Ведьмочка

      Флаер летел довольно низко, внизу справа тянулись горы, поросшие лесом, слева свинцово рябил под ветром пролив, а над головой висело бело-серое небо, сыпавшее мелким дождём. За Ушуайей Митя взял левее в одну из долин, и пролив исчез из поля зрения, а слева и справа поднялись невысокие горы. Флаер был маломестным, Митя сидел за управлением, Сюзи устроилась около него. Дина, конечно, могла впихнуться рядом с ней, но она демонстративно забралась на заднее сидение к инструментам, контейнерам, седлу и седельным сумкам и сделала вид, что её жутко интересует только происходящее за бортом, а не во флаере.       Как зачитал задание Митя, где-то вроде бы заболел лес, и им нужно взять пробы почвы, воды и древесные керны на том месте.       – С лесом действительно что-то не то, – признал Митя, ещё немного снижая флаер. Он пристегнулся, велел пристегнуться девочкам, открыл фонарь кабины и выглянул вниз. Дина тоже свесилась, чтобы посмотреть.       Лес внизу занимал всю долину, карабкался на склоны хребтов, у вершин переходя в каменистую тундру. Цвет он имел тёмно-серый, листья осенью с него опали, и на фоне этого тёмно-серого массива довольно заметно выделялось не очень большое пятно более светлого оттенка.       – Может, – предположила Дина, – он просто засох?       – Он живой, – отозвался Митя, рассматривая лес внизу. – Летом и осенью был нормальным, только когда листья опали, заметили, что цвет другой.       Он нашёл невдалеке небольшую полянку и посадил флаер. А когда они выбрались из него, на них из-под деревьев ехидно глянул конь.       – Иди лови, – велел Митя Дине, выгружая сумки, – это нам оставили.       Гнедой оказался вредным, скалил зубы и отходил, когда Дина пыталась к нему приблизиться, хоть она и прятала уздечку за спину. Пришлось доставать из кармана куртки булочку, которую ей на дорогу сунула одна из дежурных. Конь повёлся, подошёл к ней, Дина ухватила его за гриву, скормила ему половинку булочки, погладила по морде и обняла за шею.       И как-то теплее на душе стало, словно бы теперь она была не один на один с Митей и Сюзи, а у неё был друг, которого можно было обнять и расслабиться. А где-то в карманах и кусок сахара должен валяться, заныканный неизвестно когда…       А когда она надела на коня уздечку, то увидела, что флаер поднялся в воздух и взял курс назад в сторону Ушуайи. Первой была мысль, что её бросили здесь, наверно, тоже выбираться, как и её приятельниц, но потом она заметила Митю, разбиравшего сумку и инструменты, и Сюзи, наблюдавшую за ним. Митя подождал, пока Дина заседлает коня, взвесил в руке арчемаки и приторочил их к седлу.       – А почему конь только один? – спросила Сюзи.       – Потому что это грузовой, а не верховой. На него мы будем взятые образцы грузить. Седло исключительно для того, если кто-то совсем умирать тут начнёт.       Он ступил под сень леса, Сюзи пристроилась рядом с Митей, Дина, ведя на поводу коня, шла чуть позади и осматривалась. Деревья здесь были довольно толстыми, росли относительно редко, кое-где попадались кустарники, причём некоторые из них, похоже, были вечнозелёными и не сбросили листья, много было и упавших стволов, через которые приходилось переступать. И росло это всё…       – Дмитрий Андреич, – позвала она, – а деревья растут в ряды!       Точнее, так они росли когда-то давно, теперь между рядами тянулись более молодые растения, некоторые из старых деревьев упали, но то, что когда-то эти ряды были, сомнений не вызывало.       – Я заметил, – Митя кивнул. – Выходит, это искусственные насаждения. Керны у деревьев брать умеешь? – спросил он.       – Конечно!       – В кармашке арчемака справа приростной бурав. Возьми керн, – он осмотрел несколько ближайших деревьев, – вот у этого.       