся и не выходил некоторое время. Гарри оттолкнул Лиама от нас двоих так, что он плюхнулся на пол. А после снова прижался ко мне с довольным вздохом. Мне до сих пор становилось жарко каждый раз, когда я смотрел на его губы. Кто бы знал, что он может делать такое своим язычком? — Это Рождество! — захныкал Лиам. — Ни один из вас не веселится! Когда он набросился на Зейна, тот закричал и стал сопротивляться. Гарри милостиво встал и закрыл дверь так, что мы не должны были дальше смотреть на то, как они извиваются на диване. Надеюсь, Найл останется в ванной немного дольше. — Разве мы не должны встать и открыть подарки? — спросил я, когда он заполз обратно в постель и укутал нас одеялом. — Почувствовать дух Рождества? — Ты болен, Бу. И не должен вставать с кровати до того момента, пока я не проснусь достаточно, чтобы подготовить тебе теплое место на диване. — Он поцеловал мой нос, и я почувствовал себя ребенком. — С чаем. И печеньем. — Ты разбалуешь меня. — Подожди еще своего подарка, — пробормотал он. — Что? — Ничего, — монотонно ответил он. — Я шучу. На самом деле, я боюсь подарков. — Почему? Разве это не лучшая часть праздника? — Нет. Хотя я думал, что это невозможно, он сумел прижать меня к себе еще ближе. Потная кожа, такая чувствительная, словно вспыхнула, покрывшись мурашками от ощущения его тела. —То, что сейчас происходит, и есть лучшая часть, — заключил он, целуя меня в макушку. — Я бы не хотел сейчас оказаться где-то в другом месте. Нигде в мире. Скажи мне такую непроходимую глупость кто-то другой, я бы рассмеялся и нашел над чем пошутить. Но мне хотелось, чтобы Гарри имел в виду именно то, что имел, и маленькая, неверующая часть меня поняла, что так и есть. Того факта, что Гарри Стайлс меня любил, возможно, было достаточно, чтобы помочь мне пройти через что угодно. Но то, что мы должны были провести это Рождество вместе, было даже лучше. Вместе с Джеммой, Реджи, Харви, Лиамом, Зейном и Найлом. Моя семья стала шире. Лука был бы горд за нас. Гарри смотрел на меня, я смотрел на него — и меня словно загипнотизировали: сейчас его взгляд был наполнен любовью к каждой мелочи во мне намного больше, чем в прошлом. Его большой палец скользнул по моей нижней губе. — Хочу переехать сюда, — сказал я. Слова просто слетели с губ, я не мог поверить, что осмелился это сказать. — Ты уже переехал, — через паузу ответил Гарри. — Ты хорошо себя чувствуешь? Я вздрогнул от ощущения холодной руки на лбу. — Нет! Я имею в виду… навсегда. Он смотрел на меня не моргая. — Я могу помочь платить аренду, как только устроюсь на приличную работу, — объяснил я. — И, в конце концов, сам могу покупать себе продукты. Клянусь, я сделаю для тебя… все. Скажи что-нибудь, — добавил я, когда стало очевидно, что Гарри ошеломлен. — Лу… ты хочешь просто сорваться с места и переехать ко мне? Я все правильно расслышал? — В общем-то, ты только что повторил мое предложение. Не успел я даже моргнуть, как Гарри бросился на меня, целуя в подбородок и проделывая губами путь до лба. — Да, да, да. Мне бы хотелось этого, возможно, даже больше, чем тебе… Лучший рождественский подарок, который ты мог сделать. Он отстранился и посмотрел мне в глаза с душераздирающей искренностью. — Я люблю тебя. Так сильно. — И я тебя люблю, Хазза. Ты это и так знаешь, но я не хочу, чтобы когда-нибудь забыл. — Да как я могу об этом забыть? — Гортанный смех Гарри оказался заразительным. В комнату ворвался Лиам, прямо за плечом которого торчал Зейн с горящими злостью глазами. Найла все еще не было, но он должен был рано или поздно появиться. Пока что все было просто прекрасно. — Встаю! — вздохнул Гарри. — Только дайте мне подготовить место для Лу на диване, ладно? — Ладно, хорошо. Лиам скрестил руки и надулся, но пошел вслед за Гарри, чтобы помочь достать одеяла, которые они хранили в шкафу. Как только они ушли, Зейн засмеялся и прыгнул ко мне в постель, занимая место Гарри. Его глаза были теплыми и широко открытыми, а на лице было то же самое выражение, которое появлялось, стоило ему немного перепить, но единственное, что я почувствовал в его дыхании, – сладкий запах мяты. Он посмотрел на двери, прежде чем нырнуть под одеяло и подвинуться ближе ко мне. — Я уверен: ты счастлив, — заметил я. — Сегодня я собираюсь рассказать Лиаму о своих чувствах, — сказал он немного дрожащим голосом. — Я не хочу забирать его у Найла, но хочу, чтобы он знал, что я к нему чувствую. После того как мы откроем подарки, я собираюсь попросить его выйти прогуляться, а затем — просто сказать ему все. А, и ещё он без конца говорил о том, что их отношения с Найлом очень изменились и что им, быть может, лучше остаться друзьями. Может, это что-то значило? — Может, — сказал я, не обращая внимания на дурное предчувствие. Найлу не понравится то, что его парня украли, — ни при каких обстоятельствах. Но я не мог игнорировать огня в глазах Зейна. Пусть он будет счастливым — и будь что будет. — Готов, Бу? Гарри вернулся и протянул ко мне руки. — Я могу ходить, — заявил я, поднимаясь. Зейн скатился с кровати и ушел на кухню. Снаружи кто-то хлопнул дверью авто — приехали Харви, Энн и Реджи. Чувствуя на спине широкую ладонь Гарри, я кое-как дополз до дивана и упал в груду подушек. На соседнем столе стояли маленькая тарелка рождественского печенья и теплый чай. Не в первый раз я задался вопросом, как же мне так повезло, что у меня оказался этот кудряшка. В квартиру вошёл Реджи, одной рукой обнимая Джемму, а другой балансируя полной тарелкой еды. — Может, просто отпустишь от себя Джемму? — предложил Гарри при взгляде