Подмени меня, братишка

Родерих отложил скрипку в сторону, едва лишь увидев того, кого ему сейчас совсем не хотелось видеть. Впрочем, можно было ожидать, что Ваш Цвингли явится сюда, он ведь ясно дал понять, что не оставит Эдельштайна в покое. - Убирайся. Он не был намерен позволять ему использовать себя для удовлетворения своих потребностей. Довольно уже. Что бы ни случилось, он будет сопротивляться до последнего. И пусть все об этом узнают, пусть шепчутся об этом за его спиной. Плевать! Этот чёртов порочный круг необходимо разорвать, чем быстрее, тем лучше. - Я тоже рад тебя видеть. Блондин еле заметно усмехнулся и направился к нему. Музыкальный класс, в котором они находились, был не самым большим, но самым милым и уютным в их университете. Просторное светлое помещение, в котором помимо столов и стульев стоял старый рояль, а на стенах висели портреты знаменитых немецких и австрийских композиторов. Родериху очень нравилось играть на скрипке именно здесь, под взглядом этих гениев. Порой даже казалось, что Шопен или Моцарт смотрят на него, либо с одобрением, либо с укором. Невероятное чувство, если быть откровенным. Это в самом деле помогало ему совершенствоваться. Сегодня он не чувствовал вдохновения. На душе было всё так же противно и гадко, а голова была забита грустными мыслями. Да и из его попыток наиграть на скрипке «Полёт Валькирий» не вышло ничего путного. Он всегда пытался играть Вагнера, если нет настроения. - Не подходи! Родерих замер рядом со стеной, уже прижавшись спиной к холодной поверхности. В глазах его оппонента появился нехороший огонёк. - Опять твоя пустая бравада? – спросил Ваш, замерев на месте. – Самому-то не надоело? - Уйди, - твёрдо сказал Эдельштайн, всем своим видом давая понять, что настроен серьёзно. Швейцарец нахмурился, всё так же не сводя взгляда с брюнета. - Я не уйду, сам знаешь. Он снова сделал шаг вперёд. К его большой неожиданности, Родерих отскочил в сторону. Он уже было хотел убежать к дверям, но Цвингли всё равно оказался быстрее. Схватив парня за руку, он потянул его на себя и вовремя перехватил вторую руку Эдельштайна, не позволяя ударить себя. Дёрнувшись всем телом, Родерих попытался ударить Ваша ногой, но получилось довольно слабо. Поняв, что мириться со своей участью возлюбленный не спешит, блондин решил действовать грубо. Он резко оттолкнул от себя парня с такой силой, что тот упал на пол и неплохо приложился затылком. Не давая ему прийти в себя, Цвингли спешно придавил его собой и сомкнул ладонь на его тонкой шее. - Сопротивляться вздумал? – усмехнулся он. – Думаешь, меня это остановит? И не надейся. Он усилил хватку, заставляя парня захрипеть от недостатка воздуха. Родерих вцепился руками в его ладонь, пытаясь освободиться, но Ваш был намного сильнее. У Эдельштайна застучало в ушах, а перед глазами всё помутнело. Он открыл рот, чувствуя что просто задыхается в этой хватке. Во взгляде швейцарца было что-то маниакальное и пугающее. Он любовался своим задыхающимся возлюбленным, словно совершенно не понимая того, что парень может умереть в любой момент. - Я лучше убью тебя, чем позволю уйти… Родерих дёргался всем телом, сопротивлялся как мог, отчаянно хватаясь за свою постепенно ускользающую от него жизнь. Ведь это не шутка… Цвингли вполне может и убить его, а может не убивать. Наверняка он и сам не знает, чего именно хочет. Но думать об этом было сложно. Он уже не видел перед собой его лица, практически не слышал его слов и мало уже понимал, что намерен делать его бывший. Он уже не мог дышать… Напрочь забыв об оставшемся во дворе Венециано, Людвиг на всех парах прибежал в кампус, отчаянно вспоминая по пути, где же тот самый музыкальный класс, в котором всегда занимался Родерих. Ему повезло, так как в поле зрения замаячила знакомая ему девушка. Кажется, её звали Элизабет Хедервари. Она словно его и ждала. - Сюда! Там что-то происходит! Девушка указала на дверь, рядом с которой она и стояла. Не теряя времени, немец подбежал к ней. - Родерих там? - Да. Я слышала странный шум, но дверь заперта. Кричала, окликала его, но никто не отозвался. Возможно, тут сыграл эффект неожиданности или что-то в этом духе, поскольку Людвиг поступил совсем не типично для себя. Он аккуратно отодвинул девушку и одним точным ударом ноги вышиб дверь, благо силы и физической подготовки у него было немерено, а дверь была не из самых прочных, как и замок. Едва лишь