Ведьмочка

      Местность была лесистая, с густым подлеском, и лишь кое-где встречались проплешины в виде поросших высокой травой полянок. Утро только-только занималось, начинало светать, прохладный ветерок нес свежие запахи трав и деревьев.       Лагерь детей обнаружил тот самый сканер, на который Ингмар помимо крист велел поставить и видеосъемку. Кристы, обработанные соляной кислотой, зафиксировали защитный купол подземного города-убежища, который сильно рассеивал сканерные и антросканерные лучи, что делало его практически невидимым для любых радаров и сканеров. На видео же были видны обе лошади, не привязанные и не стреноженные, и следы ночевки, но детей нигде не было. Выпрыгнув из флаера, Митя увидел старое кострище с мокрой после росной ночи золой, небольшой запас хвороста и дров невдалеке, на которых были небрежно брошены два походных плаща, один небольшой рюкзачок и седельную сумку. Котелок с остатками недоеденной каши стоял около кострища.       – Дня два, – произнес Натх, выпрыгнувший вслед за Митей и тоже осматривавший лагерь. – В лагере никого не было уже дня два.       Митя ковырнул золу, та была холодной и мокрой, каша в котелке уже прокисла… Может, они просто пошли гулять в ближайший лес, заблудились, а антросканеры не засекают их из-за защитного поля города?..       – Не ходить, – приказал он остальным спасателям, собиравшимся выпрыгнуть из флаера. – Затопчете следы. Эннэ-йен!       Собака выпрыгнула из флаера еще раньше хозяина и теперь бегала по всему лагерю, пытаясь взять след. Митя с надеждой смотрел на нее, опасаясь, что след двухдневной давности окажется слишком слабым. Эннэ-йен сначала кружил вокруг костра, старательно обнюхал один из плащей, потом отошел от лагеря и принялся нарезать круги вокруг него, не поднимая носа от земли… Если не возьмет следа, это будет очень плохо… Эннэ-йен поднял голову, посмотрел на хозяина, неподвижно стоявшего у кострища, коротко гавкнул и побежал в сторону пологого склона горы. Митя припустил за ним.       Бежать, точнее, продираться через перелесок пришлось около полукилометра, пока едва приметная тропинка не уткнулась в небольшой овраг, на противоположном склоне которого валялись выкорчеванные кусты и несколько глубоких, метра в четыре глубиной, ям, раскопанных совсем недавно. На отвале возле одной из ям стояла воткнутая в землю лопата, на древко которой были нацеплены две пары грязных рабочих рукавиц, в нескольких шагах под кустом лежала фляга. К ближайшему к яме дереву была привязана одним концом крепкая веревка, второй конец её уходил в землю на дне ямы. Митя попробовал ее вытянуть, но она не поддалась, словно и там была где-то привязана. На выброшенной из ямы земле и в самой яме повсюду виднелись следы двух пар сапог: маленького размера – Динины, и побольше – Мариано. Эннэ-йен беспокойно заметался по яме, пробежался вокруг нее, потом опять вернулся в яму и принялся остервенело рыть лапами землю на ее дне. А затем поднял голову, посмотрел на встревоженного хозяина и завыл.       Боги…       – Их что, – побледнев, пробормотал Натх, который бежал сюда вслед за Митей, – засыпало?       – Ингмар, – Митя выхватил рацию из грудного кармана, забыв, что у него в ухе есть гарнитура к ней, – собака нашла яму, которую рыли дети. Судя по ее поведению, их засыпало!       Только бы они были живы. Пусть с переломанными конечностями, пусть отравленные радиацией, которой здесь, на поверхности, не фиксировалось, пусть отравленные еще какой-нибудь гадостью, которой всегда хватало в подобных местах, но только бы живые…       Мите казалось, что те две минуты, которые понадобились флаеру с поисковой группой, чтобы долететь до места раскопа, длились несколько часов. Он взял лопату и попробовал копать. Земля и песок на дне были мягкими, значит, яма первоначально была глубже, и здесь действительно имел место обвал.       