Ведьмочка

      Небо было голубым и чистым, без единого облачка, воздух дышал влагой и соленым морем, ветер гнул тонкие деревца. Дина достала из рюкзачка булавку и подколола юбку, чтобы не так развевалась.       От шанхайского аэропорта до университета было минут сорок ходьбы. Дина постояла немного на крыше аэропорта, любуясь, как плавно и изящно поднимаются в небо огурцеподобные самолеты на нейтрогравитонных двигателях, потом спустилась вниз, в просторный вестибюль зала регистраций и ожидания, и оттуда вышла на улицу на противоположную от аэродрома сторону. Кораловая дорога была широкой, вдоль нее в несколько рядов были высажены деревья для защиты дороги от сильных ветров, вроде такого, какой дул сейчас. За деревьями виднелись луга и островки леса. Шанхай впереди не просматривался, но Дина знала, что минут через десять, когда она минует небольшой подъем дороги, она увидит его впереди.       Когда-то – Дина читала об этом, да и историца в школе рассказывала – Шанхай был огромным городом с многомиллионным населением, но после Войны, когда сошла радиация и сюда вернулись люди, здесь стало жить немногим больше пяти тысяч человек. Впрочем, тот город, который теперь носил название «Шанхай», таковым не являлся. Настоящий, довоенный Шанхай, вернее, его руины, начинались километрах в пятнадцати дальше по побережью. Просто за время бомбежек, которые, правда, коснулись его несильно, и еще больше за те десятилетия, когда он стоял полностью безлюдным, его небоскребы и высотки сильно обветшали и начали разрушаться, улицы были усыпаны горами мусора, и вернувшиеся люди не стали там селиться и основали поселение в одной из деревенек, которой не сохранилось даже название. И именно тот рыбацкий посёлок и стал спустя полторы сотни лет сорокатысячным городом Шанхаем.       Впрочем, такая история была характерна не только для Шанхая, но и практически для каждого современного города. Та же современная Гавана – до довоенной Гаваны, руины которой практически полностью ушли в болотистую землю, от нее было километров сорок. Та же самая участь постигла Мумбаи, Ченнай, Калькутту, Джакарту, Бангкок, Янгон и многие-многие другие города. А вот почти вся Европа и Северная Америка до сих пор были накрыты радиацией, высокой даже для современного, привычного к повышенному радиационному фону человечества. Дина помнила, что когда они на физике учились пользоваться дозиметром, их физик им рассказывал, что до Войны нормальный радиационный фон составлял не более тридцати микрорентген в час. Шестиклассники тогда очень удивлялись и не верили, потому что с пеленок привыкли, что меньше ста микрорентген – это норма. В Европе и Северной Америке люди не селились до сих пор, там кое-где стояли только научные станции, и люди не выходили из них иначе как в противорадиационных костюмах. Крис, её и Тамура приёмный отец, по роду своей деятельности несколько раз бывал там.       – Дина, – с затаенной горечью рассказывал он, – там местами такая красота, что дух захватывает. Поднимаешься ты на гору, стоишь, смотришь, а вокруг тебя безмерные дали, леса, луга, стада животных, стаи птиц… Непуганых – они не боятся человека; детеныши подходят, смотрят, обнюхивают, пытаются играть… Там зима настоящая. Ты ведь никогда не видела северной зимы, когда везде – понимаешь, Дина, везде – лежит белый снег, когда на деревьях нет листьев, а их ветки обсыпаны белым снегом, и всё бело-бело, и светло, и прозрачно, и снег скрипит под ногами… Нельзя только вдохнуть этот воздух, потому что нельзя снять противорадиационную маску… Знаешь, больно осознавать, что ту красоту увидят только наши внуки. И хорошо, если внуки, а не праправнуки…       На тех насквозь радиоактивных землях еще сорок лет назад даже людей находили: жили они группами по несколько сотен человек в местностях, где радиация была не смертельная, пахали поля, разводили скот, охотились… Ивонна, Динина одноклассница, была из потомков таких племен, она сама родилась уже на большой земле, но ее родители еще помнили жизнь в обширном поселении посреди глухой сибирской тайги, по которой можно было идти неделями и никуда не выйти. Там племя, правда, было большое, две с небольшим