***
— Направо, живее, живее! — Джастин уже четвёртый час мотался от ущелья к равнине, не в состоянии одновременно уследить за перемещением первого полка и своим взводом, терпящим колоссальные потери. Вопреки творившейся неразберихе, он всё равно продолжал краем глаза наблюдать за другом, когда Крис показывался в поле зрения, хотя поклялся себе относиться к Гейту не более чем к простому солдату, не ставя его жизнь выше других своих подчинённых. Сейчас, когда они оказались в самом центре сражения, у Джастина уже не было никаких сомнений, что им живыми отсюда не выбраться, поэтому он не упускал возможности в последний раз оказаться рядом с другом. — Сюда, Кристофер! Быстро! — как только из-за деревьев показался Гейт, Джастин спрыгнул с лошади и кинулся навстречу ему. Офицер услышал многочисленные выстрелы за спиной, и клубы пыли, поднятые лошадьми, словно тяжёлый туман, заволокли всё вокруг. Практически ничего не видя, Джастин продолжал двигаться, чтобы избавиться от преследователей за спиной. Перед ним возникли смутные силуэты, и единственное, что в тот момент имело значение для него, так это то, что они были в синих мундирах. — Проклятье! — рыкнул себе под нос Калверли, метнувшись было обратно к своему коню, но животное, оставшееся без хозяина, испуганно встало на дыбы, и уже через секунду конь унёсся прочь. Кристофера он потерял из виду окончательно — уже около десяти минут Джастин, рискуя собственной жизнью, яро спасал друга, попавшего вместе с ещё несколькими рядовыми в засаду у леса. Попятившись спиной, он врезался в кого-то и вовремя успел увернуться от взмаха ножа, со свистом пролетевшего на уровне груди. Такой удар мог бы выпотрошить его, словно зайца, но Калверли, не теряя ни минуты, вслепую пнул нападавшего и с облегчением услышал звон падающего на землю ножа. Солдат в ту же минуту выхватил из ножен саблю и взмахнул у него над головой. Сабля, рассекая воздух, пронеслась в миллиметре от лица Джастина, и он упал на землю, уворачиваясь сразу от троих синих мундиров, окруживших его. Где-то в десяти футах раздался крик адъютанта об отступлении. Это уже была паника. Массовый страх парализовал мысль; во время боя, когда нервы напряжены до невозможности, одного крика, одного труса хватит, чтобы вызвать всеобщую панику, захлестнуть всех волной страха. Джастин знал, что страх на войне присутствует всегда — как верный приятель, сопровождает и бывалых солдат, таких как он сам; только ему в силу своего опыта известно, чего следует опасаться, как вести себя, — ясно, что страх отнимает силы. Глядя на бегущих юнцов, офицер понимал их ужас. Он тоже чувствовал его ежесекундно, но умел заглушить, умертвить, заткнуть его вопли на время боя, чтобы пережить всё это с мужеством и отвагой. Новые рекруты, пригнанные несколько дней назад, бежали в тыл, бросая оружие под ноги врагам, мчались, не разбирая дороги, лишь бы выбраться из окружения. Невозможно было удержаться, и невозможно было удержать побежавших при крике адъютанта «окружили!». Сейчас бежали новобранцы, и Джастин даже не мог злиться на этих парней за слабость — это же необученная толпа, пушечное мясо, которое попало в самый жуткий бой на его памяти. Здесь с его взводом застряли ещё несколько, это уже была целая рота, а старшего офицера для командования ими не было. Джастин не знал, что делать: у него не было ни полномочий, ни должного знания. Страх Джастина перешёл в отчаянье, отчаянье — в злобу, злоба придала сил. Калверли зло зарычал, и, вскочив на ноги, выхватил из-за пояса нож и резанул стоящего впереди северянина по горлу — тёплая кровь хлынула ему в лицо. Сделав выпад влево, он схватил валяющуюся неподалёку саблю и махнул ею вправо и влево, отрубив одному северянину то ли ухо, то ли нос и раскроив другому плечо. На мгновение Джастин застыл, в изумлении оглядывая открывшийся перед ним вид. Теперь, когда пыль немного рассеялась, он, стоя на холме у подлеска, чётко увидел трупы, которые усеяли почти всю