Всем читателям посвящается
Кто из огня, да кто по воде, Кто под жаром солнца, а кто и глухой ночью, Кто от высшего суда, а кто от косых взглядов, Кто веселым майским днем, А кто и угасанием осени... - Кто? Кто же это ко мне взывает?
(Оригинал и Саундтрек - Leonard Cohen "Who by Fire": https://www.youtube.com/watch?v=-VXverPzQ0E)
Там, на берегу ручья у развалин Дейла, сидела Идунн, дочь Ара, вдова Роэна, мать Вигторна, совсем уже седая и старая женщина. Она не плакала, и даже печали в ней уже не осталось. Только мысли и образы все сменялись один другим и бурлили в смурных и неспокойных омутах ее памяти. Теперь одна. Ни мужа, ни сына, ни любимого. Что случилось с тобой, Идунн? За что отнялось у тебя все, что было дорого? Быть может, высшие силы не простили того, что любила ты слишком сильно? Той отчаянной молитвы на берегу Долгого Озера, когда дракон неистовствовал и сжигал город? Того, что ты мечтала когда-то, больше тридцати лет назад, чтобы муж твой, Роэн, умер и вместо него в твоей постели оказался молодой принц гномов? А может, того, что ты себялюбиво скрыла сына от отца? Побоялась тогда, ночью в Дунланде, что завидев мальчика, так похожего на его родню и особенно на погибшего младшего брата, Торин заберет его у тебя? Или того, что через годы, ты желала, чтобы племянники его сгинули, а на их месте был Вигторн? Того, что не сумела совладать со страстью своей и не сумела жить дальше своей жизнью, без принца Эребора? Или... того, что побоялась удержать его вопреки всем и всему - надолго или нет, но смогла бы, знаешь ведь сама, что смогла бы! Одного словечка хватило бы в тот вечер, когда он держал тебя в руках будто драгоценный камень какой - даже уснув, не ослабил объятий. Когда смотрел на тебя и наглядеться не мог. Так пронзительно и почти что жадно никто на тебя не смотрел. Ни Роэн. Ни мужчины из Дунланда. Ни уж тем более соседский лавочник... Уйти бы тогда за Торином следом, сделаться ему верной подругой, если уж нельзя было стать женой. Уйти следом?.. Коварно переспросил тихий голос где-то внутри ее головы. Голос, напомнивший не то сварливую воркотню матери, не то затаенную неприязнь Арин... И куда ж это, позволь-ка узнать? В каменные недра гор? Неприкаянной тенью скользить по бесконечным подземным переходам и скрываться от осуждающих глаз сородичей Торина? Видеться с ним тайком глухой ночью? Да ты из Дейла-то сбежать мечтала, потому что семья тебя ни в грош не ставила. В Дунланде, бывало, места себе не находила, покуда окружающие косо глядели. Только в Эсгароте и оправилась, как Роэн перестал хозяином дома быть, а в соседних лавках тебя - не Амраса! -хозяйкой величали. А уж в Синих Горах - среди гномов - долго ли протянула бы? И Торин, должно, догадывался, что так оно и будет. Потому и не разбудил тогда утром, навсегда уходя из Дунланда. Не оттого, что пренебрег тобой, и не гордость свою королевскую он тешил - до гордости ли ему было, когда, верно, волком выть хотелось там, среди чужаков, свое кровно заработанное отвоевывая словно награбленное? Чай, не королем во дворец Эребора он тогда уходил, где тебе сейчас отдельные хоромы выделили - по сердцу ты им или нет, а никто лишнего слова не молвит. Не позвал с собой, потому что и звать-то некуда было. Тебя глупую пожалел. Знал, что ничего тебе предложить не сможет. Думал, забудешь и счастье свое обретешь с мужем и детьми, как и полагается достойной женщине из рода людей. Да и ты словечка того так и не сказала, когда нужно было. Ты совсем другое говорила тогда - что будешь ждать его как Короля Под Горой. Стало быть, как победителя. То-то и оно. И ведь знаешь сама, почему. Не хотела, чтобы он натешился тобою