Флаер приземлился в трех метрах от раскопа, сломав несколько кустов, и мужчины в комбинезонах стандартной защиты один за другим повыпрыгивали на землю. Ингмар держал в руках поисковик. Он обошёл яму, глядя на экранчик поисковика, потом спустился на дно.       – Ничего, – покачал он головой.       Митя сглотнул. Это ничего не означало. Защитное поле этого города за те две сотни лет, что прошли с Войны, не ослабло, и оно могло не пропускать сканерные лучи поисковика, тем более, если между ним и объектом находился ещё и слой земли, неизвестно какой толщины. А может, Дина и Мариано просто заблудились в лесу? Да нет, не выл бы в таком случае Эннэ-йен на дне ямы…       Ингмар отрегулировал мощность, покачал головой, потом поставил сразу на максимум. Поисковик коротко пискнул.       – Есть, – сказал он, – только кто-то один.       – Кто? – спросил Митя.       – Не определят. Он фиксирует только наличие человека.       – Живой?       – Тоже не определяет. До него семь метров, а там какая-то полость, так что надежда есть… Ребята, выгружайте землесос. Хорхе и Митя, возьмите стабилизатор и зафиксируйте отвалы и стенки ямы, чтобы они не обрушились на нас.       Митя с Хорхе помчались к флаеру. Стабилизатор представлял собой густую пенную жидкость, хранившуюся в герметичных баллонах и распылявшуюся посредством пульверизатора. Он служил для того, чтобы на небольшое время предохранить стены раскопов от осыпания; застывал практически мгновенно, держался дня два, а потом быстро перегнивал. Пока молодые люди покрывали стабилизатором стены ямы, остальные мужчины выгружали и устанавливали землесос, протягивали толстые шланги и проверяли контакты.       – Готово, – доложил Несимин.       – Начинайте, – коротко приказал Ингмар.       Землесос чихнул и с тихим шумом заработал. Мягкие, копаные земля и песок легко всасывалась в шланги и выбрасывалась на десять метров от ямы. Метр был пройден в несколько минут, следующий тоже, а вот потом машина оголила железное, слегка тронутое ржавчиной дно ямы. Землесос остановился.       – Бехрам, резаки.       Мужчина метнулся к флаеру. Лазерных резака было четыре, но в небольшой яме четыре человека только бы мешали друг другу, пришлось довольствоваться двумя парами рук.       Железная пластина оказалась толщиной в пятьдесят сантиметров, а за ней опять пошли земля и песок, тоже мягкие и рыхлые. Вырезанную пластину отбросили в сторону. Снова заработал землесос.       – Я не понимаю, – тихо сказал Митя Ингмару.       – Это вентиляционная шахта, – хмурясь, объяснил Ингмар. – В них всегда на определенном расстоянии друг от друга устанавливались шлюзы, которые герметично закрывались при любой угрозе, будь то бомбардировка, попадание снаряда или проникновение постороннего предмета.       – Ты хочешь сказать, что дети туда проникли, а потом сработала защита и шлюзы захлопнулись?       – Очень на это похоже.       – Они же там задохнутся, – тихо выдавил из себя Митя, боясь думать о том, что он только что сказал.       – Могут, – невесело подтвердил Ингмар. – К тому же видишь – между шлюзовыми пластинами песок. Это говорит о том, что сработало и взрывное устройство, дополнительно установленное в шахте. Там глубже уже я вижу полости, не заполненные песком. Кто-то из детей в одну из полостей попал, и если шахта за двести с лишним лет потеряла герметичность, есть надежда, что он не задохнулся…       Через два метра дорогу землесосу опять перекрыла пластина шлюза. Пока Вальд и Лааули ее вырезали, Митя с Несимином, исполнявшие в группе обязанность врачей, вернулись к флаеру, чтобы забрать аптечки, кислородные маски и гравиносилки. Когда они укомплектовались и вернулись к раскопу, Вальд и Лааули уносили вырезанную ими пластину, а сменившие их Бехрам и Натх спустились в освободившуюся полость два на два метра и высотой столько же, не заполненную, как предыдущая, песком, и резали уже следующий шлюз. Стены шахты были железными и немного тронутые ржавчиной, стыки между стенками и пластиной шлюза имели мелкие зазоры.       – Работаем быстро, – четко давал указания Ингмар, – как только появляется отверстие, врачи сразу прыгают туда и быстро поднимают ребёнка на поверхность. Вся медицинская помощь уже оказывается здесь, наверху. Эта спешка из-за того, что я не знаю, есть ли здесь ещё взрывчатка или какие-нибудь сюрпризы, на которые наши предки были мастерами. Наши приборы пока фиксируют только несколько не сработавших шлюзов глубже по шахте, но это не гарантия, что кроме них ничего нет. Так, плита готова. Врачи, пошли!       Несимин включил фонарик на лбу, спрыгнул со дна ямы на первый уровень, очутившись рядом с прижавшимися к стенам Натхом и Бехрамом, дававшим ему дорогу, а потом и вниз, в шахту, где неподвижная точка на мониторе поисковика указывала присутствие кого-то из детей.       У стены на спине лежал Мариано. Несимин в два шага очутился около него и проверил пульс на сонной артерии. Впрочем, ещё даже не коснувшись его, Несимин уже знал, что мальчик жив, хотя его лицо и руки имели серовато-синюшный цвет, а дыхание было настолько поверхностным, что практически не было заметно. Несимину за свою пока ещё недолгую практику уже довелось повидать мертвецов, и он хорошо помнил их неестественную неподвижность. В живом человеке, даже если он замер и затаил дыхание, все равно присутствует движение: бьется сердце, бежит по сосудам кровь, сокращаются мелкие мышцы. Это незаметно для глаза, но нужно хоть раз видеть мертвого человека, чтобы понять, что такое настоящая неподвижность.       – Живой, – коротко доложил по рации Несимин. – Митя, носилки.       Он одел на Мариано кислородную маску, вдвоем с Митей они уложили бесчувственное тело юноши на носилки, плотно зафиксировали и передали носилки стоящим у отверстия в потолке Бехраму и Натху. Митя подставил спину Несимину, тот быстро вскарабкался наверх и потом вытянул Митю.       Диагност выдавал у Мариано гипоксию, отравление углекислым газом, нехватку жидкости в организме, но помимо этого ничего опасного не было. Митя установил принудительную вентиляцию легких, и когда Несимин ввел ему внутривенно питательные растворы, Мариано пришел в себя.       – Пить, – просипел он.       Митя снял с него маску и поднес к его губам флягу с водой. Когда юноша напился, Митя спросил:       – Где Дина?       – Внизу, – с трудом произнес Мариано. – Она спустилась первой, я начал спускаться за ней, но потом, наверно, сработала какая-то защита, и шлюзы закрылись. Я даже чувствовал, что земля вибрирует, наверно, где-то что-то взорвалось.       – Внизу, – вернул его к основной теме Митя, – это где?       – В самом низу. Она успела спуститься через всю шахту. Она кричала снизу, что там какой-то коридор, и чтобы я спускался, и это все, что я мог разобрать.       Коридор. Если Мариано хватило кислорода в вентиляционном отсеке, чтобы продержаться двое суток, то Дине в каком-то коридоре тем более должно его хватить.       – Ингмар, – Митя повернулся к начальнику, – копаем дальше. Дина где-то в самом низу.       Ингмар махнул рукой, и в шахте мужчины опять заработали резаками. Митя повернулся к Мариано и тихо спросил:       – Что же ты первой отправил лезть черт знает куда девчонку, а не сам полез?       Ему до отчаяния хотелось, чтобы в этой шахте оказалась заперта Дина, а не её приятель, потому что теперь он мог бы копать дальше без этого напряжения, зная, что его ученица жива и находится под наблюдением врачей.       – Я хотел, – Мариано посмотрел на него виновато, – но она уперлась. Мы кидали жребий, и ей выпало лезть первой.       Да, похоже на неё…       – Сколько было до дна шахты?       Их приборы только частично могли пробить защиту города и не видели уже ничего глубже десяти метров от себя.       – Метров, наверно, двадцать, или немного больше. У нас веревки едва хватало.       Двадцать. Значит, метров еще через семь поисковик должен засечь и Дину.       Носилки с Мариано установили на запасном флаере, и Хорхе сел за управление. Было решено транспортировать Мариано, состояние которого было вполне удовлетворительным, не в больницу, а на станцию Анабанийя, откуда его переправили бы в больницу другим транспортом – этот флаер мог вскоре понадобиться Дине.       