равнину, превратив её в сплошное кровавое море из ошмётков, оторванных конечностей и отсечённых голов. Их были тысячи: разные люди из обеих армий — серо-синие солдаты, теперь грудой безликих мёртвых тел лежащие друг на друге одним сплошным месивом. Другой, не менее ужасающий вид простирался на несколько миль дальше, где диким огнём пылал лагерь южан. Джастин тяжело дышал, не в силах оторвать взгляда от вздымающейся вверх пелены густого дыма и резких, пробивающихся сквозь чёрную завесу языков страшного пламени, быстро пожирающего их маленький лагерь. Сердце болезненно сжалось при мысли, что Клиф Костерман не успел увести отряд и сейчас там вместе со своими людьми горит заживо, сражаясь в излюбленной манере их, высокородных южан — до последнего вздоха и капли крови. Северный ветер так некстати принёс удушающий смрад гари и пепла, резанув Джастину нос отвратительным запахом тления и обугленной плоти — настолько ужасным и мерзким одновременно, что спутать его нельзя было ни с чем. Джастину стало плохо. За спиной слышались оглушающие вопли и крики, холодный лязг ножей и сабель, выстрелы мушкетов и револьверов. Но всё это меркло, исчезало и истончалось, как за прозрачной, но плотной, звукоизолирующей плёнкой, непрошибаемой, как каменная стена… Джастин, шатаясь на подгибающихся ногах, совершенно потерял ориентацию в пространстве и видел перед собой лишь пылающий лагерь — на миг показалось, что он чётко слышит стоны и отчаянные крики горящих заживо солдат. В этот момент всё перестало иметь значение, поэтому резкий удар ножом под лопатку Джастин не сумел отразить и упал в ноги своему противнику, глухо застонав от резкой колющей боли, отдающей прямо в сердце холодными как лёд тисками. Мутным, нечётким взглядом ему удалось выловить из наступающей на сознание темноты знакомый силуэт, принадлежащий его лучшему другу, которому, видимо, удалось вырваться из засады у леса, и теперь он изо всех сил нёсся к Джастину. Калверли не видел, что случилось дальше: мир словно поблек за секунду, а в уголках глаз красными пятнами запульсировала кровь. Кристофер что-то закричал, падая возле раненого друга, и, стараясь не касаться глубокой раны на спине, предпринял попытку поднять почти бесчувственного лейтенанта. Резкий вой заглушил его слова и окончательно затмил творившийся вокруг них хаос громким пронзительным выстрелом. Со свистом в нескольких футах от них пронеслось пушечное ядро, выпущенное артиллерией северян. В следующую секунду Крис отчаянно затряс друга, пытаясь заставить того открыть глаза, а после, не получив ответа, упал на Джастина всем телом, закрывая его от кусков посыпавшейся на них сухой почвы. От удара ядра в шести футах от парней земля задрожала и пустила толстые трещины, медленно оседая в образовавшийся ров. Джастин, почувствовав, что земля под ним уходит, резко распахнул глаза, но тотчас был вынужден их закрыть из-за посыпавшегося в них песка и мелких частичек грунта. — Гейт… — прохрипел он, изворачиваясь под другом. — Вставай… Крис? Разум, затуманенный нестерпимой болью, немедленно вернулся к нему, и, не успев договорить, Джастин резко перевернулся набок, уворачиваясь от выстрелов со стороны леса, откуда слышались командные выкрики офицеров янки. Гейт не подавал признаков жизни, и Джастин, прилагая невероятные усилия, медленно приподнялся и попытался отползти за ближайшее дерево, при этом мёртвой хваткой вцепившись в мундир контуженого друга и таща его за собой. Он прислонил Криса спиной к дереву и, поняв, что сам остался безоружным, беглым взглядом приметил двуствольное дробовое ружьё, валяющееся у тела одного из солдат в нескольких ярдах от них. Дышать было невозможно из-за поднятой тысячами ног и лошадиных копыт пыли, со слезящимися глазами, кашляя и задыхаясь, Джастин кое-как подполз к солдату, с ужасом понимая, что молодой человек ещё жив и судорожно глотает пыльный воздух, цепляясь за жизнь, как утопающий за спасательный круг. — Боже… — Джастин вырвал из