Подмени меня, братишка

Они уже долгое время сидели в кафе и говорили обо всём на свете. Гретхен всё забыла. Теперь уже ничего не имело значение, кроме милого и весёлого блондина, что сидел перед ней и болтал без умолку то о своём любимом бейсболе, то о своих любимых гамбургерах, то о сестре - волейболистке, которая замутила с каким-то жутким типом, выходцем из бывшего СССР, и теперь намерена уехать с ним на его историческую родину после окончания университета. Гретхен уже мало обращала внимания на то, что речь идёт о знакомых ей людях. Проще говоря, об Эмили и о ком-то из компании Брагинского. Её это нисколько не волновало. - Она похожа на тебя. Это было сказано просто к слову. Альфред сперва кивнул, но потом замер. - В смысле? - Эмили похожа на тебя, - повторила Гретхен, всё так же взирая на парня несколько отсутствующим взглядом. - А ты её знаешь? Байльшмидт прикусила язык. А ведь Гилберт её не знает, не должен знать, а Джонс видит перед собой именно Гилберта. - Нуу… Немного. Удивление американца прошло быстро. - Вроде твоя сестра с ней учится, да? Тогда всё ясно. Вот блондин снова улыбнулся как ни в чём не бывало. Сперва у Гретхен от сердца отлегло, но момент всё равно был безвозвратно утерян. Всё кругом было ложью. Всё, кроме милой и беззаботной улыбки Альфреда. Оттого и было больно. Осознавать, что ты обманываешь любимого человека, очень тяжело и противно. В самом деле, разве Джонс заслужил подобное? И разве это честно по отношению к Гилберту, который и не подозревает, что его личность используют в подобных целях? Вздохнув, Байльшмидт посмотрела на часы. Уже половина десятого. Слишком много, если подумать. Гилберт может вернуться домой в любой момент, будет сложно объяснить ему, где носило его сестрёнку в такой час, да ещё и в его одежде. - Альф, извини, но мне домой пора, - осторожно сказала девушка. – Я обещал сестре не задерживаться. Американец вмиг погрустнел. - Уже? - Ну да… - А можно я тебя провожу? Конечно, нельзя было разрешать что-то подобное. Но у парня было до того умоляющее лицо, что Гретхен не смогла устоять. - Ладно. Джонс снова просиял и вскочил с места. - Ура! Его восторга Байльшмидт не разделяла, но не улыбнуться в ответ она так и не смогла. В самом деле, у него была очень заразительная улыбка. Они шли пешком по мостовой. Альфред всё так же болтал, а Гретхен слушала, уже даже не понимая, о чём речь. Оказавшись на набережной, девушка замедлила ход. Джонс не знал, где она живёт, и в планы Грет не входило допустить, чтобы он узнал. Так что половину пути она пройдёт сама. Байльшмидт уже решила, что раз и навсегда покончит с этой ложью. Когда Гилберт вернётся в свой университет (а он в него вернётся), они пересекутся с Джонсом и оба будут в ахуе от непонимания. И если Гил поймёт, что это дело рук сестры, то сердце бедного Альфреда будет разбито. Кто ему потом объяснит, что это был обман? Гретхен остановилась на месте, когда они приблизились к массивному квартирному дому. - Ты в этом районе живёшь? – спросил блондин. – Я никогда раньше не был в этой части города. - Не здесь, но отсюда недалеко. - Тут красиво. - Ага… - Гретхен с трудом перевела дух. – Альфред, я… мне надо кое-что тебе сказать. Тот всё так же улыбался. - Что именно? Байльшмидт с обречённым видом огляделась. Улицы кругом казались неестественно пустыми, ночные лампады уже горели, несмотря на то, что было ещё относительно светло. Весна только-только вступала в свои права… Пора любви, так об этом говорят? - Мне очень стыдно перед тобой. Джонс недоумённо замер. Он подошёл поближе к Гретхен и положил ладонь на её плечо. - О чём ты? Почему? У девушки глаза защемило от слёз. - Потому, что это всё обман. - Что? Гилберт, я не понимаю… Байльшмидт дёрнулась всем телом. - Я не Гилберт. Меня зовут Гретхен