Когда Хорхе улетел, Митя вернулся к раскопу и стал в очередь на работу с резаком. Дело продвигалось быстро, песком оказалась забита ещё только одна из полостей, которую вычистили в считанные минуты. Изначально это должен был быть не песок, а какая-то смесь, специально предназначенная для заполнения полостей при строительстве, но за две сотни лет или эта смесь пришла в негодность, или состава-наполнителя не оказалось, и механизм воспользовался тем, что оказалось у него «под рукой» – песком и обломками камней.       Два метра, снова два метра, а потом четыре – не сработал один из створов шлюза. Поисковик уже смутно просматривал конец шахты и небольшое помещение за ним, но Дины не засекал.       – В радиусе действия поисковика, – наконец сказал по рации Ингмар, – девочки нет. Это, если судить по аналогии с другими городами, одно из подсобных помещений, обслуживающее эту шахту, из него есть выходы в город. Диана, скорее всего, ушла.       Если ушла, значит, спина-шея-ноги целы. Стало немного легче.       – Ингмар, – позвал по рации Митя, когда до конца шахты оставались только две перемычки, – спускайте сюда Эннэ-йен.       Собака, услышав в рации голос хозяина, не стала дожидаться, когда ее привяжут к веревке и опустят вниз. Она вскочила, подбежала к яме и прыгнула на верхний уровень. Отверстия в перемычках вырезали не друг напротив друга, а немного со смещением, чтобы при прыжке приземлиться на перемычку, а не лететь через всю яму. Когда Несимин и Вальд взялись за последний шлюз, Эннэ-йен прыгнул рядом с хозяином, стоящим уровнем выше, и принялся деловито обнюхивать стены, и особенно веревку у стены, зажатую шлюзами. Ничего интересного не унюхал и сел рядом с Митей, ожидая, когда мужчины закончат вырезать отверстие.       Плита хрустнула, и Вальд с Несимином присосками вытянули ее наверх. Эннэ-йен прыгнул на нижний уровень, а потом сиганул вниз в помещение, куда выходила вентиляционная шахта. Митя прикинул высоту – три метра – и прыгнул вслед за ним, прекрасно понимая, что нарушает сейчас технику безопасности, и надеясь, что пол внизу не прогнил настолько, чтобы не выдержать его вес.       Пол выдержал, Митя поднялся на ноги и осмотрелся. Помещение было довольно большим, площадью метров двадцать пять. Под отверстием шахты была насыпана небольшая горка песка и мелких камней, от шахты тянулись по стенам и уходили в коридор трубы разного диаметра, у одной из стен находился пульт со множеством приборов, экранов, кнопок и рычажков. Митя посмотрел вверх – вентиляционная шахта не должна была заканчиваться просто так посреди потолка, она должна была соединяться с сетью очистительных приспособлений. Но она действительно заканчивалась просто дыркой в потолке. Странно.       Здесь было темно и сыро, воздух был спертым, тяжелым, застоявшимся. Митя при свете головного фонарика быстро осмотрел помещение и взглянул на Эннэ-йен, не забывшего про свои обязанности. Побегав по комнате, собака выскочила в коридор, и, не поднимая от него носа, бегом пошла по следу. Митя позвал по рации:       – Ингмар, меня слышно?       – Плохо, – его голос был слышен через сильные помехи. Ничего себе, однако, рация должна бить за много километров, а здесь каких-то двадцать пять метров – и уже практически не разобрать ничего.       – Дины здесь нет, – Митя постарался произнести это максимально отчетливо, – я иду за собакой. Как понял?       – Тебя понял. Иди за собакой.       Коридор был узким и невысоким, значит, Ингмар был прав, когда предполагал, что этот сектор относится к подсобному комплексу, стены, пол и потолок были выложены каким-то искусственным материалом, скорее всего, обладающим способностью не пропускать радиацию и множество других излучений. Пол и стены были грязными, в потеках, повсюду валялись обломки каких-то приборов, битое стекло, тряпки, еще не до конца сгнившие в сырой атмосфере города, отколовшиеся небольшие фрагменты стен. В стенах друг за другом шли двери и просто дверные проемы; Митя заглянул в некоторые из них – ничего интересного, такие же трубы, пульты, столы, приборы, вентили, шахты… Дозиметр показывал незначительное по сравнению с поверхностью повышение радиационного фона, показатели колебались в пределах сорока-сорока пяти микрорентген в час и не выходили за пределы нормы.       