Does anybody know what we are living for?

Хоть Глорфиндел и обещал найти меня позже, но так этого и не сделал. Более того, пока седлала Смолу, я заметила, что Асфалота, коня, на котором остроухий ездил, не было в конюшне. И судя по всему, они куда-то смылись. Что-то мне подсказывало, что эльф уехал из-за того, о чём было написано в письме, но не стала вникать в это и сильно задумываться. Глорфинделу виднее. Да и кому, как не мне, знать, что иногда лучше сменить обстановку, чтобы понять всё так, как нужно. И это уже совершенно не моё дело. Мы выехали утром на следующий день. Смола была счастлива оказаться за пределами долины и резво топала вперёд, совершенно игнорируя, что наезднице, то есть мне, нужен отдых. Поспать там, ноги размять. Но Смола не думала о таких мелочах, ей хотелось вперёд и побыстрее. А вот Лаврушка была не столь рада, пытаясь всячески вредничать и упираться, но Фили на то и Фили, чтобы не поддаваться на провокации со стороны какой-то лошади. Сначала он, правда, ворчал, что пони уютнее и всё такое, но, получив пару комментариев на тему «Ты из пони уже вырос», надулся и минуты три со мной не разговаривал. А что я такого сказала-то? Правда и только правда! Да и не будет он на меня долго дуться. В тот вечер, после того как Глорфиндел ушёл, Фили как с цепи сорвался. Помню, он чуть не разгромил всю библиотеку, пока кружил меня по залу, сшибая всё, что попадало в зону поражения моих ног. Сначала мне было адски смешно, а потом поднадоело. Хотя я и прекрасно понимала причину столь радостного поведения. По идее, у нас было всего несколько десятков лет. А потом… Неважно, я хотя и осталась рядом, но время всё равно стояло между нами, а теперь… Теперь больше ничего не стояло. — Ставь меня на пол, балбес, у меня голова кружится, — сказала я, когда в голове окончательно перемешались все мысли. Белобрысый послушно поставил меня на пол, но из рук не выпустил, наоборот, как-то слишком уж тесно прижал к себе. Я и сама, наверное, была бы на седьмом небе, не заползали бы в мою голову мысли о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Не придётся ли платить втрое за столь щедрый подарок судьбы? — Ты не понимаешь, — шепнул он, зарывшись носом в мои волосы. — Мы никогда не говорили об этом, но… время всегда стояло между нами. Что было бы через сорок лет? Через шестьдесят? А теперь… У нас есть столько времени, сколько мы сами захотим. Хотя, я боюсь, что мне и этого не хватит. В конце своей сентиментальной тирады он фыркнул, прижимаясь губами к моей макушке. Да, время стояло, если и не между нами, то где-то рядом, постоянно напоминая о себе. Но если я и правда теперь могу прожить несколько сотен лет, то это меняет всё. Абсолютно всё. Я улыбнулась, слегка отстраняясь, и дёрнула гнома за болтающийся ус. От этого Фили смешно чихнул, и если бы я к такому не привыкла, давно бы уже сложилась пополам от смеха. Я оступилась, камень ушёл из-под моих ног, едва не заставив меня рухнуть. И если только рухнуть, а то зазеваешься и свалишься куда-нибудь в ямы натурального происхождения. Тьфу. Хорошо, что я крепко держала Смолу под уздцы, она-то и не дала мне свалиться окончательно, дёрнувшись вбок. Это и выдернуло меня из воспоминаний. — Осторожно. О чём ты задумалась? — недовольно спросил Фили, оборачиваясь. Да, я как-то в этот раз слишком часто спотыкалась или норовила куда-нибудь шлёпнуться. Да и нога из-за холодов постоянно ныла и отказывалась как следует слушаться. И сводило её просто непозволительно часто. Так не должно быть. Для меня оставалось загадкой, почему она до сих пор не прошла как следует. Поэтому мне было только на руку, что нам никакие приключения не попадались… ну или на ногу. Чёрт, когда ж это закончится-то? — Ни о чём. Наверное, нужно искать место для ночлега. Вырубает на ходу, — ответила я, поёжившись от неприятного пронизывающего ветра. Ни к чему говорить ему, что ногу опять вот-вот сведёт. Иначе он сейчас разведёт тут бурную деятельность по моей опеке. А мне такое не нравилось. Не люблю я чувствовать себя бесполезной, а в последнее