Дина достала из кармашка бурав, развинтила, вынула из него сверло и длинную узкую лопаточку и привинтила его по центру к рукоятке, сунув лопаточку в волосы, чтобы не потерялась и не погнулась. Затем стала на колено, приставила бурав к коре, примерилась, чтобы он не прошёл мимо центра дерева, и уверенно ввинтила его в ствол.       – Центр, – констатировал Митя, прислушиваясь к звукам сверления. – Пройди ещё сантиметр, чтобы точно центр захватить… А теперь доставай.       Дина пару раз повернула бурав в обратную сторону, чтобы отломить керн, затем достала из волос лопаточку, осторожно ввела её в полость сверла и вытащила из него тонкий деревянный «карандашик».       – Потрясающая точность, – Митя уважительно усмехнулся. – Чётко в центр.       Дина не сдержала довольную улыбку.       Годовые кольца на керне были в основном однотонные, только где-то посередине одно из них было серым – Митя предположил, что лет сто назад здесь прошёлся небольшой пожар – и четыре внешних кольца были светлее, чем остальные.       – Из-за чего это? – удивилась Дина, осторожно всовывая керн в плотную прозрачную трубку и закупоривая её. Митя забрал у неё трубку, чтобы подписать, пока Дина залепляла дырку в дереве комочком смолы.       – Не знаю, – признался он.       Земля была мокрой, временами попадались лужи и небольшие овраги, но абсолютно ничего необычного не было. Митя сгрёб горсть листьев с земли в контейнер, подписал его и убрал его в седельную сумку.       – А теперь показываю, как берутся пробы почвы, – он вынул из кармана штанов мерную верёвку.       – Я умею, – заявила Дина.       – Тогда будешь помогать, а для Сюзи объясняю. Размечается квадрат со сторонами пять на пять метров, стороны должны быть выдержаны по направлению север-юг. Вот я вбил колышек, Дина, ищи на верёвке мерную отметку, – он положил перед собой на землю компас и подождал, пока стрелка замрёт. – Север там, – он показал рукой направление.       – А здесь дерево!       – Сместись… Нет, давай я назад чуть сдвинусь, – он вытащил колышек и переставил его на тридцать сантиметров. – Левее возьми… Всё, здесь. А теперь вы вдвоём достраиваете по этой стороне квадрат… На глаз, не нужно до градуса ровнять углы, мы здесь не строительством занимаемся.       – А здесь куст!       – У тебя то дерево, то куст. Сдвинь колышек сантиметров на десять и воткни рядом с кустом, от этих десяти сантиметров никто не умрёт. Всё, а теперь меряйте, где центр.       Митя осмотрел получившийся квадрат, удостоверился, что он со всех сторон выглядит квадратом и сориентирован по сторонам света, снял со спины коня два длинных бура и отдал их девочкам:       – Пробы земли берутся методом конверта. Это значит, что земля выбирается около каждого угла и из центра. Всего пять проб с каждого квадрата. Дина, показывай, как это делается, – он подал ей низкий плоский контейнер.       – На какую глубину бурить? – Дина принялась вкручивать бур в дёрн.       – Сколько получается.       Получилось метра на полтора, дальше бур застопорился. Митя убедился, что он прокручивается на месте, и принялся аккуратно его вытаскивать. Земля застряла только в верхней части бура сантиметров на шестьдесят, дальше шли мелкие камни. Дина подставила контейнер, Митя аккуратно стряхнул в него почву, а камни отбросил в сторону. Дина с любопытством поковырялась в ней, но земля была как земля – серая, мокрая, с мелкими корешками и кусочками трухи и даже одним червяком.       – А червяк надо? – уточнила она.       – Пусть будет, – Митя закрыл контейнер и, сверившись с инструкцией, подписал его. – В лаборатории разберутся, нужен он или нет. Ну а теперь, Сюзи, тоже бери бур, и выбирайте землю из оставшихся углов.       – Так, может, – с надеждой спросила она, – глубоко не надо?       – Это здесь земля была до глубины шестьдесят сантиметров, в другом месте её слой может быть больше.       