ослабевших, окровавленных пальцев юнца оружие и уже было пополз обратно к Крису, стараясь не поднимать головы и двигаться как можно осторожнее, как тут рука рядового схватила его за штанину. Рука, с силой удерживающая Джастина, удивила и в одночасье испугала того до жути — последняя соломинка, за которую с невероятной силой хватался этот молодой боец, поразила Джастина, но помочь он уже ничем не мог. Джастин вырвался из его рук, отползая назад, не сводя виноватого взгляда с парня. Тому было не больше семнадцати, и он умирал, мучаясь в предсмертной агонии, как герой, как солдат, павший на поле боя. Нет, не так… Как ребёнок, ушедший на очередную грандиозную вечеринку, но так и не вернувшийся домой после фейерверка. «…ради этого мы боролись? — пронеслось в голове у Джастина, пока он, прижимая к груди оружие, полз к бесчувственному другу, сжимая до боли зубы, чтобы сдержать пронзительный крик. — Неужели мы хотели именно этого?!» — Крис! — Джастин, нервно трясясь, дёрнул друга за рукав мундира. — Ну же, дружище… очнись. Я рядом. Где-то со свистом пронеслось ещё одно ядро, за ним ещё одно и ещё… За пять минут земля содрогнулась раз десять, а Джастин совершенно оглох от шума, полностью потерявшись в пространстве. Прицел орудия был настроен на расстояние до одной тысячи ярдов, что позволяло батарее легко обстреливать холм Гвен, где не было никаких укреплений конфедератов. Джастин понимал, что они просто не в состоянии дать отпор противнику, только не с той позиции, в которую их загнали. Голова пульсировала тупой болью, из ушей медленно сочилась тёплая струйка, стекая по подбородку и капая на землю красными маленькими лужицами; Джастин не обращал внимания на тянущую пульсацию в спине, ноги онемели, в глазах стояли мутные пятна кроваво-жёлтого цвета, но всё это нисколько его не волновало. В этот момент он мечтал только об одном: «Кристофер, открой глаза. Посмотри на меня!» — Ты должен очнуться, Крис! — охрипшим голосом шептал Джастин, хотя сам он себя совсем не слышал и почти не улавливал суть собственных слов. — Ну же, приятель… не бросай меня. Гейт был бледен, как сама старуха смерть, и Джастин из-за пыли и пепла никак не мог разглядеть, вздымается ли грудь, дышит ли он. Джастин видел, что тело друга изувечили многочисленные раны, но судя по их тяжести сделал вывод, что его живучего Криса таким не взять. — Ты что, друг? — шептал Джастин, нависая над солдатом. — Я рядом с тобой, я здесь… Не сейчас. Только не сейчас… не умирай! С тобой и не такое бывало, да? Горячая, липкая кровь стекала по спине, в ушах стоял невыносимый звон, а ноги отказывались слушаться, когда он, опираясь о дерево, поднялся и, прищурившись, огляделся в поисках своего коня. Джастин знал, что четвероногий помощник где-то поблизости: он прошёл с ним уже много сражений и ни разу не подводил хозяина, словно охотничий пес, выполняя все команды. Животное было довольно умно и не из пугливых, хотя на поле боя разразилась настоящая резня. В пылу сражения оставшиеся в живых боевые лошади метались, сбивая с ног людей, земля гудела под ударами их копыт. И вот, наконец, откуда-то из леса вырвался тёмно-рыжий жеребец, и Джастин возликовал, радуясь, что верный друг всё же жив, так как уже почти потерял на это всякую надежду. — Гоар! — крикнул Джастин, не слыша собственного голоса, но грохот проглотил его слова, и конь промчался мимо. Через секунду Гоар остановился, в расстерянности заржал и поднялся на дыбы, испуганный шумом упавшего неподалёку ядра. Джастин понял, что это его последний шанс, с трудом отошёл от дерева и, пригнувшись, кинулся за животным. Через несколько минут удача снова вернулась к Джастину, так как, поймав своего коня, он миновал солдат и приблизился к убежищу. Джастин тотчас подхватил Кристофера и с трудом затащил в седло, после чего надёжно прикрепил дорожными верёвками и стянул поясом его руки вокруг шеи жеребца, чтобы тот не свалился с коня. Животное дёргалось и вырывалось от каждого нового взрыва, и