Дорогу пересек еще один коридор с таким же рядом дверей в стенах. Эннэ-йен заметался – видимо, Дина здесь думала, куда пойти – и снова потянул его прямо. У одной из стен на полу Митя увидел сложенную из мелкого мусора стрелку, указывавшую прямо по коридору. Молодец, невольно подумал Митя, не растерялась. Потом им встретились еще два таких же перекрестка с такими же стрелками, неизменно указывавшими прямо, а на третьем, где стрелка показывала на левый коридор, Эннэ-йен решительно повернул влево, и через сотню метров они протиснулись через приоткрытую и заевшую дверь и оказались в широком, хотя и таком же низком коридоре, чуть менее грязном, но гораздо более захламленном. Среди мусора встречались уже и осколки посуды, и брошенные небольшие сумочки, и обувь. Бытовой мусор, отметил про себя Митя, это могло говорить о том, что они вышли к жилому сектору. Стрелка направо была тут же, и собака решительно повернула направо. Интересно, откуда Дина знала, куда идти? Или просто шла, куда глаза глядели? Но так быстро выбраться из подсобок, в которых легко заплутать? Хотя ей могло просто повезти…       Коридор, периодически пересекаемый перпендикулярными коридорами, казался бесконечным, вдоль его стен точно так же, как и в подсобном секторе, тянулся ряд дверей. Митя заглянул в некоторые из них. Крохотный санузел, две маленькие комнатушки с развалившимися кроватями, столами и шкафами. Жилой сектор. Они прошли не менее километра, когда Мите попалась неприятная находка: у стены лежал скрючившийся полуистлевший человеческий скелет. В темноте старого, грязного, заброшенного города, в свете единственного, пусть и мощного фонарика это было жутко. Митя постарался ускорить шаг, хотя и так почти бежал за собакой.       Через две сотни метров ему попался еще один скелет, потом еще, и еще. Митя досчитал до сотни и бросил. Зачем Дина сюда полезла? На ее месте Митя предпочел бы прогуляться в другую сторону, если, конечно, Дина просто гуляла, но судя по ее поведению, она шла сюда целенаправленно. Только вот зачем?       Коридор расширился в просторный вестибюль, перегороженный открытыми гермоворотами. Ступая прямо по скелетам, Митя прошел в ворота и понял, что находится в пропускном пункте города. Вот оно что, это выход, и Дина знала о его существовании! Неужели она сама выбралась? Тогда почему ее не засекли на поверхности?       Эннэ-йен повертелся около многочисленных лифтовых шахт без лифтов и с давно сгнившими тросами, и направился к узкой неприметной лестнице с крутыми ступенями, ведущей вверх. Около нее кости и черепа возвышались кучами, причем было видно, что их так нагромоздили совсем недавно; когда Митя подошел к лестнице, он увидел, что она очищена от костяков. Да, нервы у Дины, должно быть, железные, если она смогла заставить себя заняться столь малоприятной работой.       Эннэ-йен побежал вверх по лестнице, Митя – за ним. Бежать было нелегко, ступени высотой были до полуколена и местами обвалившиеся так, что, чтобы добраться до более верхних ступенек, приходилось почти ползти на животе. Потом на лестнице появились свежий песок и щебень. Митя с собакой преодолели почти три пролета по полусотне ступенек, когда Эннэ-йен вдруг остановился, выставил уши, резко замахал хвостом, глядя вверх, гавкнул и стремглав помчался наверх. Через несколько секунд Митя услышал его скуление, лай, переходящий в тревожное подвывание, и какую-то возню. Митя взлетел по ступенькам вслед за ним и увидел на небольшой площадке перед началом следующего пролета Дину. Она лежала у стены, свернувшись калачиком, закутавшись