Однако и у неё, и в остальных пробах почвенный слой составлял всего лишь чуть больше полуметра, а потом начинались камни. Сюзи, стараясь не вымазаться, аккуратно высыпала землю в свой контейнер. Было грустно. Лучше бы она на станции учила грионский или этнографию, чем копалась здесь в грязи. И Митя словно специально разговаривает с ней, как учитель. Там, на станции, она уже начинала постепенно забывать, что он учитель, казалось, что он просто её любимый молодой человек, а он снова вспомнил этот учительский тон. И ведь сам же может копать, он же мужчина, мог пожалеть её…       В следующем квадрате, который они заложили метрах в пятидесяти от первого, тоже не нашлось ничего интересного, а лишь всё те же шестьдесят сантиметров почвы, девяносто – мелких камней и песка и дальше бур стопорился. Третий квадрат внёс лишь то разнообразие, что бур Сюзи упёрся в препятствие уже на глубине полуметра. Митя, увидев это, щупом проверил землю рядом и велел сместиться немного влево и бурить там.       – Тяжело, – пожаловалась она, жалобно посмотрев на него.       – А что поделаешь? – пожал он плечами, присматриваясь к земле, которую как раз вытаскивала Дина. Внешне было всё то же самое, разве что роль червяка теперь играл небольшой чёрный жук. Митя понаблюдал за ним, но жук признаков жизни не подал – то ли спал, то ли уже отбыл в иной мир.       – А почему вы не копаете? – Сюзи чуть наклонила голову к плечу и посмотрела на него большими глазами.       – Я контролирую, чтобы вы копали правильно.       – У меня руки болят… – она поддала жалобности в голос.       Он повернул голову и посмотрел на неё.       – А как ты на Тувии собираешься работать? – поинтересовался он.       И снова этот учительский тон…       – Я заявлялась на работу в лаборатории. Мне в поле тяжело работать…       Не то что бы ей в самом деле было тяжело, если бы это действительно было надо, она и Дине дала бы фору, но копаться в грязной земле ей было неприятно. И самой можно вымазаться, и на руках потом будут мозоли, и руки не отмоются – и какой она предстанет перед Митей?       Митя посмотрел на неё долгим нечитаемым взглядом, но ничего не ответил, забрал у неё бур и молча принялся вкручивать его в землю. Сюзи сдержала торжествующую улыбку и осторожно присела на ствол поваленного дерева.       Потом Митя с Диной взяли два очередных керна с деревьев, где более светлыми были уже не четыре, а пять крайних годовых колец, а серого посередине не было. А вот четвёртый квадрат принёс сюрпризы. Сначала Динин бур стал намертво на глубине в сорок сантиметров. Митя прощупал вокруг почву щупом, убедился, что примерно такая же глубина в радиусе двух метров от места бурения, и выдал ей сапёрную лопатку. Дина докопалась до большого плоского камня, Митя посветил в ямку фонариком, присмотрелся, затем забрал у Дины лопатку и с силой ударил ею по камню. От него откололось несколько небольших кусочков, Митя сгрёб их в ладонь и вытащил на свет.       – Это бетон, – в один голос определили они, когда рассмотрели и ощупали их со всех сторон, и Дина добавила: – Я видела такой в старом Шанхае, из него там всё построено, и он тоже крошится. Многие высотные здания специально уже подрывают, потому что они в любой момент могут обрушиться. И когда в зоне была, тоже несколько городов видела.       – Когда ты успела в зоне побывать? – с подозрением поинтересовался Митя.       – Нас в Шанхае в последнем триместре на экскурсию возили, – пояснила она. – Ну, то есть, возили старших, лицеистов, а я попросилась с ними, и меня взяли.       Сюзи сидела на поваленном стволе и с неприязнью смотрела на Дину – слишком близко она стояла к Мите, позволяла себе касаться его руки. Как будто ей в самом деле так интересны какие-то там куски бетона!       Долго ли ещё им здесь копаться?..       А следующий сюрприз случился, когда Митя начал бурить около своего угла. Бур свободно прошёл отметку в полтора метра и довольно легко вкрутился глубже. На глубине два с половиной метра у Мити закончился бур, и он принялся его вытягивать.       