Байльшмидт. Извини, я обманывала тебя. Это было сказано буквально на одном дыхании. Немка опустила взгляд, боясь смотреть на парня. Джонс молчал. Должно быть, пытался понять, не розыгрыш ли это. А у девушки не выдержали нервы. Резко вскинув голову, она схватила Альфреда за лицо и, наплевав на свой страх и здравый смысл, поцеловала его в губы. Этот поцелуй, самый первый для неё, почти невесомый и целомудренный, закончился так же внезапно, как и начался. Оторвавшись от губ любимого, Гретхен бросилась бежать. - Подожди! Слишком поздно Джонс пришёл в себя и не успел догнать Байльшмидт. А та, в свою очередь, на всех парах понеслась домой, заперлась в своей комнате и заплакала. Ведь теперь точно всё потеряно… Иван Брагинский улыбнулся каким-то своим мыслям и шагнул в сторону офигевшего от такого поворота Гилберта. - Ты это… - выдал Байльшмидт. - Ты чего это? - А что, не ясно что-то? Немец вздрогнул всем телом, когда сильные руки русского схватили его за плечи и прижали спиной к стене. - Какого хрена? – вот теперь уже Гилберт на самом деле сильно нервничал. – Руки прочь, псих! Он храбрился, однако дрожащий голос выдавал его с головой. Брагинский всё так же улыбался. - Я всегда получаю то, что хочу, - повторил он. – Ты себе даже не представляешь, как сильно я хочу тебя, – Иван прижался к Гилберту всем своим массивным телом и задышал ему в шею. Стало очень горячо. – Байльшмидт, ты с ума меня сводишь. Гилберту под таким натиском стало трудно дышать. Всё происходящее было до того ненормальным, сумасшедшим и… приятным, что он уже не мог оценивать ситуацию хоть сколько-нибудь трезво. Дыхание Брагинского обожгло ухо. Всего лишь доля секунды, и вот немец не сдержал в горле стон, когда горячий язык русского прошёлся по раковинке уха. Казалось бы, ничего особенного, но у Гилберта ноги подкосились, а собственное возбуждение стало причинять боль. Несколько секунд, и вот лицо Ивана оказалось перед его лицом. Взгляд этих странных фиалковых глаз дурманил воображение и будил в глубине души немца невероятное чувство. И потому парень был совсем не против, когда чужие губы затянули его в оглушительный и невероятный поцелуй. Это было в самом деле невероятно, словно его пошлые фантазии, ставшие реальностью. Язык Ивана проник в его рот, исследуя и изучая, его возбуждённое естество упиралось Гилберту в живот, и это было невероятно сексуально. Но вот Брагинский оторвался от его губ и уверенным движением стянул с его плеч болеро, и Гилберт пришёл в себя. Если его сейчас разденут, Иван поймёт, что перед ним не девушка, а парень! Это же будет просто кошмар! Байльшмидт принялся отчаянно сопротивляться. Реакция Ивана была… странной. Он весело, в самом деле, по-детски засмеялся и взялся за процесс раздевания Гилберта с удвоенной силой. - Не смей! – истерично закричал немец, даже не думая о том, что это вышло совсем по-мужски. - Ещё как посмею. Брагинскому было весело. Вот он ловко повернул Гилберта спиной к себе и свернул ему руку. Это было больно. Байльшмидт скорчился и упустил момент, когда молния его платья уверено скользнула вниз, представив жадному взору русского голую спину и край корсета. У Гилберта едва сердце в пятки не ушло от ужаса. - Нет! Убери руки! Нееет! Было уже поздно. Пытаясь вырваться, немец ударился головой о холодный кафель. Перед глазами всё поплыло, однако едва его опять прижали спиной к стене, он замер от полного вожделения взгляда. Иван стянул бретельки платья, и Гилберт зажмурился. Теперь уже всё – либо Брагинский его убьёт, узнав об обмане, либо… чёрт его знает. Но что-то пошло не так. Платье упало к ногам, но Иван почему-то даже не удивился слишком мужскому телу своей «дамы». Его руки ловко расстегнули лифчик, и вот он тоже оказался на полу вместе со всем тем тряпьем, что туда