***
Артанис лежал под голопроектором мостика лицом вниз. Стойкие галлюцинации, пойманные им после того, как Лорд Аларак поделился с ним своим любимым газом, никак не отпускали — призрак Тассадара, одетый в терранский костюм тройку, продолжал ходить вокруг него упражняться в перечислении всевозможных ошибок, которые он совершил за последние четыре цикла. — Идиот! Как можно было просто взять и напасть на Алдариса! Даже ничего не проверив! Я сбросился на надмозга не для того, чтобы вы передрались! Мне стыдно за тебя, стыдно, стыдно! Вступить в союз с Керриган! Домогаться до Зератула! Да чем ты вообще думал, недоросль! И как тебя только выбрали Иерархом?! Если первые два часа Артанис пытался что-то возражать, то сейчас он просто лежал, обхватив колени, и умолял богов о том, чтобы это прекратилось. Правда, с учётом того, что единственным выжившим из богов теперь был Амун, прекратиться это могло лишь одним самым очевидным способом. — Иерарх! — Каракс, который, казалось, ушёл совсем недавно, материализовался на мостике и был чем-то очень обеспокоен. — Послушай, Иерарх, а ты уверен, что хочешь отменить кастовую систему ни с кем не… посоветовавшись? Она же всё-таки священна! — Так ты ещё и кастовую систему отменил! Да ты совсем… — нецензурный вопль призрака Тассадара оборвался. То ли действие терразина подошло к концу, то ли Артанису удалось удачно отвлечься. Он поднялся с пола, приосанился и внимательно посмотрел на кузнеца. Его взгляд упал на роговую бороду, покрытую письменами, и Иерарх непроизвольно начал читать их вслух. -…и в танце экстаза семя моё вольётся в тебя, как пыльца, принесённая ветром… — он нахмурился. — Каракс, это… весьма оригинально, но ты уверен, что Таландар оценит? Кхалаи озадаченно потрогал своё лицо и запоздало словил переданный Артанисом образ. — О, это же моё любимое стихотворение! — в неожиданном приступе умиления кузнец приложил к лицу одновременно живые и механические руки. — Понятия не имею, как оно попало ко мне на бороду. — Я сказал тебе очистить инжекторную от тунеядцев, — Иерарх подозрительно сдвинул надбровные дуги. — О… да, я ходил, но там никого не было. — Ах, как я мог забыть, что у кхалаи такой уязвимый ум! — Артанис досадливо топнул ногой и потянул Каракса за одну из клешней увлекая в нишу трансмата.***
— Левую ногу на красное! — объявил энси Такотос, и все находившиеся в курилке потянулись конечностями к доступным предметам соответствующего цвета. — Мудрейший, эта игра просто гениальна! Сложно поверить, что её придумали терране, у них же такие негибкие тела! — отметил прокуратор Сиомид, стоявший в позе скрученного спиралью драгуна над распластавшейся по полу Альгинерией, чьё парадное платье было избранно им в качестве красного. — Только вот разве в правилах не подразумевается рандомизатор? — В нашем обществе Конклав заменяет рандомизатор. Правую руку на зелёное! — Вот хоть раз бы сказал «на коричневое»! — проворчала Альгинерия, отмечая упомянутый цвет во всём облике ведущего игры. — Читер! — Коллеги, Артанис идёт! — объявил Мариджар, уже превративший входную переборку в нарисованный тушью айюрский пейзаж. Иерарх и Каракс действительно подошли и встали напротив переборки. Перед ними была глухая стена, и кузнец неверяще щупал поверхность, точно уверенный, что несколько минут назад дверь в инжекторную была именно здесь. Артанис хмуро щурился, пытаясь уловить, каким образом его разуму внушили видеть то же, что и кхалаи, но попытки не возымели успеха. Они продолжали видеть стену даже когда переборка отодвинулась, и их замешательство стало очередной потехой для обитателей курилки. — Проклятье! Да почему же я не могу им сопротивляться? — Очевидно, разум храмовника тоже уязвим, — заметил Каракс, продолжая водить рукой по уже отсутствовавшей перед ним, но всё ещё реальной для него переборке. Воспылавший праведным гневом лидер Делаам активировал клинки и взял хороший разгон, намереваясь пробить стену так или иначе. В миг, когда он влетел в несуществующую переборку, она вдруг исчезла из его восприятия, и храмовник, совершив неловкий кувырок, приземлился прямо в гущу подушек, оказавшись в окружении высшей касты, увлечённо игравшей в твистер. — Эн таро Адун, Иерарх, — соединённые Кхалой судьи приветствовали его в унисон. — Эн таро… так, погодите. По какому праву вы