И все-таки я люблю...

      В тот день всё валилось из её рук: завтрак, который испачкал брюки, лук и стрелы, которые, как она думала, никогда не могут подвести её, приказы, которые Койн заставляла учить. После таких вот событий Китнисс сразу же поняла – день будет не из лучших. Кульминацией стала новость, которую любезно и как-то даже радостно сообщил Хеймитч. - Он хочет поговорить с тобой. Она лишь бесчувственно посмотрела на него, сказав: - Говорили уже. Ни к чему хорошему не привело. - Не получится – не страшно, - похлопал её по плечу ментор. И вот она, отложившая все дела, примчавшаяся в палату, стоит перед ним, как в прошлый раз, а он, всё еще привязан, с серьезным видом смотрит на неё. Прошло уже около пяти минут, а никто из них не выдавил и слова из себя. С каждой минутой она чувствует, как его взгляд цепляется за каждую клеточку её кожи, пристально рассматривая. Китнисс знает, что Пит уже не считает её переродком, но ещё ненавидит и возможно будет ненавидеть всю оставшуюся жизнь. За стеклом, которое висит напротив Пита, находятся все те, кому не безразлична ситуация между несчастными влюбленными. Китнисс даже представляет, что думает каждый из них. Хеймитч, наверное, уже локти искусал, твердя про себя, что подопечная должна делать. Плутарх хочет видеть, как парень наконец-таки прозреет и полезет обниматься к любви всей его жизни, ведь из этого может получится грандиозный материал для агитационного ролика. Прим, сжимая кулаки, молится за Пита и за неё, а Гейл молчит и сосредоточенного наблюдает. Лишь одна Китнисс не знает, что ей делать. Тишину рушит Пит, который обращается к ней: - Врачи говорят, что Капитолий изувечил мою память, и я воспринимаю всё в искаженном виде. Не знаю, так ли это, - его голос тихий и хриплый. – Почти все воспоминания так или иначе связанный с Китнисс Эвердин, и что бы разобраться в них, мне нужно общаться с тобой, хотя радости мне это не приносит, потому что я тебе не верю. На этих словах Китнисс нервно сглатывает. Что он ей не доверяет – и так понятно, не понятно другое – зачем позвал. - Доктор Аврелий говорит, что ты должна поведать мне ситуацию, о которой не знает Капитолий, есть такая? – и его голубые глаза устремляются в её серые. На какое-то время в них пробегает надежда. Китнисс мнется, лихорадочно вспоминая хоть что-то. Но всё, что приходит ей в голову было на глазах президента. Сноу мог использовать каждую мелочь, и попасть в что-то одно достаточно сложно, как искать иголку с тогу сена. - Ну, - начинает Китнисс, - мы спасали друг друга от кошмаров засыпая вместе. На лице Пита появляется сомнение, переходящее в задумчивость. Возможно, он что-то помнит, но воспоминание зыбко. А Китнисс чувствует, как недовольно вздыхает Гейл. Так странно, она вычёркивала Пита столько раз из жизни, потому что понимала, что его не вернуть, а теперь ей приходится вспоминать все, как оказалось чудесные моменты, проведенные вместе с ним. - Китнисс, - ее имя дается ему с трудом, - если есть еще что-то – скажи. Помоги мне, - говорит Пит. Его голос звучит жалобно, хоть он и пытается это скрыть. Она хочет ему помочь, но воспоминания – наркотик, скажи она ему сейчас самое сокровенное, не известно, как это на него подействует, а уж тем более, как подействует на нее. Она собирается с духом, Пит ждет, ждут все, кто находится за стеклом. - В ночь перед квартальной бойней, - начинает она, - мы долго разговаривали о будущей жизни. - Будущей жизни? – перебивает её Пит, - у нас не могло быть ее, мы же шли на смерть? - Да, и поэтому мы решили, что нужно написать свою историю, идти против правил. И в ту ночь мы… - Что? Каждое слово давалось ей с трудом, ее глаза впивались в какие угодно предметы только бы не смотреть на него. А он ждал, что она скажет. В ее голове пробегают мысли, в которых криком проносится: «Пожалуйста, догадайся сам, Пит. Не заставляй произносить в слух». Разумеется, он не мог догадаться, а она стеснялась признаться. Больше не потому что это было постыдно, а потому что за стеной было много народу, которые совершенно не должны были это знать. В конце концом не выдержал ментор. - Да говори ты уже! – кричит Хеймитч ей в ухо, да так сильно, что его слова слышит Пит. Конечно ему известно, что за стеклом сидит вся коллегия Тринадцатого, наблюдает за ним, но его это не смущает. А вот ее… - Но это личное! – кричит в ответ Китнисс, - мы пообещали никому не рассказывать! - Слушай, твой ответ возможно вернет ему память, - говорит Хеймичт. И она сдается. Только ради него, своего мальчика с хлебом, который уже никогда не будет принадлежать ей. - В ту ночь мы…занимались любовью, - говорит она. Тишина. Вмиг глаза Пита округляются, секунду в них пустота, а потом буря эмоций проносится на его лице, и он не в силах совладать с собой, пытается закрыть лицо руками, но так как они привязаны, просто опускает голову, чтобы не видеть её. Китнисс слышит в наушник громкий голос Гейла: - Что вы делали? Но повторять она не собирается. Резко развернувшись, выбегает из палаты. Через несколько метров ее к стене прижимают сильные руки. Гейл с силой впивается ей в плечи. - Ты переспала с ним?! – кричит он. - Пусти меня! – вырывается она. - Говори! – не унимается Гейл. - Я уже всё сказала! Хватка слабеет, Китнисс удается вырваться, и она бежит не оглядываясь туда, где ее никто не найдет, оставляя Гейла в недоумении, а также не зная, что после ее слов Пит еще долго лежал, закрывая руками свое лицо. В его памяти, как яркий салют, вспыхивали моменты, про которые говорила Китнисс: слова, жесты, поцелуи. Подчиняя парня всё больше и больше зацикливаться на нем, вспоминать, ощущать, перебирать моменты. Он чувствовал, как в его голове, как на экране Битти, когда тот пытается взломать программу капитолийских новостей и вставить агитролик, пробегает множество полос, и превращает одну картинку в другую, рушится, как карточный домик. Событие, которое когда-то Пит пытался сохранить в тайном отделе своей памяти и вспоминать, как самое лучшее, было не доступно для капитолийских извергов, и вот теперь, благодаря словам Китнисс, оживало, преображаясь красками, пытаясь возродить настоящего Пита Мелларка. Система Сноу опять дала сбой.