на них, но даже он не мог надолго оставаться сварливым. — О, ладно, не важно. Маме нужна помощь, чтобы занести подарки? — Я могу помочь! — Я пытался выпутаться из кокона одеял, в который он меня укутал, но на мое предложение Гарри ощутимо напрягся. — Нет! То есть… я и сам справлюсь. А ты сиди здесь и отдыхай. Всё нормально. Сбитый с толку, я плюхнулся обратно. Сначала Найл, теперь Гарри. Может, в конце концов Рождество сводит людей с ума? Гарри исчез на улицу и вернулся уже с Харви, Энн и большой кучей подарков. Моя помощь точно бы не помешала. Я откинул эти мысли и сосредоточился на ослепительной улыбке Энн, когда она обняла каждого из нас по очереди, а затем взял пульт и включил рождественские фильмы. Все переместились на кухню, чтобы заняться готовкой, — все, за исключением меня: когда я попытался встать, Гарри грозно посмотрел на меня. Я не знал, считать это за что-то милое или за что-то дико раздражающее, но даже остановись я на втором, сомневаюсь, что смог бы долго злиться на Гарри. Как только болтовня — и пение Гарри — на кухне смешались со звуками "Рудольфа" по телевизору, Найл выполз из ванны. Не сказав ни слова, он сел на диван рядом со мной и тупо уставился вперед. — Ты в порядке, приятель? Из его горла вырвался странный звук. Я понятия не имел, что с этим делать. — Эм-м… повтори-ка? На этот раз без… что бы это ни было, в общем? Вместо того чтобы огрызнуться, он повернулся и уставился на меня глазами, полными такой паники, что я даже отодвинулся. — Найл, ты в порядке? Ну, если начистоту? Я не имею в виду твое внутренне состояние, потому что мы все знаем, что на душе у тебя полный мрак. Но сейчас ты, кажется, не в духе даже больше обычного. Найл тихо выдохнул сквозь зубы; напряжение словно вытянуло из него все силы, и он обмяк на диване. — Я собираюсь принять окончательное решение насчет наших с Лиамом отношений, — пояснил он, достаточно тихо, чтобы никто, кроме меня, не расслышал. — И я не хочу ничего менять. Он всегда так много значил для меня, но нужно что-то изменить, понимаешь? — Да. Я вдохнул с облегчением. В конце концов выходило, что Зейн не крадёт Лиама у Найла, а тот, может быть, не будет так зол, если расстанется с Лиамом первым. В любом случае, они желают друг другу только счастья, верно? — Не волнуйся, Найлер. Я уверен, что, какое бы решение ты ни принял, Лиам всегда будет твоим лучшим другом и никогда не забудет то, через что вы прошли вместе. Может, поначалу будет непривычно, но в конце концов, думаю, у вас обоих всё наладится. Облегчение, смешанное с радостью, наполнило его глаза, а затем ирландец вскочил с дивана со своей обычной энергией. — Спасибо! Правда. Собираюсь проверить, сколько печенья я смогу съесть прежде, чем Энн пригрозит меня убить. Несмотря на то что меня снова оставили на диване в одиночестве, я почувствовал себя намного лучше, ведь всё становилось на свои места: чувства между мной и Гарри, а теперь и между Зейном и Лиамом, даже Реджи нашел себе Джемму. Я сидел там, окутанный чистым свежим ароматом пижамы и одеял Гарри, и рассмеялся про себя, когда Энн закричала: — ШЕСТЬ ПЕЧЕНИЙ? НАЙЛ! И Найл ответил с выражением восторженного самодовольства в голосе: — Их было десять, Энн! ДЕСЯТЬ! Куча ругательств и сопровождаемые слабыми протестами звуки рассекающего воздух полотенца. Я услышал короткий вскрик боли, а затем заразительный смех Энн. Эта семья была безумной, но теперь она была моей. Иначе у меня бы не было ничего.

***

Энн вызвалась раздать всем подарки, открыть которые никто не осмеливался до тех пор, пока она не выудила со дна сумки последний, самый маленький свёрток. Гарри сел рядом со мной, сложив подарки на коленях, и посмеивался над тем, как Найл, частично вернувший себе былое расположение духа, подпрыгивал на своём месте в кресле, коленями задевая сидевшего перед ним Лиама. Зейн расположился поблизости, но не ближе обычного. И я мог с полной уверенностью сказать, что этим он тоже обеспокоен. Реджи и Джемма уместились на другой половине дивана, без сомнения так, чтобы Гарри смог за ними присматривать. Харви и Энн уселись на полу. Харви сразу же начал шёпотом считать свои подарки с огромным чувством удивления. Я понимал. В прошлом году на Рождество мы играли в покер, и Зейн предложил мне сделать тату. Можно было бы ожидать, что результат будет кошмарным, но Зейн обладал достаточно твердой рукой и огромным запасом терпения. Черное перо, нарисованное им на моей ключице, оказалось второй моей любимой татуировкой. Вот примерно такими и были масштабы наших друг другу подарков. Сейчас же на коленях Харви красовалось как минимум десять свертков. — Мы все откроем их, когда я скажу «марш», — объявила Энн. Гарри, Лиам и Найл обменялись улыбками — довольно уместными для происходящего. — На старт… Внимание… Марш! Первым я открыл подарок Реджи — по большей части потому, что это был первый подарок, который Гарри мне протянул. Я разорвал бумагу, игнорируя его смешки над ухом. Он-то, будучи правильным мальчиком, медленно развязывал ленту и разворачивал первый из своих подарков с такой же тщательностью, с какой его заворачивали. Реджи купил мне несколько пар девчачьих носков: розовых и пушистых, с сердечками и крохотными пацификами. Рядом со мной Гарри улыбнулся новому крестику от Найла, висевшему на обалденно длинной цепочке. Наблюдая за тем, как он надевает его на шею, я мог думать только о том, как сексуально Гарри будет выглядеть в расстегнутой рубашке на голое тело и узких черных джинсах — и крест будет лежать на мышцах его обнажённого живота… Если бы не вчера, я бы