напихала Гретхен. Ладонь Брагинского по-хозяйски прошлась по плоской груди. Он отчего-то вновь улыбнулся. - Знаешь, Байльшмидт… В голосе не было даже удивления, не то что злости. Сбитый с толку, Гилберт открыл глаза и замер. Похоже, он упустил что-то очень важное. Иван хихикнул: - Парнем ты мне нравишься больше, - закончил он. Его губы вновь оказались на беззащитной шее немца, а руки пустились исследовать подрагивающее подтянутое тело. Гилберт совсем уже ничего не понимал. - Что ты… Иван накрыл ладонью его рот, так и не позволив сказать хоть что-то. - Просто молчи. Он трогал его везде, в самых сокровенных местах, заставляя снова и снова вздрагивать и издавать блаженные стоны. Байльшмидт просто сдался. Совсем не хотелось думать, что же такое произошло и когда он был раскрыт. Это вообще не имело смысла. Только не тогда, когда его самые сокровенные желания становились реальностью. Поняв это, Брагинский перестал сдерживать себя. Он превратился в хищника, загнавшего в угол вожделенную жертву. Казалось, его губы и руки были сразу везде. Пройдясь по ажурным краям чулок, он скользнул выше и обвёл ладонями аппетитную задницу немца. Прижавшись ещё плотнее, он толкнулся пахом в его пах, заставив восхищённо выдохнуть. И вновь поцелуй в губы, куда более горячий и страстный. Это было просто безумие, но до чего же это безумие было сладким. Очевидно, что терпение русского было на грани. Уже особо не церемонясь, он уложил Гилберта на холодный пол и буквально лёг на него всем телом. Тот даже не испытывал никакого дискомфорта от подобного. Всё казалось дико уместным. - Если бы ты только знал, - шептал Иван, - Как я тебя хочу… В этом Байльшмидт даже не сомневался. Чуть приподнявшись, Брагинский стянул с него трусы. Немец сжался всем телом, но сопротивляться не стал. Русский всё так же улыбался, но сейчас это совсем не нервировало. Он спешил, видно, сильно припекло, да и сам Байльшмидт хотел, чтобы он не медлил. Боялся, что может передумать… Разум был затуманен, а потому он не сразу заметил, как Брагинский достал что-то из кармана. Он очнулся лишь в тот момент, когда отчего-то влажные пальцы скользнули по его стоящему колом члену. - Ааах… - выдохнул парень, шокированный столь острой реакцией собственного тела на эту ласку. Пальцы скользнули далее к промежности, а потом к анусу. Гилберт вцепился в плечи Брагинского и мимоходом расцарапал ему кожу. Было больно, когда первый палец скользнул в его нутро, раздвигая непривыкшие к подобному мышцы. Но Гилберт прекрасно понимал, что при всём желании не смог бы остановить сейчас это безумие. Да и не было такого желания. Хотелось только принадлежать Брагинскому. Байльшмидт зажмурился, ощутив второй палец в себе и горячее дыхание у уха. - Быстрее… Он готов был умолять, чтобы им, наконец, овладели. Впрочем, Иван и не смог бы долго его мучить. - Байльшмидт, ты просто прелесть. Даже в этой ситуации этот русский смог усмехнуться. Убрав руку и раздвинув ноги Гилберта шире, он аккуратно толкнулся головкой своего члена в наспех растянутое отверстие. Было очень больно, но даже если бы немец воспротивился и попытался вырваться, ничего бы не вышло. Так что он стойко терпел, пытаясь отвлечь себя от боли другими, более приятными ощущениями. Дыхание Ивана, его жаркие прикосновения, его взгляд – всё это сводило с ума. Брагинский начал крайне осторожно, но стоило Гилберту хоть немного привыкнуть к его размерам, как русский начал вбиваться в его тело, словно обезумевший. Немец еле дышал: боль отступила на второй план, и теперь все движения Брагинского доставляли невероятно удовольствие, от которого темнело в глазах и дух перехватывало. Пик наслаждения накрыл его неожиданно. Оргазм был оглушительным и невероятным. Байльшмидт закричал в голос, после чего потерял сознание.