в распущенные волосы, чтобы было теплее, и прижав к себе лопату. Около нее вертелся Эннэ-йен, тыкался мордой, пытаясь привести ее в чувство. Ее майка и штаны были все в грязи, лицо и руки тоже перепачканы землей. Митя бросился перед ней на колени, потрогал пульс на шее; пульс был почти нормальным, девочка, похоже, просто спала. Митя откинул её волосы, быстро провел руками по ее телу, проверяя, есть ли раны или переломы, но, не считая мелких ссадин, все было в порядке. Он осторожно потряс ее за плечо и позвал, она не отреагировала, он встряхнул сильнее, опять никакой реакции. И только когда он взял ее за оба плеча и тряхнул почти изо всех сил, она открыла глаза.       – Дина, – позвал он.       Девочка смотрела на него пустым, отрешенным взглядом, никак не реагируя на его появление и, похоже, не узнавая. Мите стало не по себе.       – Дина, – он погладил рукой по ее щеке, заглянул в глаза, – ты узнаешь меня? – он опять слегка встряхнул ее. – Ты слышишь? Дио, ответь.       Она некоторое время без смысла в глазах смотрела на него, потом вдруг странно сморщилась, ухватилась грязными руками за его разгрузочный жилет, уткнулась лицом ему в грудь и заревела.       Всё… Митя стоял на коленях, прижав к себе Дину, гладил ее по спутанным волосам, из которых сыпались песок и мелкий мусор, говорил что-то глупо-успокаивающее, зная, что она не слишком-то и слышит его, и чувствовал, что напряжение, державшее его последние семь часов, уходит. Он даже и не подозревал, как сильно, оказывается, за нее тревожился, и не догадывался о силе своего страха за нее, пока этот страх не ушел, оставив усталость от бессонной ночи и физической работы и осознание, что они свое дело сделали. Надо было только вернуться назад, к той шахте, через которую они проникли сюда, и выбраться на поверхность. Дина была жива, а все остальное уже было неважно…       Он услышал, что она начала постепенно затихать, и почувствовал, что она мелко дрожит. У него самого уже начали замерзать колени, на которых он стоял. Он поднялся на ноги, поднял Дину, сбросил разгрузочный жилет и стянул с себя свитер.       – Надевай, – протянул он его Дине.       – А вы? – бесцветно спросила она.       – Меня разгрузка греет, надевай.       – А вы… А вы откуда здесь? – спросила она, натягивая на себя его свитер.       – Через шахту, ту самую, которой вы сюда попали.       – А Мариано как? Он там наверху был…       – Застрял в одном из отсеков, жив и даже вполне здоров, сейчас он уже, наверно в Гаване в больнице. Ты идти можешь?       – Да. Туда, к шахте?       – Да.       – А у вас пить нету?       Он снял с пояса флягу и протянул ей. Понаблюдал, как она жадно, едва не давясь этой водой, пьет.       – Ты что, эти два дня не пила? – спросил он, когда она вернула ему пустую флягу.       – Пила, – тихо призналась она, – там, если спуститься ниже… Это верхний уровень, а вниз их еще много, я не дошла до конца. Так там есть лужицы воды… Я знаю, что она грязная и может быть отравлена, я старалась понемногу, но мне очень хотелось пить…       Он только молча погладил ее по голове.       – Пошли, маленькая, мои, наверно, уже беспокоятся. Эннэ-йен, пошли. Дина, да кинь ты свою лопату здесь, потом когда-нибудь заберем.       Они спустились вниз, назад по ступенькам; когда они проходили мимо куч костей и черепов, Дина невольно постаралась прижаться к нему потеснее и прикрыть глаза, раз уж нельзя было их закрыть совсем.       – Это ты накидала? – он обхватил ее одной рукой за плечи.       – Да, – она сглотнула, – мне надо было расчистить лестницу, а она вся была ими забита.       – Откуда ты знала, что здесь есть выход?       – Мы сначала хотели раскапывать именно этот выход, но до него было тридцать метров, и мы решили копать над одной их шахт, и поэтому я представляла, где этот выход искать, когда здесь оказалась.       – А лопату ты зачем сюда тащила?       – Я не специально. Мы копали яму, там, наверху, и я на дне разбивала землю, она там очень твердая была. А потом я ударила по земле, и моя лопата провалилась вниз, сюда. Шахта была забита землей только первые тридцать или сорок сантиметров, а дальше она была пустой. Это потом, когда я уже спустилась, там, в шахте, что-то заскрежетало, и те перемычки… закрылись. Я пыталась их пробить, но они…       – Тихо, тихо, – успокоительно произнес Митя, почувствовав, что она опять может удариться в слезы. Он представлял, что должна была чувствовать четырнадцатилетняя девчонка, вдруг оказавшаяся в темном подземелье с мертвецами и совершенно одна. – Все хорошо. У тебя фонарик был? – он постарался отвлечь ее от жутких воспоминаний.       – Да, и сейчас есть. Только я не включала его на полную мощность, я не знала, сколько здесь просижу, поэтому берегла батарею.       – Умница, – похвалил он. – Я поражаюсь твоим нервам.       Она слабо улыбнулась:       – Нет, мне было страшно, очень страшно. А потом, когда я увидела, что здесь еще и скелеты, – её невольно передёрнуло, – тогда вообще…       – Все хорошо, – он погладил ее по плечу, – все равно молодец. Как вы этот город нашли? Мариано защитное поле засек?       – Ну, как бы и да, и нет. Сначала я нашла об этом городе в интернете.       – Как? – удивился Митя.       – Случайно. Это был очень старый раздел, еще не на земном языке, а на одном из мертвых языков. Наверно, его во время Войны создали. Я вообще искала… Нэнси дала задание по истории, я его делала, и мне захотелось… ну, – смутилась она, – привлечь какие-нибудь такие редкие источники…       – Короче говоря, показать всем, какая ты умная, – перевел на простой язык Митя.       – Ну, да, – призналась Дина.       – Но на такие старые разделы ссылок нет, чтобы на них выйти, нужно конкретно знать, что и где именно искать!       – Так я так и искала. Я специально переводила запросы на тот язык и формулировала их по-старому, ну, знаете, чтобы он искал не тематику, а совпадение моего запроса со словами на сайте.       – И сколько у тебя на это ушло?       – Три вечера и коробка рахат-лукума Тарлану, чтобы он достал мне нужный словарь-переводчик…       – И как ты ему объяснила, зачем тебе нужен такой словарь? И что за язык, кстати?       – Испанский. Я ему сказала, что нашла старые песни на испанском, они мне понравились, и я хочу узнать, о чем там поется.       Да-а, далеко пойдет девочка…       – Потом мы еще подрались с Родриго, потому что он хотел занять мое место за компьютером.       – И он разбил тебе скулу? – Митя вспомнил Динин синяк несколькимесячной давности.       – Да, но я ему потом запустила медуз в ванную.       Её голос стал несколько бодрее, хоть всё равно звучал измученно. Да, девочка, сколько ещё ночей ты будешь просыпаться от кошмаров?       – И ты нашла раздел про этот город? – он вернул её к основной теме.       – Да, только там так все криво работало, что постоянно зависал компьютер. Там больше времени уходило, чтобы ждать, когда интернет опять выйдет на нужный мне раздел, чем на поиски по нему. Я только поняла, что он где-то в центральной части Кубы, и что он не был разрушен. Я сказала это Мариано, он посмотрел карты геологического сканирования Кубы и сказал, что нигде таких полостей в земле нет. А потом он чистил диски перед заправкой в сканер и нечаянно пролил раствор на кристы. Он подумал, что ничего страшного, и никому не сказал. Потом эти кристы заправили в сканер и отправили. И он потом их смотрел, а они оказались запорчены, только в одном месте показывали какое-то белое пятно семь на пятнадцать километров. Он подумал, что это дефект, и Тодор со станции отругал его и сказал выбросить кристы. Он выбросил, а потом Мариано на уроке физики сказали, что защитные поля такого типа, какие накрывали города Войны и делали их невидимыми для радаров, можно обнаружить, если кристы на несколько секунд опустить в трехпроцентный раствор соляной кислоты.       – А диски он должен был чистить пятипроцентным раствором, – догадался Митя.       – Да. Кристы действительно испортились и больше ни на что не годились, но они засекли защитное поле. Ну, вот так мы и нашли.       – И никому не сказали?!       Дина повернула голову и снисходительно посмотрела на него:       – Если бы мы сказали, нас бы никто сюда не пустил.       – Даже по секрету подружке?       Дина покачала головой:       – Мирра не удержалась бы и рассказала еще кому-нибудь… Мы хотели первыми побывать здесь, а потом всем рассказать.       Хм, да она еще и язык за зубами держать умеет!..       – И что, и не хотелось ни перед кем похвастаться?       – Хотелось, – призналась она, – пару раз я чуть не проговорилась.       – А ты знаешь, что три недели назад мы обнаружили ягуара, больного лучевой болезнью?       – Да, но мы наверху всё проверили, и дозиметры показывали, что всё в норме. И здесь тоже.       – У тебя есть дозиметр?       – Да, – она достала его из кармана штанов и показала ему, – я его из кабинета физики на время взяла. У выхода, где я копала, радиационный фон был сорок восемь микрорентген в час, но это в пределах нормы. Даже внизу, на третьем уровне, ничего не фонило. Там были уровни еще и глубже, но я туда не спускалась.       – Скелеты там были?       – Нет, только мусора много. Скелеты только у входа. Дмитрий Андреич, а почему это так?       – Не знаю, – пожал плечами Митя. – Может, была какая-то катастрофа, такая, что безопасней оказалось снаружи, а не под защитой города, все рванулись к выходам, и некоторые не успели.       – И все погибли?       – Вряд ли все. Такие города могли вмещать в себя десятки миллионов человек, а скелетов у входа было, может, тысяча, может, две. Если отсюда есть второй выход, то там, скорее всего, такая же картина. Это видимо, те, кто не успел выбраться.       Во время Войны счет погибших шел на миллиарды, точное число их было неизвестно до сих пор, и пара-другая тысяч общей картины не меняли. Более любопытным было то, что среди трехсот миллионов выживших после Войны были единицы тех, кто спасся благодаря защите подземных городов. Почти все выжившие после ядерных и вакуумных бомбардировок спустя десятки лет, когда радиация на Земле немного снизилась, а поколения, родившиеся после Войны, приспособились к повышенному радиационному фону, спускались с гор, выходили из лесов, приплывали с забытых богами островов. А подземные города находили в лучшем случае пустыми, а чаще всего напичканными скелетами людей, которые пытались искать здесь защиту от бомбардировок и радиации. Они погибали по-разному. Чаще всего это были распыленные отравляющие вещества, которые диверсанты закачивали в вентиляционные шахты, иногда здесь взрывались ядерные реакторы, редко ракеты с ядерными боеголовками пробивали-таки и защитное поле, и многометровой слой земли, и мощнейшие перекрытия города. Ведь старались бомбить или по стратегическим объектам, или по большим скоплениям людей, а подземные города были и тем, и другим. Никому ведь не приходило в голову вылавливать по горам и лесам единичные и небольшие группки людей. И именно такие группки и выживали…       Через полчаса их подняли на поверхность. Дина выпила ещё целую флягу воды, жмурилась от яркого солнца и долго не могла согреться. Митя закутал её в её же походный плащ и усадил во флаер.       – Ты повезешь? – спросил его Несимин.       – Мне все равно надо в Гавану.       – Уроки?       – Они самые.       – Ты забей на них сегодня, у тебя на это законное право.       – Чтобы дети прыгали от радости? Ни за что.       – А ты не уснёшь?       – Надеюсь, нет.       – Ну, тебе виднее. Удачи.       Митя поднял флаер в воздух. Немного согревшаяся Дина высунула из плаща руки и устало спросила:       – Дмитрий Андреич, а сегодня что? Какой день недели?       – Вторник, начало восьмого утра. Сколько точно вы сидели под землей?       – Нас засыпало в воскресенье днем, – она передёрнула плечами. – Мы хотели покопаться еще часа два и уезжать…       Она откинулась на кресле и стала смотреть в голубое бездонное небо над головой.