закинул эту мысль далеко, — возможно, чтобы вспомнить о ней как-нибудь наедине с самим собой. Но теперь мне хотелось исследовать такие мысли более тщательно, и у меня даже было представление о том, как это может выглядеть в реальной жизни. Глаза Гарри встретились с моими, и, хотя он не мог знать точно, о чем я думаю, он подмигнул и провел рукой под одеялом вниз по моей ноге. Я перестал дышать. — Передай мне следующий подарок, — напряжённо потребовал я. — Конечно Бу. Вот подарок от Лиама. Гарри сжал мое бедро одной рукой и вручил два свёртка. Развязный мерзавец. Я разрывал упаковку с тем же волнением, что и в первый раз, бросая скомканную оберточную бумагу на пол; Гарри составил аккуратную стопку со своих подарков. Ни единой дырочки на упаковке. Найл подарил мне наушники, и это потрясло меня до такой степени, что я не удержался и обнял его. Он с нетерпением ответил на объятие, продолжая сжимать в руках шапочку с ушками, которую связал ему Реджи. — Спасибо, Найлер. Большое спасибо. — Ладно, возвращайся в свое гнездо в кресле, — вмешался Гарри. — Ему не станет хуже, если он побудет на воздухе хоть пару секунд, — пошутил Лиам. Я поспешил вернуться обратно к Гарри. Лиам подарил мне кучу новых рубашек, которые я глубоко оценил, учитывая тот факт, что был не в состоянии отличить собственную одежду от вещей других парней, с которыми жил в течение нескольких лет. Если я буду жить с Гарри, мне нужно, чтобы шкаф наполнился моими собственными вещами, – не воровать же мне его одежду, в конце концов. Хотя не то чтобы он возражал. Зейн приберег для меня несколько СD-дисков, хотя в этом доме никто никогда не использовал стереосистему. — Можешь слушать их в машине. — сказал он, увидев мое выражение лица. Я послал ему воздушный поцелуй в благодарность и принялся за следующий подарок. Харви купил новые кольца для пирсинга и дезинфицирующий раствор, который был мне в самом деле очень нужен. Реджи – книгу о вязании. Оказывается, у меня были к этому способности, а мне самому и вправду было весело учиться у мастера. Джемма вскрикнула, когда я взял ее коробку, и, выглянув из-за Реджи, захлопала в ладоши. — На самом деле, это подарок от меня и мамы. Так что тебе следует его поберечь! Озадаченное выражение лица Гарри сменилось на убийственное, когда я сдернул оберточную бумагу. — Мама, — прошептал он, — ты этого не сделала. — Это сделали МЫ! — самодовольно исправила Джемма. — О Боже… — фыркнул я, пытаясь сдержать смех. К сожалению, попытка не увенчалась успехом, и я согнулся в три погибели от хохота. — Что это? — спросил Харви. — Это… это… маленький Гарри! Я поднял фотографию так, чтобы ее увидели все, только хихикнув, когда Гарри врезался головой в мое плечо. Совершенно красные уши говорили о том, что он смущён до безумия, но я знал: он улыбается. На фотографии Гарри был настолько маленький, что его волосы лишь только начинали виться. Он стоял в ванной, повернув голову и улыбаясь в камеру через плечо. Я бы сказал, ему там было лет шесть. И, что самое главное, он был абсолютно голый. Хоровой вздох умиления пронёсся по комнате, но Гарри все еще отказывался показать лицо. — Ну давай, Хазза. Разве ты не хочешь увидеть мой подарок? Все тут же вернулись к своим подаркам, щедро даря мне и Гарри почти интимный момент один на один. Смотря на меня краем глаза, он взял две последние маленькие коробочки. — Сначала открой ту, что побольше. — Не говори мне, что делать, Томмо, — снова съязвил он, но прозвучало это очень мирно; его сосредоточенный взгляд по-прежнему был устремлён на коробочки. Он открывал мои подарки с величайшей осторожностью, словно бумага тоже была их немаловажной частью. Первому моему подарку он улыбнулся. — Шапочка? — Я её сам связал, — пробормотал я. Счастливый огонёк в его глазах заставил меня захотеть закутаться с головой в одеяло и заулыбаться, как ребенок. — Реджи научил. Он аккуратно покрутил в руках черную шапку и наконец наткнулся взглядом на чуть кривоватое сердце, вывязанное на ней. Подарок занял у меня много времени и вымотал все нервы, но сама мысль о том, как эта шапка будет смотреться на его кудрях, заставляла меня поверить в то, что это того стоило. — Это прекрасно. Мне нравится. — Теперь второй, — потребовал я, забывая про застенчивость. — Но предупреждаю сразу: это не то, что ты думаешь, так что не пугайся! —Я бы не… ой… — Он втянул воздух, когда пальцы зависли над маленькой синей коробочкой. — Это не то, что ты думаешь, — повторил я. — Так что дыши. Я сделал все возможное, чтобы самому послушаться своего совета и дышать, когда он, наконец, открыл крышечку и увидел внутри серебряное кольцо. Несколько долгих секунд он просто таращился в коробочку с чувством волнения, смешанного с настороженностью, во взгляде. Но я же предупредил его, разве нет? Немного украшений ещё никому не мешали. — Там, э-эмм… есть гравировка. На внутренней стороне, — добавил я, когда он искоса вгляделся в серебряный ободок. Гарри проворно достал кольцо из коробочки и поднес его к свету, одними губами проговаривая: «Навсегда в моем сердце Хх Искренне твой, Луи» — Бу… — прошептал он. И прежде, чем чувство неуверенности успело захватить меня с головы до ног, он крепко меня обнял, уткнувшись лицом в волосы. — Я просто хотел, чтобы твой фан-клуб на йоге знал, что у тебя есть кто-то… Можешь носить его, как захочешь. Ну, то есть… но если ты хочешь носить его на безымянном пальце, я не буду возражать. Может быть, ещё слишком рано, но… Моя бессвязная речь прервалась. Я почувствовал, как он тихонько трясётся – от смеха. Этот придурок смеялся надо