время я слишком уж часто себя такой чувствую. Даже если причины на то серьёзные, для меня самой это аргументом не было. Мы почти перешли горы. На удивление ничего и никого мы не встретили. Памятуя о том, что творилось в наш прошлый переход, это было подозрительно, хотя не исключено, что судьба решила отстать от нас. Нельзя же вечно нарываться на неприятности. Нет, был один момент, когда мы у самого перевала нарвались на разбойников, но… в общем, даже разбойниками их тяжеловато было назвать. Так… люди в погоне за лёгкими деньгами. Но нас быстро оставили в покое. Более того, кажется, поняли, что это не их занятие. А может, и нет. Не исключено, что после того, как мы прошли, они снова поставили там засаду. А у нас вот горы скоро останутся позади. Смола споткнулась. Она понуро брела по скалистой дороге, периодически тыкаясь мордой мне в затылок, как будто говорила «Имей совесть, дай отдохнуть». Лошадки тоже устали от гор. Еды для них здесь мало, тропы тяжёлые, а отдыхать просто негде. Да ещё и холодно. Для них это тяжёлый переход. Очень тяжёлый. Они уставали даже быстрее, чем я. И к сожалению, я никак не могла им помочь. Пока мы не выберемся отсюда. Место мы выбрали и костерок развели, только вот я всё равно никак не могла согреться. Ветра тут были сильные, зима была в самом разгаре, но чуть позже должно стать теплее. В горах всегда холоднее, чем внизу. Пещерка была совсем маленькая, но зато какая-никакая, а крыша над головой есть. Я расседлала лошадок и завесила вход попонами, которые, конечно, больше на вальтрапы похожи были. Зато теперь меньше дуло. Но снизу, конечно, пиздец. Что бы сюда такое поставить, чтобы по полу не дуло? — Спусти его чуть ниже, — сказал Фили, смотря на мои мучения и попутно пытаясь развести костёр. — А вообще, убери один, пока костёр дымить не перестанет. Дрова сырые. — Ладно, тогда сам сделаешь как нужно, — выдохнула я, оставляя, как есть, — потому что у меня ни черта не получается. — Хорошо, последишь, чтобы не потух? Я схожу за снегом и сделаю дверь. — А куда я денусь? — проворчала я. Фили встал, улыбаясь, и, подхватив котелок, направился к выходу. А потом передумал. — Всё никак не согреешься? — спросил он, растирая пальцем мой нос. — У тебя зубы стучат. — Согреюсь, когда немного разгорится, — ответила я, закрывая нос руками. Только вот не хватало. Сама знаю, что зубы стучат. Совершенно необязательно мне об этом напоминать. — Держи, у тебя губы совсем фиолетовые. — Он стащил свою куртку и завернул меня в неё по самые уши. — А ты, как обычно, джентельменичаешь, — буркнула я. — Просто я мёрзну меньше, чем ты. Я тебе об этом неоднократно говорил. Перестань строить из себя невесть что и говори мне, когда становится совсем холодно, ладно? — Ты куда-то шёл, — напомнила я. — Не увиливай от ответа, Вест. Я уже успел изучить все твои увёртки. И мне совсем не нужно, чтобы ты подхватила простуду, — проворчал гном, совершенно недовольным тоном. — Я не болею. — Если ты долго не болела, это совсем не значит, что ты не можешь заболеть. — Иди куда шёл, а? — попросила я. — Не дави на нервы. За последние пару недель это была уже не первая попытка вразумить меня неразумную. Но всё никак. Меня аж бесило. Чувствовала я себя нашкодившим ребёнком, которого отчитывают за разбитую вазу. И при этом всём не могла ничего сделать. И это бесило ещё больше. Ну, блин, не так уж сильно я замёрзла. Чё он привязался? Фили только головой покачал, подхватывая забытый котелок, и утопал за водой. А я полезла в седельные сумки, в которых ещё была какая-то более-менее вкусная еда. Где-то у нас тут ещё тушёнка оставалась, устала я от этих овощей. Мяса хочу. Желательно свежего, но увы. Только тушёнка и то чуть-чуть совсем осталось. Но хорошо хоть это есть. — Чуть-чуть осталось. Может, завтра к ночи, может, уже послезавтра сойдём вниз, — сказал Фили, ставя котелок на огонь. — Надеюсь, что завтра. Лошади совсем устали, да и тебе бы нормальную дорогу под ноги, спотыкаешься на каждом шагу. — Помолчи. Ты сбиваешь меня с мыслей. — И с каких, интересно, мыслей я тебя