Does anybody know what we are living for?

Мальчик плакал и рвался из рук орка. Было сразу видно — Берен попался, и теперь его ждёт наказание… Господи, хоть бы ничего серьёзного! Пусть это будут даже побои, лишь бы его оставили в живых. — Кажется, вам должны были сказать, — орк сделал смысловую паузу, осматривая собравшихся, — что кражи караются смертью. О господи, нет! У меня внутри всё заледенело, я не могла даже пошевелиться, с ужасом наблюдая, как орк встряхивает мальчика за волосы, заставляя скулить от боли, вызывая новые потоки слёз и явно наслаждаясь процессом. И реакцией, вызванной его словами. Меня затрясло — подбиралась истерика. Обе мои руки были зажаты как в тисках, но я рвалась из них со всех сил. Только не Берен, нет! Они не могут! Он же всего лишь ребёнок! А орк тем временем продолжил: — Этого мальца только что поймали в кладовой. Думаю, его наказание станет уроком для всех вас! С этого момента никто не останется без присмотра ни на миг! Нигде, ни в какое время суток. А теперь приступим к самому весёлому. — Отпусти его, урод! – я, не выдержав, заорала так громко, насколько хватило силы моих лёгких. Мой крик не произвёл никакого впечатления. Я даже не видела, чтобы кто-то из деревенских как-то отреагировал. Все лишь стояли, с ужасом наблюдая за происходящим. Только Бэрд метался, пытаясь, как и я, вырваться из держащих его рук. Но это всё было бесполезно. Орк мерзко ухмыльнулся, затягивая драматическую паузу, а потом полоснул кинжалом по шее ребёнка… Последнее, что я разглядела в глазах мальчика, пока они не потухли навсегда — страх. Даже не страх, а настоящий ужас. Повисла давящая звенящая тишина. — Нет! — выдохнула я, но было уже поздно. С ужасом я наблюдала, как маленькое тело падает на землю, окропляя весеннюю молодую траву свежей кровью. Мой мир перевернулся. Маленький Берен, который приносил мне яблоки, делился своими секретами и увязывался за мной в лес. Мальчик, который смеялся над моими шутками и подкалывал со мной Настю, ребёнок, который понимал больше, чем ему полагалось по возрасту, и который верил в меня больше, чем я сама. И теперь его нет. Все его мечты только что разбились в прах. Его взгляд остекленел и застыл навсегда. Мы не успели… Я не успела… Я вырвалась наконец из цепких рук держащих меня орков и бросилась вперёд, попутно вытаскивая из сапога нож. Меня накрыла волна отчаянной ярости, и весь мир окрасился в красный цвет. Болг ухмыльнулся, и мне наперерез бросились орки. Деревенские ожили вслед за мной, вырываясь из цепких пальцев, но мне было всё равно. Так же, как было всё равно, умру я или нет. Весь мир, вся жизнь стала эфемерной, лёгкой, словно крылья бабочки. И лишь одна вещь сейчас казалось твёрдой и непоколебимой, как скала — моя жажда мести. Главное — добраться до этой мерзкой рожи, стереть эту ухмылку. Если потребуется, я голыми руками пробью себе путь, выгрызу его зубами. И плевать, что будет дальше. Первого орка я просто полоснула ножом, совершенно случайно попав по горлу. Со вторым пришлось сложнее: пнув его в колено и добавив рукоятью ножа по рёбрам, я просунула нож ему в горло, тут же отпинывая тело и снова бросаясь вперёд. Ноги путались, волосы лезли в лицо, липли к вискам, в голове стучало, но страха не было. Он был вытеснен куда-то на край моей души, на время отдавая своё место ненависти. Дорогу мне перегородили сразу двое, я увернулась, проскакивая между ними, но в неудачный момент споткнулась. Падая, я перевернулась на спину, уходя от воткнувшегося в землю около моей головы ятагана. Понимая, что нельзя упустить момент, я пнула орка в рёбра, вынуждая оставить оружие и попятиться на пару шагов