да оставил. Хотела быть единственной. И чтобы он сам к тебе вернулся, когда сердце позовет. Он-то вернулся, да только поздно и не к тебе вовсе. Так нашептывал ей голос, а она все внимала ему, глядя невидящими глазами на камни и журчащий поток и чувствуя, как все тише и ровнее бьется сердце. *** Где-то среди полусожженных останков Эсгарота в глубине темной палатки зябко ежится совсем еще юная девушка, наскоро заплетая растрепавшуюся за ночь светлую косу. Девушка досадливо хмурится всякий раз, когда непослушная прядка выскальзывает из-под торопливых пальцев. Солнце уже встает, а она еще воды не наносила, и завтрак не приготовила, скоро проснутся брат и сестренка, и столько еще дел, что ни присесть до самого позднего вечера. А там... вот набегается, устанет, свернется под одеялом, и не заметит, как еще одна ночь пролетит. Это и хорошо, все что угодно, только бы не оставалось времени думать и гадать о том, по каким дорогам странствует сейчас и как скоро вернется этот упрямец, чьи синие глаза и низкий голос так растревожили - разбередили ее сердце. Да еще и отец со своим войском уж что-то очень долго не появляется. *** Где-то в далеких краях, под все тем же солнцем, просыпается молодой мужчина. Невысокий, но крепко сбитый, с пронзительным синим блеском глаз. Наклоняется у ручья и плещет в лицо студеную воду. А над ним шелестят вечно зеленые деревья, и золотятся невиданной сладости плоды в их ветвях. Удивленно озирается вокруг лохматый пони - как отличается это место от привычных холодных равнин, каменистых холмов и озерного плеска. Как сочна трава с медовыми цветочками - не то, что тот колючий кустарник - так бы весь день и простоял, отщипывая то там, то тут. Но вот беда - хозяин уже распутывает повод и заново прилаживает седло. Пони пытается схитрить - брыкает и норовит уклониться от ловких хозяйских рук, но тот только хохочет: - Что, шкура, никак обратно захотел? А ну в самом деле возьму да и отведу назад на север, к той стае оголтелой на ужин? Не хочешь? То-то же! Как варгов завидел, ты куда более прыток был. Смирившись, пони покорно трусит по тропинке, что ведет в цветущую долину. По пути он успевает все-таки ухватить травинку-другую. Молодой хозяин его, похоже, задремал, отпустил поводья и не подгоняет каблуком в бок, как бывало раньше. Лицо мужчины мрачно и рассеяно. Эта свора орков с неделю назад, так далеко от обжитых ими мест. Они не застали его врасплох. Он догадывался, что войско должно было быть поблизости. Но все равно медлил уходить, петлял по окрестностям, ожидая неизвестно чего. Покуда чуть не попался. Нетерпеливый народ в предвкушении битвы, они точно не стали бы разбираться, откуда он и что. Пришлось делать крюк, чтобы не попасться им в лапы. Благо, не впервой, и он хорошо знаком с трюками, как сбить их со следу. И все же... что-то по временам когтит ему грудь... Мужчина хмурится все сильней. Нет, следов он не оставил, это уж точно. И то неведомое, что ждет его на востоке, вовсе не страшит. Он выбор свой сделал... Вот только она. Мать. Он так хотел уберечь ее. Ее и Сигрид. "Если и правда, что ты говоришь, разве ж я смогу вот так за тобой без оглядки? А отец и подавно нипочем не согласится оставить своих людей теперь. Да ведь и ты, разве ж ты сам сможешь нас всех оставить?" Так, кажется, девчонка говорила. А он? Что он ей там наобещал перед тем, как... Когда уже понимал, что терять все равно нечего, и сам уже не знал, чего в нем было больше - желания, злости на ее упрямство или досады на самого себя. "Тебя? Ни за что." - "Да ведь, Вигторн, я - это и есть они." Одни и те же лица сменяли друг друга, кружились и расплывались перед его