одурманили нас с фазовым кузнецом? — По праву, дарованному нам заветами Кхаса, да озарит свет его памяти твою заблудшую душу! — снова хором ответили они. — Левую ногу на голубое, — добавил Такотос, словно ничего и не произошло. — Я отменил кастовую систему два часа назад, и… боги, это же любимая игра терранина Джима Рейнора! Я хочу с вами! — обиженно протянул лидер Делаам, периферическим зрением уловив, что Каракс, застывший у переборки, разделся до пояса и до пояса же был расписан неприличными стихами в исполнении Мариджара. — Низшим кастам с нами нельзя, — фыркнул Сиомид, поставив левую ногу на бедро Иерарха. — Но за голубое сойдёшь, — услышав это, ещё несколько игравших подтянулись к нему и поставили ноги на светло-голубую чешую Артаниса. — Но ведь… я же сказал… что мы все теперь храмовники! — Ах, так мы храмовники! — протянул Такотос и его зелёные глаза недобро блеснули. — Так-так, уберите левую ногу обратно на красное, — он подождал, пока ругательства Альгинерии утихли и продолжил. — Многоуважаемый Иерарх, не хотите ли посмотреть демонстрацию боевых искусств в нашем исполнении? — А вы ими владеете? — без задней мысли спросил Артанис, и тут же осознал, сколь нелепо в контексте прозвучал его вопрос. — Ну конечно! И я, Мариджар ке Ара, с радостью продемонстрирую тебе наше мастерство! — закончивший расписывать теперь уже полностью обнажённое тело абсолютно довольного происходящим фазового кузнеца судящий подошёл к поднявшемуся из гущи подушек Иерарху. Артанис выжидающе смотрел на него, пытаясь по движениям ауры хоть как-то предугадать дальнейшие действия, но улавливал только сдержанный смех. Вдруг он осознал, что не может пошевелиться — тело будто окаменело, застыв посреди курилки прекрасной бронированной статуей. Единственным, что он мог контролировать, остались надбровные дуги, которые он приподнял так высоко, как только смог, выражая степень удивления, далеко перевалившую за край. — Но… — только и смог сказать Иерарх, прежде чем его собственный кулак ударил его в висок. — Многоуважаемый Иерарх, зачем же ты себя бьёшь? — Я… это не… — Коллеги, давайте продемонстрируем великому воину, на что мы способны! — Такотос потёр ладоши в предвкушении. — Пять ударов палками по голубому! — все присутствующие с энтузиазмом подобрали с пола свои церемониальные жезлы и окружили Иерарха, и изо всех сил своих холёных рук каждый приложил его туда, куда смог дотянуться. Хотя столь слабые удары для толстой кожи храмовника скорее походили на массаж, их унизительный контекст в сочетании с ещё не выветрившимися парами терразина и призраком Тассадара в костюме тройке, маячившим на периферическом зрении, вновь вызывали у него желание отчаянно выть, лёжа на полу. — Хорошо ли мы сражаемся, Иерарх? — Мариджар ехидно прищурился и сложил руки на груди. — Просто отвратительно! Подло! Низко! Отпусти меня! — И что, хорошие из нас будут храмовники? — спросил Такотос, прописав Артанису удар палкой прямо под набедренную повязку. — Ученик мой, как ты мог быть таким идиотом?! — протянул Тассадар, пролетая в поле его зрения под потолком инжекторной, и это стало последней каплей, пробившей упорство лидера Делаам. — Я сдаюсь! Я был неправ! Чтоб вы все провалились с вашими кастовыми привилегиями! — простонал Иерарх, и контроль судящего тут же вернул ему способность двигаться. Немного обалдевший от неожиданности, он снова свалился на подушки. — Правую руку на коричневое! — крикнула Альгинерия, чтобы разрядить обстановку, и все обитатели курилки переключились на единственного обладателя нужного цвета.***
Воразун вздрогнула, когда в архив без предупреждения телепортировался Каракс, нетрезвый и совершенно голый. — Эй! Эй, ты… куда? Зачем? Где твоя одежда? — пока она выбирала, какой вопрос хочет задать ему первым, фазовый кузнец протопал мимо архива и остановился прямо перед Роханой. Дремавшая в стазисе хранительница встрепенулась и открыла глаза. С минуту поизучав покрывавшие его чешую письмена, она зарумянилась и сложила ладони в умилении. — Эротическое послание на теле одурманенного кхалаи в лучших традициях эпохи манаси, — Рохана мечтательно прикрыла глаза. Каракс от её слов будто бы очнулся и тут же прикрыл руками половой орган, бесстыдно выглядывавший на всю длину и также густо покрытый письменами. — О, Мариджар, как это романтично!