мной! — Ты такой очаровательный, — вздохнул он — Конечно, оно мне нравится. Я буду носить его на том пальце, на котором утром захочется, если тебе от этого станет легче. Но оно прекрасно. И я уже не могу дождаться того кольца, о котором подумал. Он отстранился, смотря на меня так мягко и излучая такое счастье, что мое сердце растаяло. Мы, конечно, обсуждали будущее, но он никогда не говорил ничего настолько четкого. И мне понравилось то, что, возможно, он хочет того же, что и я. У меня никогда не было никого похожего на Гарри, и никто никогда не смог бы дать мне того, что давал он, или заставить меня испытывать такие чувства, которые заставлял испытывать он. И он… он чувствовал ко мне то же самое. — Твой подарок… — он затих, устремив обеспокоенный взгляд на Найла. Зейн и Лиам тесно прижались к друг другу и о чем-то тихо разговаривали. Я знал, что Малик скоро попросит Лиама пойти прогуляться. Именно там все должно было измениться для каждого из нас, и я молил Бога, чтобы Найл к тому времени чувствовал то же самое, что и несколько часов назад. Я знал, как быстро все может изменится и как присутствие кого-то третьего рядом может повлиять на уже, казалось бы, принятое решение. — С ними всё будет в порядке, — заверил я Гарри. — Мы просто должны позволить им справиться со всем самостоятельно, ладно? Вдруг Найл встал и откашлялся. Я запутался. Он же не хотел порвать с Лиамом на глазах у всех, нет? — Хм… В общем, я хочу кое-что сказать. В комнате воцарилась тишина. Джемма приглушила звук телевизора, наклонившись вперед с интересом. Догадывается ли она о том, что происходит? — Если быть честным, то у меня есть много чего, что я хотел бы сказать только Лиаму, но это должны услышать все. Ли. — Он повернулся к Лиаму, который был в замешательстве, как и каждый из нас. — Я знаю, что мы много ссорились в последнее время, и что тебе пришлось иметь дело с моим дерьмовым настроением и характером, и что я несправедливо обходился с вами двумя. Но теперь я вижу, как неправильно поступал. И когда мы деремся, я сам не знаю, что мне с собой сделать. — Он сделал паузу, на лице появилась лукавая улыбка. — Но примирительный секс был всегда на высоте. — НАЙЛ! — воскликнула Энн, покраснев, как украшения на елке. Лицо Зейна окаменело, но он внимательно слушал ирландца, сильно сжав челюсти. — Как я уже говорил, мы ссоримся так много, что я не могу даже остановиться на секундочку и подумать, а о чём мы, собственно, спорим. Мелкая ерунда, тривиальные детали и то, о чем можно было бы просто договориться. И это. Я имею в виду то, что пару недель назад мы с тобой ссорились, как супружеская пара. И тогда я решил… Он опустился на одно колено перед Лиамом, достав из заднего кармана бархатную коробочку, которая очень напоминала ту, что я подарил Гарри. За исключением того, что уж там-то совершенно точно было то, о чём подумал каждый в комнате. — Почему бы, черт возьми, и нет? Мы всегда были практически женаты, Ли. С четвертого класса. С того времени, когда мы впервые поцеловались. Ссоры, совместный переезд, то, что мы вместе принимаем решения... это всего лишь еще один маленький шаг, но я не сделал бы его ни с кем другим, кроме тебя. Что скажешь? Клянусь, взгляд Лиама, устремившийся на Зейна, был полон чуть заметной грусти, но это длилось недолго. Лиам положил руки на лицо Найла и мягко поцеловал его. — Да. Да, да, да. И еще тысячу раз «да». А теперь давай сюда кольцо. Найл улыбнулся впервые за несколько дней — и так широко, что стали видны все зубы. Комната заполнилась аплодисментами и радостными криками, и даже я присоединился после секундной задержки. Зейн тоже сделал вид на мгновение, а затем просто исчез в ванную. Я встал, чтобы последовать за другом, искренне за него переживая. Ну что за недоразумение! Мы все так ошибались. Найл пытался избавиться от страха – и даже признался мне в этом немногим раньше. А я его поощрил. Однако и Лиам, и Найл имели право принимать собственные решения. Я должен был это уважать. И не мог себе позволить потерять двоих хороших друзей. Но это ничуть не меняло того, что за Зейна мне было очень больно. Он был сильно взволнован, когда говорил со мной о том, что собирается все рассказать Лиаму, и это было совсем ему не свойственно. А теперь Ли будет в браке с другим. – Позволь ему уйти. – Гарри мягко взял меня за руку, и по одному этому прикосновению я понял, что он знал о чувствах Зейна. Возможно, узнал даже раньше, чем я. – Сейчас ему нужно побыть одному. Давай, ты что, не хочешь увидеть свой подарок? Я застыл. До этих пор я даже не задумывался, что ни один из открытых мною подарков не был от Гарри. Глубоко вдохнув, я сказал себе, что должен быть счастлив потому, что смогу приберечь своё сочувствие Зейну до той поры, когда смогу его выразить, не устраивая при этом сцены. — Конечно. Где он? — На улице. Гарри накинул на меня свою куртку. — Неужели мне можно выйти на улицу? – насмешливо ахнул я. – Я ведь имею все шансы подхватить лихорадку. Ой, подождите... Гарри добродушно закатил глаза. — Ха-ха. Но я не могу всунуть подарок в дом, так что, если хочешь на него посмотреть, придётся выйти на улицу. Если бы я только мог, я бы подвёл его как можно ближе к тебе. К окну, например. Тут Гарри почему-то стрельнул глазами в Джемму. — Паркуюсь где хочу! — сказала она в ответ на этот взгляд. — Ты не должна была закрывать вид, — пробормотал Гарри, уже дергая меня за собой. — Но это не важно. Мам, мы скоро вернемся. Не начинайте смотреть «Гринча» без нас! — Я вынесу десерт, — предложила Джемма, опираясь на колено Реджи, чтобы