Сначала было как обычно – земля, смесь земли и камней, просто камни, а потом снова пошла земля, только другая – рыже-чёрная, словно бы маслянистая, и с обильными примесями мусора.       – Чем она воняет? – поморщилась Дина, рассматривая «улов».       Митя наклонился ближе к буру, чтобы принюхаться, как из его нагрудного кармана донеслось потрескивание. Они с Диной замерли, посмотрели друг на друга, затем он поспешно вытер правую руку о траву и вытащил из кармана дозиметр.       – Она ещё и фонит, – нахмурился он.       Сюзи испуганно ахнула.       – Сколько? – Дина вытянула шею, пытаясь рассмотреть цифры, высветившиеся на экранчике.       – Показывает два микрозиверта в час.       Девочки вздохнули с облегчением.       Митя провёл дозиметром вдоль бура. Сверху радиация падала до нормальной, а внизу повышалась до двух и одной десятой микрозиверта. Он положил потрескивающий дозиметр на землю, вытащил из очередного кармана плотную перчатку, надел её и принялся выковыривать маслянистую землю в контейнер.       – Дина, отойди и не лезь, – осадил он её, когда она сунулась было помочь. – Два микрозиверта в час – это не доза, но облучаться лишний раз не надо.       В земле попадались мелкие куски пластмассы, пластика, каких-то металлических предметов. Митя закрыл контейнер, подписал его, поставил на нём значок радиации, затем тщательно протёр бур пучком травы и прошёлся с дозиметром по округе. Уровень радиации варьировал от пяти до шести десятых микрозиверта, увеличиваясь около земли, но нигде серьёзно норму не превышал. Он проверил образцы почвы, взятые ранее, но они не фонили.       Оставшиеся три пробы с этого квадрата Митя брал сам, отослав Дину посидеть рядом с Сюзи. Сидеть Дина не стала, тайком скормила коню найденный в кармане кусочек сахара, а потом порыскала по окрестностям. Деревья стояли голые, но явно живые, кусты цеплялись за одежду, трава была мокрой. Много старых поваленных деревьев, но на Огненной Земле везде много бурелома. Лес был как лес.       Фонить начало метров через сто, когда они упёрлись в широкий и достаточно глубокий овраг. Сначала на уровне земли дозиметр показал один микрозиверт в час, а потом Дина, шедшая по краю оврага и пытавшаяся высмотреть на его дне что-нибудь интересное, поскользнулась и с визгом съехала вниз, больно оцарапав ладонь и порвав штаны о какой-то штырь, торчавший из земли. На дне оврага, где травы почти не росло, вперемешку с землёй и лужами воды виднелись куски бетона, рассыпавшиеся, стоило по ним стукнуть посильнее, обломки толстой ржавой арматуры, перекрученные листы какого-то серого мягкого металла и мелкие ошмётки всё того же пластика, пластмассы, резины и чего-то ещё. Дина вытащила ногу из грязной жижи, поставила её выше по склону, где было суше, и задрала голову, примериваясь, как отсюда выбираться. Митя, убедившись, что она не расшиблась, достал из седельной сумки верёвку, привязал один её конец к дереву, а другой бросил ей.       – Без приключений ты не можешь, – проворчал он.       – Дайте дозиметр, – попросила она.       Он поколебался, подозревая, что радиация внизу сильная, а потому девчонку лучше вытаскивать оттуда как можно быстрее, но с другой стороны она не должна быть настолько сильной, чтобы лишняя минута пребывания в ней привела к непоправимым последствиям. Поэтому он лёг на край оврага, без оптимизма полюбовался на два и четыре десятых микрозиверта в час и осторожно бросил прибор Дине.       – Четыре с половиной, – крикнула она, сунула трещащий дозиметр в карман, взялась за верёвку и шустро поползла вверх. Митя ухватил её за шиворот, вытащил на поверхность, забрал дозиметр, вернул предыдущие показания, убедился, что действительно четыре с половиной, и только потом обратил внимание на кровь у неё на ладони.       – Сью, – бросил он, разворачивая Динину руку ладонью вверх и рассматривая грязную царапину, сочившуюся кровью, – достань из седельной сумки аптечку.       