сбиваю? — Этот оболтус ничуть не обиделся. — С важных. Еды осталось всего ничего, — сказала я, ставя банку около костра. — Мяса так и вовсе на один раз. — Спустимся с гор, полегче станет. — Не станет. Зима в этот раз больно суровая, — проворчала я. — А лес у нас на пути только эльфийский. Ещё выставят нам потом счёт за охоту в неположенных местах. — Не выставят. — Ну, знаешь ли, в жизни всякое бывает. Ладно, давай, ужинаем и спать, а то я сидя вырублюсь. Фили снова покачал головой, оставил меня разбираться с ужином и пошёл закрывать щели, чтобы не дуло. Проход в эту пещерку был небольшой, мы еле сюда запихали лошадей, зато его можно было хоть как-то занавесить, чтобы от входа не дуло. Нет, дуть всё равно будет, но не так сильно, как первоначально. — Хорошо, что мы нашли эту пещерку. Ветер усиливается. Да и метёт, как на вершинах, — сказал Фили, выглядывая за недодверь. — Фу-фу-фу на тебя, — махнула я рукой. — Только вот не хватало, чтобы как на вершине. — Нет, как на вершине не будет, но метёт знатно. Вроде дуть слишком сильно не должно, — ответил он, оглядывая свою работу. — Но поддувать будет. Слишком уж ветер сильный. — Хоть так. Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, — фыркнула я, припомнив актуальную фразу из фильма. Эру Всемогущий, после голодухи овощной, конечно, любое мясо покажется просто манной небесной, но что б тушёнка. Ммм. Поели быстро, в закипевшую воду я кинула пару листочков малины, которые случайно обнаружила в рюкзаке. Я думала, закончились давно. Но радоваться надо. Всё не пустой кипяток. А потом, быстренько всё убрав, я выбралась из пещеры покурить. Правда, это была та ещё затея. Ветер поднялся такой, что мама не горюй, а главное, огонёк сбивало напрочь. — Да что же это такое-то, а? — выругалась я. — Держи. Я же предупреждал, что там ветер. Белобрысый сунул мне в руку закуренную сигарету и, забрав мою, скрылся в пещерке, выйдя через пару секунд. Да… я до такого не додумалась. Дурные мои мозги. Я хлопнула себя по лбу. Докурив дурацкую сигарету, я выкинула её в снег. Какая я всё-таки… не знаю. Уставшая? Замученная. Бррр, самой стыдно. — Ложись спать. Я подежурю первый, — сказал Фили, проталкивая меня внутрь нашего убежища. — Только не забудь меня разбудить, а не как ты обычно делаешь, — проворчала я. А то он взял тут недавно моду говорить, что я так мило спала, и будить меня было просто стыдно и дежурил всю ночь. Не исключено, конечно, что ему просто на этом участке дороги плохо спалось, но складывающаяся тенденция мне не нравилась. Того и глядишь, совсем себя вымотает. А нам это совсем не надо. Он поправил ненадёжную дверцу и кивнул, садясь у костра. Как-то грустно. Вместо того чтобы ложиться, я села рядом, потрепав его по волосам. Я немного отогрелась, поэтому стянула с себя его куртку, накрывая его с головой. Фили фыркнул и стащил куртку с головы. — Замёрзнешь. — Прямо сейчас мне тепло, а если мне станет холодно, я к тебе приду греться, — фыркнула я. — Ты же не откажешься меня греть? Вообще-то, я сказала это в шутку, зная, что ему нравится, когда я так говорю, он покачал головой, но я-то вижу, что улыбается себе в усы, довольный, как котяра. Меня прошибло на нежность, которой не было уже пару недель, принимая во внимание то, что пещеры нам попадались редко, а на слишком уж свежем воздухе не до нежности, задницу бы не отморозить. Я подпихнулась ему под руку, складывая свои лапы на коленках. Белобрысый громко фыркнул, прижал меня к себе покрепче и чмокнул в затылок. — Какая же ты всё-таки милая, когда тебе нужно что-то. — Ничего мне не нужно. Я и без того знаю, что если замёрзну, то ты меня согреешь. В этот раз я просто так, — хмыкнула я. — Куда я денусь? — Нет, ну ежели не нравится, то я пойду спать, — проворчала я. — Сиди тут один. — Посиди ещё. Стемнело совсем недавно. — Вот и не ворчи. Так и сидели, я потихоньку засыпала, но уж лучше я так посплю. И тепло, и уютно, и этот вредный белобрысый рядом. Через какое-то время я окончательно уснула. Но ничего мне не снилось. Я даже не сразу поняла, что уснула.