встать. Может, это мне только показалось, но, кажется, ее коленки немного тряслись, когда она встала. — Пойдем. Если он тебе не понравится, вернуть его обратно я не смогу. Так что, уж пожалуйста, полюби его. — Уверен, что так и будет. Я последовал за ним, наблюдая за тем, как большой палец рассеянно оглаживает ободок кольца. Для начала Гарри выбрал указательный. Как ни странно, как только мы покинули дом, он сразу же остановился. — Ну и?.. Я моргнул, переводя взгляд с него на дорогу перед домом и обратно. Я и правда не видел ничего, кроме потока машин на улице. — А, да... Клянусь, я такой идиот. Он порылся в своих карманах и достал ключ с привязанным к нему маленьким бантиком. — У меня уже есть ключ от дома... — сказал я с недоумением. И только потом понял. — Ты купил мне машину? — Грузовик, — поправил он, сверля взглядом землю. А потом я увидел его, слишком уж выделявшегося из череды других машин. Почему я просто предположил, что он чужой, — не знаю, но сейчас старенький грузовик был всем, что я видел. Он затуманил мой взгляд. Модель была старой, краска облезшей, но Гарри купил мне этот чертов грузовик. — Тебе не нравится. — Нет... я... У меня никогда не было собственной машины или грузовика. В ночь аварии я ехал на машине тёти, и она никогда не давала об этом забыть: заставила меня наниматься на одну работу за другой, пока их не стало четыре. Я тогда спал по два часа в день. У тела не хватало времени ни на что другое, кроме как тонуть в собственном горе, от которого не было передышки. Я не спал нормально где-то год. И выплатил ей все до цента с помощью нескольких сделок с наркотой. Но никогда ещё ничто такое большое не было моим и только моим. Ведь когда Гарри сказал, что я могу ездить на его машине, на самом деле я осознавал тот неприятный факт, что лишь заимствую её у кудряшки, и это затмевало всю радость от вождения. — Не Ламборджини, знаю, — ответил Гарри, — но на неё ушли все заработанные мной деньги. Ну, почти все: по счетам и за газ всё равно платить надо. Только это не важно. Я хотел, чтобы у тебя была свобода и чтобы ты не чувствовал себя так, словно застрял в одном месте. Плохая была идея, — поспешно заключил он. — Мне очень жаль. Всё время, пока он говорил, мои глаза снова и снова обегали грузовик. Зейн знал, внезапно понял я. Он купил мне все эти диски, хоть мы и не брали машину Гарри так уж часто. И теперь я мог слушать все что угодно. Теперь я не должен был тащить домой пакеты с продуктами целую милю. — Лу?.. — спросил Гарри. Напряженность в его голосе выдернула меня из мыслей. — Мне нравится. Мне он чертовски нравится, Хазза. Как можно сравнить это с моими подарками? — Повернувшись, я уткнулся головой в его грудь сначала из-за чувств, что переполняли меня, а потом из-за того, что стал замерзать. Я не хотел, чтобы он заметил это, ведь Гарри наконец-то разрешил мне выйти на улицу. — Наши подарки нельзя сравнивать, детка. Они равны. Так вот и бывает, когда люди друг в друга влюблены. Чувствуя себя в приподнятом настроении и все еще думая о том чертовом крестике на длинной цепочке, я поднял голову и прошептал ему на ухо: — Давай проверим ночью, можно ли мой минет сравнить с твоим, мм? По его телу пробежала дрожь, которую я почувствовал одними ладонями. — Я тебя ненавижу, — выдохнул он. — А куда пропали любовь и равенство? — спросил я нахально. Вместо ответа он прижал меня к стене дома, исследуя каждый дюйм моего тела. О лихорадке было напрочь забыто. — Если хочешь соревнование в этой области, то я в деле, — сказал он хрипло. — Соседи могут увидеть, — слабо запротестовал я. — Кого, блять, это волнует? — Слышать мат от него было практически шуткой, но в тот момент у меня в голове не осталось места для чувства юмора. — Не меня. Я встал на носочки, чтобы поцеловать его. Губы Гарри раскрылись, захватив мои, а теплое дыхание окутало все пространство между нами. Я улыбнулся, когда его ладони огладили мои тазобедренные косточки, притягивая ближе. А когда я запустил руки в его волосы, он издал низкий стон, заставивший мое тело вздрогнуть от желания. Он был невероятным в каждой из своих ипостасей. Он мог быть очаровательным и милым ребенком, восхитительным и уязвимым, – а мог быть дико сексуальным в обтягивающей одежде. Вчера в душе он стал богом секса. Часть меня все еще не могла принять того факта, что он стал моим практически в буквальном смысле этого слова. Красавицы-девушки на занятиях йогой и, черт возьми, горячие парни – любой из них мог бы привлечь его внимание. Но он хотел меня, со всеми моими недостатками и дерьмовой жизнью. — Ты улыбался на протяжении всего поцелуя, — прошептал Гарри. — Это потому, что ты так хорошо владеешь своими губками, — поддразнил я. Ну, наполовину поддразнил. — Ничего не могу поделать, кроме как улыбаться, что они мои. — Ты становишься такими сентиментальным, когда действительно счастлив. Вот так я и узнаю, что сделал что-то правильно. Он оставил одну ладонь у моего лица, отстраняясь и нежно глядя на меня. — И это говорит мастер сантиментов. Кроме того, ты никогда ещё ничего не делал «неправильно». — Никогда? — Его глаза заполнила печаль. — Потому что… потому что совсем скоро я собираюсь сделать кое-что очень важное, Бу. И это может внушить тебе отвращение ко мне. Если честно, у меня в жизни не было ничего лучше наших отношений. Но я не верю, что ты всегда будешь счастлив со мной. Он снова, пускай неосознанно, сам себя принижал. Гарри что, не видел, каким невероятно несовершенным я кажусь себе рядом с ним? Как ужасно я себя чувствую, портя все вокруг, тогда как он