Сюзи подала ему аптечку и с завистью понаблюдала, как он умело промывает, обеззараживает и бинтует Дине руку. Как касается её руки. Захотелось даже оказаться на месте Дины, чтобы это её Митя вытаскивал из оврага и ей бинтовал руку. Но потом посмотрела на перемазанную Дину, на её порванные ниже колена штаны и решила, что лучше она к Мите прикоснётся как-нибудь другой раз, потому что ходить грязной и в рваной одежде перед Митей – что может быть хуже?       Но это она потом прикоснётся к нему. Не он к ней. Неужели для того, чтобы он прикоснулся к ней, обязательно нужно падать в радиоактивный и грязный овраг? Почему он просто не может прикоснуться к ней, взять её за руку?..       Почему за одно его прикосновение нужно платить непомерную цену?!       Закончить бы быстрее с этими пробами, вернуться домой, отмыться… А вечером танцы. И он будет на танцах, потому что погода сегодня плохая. И они будут танцевать…       Овраг оказался длинным, обходить его пришлось далеко. На другом его берегу они разметили два квадрата, в пятидесяти метрах друг от друга, к которым Митя девочек не подпустил. Здесь бур шёл на полную глубину и доставал из-под слоя камней ржаво-чёрную маслянистую субстанцию с ошмётками мусора, которую-то и землёй назвать можно было с трудом. Дозиметр около неё показывал всё те же два-три микрозиверта. Около последнего квадрата метрах в ста от радиоактивного оврага они долго разбирались, кто будет бурить. Дина рвалась работать, хотя Митя хотел оставить её, как раненую, отдыхать, а бур вручить Сюзи. Сюзи перспектива ковыряться в грязной земле вгоняла в тоску, хоть она и понимала, что Дине больно, а потому была готова работать за неё. Победила всё-таки Дина, убедившая Митю, что ей почти совсем не болит, а чтобы не сорвать повязку, согласилась надеть на пострадавшую руку перчатку. Сюзи с затаённым облегчением отдала ей бур, а сама прислонилась к дереву, наблюдая, как они работают, и с невольной ревностью ловя взгляды Мити, которые он время от времени бросал на Дину, чтобы определить, насколько ей действительно не больно.       Это она должна была быть на месте Дины! Это её Митя должен был вытаскивать из оврага, и ей он должен был накладывать повязку, держа её руку в своих руках! И это на неё он должен был сейчас кидать беспокойные взгляды!       Но ради его прикосновения валяться в грязи? Ради того, чтобы он подержал её руку в своих, царапаться о грязный радиоактивный штырь? И ради его взглядов возиться опять же в грязи с тяжёлым буром и с больной рукой?..       Нет, это не её, совсем не её. Стоило всё же в шестом классе выбирать эстетический профиль. Летела бы она на Тувию, как эстет, и не копалась бы под дождём в грязи. Учила бы сейчас грионский или этнографию, сидела на тёплой чистой станции и ждала Митю. Может, с девятого класса попроситься к эстетам? Просто сказать, что она осознала, что биология – это не её. Каждый год есть ребята, которые переходят из класса в класс, некоторые несколько раз меняют направленность, и над ними никто не смеётся. И над ней смеяться не будут…       Последний их квадрат оказался таким же, как и первый – на полутора метрах буры стопорились, и больше ничего не фонило.       – Это свалка радиоактивных отходов? – спросила Сюзи, когда Митя отметил на схеме местоположение и этого квадрата.       – Не знаю, – покачал он головой, рассматривая схему и что-то прикидывая. – Не обязательно.       – Но откуда радиация на Огненной Земле? Здесь же не бомбили.       – А откуда радиация на Кубе? – ответил он вопросом на вопрос, коротко глянув на неё. – Это мог быть реактор, могли прийти люди с большой земли, больные лучевой болезнью, и их и их вещи захоронили там. Могла быть действительно свалка радиоактивных отходов. Там, похоже, всё залито бетоном, куски металла, что попадались в пробах, это явно свинец. Что-то захоранивали радиоактивное, что именно – это уже не мы будем разбираться.       – Хотите сказать, – Сюзи стало не по себе, – что там и людей могли хоронить?       