Джастин, пыхтя от боли в израненном теле, еле справлялся со своей задачей. — Скачи, мальчик! Скачи отсюда! — крикнул он, отпуская коня, и Гоар стремительно кинулся к равнине, успешно обогнув сражение, и вскоре скрылся за пеленой пыли и разноцветной формы, мелькающей повсюду в очередной жёсткой схватке. Джастин надеялся, что Крис выживет, что умный Гоар обязательно найдёт людей, так как был убеждён: смышлёное животное знает эти тропы, помнит дорогу к Эскадрону — и те окажут первую помощь его другу; а пока Джастин, силясь устоять на ногах, покачиваясь, вышел обратно на поле и остолбенел в немом ужасе. Лес пылал. Горел, объятый невероятным огнём, быстро перепрыгивающим с одного дерева на другое. В ярко-голубое безоблачное небо взмывали испуганные лесные птицы, уносясь прочь от творившегося внизу ада. Огонь лизал яркими языками сухую землю и обугленные стволы, которые под натиском стихии падали одно за другим. Буквально в паре футов от Джастина с грохотом приземлилось одно из таких деревьев, придавив четверых, не успевших вовремя отскочить в сторону. Джастин стоял не шелохнувшись, не в силах даже вздохнуть от окутавшего его шока. Над ним взвивались искры и, срываясь с трепещущих лап огня, уносились вверх. Его то и дело задевали сошедшиеся в схватке солдаты, но лейтенант был словно парализован; он пребывал в некоем вакууме, ничего не слыша и почти ничего не понимая, пока один из янки не кинулся на него со спины и не придавил к земле своим немалым весом. Джастин ощутил на шее горячее дыхание и холодную сталь. В этот момент что-то почти ощутимо щёлкнуло в голове, и он, сдирая в кровь ладони и колени, приподнялся, скидывая с себя противника. — Гнида! — взревел северянин, выхватывая револьвер и откидывая саблю в сторону. Джастин медленно, но верно приходил в себя после пережитого потрясения. Способность соображать вернулась к нему, когда очередное пушечное ядро грохнулось за спиной, заставив испуганно упасть на землю, прикрыв голову руками, — в тот самый момент, когда янки, направляющий на него оружие, нажал на курок, — таким образом избежав участи стать хладным трупом с простреленной головой. Быстро сориентировавшись, Джастин, ругнувшись сквозь зубы и пригибаясь к земле, бросился в сторону импровизированного укрытия, а точнее, созданной в результате пушечного залпа глубокой воронки, где, как и предполагал, сидели раненые бойцы, прячась от творившегося наверху ужаса. Добежав, спотыкаясь и перепрыгивая через лежащие на земле тела, окутанные огнём, он камнем свалился в яму и отполз как можно дальше от края. В ушах стоял одуряющий звон, накатывала тошнота; раскалённый до предела воздух был горек и не давал вдоволь надышаться. Рана на спине пульсировала с новой, ранее невиданной силой, вынуждая Джастина выть в голос, уже не сдерживая своей адской боли, которую раньше просто не чувствовал, подгоняемый страхом. — Что прикажете делать, лейтенант? — хрипло спросил молодой рослый парень, прижимающий к груди окровавленную руку. — Каков ваш план? — Ты что, шутишь, рядовой?! — привычно прочитав по измазанным сажей губам, взревел Джастин. — Нет никакого долбаного плана! Почему вы ещё здесь? Был приказ об отступлении к южной тропе. Какого чёрта, я спрашиваю, вы ослушались, солдат? — Господин офицер, — невозмутимо ответил тот, гордо вскидывая окровавленную голову, — приказ был отдан не вами, а адъютантом, и некоторые, в том числе и я, решили стоять до конца, дожидаясь ваших дальнейших указаний, сэр. Джастин хотел было что-то сказать, но резкая боль под лопаткой, в месте тяжёлого ранения, отдала в грудь, словно кто-то полоснул остриём ножа у самого сердца. — Сэр, дайте мне осмотреть вашу рану, — отчеканил солдат, приподнимаясь с места. — У меня есть кое-какой опыт… — Сидеть! — рыкнул Джастин, не слыша рядового, но видя сквозь полуопущенные веки, как тот рвётся к нему. — Я не нуждаюсь в помощи. Парнишка сразу сел на место и умолк, опасливо выглядывая из убежища, видимо, услышав