был и остаётся постоянной добродетелью моей жизни? Он никогда не отказывался от меня, и я знаю: спроси я его, он бы ответил, что никогда об этом даже не задумывался. — Просто продолжай в том же духе, Жираф, — тихо ответил я. — Пока что работает. Хотя у меня есть некоторые предложения насчёт того, что бы ты мог сделать, чтобы я был вечно счастлив. — Предложения? — он нахмурил брови. Не понял, что я шучу. — Во-первых, я требую бассейн. А во-вторых, хочу, чтобы ты прислуживал мне возле него в одних золотых плавках. С его губ сорвался редкий, лающий смешок, которого Гарри всегда немного стыдился, несмотря на то что я всем сердцем его обожал. — И ты должен кормить меня виноградом, конечно. — Во что ты будешь одет? — прошептал мне он на ухо. Теперь настала моя очередь волноваться. Судя по всему, Гарри принял какое-то определённое решение относительно нашей сексуальной жизни, потому что никогда до этого так себя не вёл, – но мне это нравилось. В моей голове крутилась целая куча развратных ответов, но озвучить их мне так и не удалось: мы вдруг услышали из дома громкий крик и, вскочив, обменялись настороженными взглядами. — Бьюсь об заклад, Найл съел индейку прежде, чем мама успела подать ее на стол. Идем… Он взял меня за руку и повел обратно в дом, но, как только мы вошли, я понял, что произошло что-то серьезное. Зейн быстро говорил с кем-то по телефону – я мог только предположить, что это был оператор службы экстренной помощи. Он продиктовал наш адрес и попросил скорую поторопиться. Все остальные столпились возле Джеммы, которая рвано дышала, держась за руку Энн. Реджи снова и снова отчаянно пробегал пальцами по её волосам. Гарри поспешил к сестре и обхватил ее лицо руками, глядя на Энн и требуя объяснений. — У неё припадок… Я просто… она… Энн затрясла головой и вздрогнула, когда Джемма застонала. Мне показалось, что мы ждали прибытия скоро помощи целую вечность, но не могу сказать точно. Я лишь чувствовал, что долго, уже очень долго стою на одеревеневших ногах, наблюдая за тем, как Джемма мелко и часто дышит. Двое фельдшеров в тугой белой форме привязали ее к каталке и погрузили в скорую, а мы разбежались по машинам, чтобы ехать следом. Мы с Гарри залезли в мой новый грузовик: он молча протянул мне ключи и всю дорогу просидел, смотря в окно. Я взял его за руку, скользя своим большим пальцем по нашим сплетенным, но он не реагировал. Мне казалось, что я держу за руку куклу. Мы встретились с остальными в реанимации, заняв жесткие пластиковые стулья. Каждый смотрел куда-то в свою сторону. Я наблюдал за регистратором, быстро что-то писавшей на необходимых бумагах, – от неё так и веяло атмосферой рутины. Она дописала одну записку и, поместив ее в стопку, достала другую. Мне было интересно, сколько же лет она проучилась в университете, ради того чтобы сейчас наблюдать за отчаянием сидящих здесь людей. Мне было интересно, сколько она на своем веку видела людей, которых привозили сюда только для того, чтобы в скором времени отвезти в морг. Мне было интересно, почему, черт возьми, она хочет зарабатывать на жизнь именно этим. Энн рыдала в плечо Реджи, глядя на пятно на полу, которое вполне могло оказаться кровью. Обычно Реджи считал такие ситуации неловкими, но сейчас он, кажется, тоже плакал. Я хотел спросить, почему все так расстроены, и сказать, что, скорее всего, всё наладится. Но с другой стороны, Джемме никогда ещё не было настолько больно, чтобы звонить в скорую. Гарри потерял покой окончательно около полудня. Сначала он сместился со своего места на пол, а затем стал ходить около рецепции, держа руки за спиной. Регистратор была достаточно юной, чтобы вызвать в любом взгляде заинтересованный блеск, но Гарри даже не посмотрел в ее сторону. Около двух он сел передо мной на пол, прислонившись к моим коленям. Я воспользовался возможностью поиграть с его волосами, ведь он это так любил. И на какое-то время я позволил себе застыть на месте, наблюдая за тем, как его шелковистые кудри путаются между пальцев. Их цвет… их запах.... Никогда не думал, что смогу полюбить буквально каждую частичку человека. Мои пальцы прикоснулись к родинке на шее Гарри. По его телу пробежала легкая дрожь, с плеч спала часть напряженности. — Хазз, — прошептал я, но в комнате было так тихо, что этот шепот услышали все. — Да? — Она будет в порядке. — И, чувствуя неуверенность в основном потому, что это были лишь пустые слова, я добавил: — Хочешь пить? Может, ты голоден? — Я не хочу есть, — натянуто сказал он. — Не будь идиотом! — рявкнула Энн. Она перестала плакать пару часов назад, но лично у меня появилось подозрение, что все невыплаканные слёзы перетекли в озлобление. — Мы все должны поесть. — Я схожу в Макдональдс, — мгновенно предложил Зейн. — Лу, хочешь со мной? — Да. — Я встал, и Гарри недовольно заворчал. — Я вернусь, и глазом моргнуть не успеешь. Кто что будет заказывать? Большинство ограничилось готовыми обедами, но Найл захотел несколько Биг-Маков и пять порций картошки фри с латте и парфе. Зейн записал все заказы на клочке бумаги в кошельке, слегка усмехнувшись заказу Найла. — Как в тебе это всё поместится? — Сам пока не знаю, — ответил Найл, улыбаясь впервые с того момента, как мы приехали в больницу. — Как только пойму, расскажу тебе в первую очередь. Зейн снова рассмеялся и вышел вслед за мной к машине. Если до первого светофора я лишь что-то подозревал, то в то время, когда мы въехали на парковку, опасения совершенно точно подтвердились. Пакистанец прислонился к окну, и по его щекам тихо катились слёзы. — Мне очень жаль, — пробормотал