Дина сглотнула, вспомнив подземный город.       – Могли. Всё, закончили, – он убрал планшет с бумагами в седельную сумку и посмотрел на компас, определяя направление. – Идём назад.       – А флаер за нами не пришлют? – расстроилась Сюзи.       – До Ушуайи всего десять километров, на десять километров без острой необходимости гонять флаер не будут. А в Ушуайе уже как повезёт, может, начальство расщедрится на флаер, если нет – поедем верхом.       Улучшившееся было настроение стремительно упало. Два часа до Ушуайи, а потом ещё неизвестно сколько до станции. А здесь серо, холодно, мокро…       По лесу пришлось продираться несколько километров. Митя шёл впереди, определяя направление, Сюзи за ним, Дина замыкала колонну, ведя на поводу коня. Земля чавкала под ногами, местами попадались небольшие озерки и заросли кустарника, дорогу через которые приходилось прорубать. Примерно через час они вышли на дорогу – древнюю, её покрытие уже начало рассыпаться от старости, лес подступал к ней вплотную и захватил обочины, трава, кустарники и деревья пробивались сквозь трещины, ям на ней было больше, чем ровного места, и в них везде стояла вода. Мелкий дождь прекратился, но ветер сдувал холодные капли с веток и бросал их в лицо.       Дина тайком скормила коню половинку булочки, погладила его по морде, поправила съехавшие на один бок седельные сумки и подумала, не могла ли радиация в том лесу появиться из-за падения инопланетного корабля двадцать лет назад. Было кладбище чего-то радиоактивного, залитое бетоном и обложенное свинцом, потом корабль упал на него и разрушил саркофаг, и радиация и всякая дрянь, что под ним были, выползли наружу и начали отравлять лес… Чёрт, надо было пошастать по лесу, поискать!       – Дмитрий Андреич, – позвала она, – а из-за чего разрушился саркофаг?       – Я думаю, много из-за чего, – он повернул голову к ней. – Вода подмывала, корни деревьев разрушали, может, землетрясения небольшие были.       – А корабль инопланетный там не мог упасть?       Сюзи рассмеялась наивности вопроса:       – Никакого корабля не было, – снисходительно объяснила она, – это специально сказки рассказывают, чтобы над новичками пошутить.       Дина постаралась сохранить на лице равнодушное выражение. Хоть она и предполагала, что это сказки, узнать доподлинно, что никакого корабля не существовало, оказалось обидно.       Митя улыбнулся, притормозил, подождал, когда она поравняется с ним, и пошёл рядом. Сюзи оказалась чуть впереди, потому что в этом месте на узкой дороге места втроём не хватало.       – Никакого инопланетного корабля действительно не было, – подтвердил он. – Двадцать два года назад снимали с орбиты третью МКС, и это она упала на Огненную Землю. Её собирались посадить где-то в Патагонии, но что-то пошло не так, и она отклонилась от курса и приземлилась здесь. Мистика в том, что найти её не смогли. Её спуск наблюдало пять человек, по их показаниям определили примерный район приземления, его прочесали вдоль и поперёк, но ни МКС, ни каких-нибудь её обломков так и не нашли.       – А со спутника посмотреть? – Дина смутно вспомнила, что что-то про исчезновение какой-то МКС она слышала.       – Здесь стояла сплошная облачность, поэтому спутники ничего видеть не могли. Потом, когда распогодилось, сравнивали снимки до и после её спуска, но не нашли никакой разницы.       – Так, может, это она упала на тот лес и повредила саркофаг!       Он невольно засмеялся:       – Точно нет, потому что упала она западнее. Трое из свидетелей были на второй станции, и они видели, что она спускалась где-то в горах за заливом.       – Но если её не нашли, значит, она упала в воду.       – И в проливе, и в заливах, и в озёрах тоже искали.       – Значит, – Дина почесала щеку, отчего на ней остались грязные разводы, – МКС упала не там, где её искали. Или плохо искали.       – А ты, конечно, самая умная, – не сдержалась Сюзи, – и знаешь, где искать.       – Она же не взлетела назад, – огрызнулась Дина, – значит, должна где-то быть!       Лес – невысокий, густой и голый – подступал к самым обочинам дороги, ветки цеплялись за одежду, временами приходилось переступать через упавшие стволы, один раз Мите пришлось доставать мачете, чтобы расчистить дорогу от упавших деревьев и оплётших их кустов. Снова зарядил мелкий дождь и скоро перестал, но усилился ветер. Слева и справа возвышались горы и теснился лес, а дорога всё тянулась и тянулась, казалось, в бесконечность.       – Можно я сяду на лошадь? – взмолилась Сюзи.       – Мы прошли всего пять километров, – заметил Митя.       – У меня ноги уже болят…       – Сью, – он посмотрел на неё, – а как ты прошла тувийские тесты?       И будто холодом окатило её от этих слов. Митя спросил это спокойно, но в его тоне совершенно отчётливо прозвучали интонации Ксавье.       – Там не было такого, – она посмотрела на него большими жалобными глазами. – Там… Легко было всё…       – А нас гоняли, – не поверила Дина. – Сначала просто пройти двадцать километров за три с половиной часа по дороге, а потом двадцать километров за пять часов, но по бездорожью. Только компас дали и карту, и всё. А потом закинули в горы на сутки вообще без ничего, ну, только нож и пустую флягу разрешили взять, сверху с флаера показали, где находятся фермы, станции, деревни, и за сутки надо было добраться до чего-нибудь из них. Мы не добрались, но нам почему-то засчитали.       – И нас таким же образом гоняли, – подтвердил Митя. – В последнем задании нас трое было, но один заявил, что мы ему мешаем, и ушёл один, а второй ближе к ночи отказался идти дальше. Я до какой-то фермы дошёл на полтора часа позже заданного времени, но мне тоже засчитали.       – А мы уложились во время, – Сюзи улыбнулась с невольным чувством превосходства. – Но там было всё просто, и такого, как здесь, не было. А здесь тяжело…       Митя посмотрел на Сюзи непередаваемым взглядом, в котором не читались никакие эмоции, и разрешил:       – Садись…       Дина неохотно передала ей повод коня, она взобралась в жёсткое мокрое седло и подобрала поводья. Гнедой недовольно фыркнул и остановился. Сюзи дала ему шенкелей, но он не отреагировал, она стукнула его пятками посильнее, чувствуя себя перед Митей крайне неловко и глупо. Конь, игнорируя всадника, потянулся к обочине за травой. Сюзи дёрнула поводья и крикнула: «Но!», конь всхрапнул, мотнул головой, вырывая из её рук поводья, и снова опустил морду в траву.       На глаза навернулись слёзы.       Дина подошла к вредной скотине, погладила его по шее, вытащила из кармана вторую булочку – и последнюю, разломила её напополам и протянула одну половинку коню. Конь благосклонно съел угощение, Дина забрала у Сюзи повод и повела коня за собой. Тот как ни в чём не бывало пошёл за ней.       Сюзи вытерла слёзы, надеясь, что руки не оставят грязных разводов на лице. Так опозориться перед Митей!.. И Митя не захотел помочь, просто стоял и смотрел…       Не так она представляла их жизнь здесь, совсем не так. И ведь судьба была на её стороне, они с Митей оказались на одной станции, она уже представляла, как они будут вечерами петь на посиделках, играть в какие-нибудь интересные игры, танцевать, гулять под звёздами… И ладно, что полдня нужно учиться, но копаться в грязи – за что ей такое? Она заявлялась на лабораторные работы, потому что ещё со школы ненавидела походы и не понимала, что есть такого в том, чтобы идти много километров по горам или лесам с тяжёлыми рюкзаками, а потом готовить на костре и спать в палатке, а то и без неё под открытым небом. И ведь что стоило Ушуайе прислать за ними флаер? Десять километров для флаера – это вообще пустяк, несколько минут – и не надо ползти по этой разбитой довоенной дороге…       Если бы не девчонки с их ночными похождениями, сидела бы она сейчас на станции, а не мокла здесь под дождём. Они виноваты – а ей страдать!.. Поскорее бы это всё закончилось, вернулись бы они на свою станцию, и Дина не мешала бы им. Без неё так всё было хорошо!..       