назад. Второго я встретила уже на ногах и, размахнувшись приобретённым кривым мечом, рассекла ему лицо. В это время очухался первый, подбираясь поближе, и бросился на меня всем весом, но не рассчитал, напоровшись на лезвие. Я рванула к Болгу. Ещё несколько орков бросились было ко мне, но их остановило то, что сопротивление деревенских перерастало в настоящее восстание. Мой отчаянный рывок понёс за собой волну. Но мне было всё равно, я вообще не видела ничего вокруг: у меня перед лицом в красном ореоле была цель. Звук первого удара разнёсся по полю, словно гром. Удар был тяжёлый и почти выбил оружие из моих рук. Я еле выстояла, но отступать не собиралась, не могла. Не смогла бы, даже если бы захотела. Ноги сами несли меня вперёд. Я собирала всю скопленную ненависть, всю боль, страх и ярость, скопившиеся в душе, в один клубок. Это придавало сил. Сейчас только это и придавало мне сил. С диким криком я опустила свои руки, уходя от падающего вниз кончика холодной стали, и тут же ударила, понимая, что только скорость и ловкость могут дать мне преимущество. Но орк поймал мой удар на лезвие. Краем сознания я понимала, что мне не справиться. Противник был слишком силен и опытен, я же с таким оружием не умела обращаться совсем, делала всё по наитию, ведомая лишь яростью и страхом. Но отступать было поздно. Стандартной схемы «удар-блок-удар» не получалось. Чтобы меня не задело, приходилось вертеться юлой, и всё же в нескольких местах кончик лезвия вспорол мне кожу, тогда как я не причинила противнику ни малейшего вреда. Я не видела и не слышала ничего больше. Этот смертельный танец всё продолжался и продолжался. Наконец мне удалось подрубить его правую, ведущую, руку — не сильно, но даже с такой раной в ближайшее время держать меч он не сможет. Правда, это мало мне помогло, потому что он перекинул оружие в левую и снова ударил. Удары стали более неуклюжими, менее сильными, но я всё равно не справлялась. Приходилось отступать, изо всех сил стараясь, чтобы следующий удар не стал для меня последним. И в какой-то момент я обо что-то споткнулась, оступилась, почувствовав, как лицо пронзила острая вспышка боли, и упала, ударившись щекой о камень. Я отключилась, даже не успев ни о чём подумать.

***

Я очнулась от того, что мне больно. Чертовски больно, и я как-будто горела. Я что, в аду? Или не в аду? — Не двигайся, тебе сейчас нельзя. Рана слишком глубокая. Скажи спасибо удаче, ещё бы пара миллиметров, и ты осталась бы без глаза. Что? Какого чёрта происходит? Кто я, вообще? Где я? И что со мной произошло? Я попыталась думать, но не смогла вспомнить даже собственного имени. Но на всякий случай дёргаться перестала. Открыв один глаз, я не увидела ничего, что могло бы мне помочь… Если быть точнее, то видела я пятнами: всё расплывалось. — Настя, позови Бэрда. Вест очнулась, — проговорил кто-то надо мной, продолжая возиться с бинтами. Так, значит, Вест — это я. Уже что-то. А теперь вспомнить бы, что такого произошло, что мне так хреново? Я закрыла глаза и передо мной стали проноситься картины: убитый ребёнок… захлестнувшая меня ярость… мой глупый и отчаянный рывок. — Они ушли? — хотела спросить я, но не смогла, голоса не было. А если и был, то я его не слышала. Дверь распахнулась, и кто-то влетел в комнату. — О чём ты думала? Тебя могли убить! Более того, тебя почти убили! – Ага. Это, судя по всему, Настя. Воспоминания стали потихоньку возвращаться, но как-то отрывками. Мелькающими картинками. От них начинала дико болеть голова. Если бы я не лежала, то, наверное, упала бы, но и то, что я лежала, мало помогало. Казалось, что болит всё. И горит… — Уйди, Анастасия. Я