что-то, кроме треска древесины, непрекращающихся взрывов и душераздирающих воплей. В это мгновение очередное ядро пронеслось над головами, и бойцы, которые были в яме, тупо уставились наверх, где по краям воронки медленно осыпалась содрогнувшаяся земля, вынуждая их сдвинуться ближе друг к другу. Языки пламени уже перекинулись на редкие деревья вокруг подлеска, и пепел, словно снег, посыпался сверху на головы солдат. — Надо убираться отсюда, иначе все сгорим заживо и будем в этой братской могиле гнить до конца времён, — процедил сквозь зубы Джастин, чувствуя приближающийся жар огня. — Каков ваш приказ, лейтенант? — спросил один из парней, и Джастин, быстро прочитав по губам вопрос, ответил ровно и спокойно, насколько это было тогда возможно: — Единственный приказ — выжить, любой ценой.***
Выскочив из ямы, Джастин сразу же кинулся к равнине, обгоняя дерущихся солдат и прикрывая глаза от жара. Огонь приближался со всех сторон, от деревьев уже остались обугленные головешки, но пламя, не стихая, перекидывалось на людей. Ему было трудно ориентироваться почти вслепую, на ощупь, спотыкаясь и падая, при этом даже не в силах что-либо услышать — словно маленький беспомощный щенок, потерявшийся в незнакомой местности. Кто-то пронёсся мимо Джастина, с силой толкнув и без того плохо держащегося на ногах юношу. Нога зацепилась за какую-то корягу, и он свалился на землю, ударившись виском об камень. Вокруг него разразился настоящий ад, словно сама геенна огненная открыла свою зловонную пасть. Испуганные наступающим пламенем люди бежали к равнине, пробираясь по трупам, наступая на ещё живых, но искалеченных собратьев, молящих их о помощи, корчившихся в предсмертных конвульсиях на земле, окружённые стеной огня. От сильного удара по голове Джастин опешил на несколько секунд и, придя в себя, с ужасом понял, что теперь его подводит ещё и зрение, так как в глазах стремительно потемнело. Последним, что он чётко смог разглядеть, были перекошенные от страха лица подростков-новобранцев, которые оказались в своём первом бою, причём самом кровопролитном из всех, что довелось пройти Джастину за полтора года войны. Теперь молодой лейтенант был беззащитен и беспомощен. Ничего не видя, не слыша, он умирал от дикой, всепоглощающей боли, не в силах даже вздохнуть, поэтому до сознания не сразу дошло, что кто-то трясёт его, и Джастин со стоном открыл больные глаза, пытаясь понять, умер ли. Но нет, он всё так же был жив, хотя и находился в преисподней. — Сэр! — это был тот самый солдат, которого Джастин встретил в воронке меньше четверти часа назад. — Сэр, мы окружены. Проклятые янки загнали первый полк в ущелье, там пожар, мы тоже отрезаны от равнины огнём. Что прикажете делать, сэр? Ваш приказ? Пока Джастин пытался уловить смысл, щурясь и читая слова, снова начался обстрел из пушек, в первые же секунды разорвав нескольких человек. В бессильной ярости он заскрипел зубами. «Мы проиграли. Это наш конец». Всполохи пламени всё ближе подступали, и Джастин рванулся из последних сил, но не смог сдвинуться с места. Боец сразу кинулся на помощь командиру и, закинув его руку себе на плечо, помог тому встать на ноги. Окружённые пеленой огня, они пробирались к равнине, на пути отражая нападение янки, которые нескончаемым потоком прибывали с севера. Джастин в отчаянии кинул помутневший взгляд на ущелье, где, по словам рядового, оставалось несколько сотен человек из первого полка, загнанных в ловушку. Их судьба — сгореть заживо в этом аду, но разделить их участь никто не хотел, поэтому уцелевшие солдаты Конфедерации сломя головы неслись на помощь раненым друзьям и уносили ноги к равнине, пытаясь пробиться сквозь стену огня, отрезавшую их от мира. Бой был окончен, и они проиграли его на этот раз бесповоротно, с ужасными потерями. Мало того, что они окончательно потеряли первую роту, за которой сюда пришли, так ещё и сами были на волоске от смерти. В огненной западне. Джастин споткнулся о тело мёртвого янки и