тысячи человек, но они жили и не знали, остался ли еще кто-то на Земле, кроме них, потому что на радиопозывные никто не отвечал, а пойти за тысячи километров искать не позволяла радиация… А наверно, оставалась какая-то память о том, чего она никогда не знала, потому что Ивонна могла ориентироваться в лесу хоть с закрытыми глазами и всегда безошибочно знала, где она находится и куда надо идти, разбиралась в травах и деревьях, к тому же ее никогда не трогали ни змеи, ни клещи, гнус кусачий – и тот нападал на нее гораздо меньше, чем на тех, кто шел с ней. Дина, которая сама была дикарем и хорошо ориентировалась на природе, понимала, что до Ивонны ей далеко… Или Ахмад. Он тоже родился уже после того, как его племя, обитавшее в полупустынях Средней Азии, вышло на большую землю, когда снизившаяся радиация это позволила; он не знал, как его бабушки и дедушки, что такое жажда, холод по ночам и жара днем, голод, если дожди не пройдут вовремя, песчаные бури… Он это знал только по рассказам, но его нельзя было напугать никакими трудностями. Он мог спокойно спать там, где его застала ночь, по несколько суток терпеть отсутствие еды и воды и не жаловаться ни на что…       – Девушка, вас не подвезти?       Дина, погруженная в свои размышления, даже не заметила, как ее обогнал велосипедист и притормозил в двух метрах перед ней.       – На багажнике? – улыбнулась Дина. – Стоя?       – Конечно, – он тоже улыбнулся. – Запрыгивайте…       Он довез ее до самого университета, попрощался и поехал дальше. Дина пригладила растрепавшиеся от ветра волосы, прошла по длинной тенистой аллее через университетский парк, свернула налево и вскоре оказалась перед трехэтажным главным зданием факультета биологии. Студентов было мало – в основном все были на занятиях. Дина поднялась на третий этаж, постучала в дверь кафедры биологии и заглянула.       Крис, сидевший за одним из столов и проверявший какие-то работы студентов, поднял голову.       – Хм, – произнес он, – а Кэррин была права, когда сегодня утром я разбил тарелку, и она сказала, что у нас будут гости. Ну, привет, Дио, на весь триместр или пока ненадолго?       У Дины с годами сложился обычай, что она один или два триместра училась в Гаване, и два или один – в Шанхае. В этом учебном году она первые два триместра отучилась в Гаване, поэтому просто неприлично было последний не закончить здесь, в Шанхае, хотя это означало то, что с практически неограниченной свободой придется распрощаться и все уроки надо будет делать самой. Но это было ничего по сравнению со сладким ощущением, что у нее, как и у всех нормальных детей, есть мама, папа и брат с сестрой. Чару, дочь Криса и Кэррин, была на год старше Дины и училась в девятом-историческом, а Ювэй в этом году заканчивал первый курс биологического факультета.       – Нет, я пока без вещей, – Дина села рядом с ним и позволила обнять себя за плечи. – я потом еще раз слетаю в Гавану… Крис, мне по биологии девять!..       Несмотря на то, что новость сама по себе была горькой и обидной, Дина не могла не улыбнуться, наслаждаясь эффектом. Крис некоторое время недоверчиво смотрел на нее, потом, отодвинув студенческие работы в сторону, спросил.       – Я полагаю, что девятка тебе не потому, что ты решила в этом триместре биологию не учить?       – Нет, хотя на самом деле так и получилось. Крис, меня же могут теперь не взять на Тувию!       – Постой, не лети, – осадил ее Крис. – Давай все по порядку.       Он слушал ее сбивчивый рассказ, не перебивая, только иногда уточняя подробности. Когда она закончила, он некоторое время молча думал, потом сказал:       – Во-первых, насчет Тувии не беспокойся. То, что ты съехала, в плюс тебе, конечно, не пойдет, но твои знания от тебя никуда не делись, и если в этом плане возникнет вопрос, ты всегда сможешь доказать, что биологию ты по-прежнему знаешь на вышку. Во-вторых, ваш биолог был неправ, давая тебе контрольную университетского уровня, так что ты имеешь полное право потребовать пересмотра оценки.       – Я не буду этого делать, – насупилась Дина. – Я лучше буду ходить с девяткой, но я не покажу ему, что мне плохо из-за этой девятки!       – Плохо? – Крис с искренним сочувствием улыбнулся.       Дина вздохнула.       – Ну, уже не так. Уже привыклось как-то, но сначала было плохо. Я ревела так, что долго не могла успокоиться. Я боялась даже, что разревусь прямо в кабинете у него на глазах.       – Ничего, – успокаивающе сказал он, – ничего страшного… Кстати, ваш биолог – это наш студент или ченнайский?       – Не знаю.       – Как фамилия?       – Милев. Дмитрий Андреевич.       Крис встал, подошел к компьютеру и ввел Митину фамилию. Выскочила его фотография и короткая анкета.       – Наш, – констатировал Крис, – и я его помню. Честно говоря, – он задумчиво закусил губу, – от него я такой жесткости не ожидал… А ты просила его, чтобы он не снижал тебе оценку?       – Нет, – Дина вскинула голову. – Чтобы я его просила о милости?! Ни за что!       – А может, он и не хотел ставить тебе эту девятку? Может, он ждал хотя бы одной твоей просьбы…       – Крис, – со сдержанной яростью вскричала Дина, – я у него милостей просить не буду!       – Ладно, ладно, – он не стал настаивать на своей версии. – Будь по-твоему. Он должен в течение этого семестра появиться здесь для сдачи контрольных и для прохождения еще одной практики. Ты не возражаешь, если я поговорю с ним?       – Он подумает, что я тебе нажаловалась!       – Дина, что-то ты слишком предвзято к нему относишься. Можешь мне верить, что я ему ни словом ни жестом не намекну, что ты переживала из-за этой девятки. В конце концов, я здесь играю роль твоего отца, и должен же я знать, почему моя дочь приносит со школы низкие оценки.       – Крис, – с горечью улыбнулась Дина, – спасибо, но… Я прошу тебя, ничего ему не говори. Словно ты ничего не знаешь… Если хочешь поругаться с кем-нибудь из учителей, давай я нажалуюсь тебе на музыцу, она мне шесть поставила, или на физика, он не захотел ставить мне девятку, или на физрука, потому что он мне сказал, что я менее красивая, чем Сюзи…       – Я полагаю, что после такого он ходил с разбитым носом? – с подозрением спросил Крис, зная буйный норов своей приемной дочери.       – Нет, я ему руку сломала.       – Когда это было?       – В середине триместра.       – А почему я это узнаю только сейчас?       Дина несколько озадаченно посмотрела на него:       – А что в этом такого особенного? – с искренним удивлением спросила она.       – Хм, – он даже поперхнулся. – Сломать руку учителю – и в этом ничего особенного?!       – А зачем он мне говорил, что Сюзи красивее, чем я? Я это знаю и так. Тем более, он с прошлого года за ней пытается ухлестывать. В прошлом году у них даже ладилось, они по вечерам гуляли – мы это видели, но в этом году у нас появился новый биолог, и он влюбился в Сюзи, и она тоже в него влюбилась.       – И теперь Сюзи гуляет по вечерам вместе с биологом? С этим самым Митей?       – Да. Правда, мы только один раз это видели, – призналась Дина, – но он ее всегда провожает после школы. К тому же он бывал у них дома.       – А ты откуда знаешь?       – Ну-у, мы видели два раза, как он туда шел.       – Следили? – Крис решил сразу назвать вещи своими именами.       – Один раз это случайно увидела Эстрелита – это подруга Сюзи – и нам рассказала. А потом мы, да, проследили. Ну, интересно же! Знаешь, он так на нее смотрел, когда первый раз увидел! Она ведь не была с нами, когда он только появился в школе, а мы сбежали с биологии, и первый раз он увидел её на уроке. Знаешь, мы там сидели, даже дышать боялись, и только смотрели. Он на неё посмотрит, потом отведет глаза. Потом опять посмотрит. А у него глаза огромные, всё видно, куда он смотрит. И она на него смотрит. А потом, в тот день, они пошли со школы вместе… Крис, а разве так бывает, что с первого взгляда – и все, любишь по гроб жизни?       Он некоторое время помолчал, задумчиво глядя на приемную дочь.       – Бывает, конечно, – наконец сказал он, – но редко. С первого взгляда человек может понравиться, привлечь чем-то, а любовь рождается уже потом, когда узнаешь человека ближе и поймешь, что с этим человеком ты готов бок о бок идти по жизни.       – Вот так, – вздохнув, протянула Дина, – а у них сразу.       – А почему таким печальным тоном? Ты тоже имеешь виды на вашего биолога и ревнуешь к Сюзи?       