он пересёк комнату, у немца душа едва ли не в пятки ушла. Родерих лежал на полу, придавленный тем самым парнем, его бывшим. Цвингли, явно ничего вокруг себя не замечающий, вцепился обеими руками в горло австрийца. Тот хрипел, уже совершенно обессиленный, но всё так же пытался вырваться из мощного захвата. Секунда, и Людвига охватила жгучая ненависть. Совсем уже не соображая, что творит, он бросился на Цвингли. Едва лишь давление на горло прекратилось, Эдельштайн жадно вздохнул воздух, после чего раскашлялся. Голова сильно кружилась, а взгляд всё никак не прояснялся. Однако, несмотря на это, парень отметил, что его не только не держат больше за шею, но и не придавливают к полу. Хедервари тут же бросилась к нему. - Родерих, ты в порядке? Парень еле откашлялся и посмотрел на неё мутным взором. С трудом сфокусировав зрение, он уставился на девушку. - Тварь! Получай! Не было предела удивлению Эдельштайна, когда он увидел, как Людвиг бьёт Ваша по лицу. Он вновь оглянулся к встревоженной девушке и с трудом выдавил: - Он же убьёт его… Та лишь кивнула. - Людвиг, прекрати! Хватит с него! Немец оторвался от обидчика явно без особого желания. Вот он оглянулся к другу, и Эдельштайн еле подавил в себе порыв вновь разреветься, словно слабая девица. И дело было вовсе не в том, что его только что чуть не убили. Дело всё в том, что он, очевидно, совсем не безразличен Людвигу… Гилберт в спешке нашёл пустую аудиторию и жестом велел англичанину следовать за ним. Тот лишь несколько устало вздохнул, но недовольства никак не выразил. - Что-то срочное? Вся эта незаинтересованность Гилберта просто раздражала. - Типа того. Расскажи-ка мне, из-за чего ты так на Брагинского обозлился? Керкленда вопрос однозначно удивил, хотя он быстро справился с этим и закатил глаза. - Мы ведь закрыли эту тему. - А мне ничто не мешает открыть её заново. Англичанин хмыкнул: - А я не имею ни малейшего желания это обсуждать. - Зато я имею. Да, Гилберт мог быть очень настойчивым, когда сам того хотел. - Это моё личное дело, будь так любезен – не лезь. Байльшмидт на это заявление лишь усмехнулся. Подумать только, какая наглость! Подставил Гретхен и теперь просит не лезть в его дела. И ведь очевидно, что он просто использовал её для достижения своих целей. - Ты меня не понял, что ли? – серьёзным тоном протянул альбинос. – Это уже не только твоё дело. Именно из-за тебя Грет попала под раздачу. Лучше говори, как есть, иначе я Брагинскому проболтаюсь о том, что это именно ты надоумил её подкинуть ему наркотики. Артур даже немного побледнел. - Вот как? Угрожаешь мне? - Именно так. - А не боишься, что я сам тебя выдам? Гилберт кивнул: - Есть такое дело. Я уже понял, что ты у нас хитрый жук, кого угодно можешь подставить. А ещё я понял, что ты и меня очень грамотно используешь, – он сделал особый акцент на последнем слове. – Или думал, не соображу? На сей раз Керкленд не изменился в лице. - Думал, - честно признался он. – Не наблюдал за тобой наличие интеллекта. Байльшмидт сперва немного опешил, но потом снова кивнул. - Спасибо за честность. Ну что, как насчёт того, чтобы действовать заодно? Ты ведь Брагинскому хочешь насолить, верно? Несколько секунд Артур смотрел на собеседника в упор, практически не моргая. Понять, о чём он там думает, было просто невозможно, уж очень у него лицо непроницаемое. - Заодно, говоришь? Ладно, давай попробуем. – англичанин отвёл взгляд. – Интрижка у меня с ним была, не более того. Ему стало скучно, а я слишком много о себе возомнил. А потом он спустил меня с небес на землю и дал понять, что я для него никто. Доволен? В какой-то момент Гилберт даже пожалел о том, что вообще поднял эту тему. Похоже, эти слова непросто дались парню. - И что теперь? Керкленд снова посмотрел на него. - Ничего. Я сглупил и, как ты сам уже понял, просто использовал твою сестру, чтобы подставить Брагинского. В итоге подставил Гретхен. - Это понятно. Что ты намерен делать сейчас? Блондин не сразу ему ответил. Должно быть, осмысливал, как и что ему сказать. Байльшмидта очень сильно раздражала подобная привычка у людей. Ему всегда казалось, что они обдумывают ложь. - Я просто хочу всё исправить. - Правда? - Да, - отозвался Артур. – Я прекрасно понимаю, что виноват. Не волнуйся, я придумаю что-нибудь. - Ну ладно… Гилберт решил поверить ему. Может и правда что-нибудь придумает. Это он, конечно, зря. Нельзя доверять Артуру Керкленду…