***

После гор стало определённо легче идти. Но тогда снова вспыхнул спор, как идти. В результате я выиграла, но только потому, что мы вышли севернее, чем планировали. Намного севернее. И чтобы выйти на тракт, нужно было вернуться и достаточно далеко. Поэтому мы пошли напрямик. И в Лихолесье вошли в том самом месте, где начиналась эльфийская тропа. Лес сильно изменился за всё это время, даже удивительно… Позеленел и так далее, но вот уютнее как-то не стало, да и выглядел он так же угнетающе, как и в первый раз. Видимо, работать ещё с этим лесом да работать. Однако мост починили, что не могло не радовать. Хоть купаться не придётся. Из леса мы вышли уже весной. Ранней, но всё же весной. А это уже что-то. Холода потихоньку отступали, хотя и сейчас я бы не стала снимать тёплую куртку ни за что. Лошадки зато были очень счастливы. И пока шли до Озёрного города, они всё больше и больше приходили в себя, будто набираясь сил прямо из воздуха. У меня же было ощущение, что я медведь, только что вышедший из спячки и пытающийся впасть в неё обратно, чтобы никто не кантовал. — Проснись и пой. Мы в двух днях пути до Эсгарота, а оттуда и вовсе рукой подать, — со смешком сказал Фили, который тоже по весне чувствовал себя куда лучше, чем я. Два дня — это хорошо. Ещё не засыпать бы на ходу. — Отстань, у меня спячка ещё. Я как медведь, — ответила я. — А то, что мало осталось — то хорошо. Я устала, как я прям не знаю кто. Сколько месяцев на сырой земле сплю? Я разленилась, меня разморило, и я хочу куда-нибудь в тепло. — Ну не бурчи. Потерпи пару дней, а там Озёрный город, будет тебе и кровать тёплая, и крыша над головой. Ну да. Ещё пара дней, я уже пару месяцев себя этими «пара дней» успокаиваю. Старею, короче. Кстати, а по этому времени мне сколько уже лет-то? Ладно, чёрт с ним, с возрастом. Потом, как-нибудь разберусь, а то у меня с этой временной разницей совсем шарики за ролики заедут. — Смотри, гору хорошо видно. Интересно, как они там? — Да небось всё отстраивают. — Может, и отстраивают. Матушка, наверное, уже приехала. А потом он как-то тяжело вздохнул и замолк, хмурясь. Что это он хмурится? Хорошо же, что уже приехала, или я чего-то не понимаю? Какое-то время мы ехали молча. Белобрысый о чём-то не очень довольно думал, видимо, вспомнил что-то не очень приятное. Рассудив, что если он захочет — сам расскажет, я ждала, когда он заговорит, но он, кажется, совсем погрузился в какие-то раздумья. — Ты чего? — спросила я, наконец не выдержав. — Да вспомнил кое-что неприятное, — поморщился Фили. — Есть одно подозрение. — Какое? Мне было любопытно. Как ещё-то? Фили крайне редко бывал в таком настроении, что вроде и не здесь он находится. Обычно таким я грешила, находясь сразу и в реальности, и в мыслях, и ещё где-то в прострации. — Предупредить должен, только пообещай мне, что не убьёшь меня сразу, — фыркнул он. Оп. А вот это уже интересненько. Что мне нужно такого сказать, чтобы я его порывалась убить? И главное, как это связано с Эребором и тем, что его матушка добралась дотуда? — Так, это начинает быть интересным. Давай рассказывай. Ты меня заинтриговал! — Я даже просыпаться от такого интересного хода событий начала. — Есть одна девушка… — О как. Так… — протянула я. Я попыталась сделать это строго, но больно уж мне при этом было смешно, поэтому вышло, скорее, издевательски. — Вест, дай мне договорить? Не было у меня с ней ничего. Просто в один прекрасный момент она почему-то решила, что между мной и ей что-то есть. Да и матушка её, видимо, в ту же