Если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, ищи меня в Январе

      На протяжении прошедших пары часов Разбойница то и дело рассказывала все последние новости, а было их, как вы понимаете, так много, что не выговорить всего и за три ночи. Терпсихора стала атаманшей разбойников, причём такой расклад пришёлся девушке ещё как по душе. А душа её жаждала свободы. Свободы от всех запретов и ограничений. Именно такой предстала перед ней разбойничья жизнь, да другой она и не знала. Для девушки были открыты все дороги, её домом был весь мир. Разбойница могла останавливаться там, где хочет, есть то, что захочет, не говоря уже об одежде. Конечно, всегда был риск. Но это лишь раззадоривало молодое сердце. Вечный сорванец в душе. Она не раз надевала на себя роль порядочного семьянина и понимала, что ей никогда не стать таковым. Но каждое утро девушка замирала перед карманным зеркальцем, примеряя дамскую шляпку, которая, нужно заметить, ей не шла: не та форма, цвет, размер. Как же менялось молодое личико, и как похожа она становилась на расфуфыренную фрейлину. Нет, не её эта жизнь, совершенно не её, но в глубине души, вот уже несколько лет, зарождалось какое-то чувство... будто и эта жизнь тоже не её. Хотелось чего-то нового, может быть, и волшебного, но признаться в этом Разбойница не могла никому — даже себе. Всё это время она хранила подаренные Гердой рукавички, надеясь, что при новой встречи вернёт их, увидит знакомую улыбку, услышит ещё одну новую историю, но на этот раз счастливую. Увы, рассказ Герды не оправдал ожидания. Он был несомненно захватывающим, но таким холодным, будто каждое словечко было выложено льдинкой.       По спине Терпсихоры прошёлся холодок. Она сама не заметила, как невольно потянулась к костру. Анна сидела неподвижно, иногда обрамляя историю короткими вздохами. Девочке было неописуемо страшно в новом окружении, и она всё продолжала жаться к названой сестре. Разбойница ей сразу не понравилась — резкая, бойкая, грубая, преступная — она не производила должного впечатления. Тем временем повествование шло к концу.       — Вот меня и изгнали. А этот хвостик, — потрепала Герда по плечу маленькую девчушку, — он всегда со мной.       — Да-а-а-с, — задумчиво протянул главный слушатель, — так, может быть, присоединитесь к моей скромной труппе? Мы на гастроли вас брать не будем, посидите за кулисами, а потом, возможно, спектакли и понравятся, так навсегда к нам?       — Я рада тебя видеть, Разбойница. — Наблюдая за танцем пламенных лепестков, еле слышно, как бы обращаясь к самой себе, произнесла Герда, — Надолго ли вы в этом лесу?       — Пара дней. — Так же тихо произнесла старая знакомая.       — И куда пойдёте после этого? Нет, мы останемся здесь, с вами, а дальше... Я не знаю, что будет дальше и не хочу знать. Слышишь? Не хочу! — Девушка резко вскочила, голубые глаза испуганно уставились на неё. Герда просто устала, Анна должна была это понять. Девочка закрыла лицо руками и ещё тише, так, что треск костра мешал разобрать её речь, сказала:       — Кай. Бедный Кай. Представляю, как он замёрз. Наверное, так же, как и ты, Герда.       Герда бросилась обнимать девчушку. Она чувствовала перед ней свою вину. Но ничего изменить было уже нельзя. Если ей не удалось это тогда, то сейчас нечего и думать.       Ночной прохладой окутало небо. Сон крался к разбойникам медленно, на цыпочках, касаясь сначала кончиков ресниц, а потом рассыпая под носом свой волшебный порошок.       Анну уложили спать в телегу, на огромный стог сена. Девочка уснула быстро и так сладко, как могут спать только дети. Куда завёл её сон, в какой мир или город, что показал он ей, а о чём умолчал? Утром путешествие забудется, останутся лишь жалкие его крохи, которые со временем тоже исчезнут. А что же сохранится? Приятное послевкусие, свежий, похорошевший вид, румянец на щеках. Вот бы заглянуть в детские сны, пройтись по ним ровно так же, как ходим мы по улицам. Но пока что никому это не удалось, а если и получалось, то скрывать это просто неправильно. Такую радость нельзя таить от других, забирать себе весь пирог, не отдав ни кусочка друзьям.       Теперь Разбойница и Герда остались один на один.       — И ты снова пойдёшь искать его? — Нарушила молчанье Терпсихора.       