Дина вспыхнула:       – Крис, я убью тебя, если будешь так говорить! Да я его убить готова, потому что он… Он… Я его ненавижу, потому что он искупал меня в фонтане, а потом кинул паука мне в компот, а потом сунул за шиворот медузу, а потом подставил подножку, а потом…       – Стой, стой, – Крис в ужасе замахал руками, – остановись. Давай сначала. Это ваш учитель биологии сунул тебе медузу за шиворот?!       – Да!       – Наш Митя? Дио, я не верю!       – Да, ты его сам можешь спросить.       – Зачем он это сделал?       – Потому что эту медузу сначала я в него кинула, он ее поймал, когда еще не понял, что это медуза, и обжегся.       – А зачем ты кидала ему медузу?       – Потому что он кинул мне паука в компот.       – Зачем он кидал тебе паука в компот?       – Потому что я сначала бросила этого паука ему в суп.       – Боже, зачем ты кидала ему этого паука?!       – Потому что он искупал меня в фонтане!       – Господи великий. А зачем он искупал тебя в фонтане?       – Потому что я одела ему на голову ведро с водой.       – Зачем?!       – Потому что у меня приворотного зелья не было… Нет, нет, Крис, не для меня. Одна моя приятельница, она плакала, в общем, она влюбилась в нашего биолога, а он ходил с Сюзи, и она расстраивалась. Я решила ей помочь, чтобы он перестал ходить с Сюзи, и для начала опрокинула ему на голову ведро с водой. А он не понял, и искупал меня в фонтане, за это я ему…       – Дальше перечислять не надо, – остановил ее Крис. – И что, после того, как ты опрокинула ему на голову ведро с водой, он перестал ходить с Сюзи и стал ходить с той твоей приятельницей?       – Нет, – призналась Дина. – Я ему и змей запускала, и яблоками гнилыми кидалась, и даже вирус в компьютер один раз запустила – меня наш астроном за этим поймал и заставил лечить компьютер, а он все равно с Сюзи ходит.       Крис молчал долго, обдумывая свежеуслышанную информацию. Да, вот что значит, что дочка прожила полгода в интернате с его свободными нравами, приехала домой, и родители сразу узнали много нового и интересного. И почему никто не догадался сообщить об этом ему, Крису? Тамура… Ну, да, Тамура – юноша себе на уме, он сначала десять раз подумает, прежде чем что-то сделать или сказать, тем более, если информация касается не его, а кого-то другого, и здесь он, наверно, надумал молчать. Но Станислав что себе думал? А Рита и Мизана куда смотрели? А куратор их чем занимается? Черт возьми! На выходных у него занятий нет, и от университета он свободен, вот и надо будет слетать в Гавану и потрясти воспитателей, Станислава, а будет возможность, и до самого их биолога добраться.       – Понятно все. Ладно, это пока оставим. По музыке за что тебе шесть?       – Ну, так, все по мелочи. Один раз домашку не сделала…       – Один? – как бы между прочим уточнил Крис.       – Ну-у, может, чуть больше… Да и придирается она, я ей пою, а она говорит, что я фальшивлю, и снижает оценку.       – Подозреваю, что ты действительно ей фальшивишь. С физикой у тебя что?       – Восьмерка. Но там, на самом деле, девятка никак не вырисовывалась.       – Рисование, наверно, завалила?       Дина вздохнула.       – Не знаю. Я в последний день не пошла на уроки, которые были во вторую смену. Ведь самолет улетал в три часа дня, и я не успевала. Я так расстроилась после биологии…       – Угу, – выражение лица Криса не предвещало ничего хорошего, – на какие уроки ты еще не пошла?       – Кроме рисования, на литературу и танцы. Я ребят попросила, чтобы они сказали преподам, что я нашла второй подземный город и побежала его раскапывать. А если не поверят, объяснить, что нам про него сказала Нэнси, и самим придумать подробности.       – Что у тебя с литературой и танцами?       – По восьмерке, наверно. Литературу можно было вытянуть на девятку, но я не пошла, и литератор, наверно, поставил восемь.       – Ладно, это нормально. Низких оценок, кроме музыки, еще нахватала?       – По рисованию, наверно, тоже шесть. Ну, Крис, ну нет у меня способностей к рисованию…       – Нет, Дио, способностей у тебя как раз предостаточно, а вот с прилежанием проблемы. Кто за тебя рисование дома делает?       – Когда как, – вздохнув, призналась Дина, – иногда Ахо-Эиту, иногда Мирра, иногда Эстрелита…       – А ты сама?       – У меня некрасиво получается.       – И ты хочешь, чтобы у тебя получалось красиво при том, что домашнее задание за тебя рисуют другие?!       – Да это не мне надо, а художнице нашей!       – Ясно. Надо было тебя триместром раньше забирать сюда и следить, чтобы ты все уроки делала сама. В общем, можешь заранее готовиться, что в этом триместре у тебя не будет многочисленных приятелей и подружек, готовых сделать за тебя и музыку, и рисование… Кстати, вопрос еще. Когда ты писала свою последнюю контрольную по биологии, за которую получила семерку, как ваш учитель биологии вел себя по отношению к тебе.       – Никак, – подумав, ответила Дина, – когда я писала, я вообще о нем забыла, и не знаю даже, был он в классе, или выходил. А потом, когда проверял, он… Он даже подсказывал, – она в ярости сжала кулаки. – Он! Мне! Подсказывал! Я ведь написала ее на четыре, а он меня вытянул на семь! Крис, понимаешь, он меня унижал тем, что подсказывал и вытягивал, как самого последнего недоучку!       – Дина, ты опять за свое! Может, он хотел тебя на вышку вытянуть?       – Если бы он хотел вытянуть меня на вышку, он бы не давал мне контрольную Г-уровня с вопросами типа: «Как сказалось бы на системе свертывания крови отсутствие фактора-пять и фактора-восемь»? Крис, о чем здесь вообще речь?       – О белках, которые участвуют в свертывании крови, увеличивают ее скорость в сотни тысяч раз. Они выполняют схожие функции. Недостаточность фактора свертывания восемь вызывает гемофилию типа А, если его активность меньше двух процентов – это тяжелая форма гемофилии. Так что можешь представить, что, если белка нет вообще, человек должен постоянно сидеть на препаратах фактора восемь или просто умрет от первого же кровотечения хоть из самого мелкого капилляра. Аналогично и с фактором пять.       – Да, понятно. Только ведь я не могу все знать! Крис, только не говори, что он мог предполагать, что я знаю весь процесс свертывания крови!       – Не думаю, – согласился Крис.       Странно все это. Крис помнил Митю, и тот произвел на него впечатление рассудительного и спокойного человека, насколько, конечно, это возможно в двадцать лет. Но Митя старше своих лет, он больше года жил на Тувии, оторванный от землян, а в таких условиях молодые люди взрослеют очень быстро, Крис это хорошо знал. Митя имел право давать школьнице контрольную университетского уровня, только если в процессе учебы он излагал тот материал, что потом давал в контрольной. Но Крис очень сомневался, что он рассказывал восьмиклассникам про кофакторы. Не мог же он просто вспылить из-за того, что Дина залезла в его компьютер – это всего лишь усовершенствованная попытка списать, безобидный поступок, особенно по сравнению со сломанной рукой физрука и ведром на голову биологу. Тем более, это покушение на вышку, а вышка – это не просто высокая оценка, это глубокое понимание предмета и знание большего, чем написано в школьной литературе. Будь у Дины не вышка, а даже десятка, снижение оценки на два балла выглядело бы просто как наказание, не более, но зарезана была вышка, и зарезана несправедливо, а это меняло дело. Может, Дина его просто довела своими выходками, он решил с ней поквитаться и, зная, что любой школьный уровень ей по плечу, для гарантии дал университетский? Но он ведь не мог не понимать, что правда здесь всецело на стороне Дины, и захоти она отстоять свою вышку, ей достаточно было бы сказать куратору, что ей дали слишком сложную для школы контрольную, и вышка была бы ей возвращена. Если это попытка поквитаться, то откровенно неудачная. Хотя… Хотя Дина ведь не шевельнула и пальцем, чтобы вернуть себе законную и несправедливо срезанную вышку, более того, просит и других этого не делать! Неужели был расчет на это? Но тогда какой ценой он этого добился?       Он отправил Дину домой, отдыхать после дороги, сам остался, потому что сегодня у него еще были занятия со студентами. Сегодня у нас четверг, значит, послезавтра надо слетать в Гавану и посмотреть, что там за каша заварилась без него.