остановившимся, в одну точку вперенным взглядом. Разрумянившееся девичье, с закушенной губой и прилипшей к влажному лбу светлой прядкой волос. Бледный женский лик и нестерпимым светом горящие глаза, устремленные к воротам Эребора. Мужское, угрюмое и властное, точь-в-точь отражение, которое он видит в водной глади, сбривая бороду по утрам. Такое до боли знакомое и одновременно такое чужое. Скудоумные и ослепленные. Мать - любовью, Сигрид - долгом, Король - своей Горой. Мужчина с досадой подхлестнул пони, и тот с сожалением затрусил прочь от зеленеющего куста. "Да вот я-то не они. Слышишь, Сигрид? И я никому и ничему не позволю взять над собой власть." *** Где-то на севере, так далеко от путника и его пони, на берегу быстротечной реки вздохнула и слабо улыбнулась своим мыслям усталая седовласая женщина. Одна. Впервые в жизни совсем одна. Впервые свободна. Вольна выбирать без страха и оглядки, как ей жить дальше этот год, пять - кто знает, может и дольше - лет. Ни с кем не считаясь. Ни перед кем не кланяясь. Ничья воля ей не указ. Благо, в деньгах она не нуждается теперь - Балин прочел ей волю короля - завещание, составленное, верно, тогда же, наспех, в палатке, покуда она обмирала у входа. Вернуться ли в Эсгарот и примириться с семьей Роэна - добросердечный Амрас рано или поздно простил бы свою названную матушку и принял обратно в свой дом? Найти утешение в том, что есть, и нянчить внуков мужа. Умереть в своей тихой и теплой постели достопочтенной вдовой Роэна. Остаться ли здесь, у подножия Горы, вместе с людьми Барда, которые вскоре начнут вновь отстраивать Дейл? Быть для всех просто дочерью Ара. Гулять по родным местам - полям и долам, которые без огневого дыхания Смога весной непременно покроются зеленью. Если позволят, навещать могилу там, в глубине горы под каменной плитой. Вспоминать о тех давних летних днях ее любви и о молодом принце, в чьем ярко-синем взоре - она лишь спустя годы, когда на глазах ее выросли Амрас и Вигторн, поняла - была вовсе не угроза, а только внезапно проснувшееся юношеское желание. Настолько сильное, что долго еще, до того самого дня в кузнице, он избегал прямо смотреть на нее. Настолько всепоглощающее, что, даже через стыд перед самим собой и своими сородичами, презирая хорошо известные гномам беспутные повадки человеческих женщин, ни на что не надеясь, не ожидая ничего кроме испуга или, может быть, насмешки, он пришел к ней снова и лег в постель ее мужа. Желание, которое заставило его жарко шепнуть, уткнувшись лицом в ее волосы: "Что ж ты со мной делаешь? Столько ночей спать из-за тебя, проклятой, толком не мог." И облегченно-недоверчивый смешок в ответ на ее смущенно-счастливое: "Неужто взаправду? Я-то думала, это только со мной такое." Или... как мечталось когда-то в детстве, уйти прочь, по дорогам вместе со странствующими торговцами? Перед кончиной своими глазами увидеть те далекие земли, вдохнуть аромат пряностей, окунуться в соленые синие воды, что, говорят, не имеют ни дна, ни дальнего берега. Найти Вигторна. Еще бы только раз прижать к груди своей его упрямую голову. Сказать ему все то, что не сказалось прежде. И отпустить. Теперь уже навсегда... Как ее саму только что отпустил на волю Король Под Горой... Она прислушалась. В долине далеко разносились голоса проснувшихся воинов. Плеск воды. Неугомонный щебет птиц, как будто, прослышав о смерти Смога, они все разом вернулись в родные заброшенные места. Медленно, со всегдашней болью в левом боку, ноющей спиной и слабостью в ногах, она поднялась навстречу еще таким скудным лучам зимнего солнца. Но уже рассеялись вчерашние черные тучи. И в лицо ей вдруг повеяло теплым ветром весны.