Герда не ответила. Она бессильно рухнула на землю и на минуту стала похожа на ту малышку, что когда-то, не жалея себя, отправилась в далёкий и опасный путь. Но губы сжались в тонкую линию, девушка ненавистно оглядела себя и замотала головой.       — Не пойдёшь. — То ли спросила, то ли сделала вывод Разбойница. Глаза её опустились, а лицо, казалось, состарилось вдвое. Совершенно не шло серьёзное выражение. — Ну и не иди. Сдалась, да? — Разгорячилась атаманша. — Оставайся здесь, но не страдай! Не страдай, слышишь меня? Ты должна идти, и я пойду с тобой. Ты только скажи, и я помогу тебе.       — Ничего не исправить. Он не любит. Он больше не любит... — И эта фраза впивалась в сердце цыганской иглой, это "не любит" сводило с ума, лишало и рук, и ног. Зачем идти туда, где нас не ждут? Спасать тех, кто о помощи и не просил, и не попросит. Да и кто сказал, что Кай в беде? Уж точно не он сам. Это она, Герда так думает. А что на самом деле? Пустота.       Терпсихора пожелала подруге приятной ночи и уже было собралась уходить, как замерла, что-то вспоминая. На лице заиграла улыбка.       — А тебя кое-кто искал! — заметив разгорающийся интерес в глазах девушки, Разбойница продолжила, — Какой-то сказочник. Чёртов писака потрясён твоей историей и твердит, что ему непременно есть, о чём с тобой поговорить. Да, именно так он и восклицал, когда был пойман нами вот на этой же дороге тремя часами ранее тебя. Ему, мол, нужна Герда, та самая Герда, он должен сказать ей что-то важное. Чуда-а-ак. Чудак-человек. В кармане пара медных грошей и какие-то замаранные бумажки в чернильных кляксах. Одет в такой длинный и тяжёлый плащ, что тот сминает за собой всю траву. Да что я тебе рассказываю? Сейчас приведу тебе его, делов-то. Эй! — Атаманша только свистнула, как бравый парень-разбойник уже был готов исполнить любой каприз, — Сказочника сюда подать!       Мужчину привели быстро. Он действительно выглядел чудно - продолговатый волочащийся плащ на распашку, штаны еле доходящие до щиколоток, короткие усы-щёточки. Было видно, что человек этот много прошёл, причём не по самым лучшим местам. Что удивительно, увидев Герду, он тут же признал её, будто хорошо знал девушку. Улыбнулся своей широкой улыбкой и, приложив ладонь к сердцу в знак знакомства, заговорил:       — Герда, девочка моя, выслушай!       — Ну говори, раз начал! — Раздражилась Разбойница, — Вот она, Герда, перед тобой. Так говори же по делу!       — Смею ли я просить... — начал было сказочник, но Терпсихора поняла всё с полуслова и неохотно покинула своё место. Тут говорящий оживился. - Чудеснейшая история! — Воскликнул он. — Просто удивительная! И через семь лет ежедневных ожиданий, через эти годы, потраченные не впустую, а на разборки в своей душе и чувствах, вы снова ринулись в путь, Герда! Прекрасно! За все эти долгие годы ваша любовь...       — Погасла. Она горела зажжённой спичкой, маленькой щепочкой. Хватило одного лёгкого дуновения, чтобы погасить её на веки вечные. А где остатки? Где эта потухшая спичка, как вы думаете? — Девушка взглянула в глаза сказочника. Глаза-миры, добрые и тёплые, они недоумевающе посмотрели на неё, а затем в них отразилось разочарование.       — Ваша любовь, — продолжил он понуро, — распускалась подобно розе. Но наступила зима, и цветок отцвёл. Отцвёл, чтобы снова возродиться.       — Погиб. — Отрезала Герда, сжимая кулаки. Ей жутко хотелось закричать, а потом убежать куда-нибудь, но она продолжала беспомощно смотреть на собеседника, жадно глотая каждое его слово. — Что же вы от меня хотите?       — Не ходите. Не ходите за ним! — Вдруг переменился мужчина. — Он скоро сам придёт. Да, сам. — Рассуждал сказочник, мерным шагом проходясь от дерева к дереву и изредка поднимая голову на Герду. — Замёрзший и безжизненный, он придёт в вашу деревушку и, не найдя тебя там, умрёт. Да, именно таким будет финал. Парень окончательно замёрзнет, а согреть будет некому. Если бы вы вновь... но боюсь, что уже поздно...       — Не поздно! — Тут внутри у девушки будто всё оборвалось. Что-то старое и давно знакомое оживилось в ней. — Никогда не бывает поздно! Я... Спасибо! От всего сердца спасибо!       И Герда, схватив первую попавшуюся под руку сумку, босая и всё ещё немного мокрая, побежала по лесной тропинке. Она забыла обо всём, не стала ни с кем прощаться. Ей нужно было спешить, и она бежала. А впереди ждал май...