Ушуайя – небольшой посёлок домов на тридцать – появилась как-то внезапно. Только что вокруг теснился лес, а поворот – и перед ними добротные деревянные срубы, разбросанные на большой площади, у длинного пирса пришвартовано две моторки, а чуть дальше на берегу лежал с десяток вёсельных лодок.       В лаборатории, куда они, мокрые и грязные, ввалились со стопками контейнеров, вокруг них начался ажиотаж. Лаборанты, услышав про радиоактивный могильник, сбежались послушать, а заодно рассмотреть пробы. Их троих проверили дозиметрами, те к всеобщему облегчению показали нормальный фон, с Мити стребовали схему квадратов, и лаборанты отнесли контейнеры с пробами куда-то в свои закрома. После этого Митя потащил Дину к врачу, заявив, что неизвестно, какая дрянь могла попасть в кровь. Врач снял повязку, успокоил, что царапина не кровоточит и выглядит чистой и нормальной, но, учитывая условия, в каких она была получена, обработал ещё раз обеззараживающим средством и заклеил пластырем.       – Ну что, – спросил Митя, когда они снова вышли на улицу, – есть ещё желание, чтобы тебя закинули куда-нибудь?       Дождь прекратился, в тучах даже появились разрывы, сквозь которые проглядывало голубое небо.       – Да, – заявила Дина, – к девочкам!       Однако начальник Ушуайи, к которому они пошли с этой просьбой, их разочаровал:       – Увы, это невозможно, – развёл он руками, – потому что где они сейчас – не известно. Известно только, где их высадили, но с тех пор прошло уже четыре часа, а за четыре часа они могли уйти далеко и в любом направлении. Если вам, юная леди, некуда деть энергию, могу отправить вас помогать биологам брать пробы и проверять датчики в Магеллановом проливе. Они обрадуются.       – Хочу, – уверенно кивнула Дина.       Митя посмотрел на неё с жалостью.       – Это адская работа, – попытался отговорить он. – Датчики на дне пролива, за ними надо нырять, а там глубины – до километра и сильное течение. А на поверхности ветер, дождь и холодно. Все пробы мокрые и грязные. И смена – двое суток, и началась она – сегодня.       Двое суток никакого тайрунского, никакой этнографии и никакого ткачества!..       – Я хочу туда! – обрадовалась Дина.       Теперь с жалостью на неё посмотрел и начальник.       – Юная леди, вы не понимаете всей глубины вашей ошибки. У вас ещё есть возможность передумать.       – Проверять датчики, – заупрямилась она, – интереснее, чем сидеть на станции.       – Ну, юная леди, сами напросились, и не говорите потом, что вас не предупреждали. Митя, бери флаер и закинь эту заблудшую душу… В Пунта Эспора они должны сейчас быть или где-то поблизости.       Митя тяжело вздохнул и обречённо кивнул.       – А вторая юная леди туда не хочет?       – Нет! – Сюзи перепугалась, что сейчас и её закинут на два дня под холод и дождь. – Я на станцию хочу!       – Отрадно видеть такое благоразумие, – похвалил её начальник. – Тогда, Митя, бери флаер и вези биологам подмогу. И с тебя отчёт за сегодняшний день.       – Вот вернусь из Пунта Эспора, – странным тоном пообещал он, – и сразу.       – А можно меня, – с надеждой попросила Сюзи, – на станцию отвезти? Для флаера это недолго.       – Можно, – благодушно разрешил начальник.       Сюзи не сдержала радостной улыбки. Всё, её мучения закончились, она летит на станцию. Помыться, отдохнуть, почитать интересную книжку, а вечером танцы… И Митя в такую погоду на рыбалку не пойдёт и придёт на танцы… И Дины поблизости не будет, и она не сможет нежданно заявиться и всё испортить!       Когда они вышли на улицу, выяснилось, что просветы в тучах исчезли, снова закапал мелкий дождь, вершины гор тонули в серой дымке. Но теперь эта погода не могла испортить прекрасного настроения: десять минут – и она на станции! А вечером они с Митей будут танцевать…