хочу поговорить с ней. Эльг… — раздался со стороны двери ещё один голос. Бэрд. — О чём она думала?! — Звук начал удаляться. — Отпусти меня! Я ей всё выскажу! Судя по всему, Эльг просто подхватил её на руки и вынес из комнаты, оставляя меня с кузнецом наедине. Тот долго молчал, то ли собираясь с мыслями, то ли не зная, с чего начать. — Спасибо, — неожиданно сказал он. — Я знаю, ты сейчас по своему обыкновению спросишь «за что?», просто молчи. Я не смог. Не смог, а ты смогла. Ты почти сделала это. У тебя хватило смелости ринуться в бой на противника заведомо сильнее тебя… Поднять всю деревню. А я не смог даже уберечь сына. Он говорил и говорил, и хотя был неправ, я не могла его перебить, у него на душе сейчас было тяжелее моего. Берен… Светловолосый, вечно улыбающийся Берен… Бэрд плакал, я слышала это по его голосу. — Я успел вовремя. Он уже опускал клинок. Это единственное, что я мог для тебя сделать. Мы перебили почти всех их же оружием, многие бежали. С нашей стороны Вело, Айна, Болдор и Карн погибли, Ломин и Тирс ранены смертельно, но все остальные живы. И поправятся. Благодаря тебе… Я помотала головой. Нет, не благодаря мне. Я не сделала ничего. Мой отчаянный рывок не был ни спланирован, ни подготовлен. Он просто был… Кроме как глупостью, мой поступок назвать никак нельзя было. — Бэрд, — прохрипела я. Даже стараясь говорить громче, я могла выдавить из себя лишь шёпот, — я тут ни при чём. Это ярость, ненависть. Просто я поддалась эмоциям первая. Убийство Берена... — Ты пробилась. — И чуть не погибла. — Здесь всё хуже — ятаган был отравлен… У нас есть только два выхода: отправить тебя к эльфам или дать тебе умереть. Второй вариант никому не по нраву, но путь может быть для тебя слишком тяжёл. Так вот почему мне жарко, скорее всего, это действие яда. Пока до меня ещё не до конца дошла вся трагичность ситуации… — Насколько всё плохо там, под бинтами? — Стало вдруг мне интересно. — Ты при смерти, а беспокоишься о своём лице? — Бэрд, если я умру, то, значит, так суждено, в любом случае это будет не в ближайшие пять минут. Но у меня дико болит лицо, и я хочу знать почему? Честно говоря, мне не особо-то и верилось, что я умираю... Может, потому что я умирала вот уже немалое количество времени, но пока ещё была в сознании. Наверное, поэтому смерть — это последнее, что меня сейчас волновало. — Плохо. Но жива бы ты осталась, если бы не яд. Теперь всё зависит только от тебя. Что касается лица: рана глубокая от лба до подбородка, кривоватая и ответвление там, где кожа лопнула из-за удара о камень. Ещё бы чуть–чуть, и ты осталась бы без глаза. Но тебе повезло, и он вроде бы не повреждён, если верить Эльгу. Что ты делаешь? Пока Бэрд говорил, я вспомнила, что у меня ещё и спина болит. И она резко дала о себе знать, поэтому я пыталась хотя бы сесть. От боли я морщилась, нервируя лицо, отчего оно болело, и я морщилась ещё сильнее… Чёртов замкнутый круг. — Чёрт… — Вест, может… — У меня совсем недавно спина напоминала месиво, как ты думаешь, хорошо ли мне лежится? Я лучше посижу, так легче. Бэрд помолчал, а потом сказал: — Прости. Я совсем не подумал. Отдыхай, девочка, я зайду позже, хорошо? И… спасибо тебе. За Берена. Кузнец вышел, оставляя меня наедине со своими мыслями, а они были невесёлыми. Да и положение было у меня то ещё: спина в нуляк, лицо в нуляк, руки-ноги порезаны, в крови яд, голова болит. И душа болит, как бы я ни отбрыкивалась от этих мыслей, но за всё время, что мы с Настей здесь, в Средиземье, Берен стал для меня как младший братец. И я его потеряла… Навалились усталость и боль. Но всё, что я могла — это стирать прозрачные капли с щёки.