я. Не говоря ни слова, он протянул мне листочек с заказом. Я не знал, как утешить его и с чего начать, как выразить свои соболезнования из-за того, что он любил Лиама и в то же время подружился с Найлом. А быть может, мне следовало извиниться за то, что я был рядом, когда он, отбросив все свои маски, свернулся возле меня в постели, делясь тем, как переживает о Лиаме. И только потому, что я не имел ни малейшего понятия, с чего начать, я опустил окно и начал диктовать заказ. Думаю, Зейн тоже не знал, что сказать, но это не умаляло моей вины. По возвращении в больницу мы ели молча, слушая лишь чмоканье и чавканье Найла. Лиам посмотрел на Зейна украдкой пару раз, будто что-то изменилось за то время, пока нас не было, но факт оставался фактом: на его руке сейчас красовалось кольцо. Зейн его игнорировал. Около четырех часов дня к нам вышел врач, чтобы поговорить с Энн, пытаясь делать это шепотом, но получилось у него не лучше моего. — Она на морфии, ей нужно немного поспать. Приступ истощил тело. — Плохие новости? — глухо спросила Энн, даже не потрудившись понизить голос. Врач начал переминаться с ноги на ногу, стреляя нервным взглядом в сторону регистратора, будто та могла помочь. Но девушка сосредоточилась на своей писанине, оставив его отдуваться в одиночестве. Видно было, что он не новичок на этой работе, но он совершенно точно был ещё слишком молод, чтобы часто делать такие объявления. — Органы начинают отказывать, мэм. Тело сдаётся инфекции, но ей хотя бы не будет так больно. Она будет очень много спать. Если быть честным, то, скорее всего, именно так она и умрет. Энн резко упала на землю, будто все силы разом покинули тело. Гарри вскочил и кинулся к ней, опрокинув свой стакан. А я не мог пошевелиться, чтобы убрать за ним, – только смотрел, как жидкость впитывается в пятнистый ковер, и пытался понять, о чём говорит доктор. Джемма умирала. Да, она всегда была на грани, и все понимали, что у нее случился рецидив. Но так скоро? Я даже не задумывался о том, каким будет этот момент, как мы все судорожно соберемся вместе и будем только беспомощно слушать. — Сколько времени у нас есть, чтобы попрощаться? — спросил Гарри тяжелым и хриплым голосом. — Несколько дней. Сейчас мы обеспечиваем организм жидкостью: она была обезвожена, а её почка опухла – побочный эффект химиотерапии. Такие вещи случаются совершенно неожиданно, и мне очень жаль: я бы хотел объяснить вам больше, но если бы мы сами тогда понимали, что с ней происходит, я бы не принес вам настолько плохие новости. Мне очень жаль. Конечно же, вам можно пойти посидеть рядом с ней. Столько, сколько захотите. Врач потер шею, снова отчаянно посмотрев на женщину за столом, которая тут же взяла свою сумочку и стала рыться внутри до тех пор, пока не нашла пачку жевательной резинки. Мы все встали и по инструкциям дошли до палаты на третьем этаже, где на свежей белой кровати спала Джемма. По поручню капельницы змеилось несколько трубок, комнату наполнял неприятный писк. Ее лицо было невероятно бледным, будто сделанным из фарфора, ресницы – словно нарисованы чернилами, а губы – покрыты пудрой. Энн еще раз сдавленно всхлипнула и вытащила один из стульев, придвигая его к кровати. В это мгновение меня с головой захлестнула волна полной беспомощности. Я ничем не мог им помочь. Ничего из того, что я мог сделать или сказать, не сделало бы ее здоровой, не уменьшило бы боль потери дорогого и любимого человека. Харви и Зейн ютились в углу, наблюдая за Джеммой с таким же отчаянием, что скрутило в узел всё моё нутро. Лиам и Найл стояли у окна, шепчась с друг другом. Реджи застыл рядом со мной, наблюдая за тем, как Энн и Гарри скорбят о жизни, ещё не потерянной. — Редж? — пробормотал я. Он тихо промычал что-то нечленораздельное, дав понять, что слушает, но глаза его все еще были прикованы к Джемме. — Он у тебя ещё остался? — Ты о чём? Теперь Редж, пусть в замешательстве, полностью обратил свое внимание на меня. — «Лоскутные люди»*, — уточнил я, — хочу, чтобы он послушал этот рассказ… Вздох Реджи, прошивший, казалось, всё тело насквозь, заставил меня снова ощутить острый укол сочувствия. А что, если бы это Гарри лежал в кровати, потерявшийся в состоянии, подобном хорошо освященному дому, в котором каждая из комнат постепенно начинает тонуть во тьме? В конце концов захлопнулись бы все двери до единой, и дом бы рухнул. Смог бы я что-то сделать для него, кроме как оплакать? — Что хорошего этот рассказ может вообще кому-то принести? — спросил Реджи, тем не менее совсем не звуча раздраженно. — Удручающая вещь, знаешь ли. В рассказе делается упор на то, чтобы никогда не влюбляться, что в противном случае все в твоей жизни станет неправильным и замкнутым, а все, что ты должен и можешь делать – как можно крепче держаться за себя самого. Зачем ему слушать такое? Голос Реджи немного повысился. Гарри обернулся через плечо, окинув меня быстрым взглядом, и снова отвернулся. — Поверь мне, ладно? Я не стал бы читать, если бы у меня не было повода. — Он в доме Энн. Я вернулся в нашу квартиру и нашел его, после того как Лука… прежде чем полиция смогла что-то предпринять. Когда ты хочешь его забрать? Я посмотрел на плечи Гарри: под белой рубашкой виднелись острые выступы лопаток. Горе тяжким грузом давило на него, заставляя склонять голову всё ниже. — Как можно скорее, — ответил я. Я присел на пол рядом со стулом Гарри, щекой позволяя себе прикоснуться к его бедру, пока не почувствовал, как он дрожит, а за одним всхлипом не услышал второй; и я просто должен был подняться на его колени и обнять