сторону думала. И уже лет двенадцать я от неё по всем углам прячусь, потому что достали. Выглядел он раздражённым. Судя по всему, эта дамочка и правда его до самого этого самого достала. И вообще, говорить о ней Фили было неуютно. Но с другой стороны, мне об этом лучше знать сейчас. Ну мало ли… — Что совсем ничего? — на всякий случай уточнила я. — Вест, — попытался пристыдить меня гном, но у него ничего не вышло. — Ну, мы, девушки, конечно, все существа наглые, но не так, чтобы категорически настроенного мужика женить… — в ответ издевательски протянула я. — Ты уверен, а то, может, ты просто не помнишь… — Там другое дело. Там её матушка подначивает. — И? А я тут при чём? Ну бегай дальше, ежели так страшно сказать ей, что она тебя достала, — фыркнула я, дразня его уже просто безбожно. — Вест, перестань. Я не хотел её обижать, надеясь, что она со временем всё забудет. А она продолжает. Я бы, может, и не стал вспоминать об этом, но если они все вернулись сюда, то вы неминуемо столкнётесь. — И? — Она может быть... не очень дружелюбно настроена. Помни, что гномки — это тебе не человечки. — А… Ну, постараюсь не убить. Ты если её увидишь, на всякий случай предупреди, чтобы не совалась ко мне. Прибью и не замечу. Чёрт, а вот ревности я в своём голосе как-то не ожидала. Ну да ладно. Фили чуть не свалился с Лаврушки. И чего это? Я серьёзно! Я собственница. Делить этого засранца белобрысого я ни с какой там гномкой не собираюсь. Прибить кого-нибудь — прибью, а вот делить не стану. И более того, кажется, я как-то уже ему об этом говорила. — Ладно, — примирительно сказала я. — Хорошо, что ты мне это сейчас сказал, а не умолчал. А то я поди могу ж и убить за такое. А точно не было? — Вест… — Нет, я всё понимаю, просто если было, то у неё, может, и повод есть, а я тут со своим хамством, — тихо хихикая про себя, сказала я. — Прекрати. Ничего у меня с ней не было. Я даже говорил с ней всего пару раз. — Тогда странно. Чё это она так сразу тебя женится-то тащит? — Ну, это матушка её, наверное, надоумила. Она такая… совсем старомодная. Всё ей со сватаньем, да по родительскому решению. Якобы, я ей лучшая партия, — буркнул гном. — Да ладно тебе. Не переживай ты так. Уладим. Полезет, так и быть, сразу убивать не буду. Но учти: застукаю — усы обрежу и уши оторву. Тут Фили уже и сам заржал. Мда… вот вам, невеста. Ха! Знаем мы таких невест. Хрен с ним, как доедем, так и будем разбираться. С какими только дел не имели. Уж с одной бабой я как-никак, а справлюсь. Гномка — она не тролль. Не раздавит. — Даже легче стало, — вдруг выдал Фили. — Больше нет секретов и неожиданностей. Ага. Секретов не осталось, более того, смысла в них не было, по-моему. Ничего такого ни в моей жизни, ни в его не было. Все остальные секреты были давно рассказаны. А чем ещё заниматься, пока топаешь? Только болтать, потому что всё время молчать никак не получалось. Тишина периодически на уши давила. Да и потом, скучно же. Успели мы поговорить обо всём, в том числе и не о самых приятных моментах. Хоть биографические книжки пиши. Зато теперь я прекрасно понимала, почему Кили вечно подначивал брата по поводу «любвеобильности». Но… у всех разные грехи, у меня таких не меньше. А сейчас… Но по мне, так лучше знать всё, чем мучиться неведением. Не исключено, что за такое спокойствие меня могли бы просто камнями забросать, но почему-то мне так легче было. К тому же я была уверена, что если бы что-то было не так, он не стал бы мне этого рассказывать. Но, ладно. Поживём — увидим, как говорится.