чуть не упал, но был подхвачен руками рядового, который всеми силами пытался спасти своего командира. Как только им удалось преодолеть спуск с холма, они застыли в изумлении. Поля также были охвачены огнём, который перекинулся с леса на разбросанные трупы животных и людей, пожирая тела, расползаясь дальше — бежать было некуда. Среди этого кошмара загнанные, оставшиеся в живых воины в серых мундирах, сжимая в ослабевших руках сабли и ножи, поднимали с земли винтовки и вырывали из рук покойников револьверы, стояли плотным рядом, а перед ними вышло новое, свежее, только что пригнанное войско Севера. Наглые, ухмыляющиеся лица и гнусные шутки с угрозами с их стороны ничуть не задевали выживших южан, готовых умереть прямо сейчас, если офицер отдаст приказ атаковать. Как бы то ни было, глядя на свирепые и хищные рожи этих разбойников-головорезов, на счету каждого из которых числился не один десяток загубленных жизней, делалось ясно: избавлением от мук и надеждой на лёгкую смерть тут и не пахнет. Джастин, облокотившись на плечо солдата, пытался найти путь к отступлению, но в голове стояла жуткая картина пылающего позади леса и ущелья, где заживо горят их соотечественники, и он понял, что отступать им больше некуда. Они только что выбрались из одной ужасной ловушки и сразу же попали в другую. Теперь им оставалось только умереть в бою, как и подобает настоящим бойцам. — Держать строй! — холодея от ужаса, негромко скомандовал Джастин, увидев, как в поле приближается пехота северян во главе с офицерским составом. — Стоять на позиции! Они должны были быть науськаны приказом балансировать на острие ножа, Джастин это понимал; так они противопоставляли их ненависть и собственную силу вражеским тварям — все солдаты должны были втягивать в себя эту ненависть из застывшего мгновения. Они даже могли бы позволить себе опуститься, упасть, закричать, но не от опасности, нет — только от собственной ярости, жажды крови противника. Густой чад душной боли смертельным самопоеданием давил на плечи и принуждал к ещё более ожесточённой стойкости, в которую они сами не могли поверить. Джастин видел, что они, кажется, при всей их внутренней готовности не сумеют защититься от этого давления иначе, как держаться твёрже и с грубой уверенностью действовать как можно более смело, даже понимая всю тщетность сопротивления, всю безысходность. Оставшихся рядом с ним было около пятидесяти человек, а войско янки насчитывало в общем более тысячи солдат разных подразделений, но ни один из конфедератов не тронулся с места. Хотя все эти люди были молоды и испуганы — слово лейтенанта было для них законом, ослушаться которого никто не имел права. Джастин знал, что они обречены и сейчас их всех просто уничтожат — например, загонят обратно в пылающий лес и поджарят до хрустящей корочки. Именно этого он боялся в эти несколько месяцев офицерской службы — подвести всех, не спасти сотни жизней, попасть в засаду и смотреть, как вокруг погибают друзья и обычные ребята, его соотечественники. Люди в синих мундирах медлили, не нападая, и на минуту воцарилась гробовая тишина, слышны были лишь стоны раненых, потрескивание догорающего леса на холме и тяжёлое, хрипловатое дыхание южан, в любую минуту готовых кинуться в новый бой. Но Джастин всё так же ничего не слышал и плохо видел, словно сквозь плотный туман, будучи сильно контуженным, потому и не понял, почему все стоят, не двигаясь, но тут янки расступились, и вперёд вышли три офицера. Одного из них, командующего артиллерийской батареей, Джастин сразу узнал: не слишком высокий холёный мужчина был не кем иным, как капитаном Эллингтоном, которого лейтенант уже один раз видел, ещё будучи обычным рядовым, и навсегда запомнил это пугающее, бесчувственное создание. Брезгливо окинув взглядом измученных врагов в серой форме, проницательно подметив произведённый эффект, Эллингтон зло отчеканил громким властным голосом: — Взять их всех! Давайте, парни, заберём это дерьмо в штаб.