его, пока он не успокоится. В комнате остались только Энн и Реджи, хотя я не смог вспомнить, что бы кто-то объявлял о своем уходе. Долгое время мы с Гарри просто держались за друг друга: я зарылся лицом в его волосы, а его слезы увлажняли мою шею. Потом он обнял меня одной рукой, а другой взял ладонь Джеммы. И, словно в ответ на прикосновение, она проснулась. Так просто, будто приступа и не существовало вовсе и мы все могли запросто вместе вернуться домой, чтобы продолжить праздновать Рождество. — Эй, ребята, — выдохнула она, и ее губы дрогнули в улыбке. — Детка, как ты себя чувствуешь? Свободная рука Энн коснулась лица дочери, словно она хотела убедиться, что та все еще теплая. — Хочу пить… и устала... но не могу же я уйти не попрощавшись. Это было бы грубо. — А грубость тебе совершенно не присуща, — подхватил Гарри. Я восхищался им в тот момент: на лице не было ни следа жуткого горя. Он говорил с Джеммой так, как говорил бы с ней в любой другой день, в любом другом месте. — Да, да. Послушай, мама. Ты ведь знаешь, что ты была лучшей мамой на свете? Ты была такой удивительной матерью, и я надеюсь, что Реджи, Харви и Гарри хорошо о тебе позаботятся. О, и пожалуйста, убери эти мертвые цветы, ради Бога. — Им просто нужно больше воды и солнечного света, — слабо запротестовала Энн. — Нет, мама. Господи, убери эти проклятые цветы, иначе я буду преследовать тебя всю жизнь. Её прервал приступ рваного кашля, изломавший все тело. Когда он утих, Джемма сделала паузу, через силу выговаривая слова вкупе со слабым хрипом. — Реджи. Ты… ты удивительный. Я не хотела быть такой несправедливой по отношению к тебе и вынуждать тебя провести со мной столько времени; не хотела, чтобы ты в меня влюбился, потому что я знала с самого начала, что сама не влюблюсь. Но ты был замечательным, терпеливым и добрым парнем. Даже при том, что я всегда приберегаю какую-нибудь романтическую чушь для Гарри, думаю, что если бы я когда-нибудь вышла за кого-нибудь замуж, то это был бы ты. И еще, скажи Найлу и Лиаму, что я желаю им всего самого лучшего, ладно? И передай Зейну, что я надеюсь, что все образумится. — Конечно, — прохрипел Реджи. — Теперь Гарри. Ты был моим младшим братом сколько я себя помню, и ты и так знаешь, что я всегда любила и поддерживала тебя. Ты умеешь петь и можешь далеко с этим талантом пойти, если только захочешь. Но независимо от того, что ты сделаешь, мы всегда будем гордиться тобой. Только не позволяй ужасным событиям, которые случились в прошлом, повлиять на прекрасные события твоего настоящего. Она переводила глаза с меня на Гарри и обратно. Что она имеет в виду? Тот наш случай с братом Найла? Или, может быть, нечто другое, о чём Гарри еще не сказал? — Просто доверяй своему сердцу, ладно? — Постараюсь. — Гарри сжал ее руку, и она наконец повернула голову в мою сторону. — Позаботься о нем, Луи. Пожалуйста. Он нуждается в тебе, он нуждался в тебе даже прежде, чем с тобой встретился. Ты был частью нашей семьи с самого начала, так что поверь: для меня истинным удовольствием было иметь еще одного брата, и я надеюсь, что ты останешься с ними надолго. Навсегда, если сможешь. — Думаю, это я могу, — не задумываясь сказал я. И моргнул, чтобы убрать пелену слез, когда ее улыбка стала еще шире, распускаясь на бледном лице; и клянусь: в ее взгляде, обращённом именно на меня, было нечто странное – нечто, что я обязан был разгадать. — Хорошо. Я люблю вас, всех до единого. Никогда об этом не забывайте. Мы все пробормотали: «Я люблю тебя», – в той же приглушенной манере. А что еще мы могли сказать? Слишком много всего крутилось у меня в голове: как больно Гарри, как больно мне, как до ужаса необходимо сдержать данное Джемме обещание... Мы сидели молча, пока на небе не появилась луна, после скрывшаяся за рядами припаркованных автомобилей. Когда молочный свет зари затопил комнату, из уст Джемы вырвался нежный вздох. Энн немного оживилась, а Реджи соскользнул со своего места на подоконнике. Хотя все мы ожидали, что она вот-вот проснется, ведь доктор сказал, что у нас ещё есть время, ее дыхание вдруг прервалось. Несколько секунд спустя линя на кардиомониторе выпрямилась. Монотонный сигнал заполнил гробовую тишину, и прибежали медсестры с лицами, наполненными состраданием... Именно так Джемма Стайлс умерла. Без драмы и предупреждения. По крайне мере я мог сказать, что морфий сработал: когда она уходила от нас, на ее губах играла ленивая улыбка, похожая на улыбку Гарри. Когда она покинула этот мир, клянусь, – она вздохнула с облегчением. В этот момент вся сила Гарри покинула его: он повис на мне, впившись пальцами в спину. Может быть, просьба Реджи о рассказе была плохой идеей. Впервые я должен был задать себе трудный вопрос. Могут ли два человека быть такими невероятно изломанными и изуродованными прошлым? Я пролистал книги поэзии, что Реджи купил Джемме, несмотря на то что спектакли и театр интересовали скорее меня. Там была строчка, которая застряла в моей голове среди тысячи других. «Уродство в своих ближних уродливо люби» Вот именно поэтому я и связал то красное сердце, немного неаккуратное и странное. Я надеялся, что эта простая строка была права и что сломанная любовь и правда любовь самая лучшая, потому что тогда и только тогда вы с возлюбленным равны, и ты можешь четко понять почему такие вещи, как твоя собственная машина и наличие человека, который в тебя верит, кажутся такими странными. Теперь Гарри и я были похожи как никогда. Наша любовь существовала на одной волне, и мы могли понять горе друг друга. Однако этого я не хотел.