Увенчанная звездами

– Фродо спокойно спал в последнем по-настоящему безопасном убежище к востоку от Моря. Дом Элронда, как сказал о нем давным-давно Бильбо, был «превосходнейшим местом, где можно есть, спать, говорить или петь, а можно просто сидеть и размышлять или предаваться всему этому одновременно». Простое пребывание там врачевало усталость, страх и тоску, – торжественно заключила я, откладывая книгу в сторону.       Я мечтательно прикрыла глаза, позволяя мыслям перенести меня в прекрасный Имладрис. Одно имя живописной долины звучало столь сладостно, что сердце невольно радовалось, так и норовя выскочить из груди.       Здесь повсюду стоял тончайший аромат цветов, а беспокойный Бруинен беспрестанно обрушивал свои воды на точеные скалы. Это был дом для каждого заблудшего путника – стоило тебе ступить на эти земли, как в душе тут же воцарялся покой, все заботы покидали твой разум, уступая место мудрости. И разве нашелся бы уголок прекраснее…       Прерывая мое мимолетное забвение, в комнату вошел отец, протискивая в дверной проем необъятный чемодан. Снова в путь. Чуть завидев меня, он тут же забыл о нелегком грузе. Лицо его озарила добрая улыбка. – По кому вздыхаешь, принцесса? – он устроился рядом со мной на диване, с интересом заглядывая в книгу. – Не уж-то по эльфу? Или, быть может, Странник покорил твое сердце? – О, папа, все еще не можешь простить мне детской привязанности? – А-то, - он задорно подмигнул мне, возвращаясь к чемодану, – я помню, какой нелегкий выбор тебе пришлось сделать: Арагорн или Леголас? Сколько тебе тогда было, лет семь?       Папа снова улыбнулся, позволив себе отпустить тихий смешок, но тут же отвернулся, делая вид, что ищет что-то на дне сумки. Я лишь фыркнула от возмущения, мысленно возвращаясь в живописный Имладрис.       Быть может, мне и не суждено было когда-либо воочию увидеть красоты Ривенделла, но я была вечно благодарна своему отцу за то, что однажды он открыл для меня путь в волшебный мир. И мир этот был полон загадок и опасностей, что нисколько не делало его менее привлекательным.       И пусть папа частенько подшучивал надо мной, я все равно безмерно любила его, хотя бы за то, что он когда-то привил мне совершенно особую любовь к литературе. Книги стали мне самыми верными и преданными друзьями, лучшими советчиками, способными дать нечто гораздо большее, чем любой человек – возможность поверить в сказку, пощупать, попробовать ее на вкус. И я верила, больше всего на свете я верила в сказки!       Я всегда искала в них ответы на вопросы, на которые, зачастую, сама не могла дать ответ, так учил меня отец. Вместе с героями любимых книг я путешествовала по бескрайним равнинам, храбро сражалась со злом, влюблялась, бесконечно много страдала и радовалась. Так что же могло быть лучше того мира, что создавался в моей голове? – Я уезжаю сегодня, ты помнишь? – голос отца, раздавшийся где-то за спиной, заставил меня вернуться из мира фантазий. – Помню, конечно. Как тут забыть, когда перед глазами целый день маячит этот огромный чемодан? – я как-то неосознанно махнула рукой в сторону необъятного предмета и попыталась выдавить из себя улыбку, но по взгляду отца поняла, что получилась, скорее, печальная гримаса. – Ну что ты, дорогая? – он снова присел рядом со мной, а я тут же уронила голову на его плечо. – Обещай мне, что не будешь скучать! – Как я могу обещать то, чего не смогу выполнить?       Отец задумался буквально на минуту, затем оживился и снова обратился ко мне. – С тобой будет твой верный друг. Я уверен, вас двоих ждет захватывающее путешествие! – Какой еще такой «друг»? – Я в недоумении уставилась на папу, а он всего лишь бросил мимолетный взгляд на томик, оставленный мною же пару минут назад.       Ах, да, книга. Я взяла ее в руки и невольно улыбнулась, предаваясь воспоминаниям. Когда-то отец и вовсе пресекал на корню все мои попытки добраться до заветного томика в коричневом переплете. Стоило лишь заговорить о нем, как он тут же начинал неодобрительно качать головой, говоря, что я все еще слишком мала, чтобы по достоинству оценить всю значимость этой истории. Я жутко расстраивалась, искренне не понимая причины отказа. Тогда мне казалось, что я упускаю что-то очень важное в своей жизни, но через какое-то время, внимая словам отца, я так и бросила эту затею до более зрелого возраста.       А теперь, когда меня уже было трудно назвать маленькой девочкой, я держала в руках книгу, чей титульный лист гласил: «Джон Рональд Руэл Толкин – Властелин колец. Братство кольца».       Да, дорогая, ты все-таки попала в мои руки! Я незаметно подмигнула книге, откладывая ее в сторону. – Папа, а ты помнишь, как мы ходили на фильм вместе? – обратилась я к отцу, растягивая фразу чуть мелодичнее, чем того требовала ситуация. – Еще бы! Ты тогда не на шутку меня напугала. Маленькая храбрая воительница! – он внезапно погладил меня по голове, чуть сильнее сжимая в объятиях. Мы одновременно рассмеялись. Смех наш был искренним и открытым, и я невольно подумала, что именно этого момента так жаждала маленькая девочка внутри меня последние несколько лет. – Ну что же, моя бесстрашная путешественница, теперь у тебя есть шанс побороться за жизнь Фродо и спасти Средиземье от гнета Кольца Всевластия!       И я снова улыбнулась отцу.       Я всегда с удивлением обнаруживала, что начинаю любить его в такие моменты еще больше, чем прежде. Он вдруг становился мечтателем, и те годы, что неминуемо накладывали свой отпечаток, уходили, делая его лицо таким юным. Папа за мгновение превращался в самого настоящего странника, любящего дальнюю дорогу так, словно бы она была самой верной женой и самой страстной любовницей.       Раньше, когда я была еще совсем ребенком, он частенько читал мне вслух. И тогда я могла видеть его таким. Он увлекался новыми мирами не меньше, чем я. Стоит ли упоминать о Средиземье?       Поля в каждой из трех книг были исписаны его рукой, а на форзаце первого тома красовалась надпись: «Elen sila lumenn' omentielvo»*.       Даже моего скудного знания эльфийского вполне хватало, чтобы распознать в незатейливой фразе приветствие, которое я, впрочем, считала куда более символичным, чем оно являлось на самом деле. – Постой-ка! Ты слишком многого хочешь от юной девушки! – я предприняла попытку обороняться, но все тщетно. – Лучше бы ты вещи собирал, а то еще опоздаешь ненароком.       Отец лишь ухмыльнулся, неохотно поднимаясь с дивана. Я как никто другой знала, что ему вовсе не хотелось уезжать, и могла пожаловаться на его отсутствие, но это был бы, своего рода, наивный девичий жест не способный что-либо изменить.       Он продолжил аккуратно складывать вещи в чемодан, а я все также коротала время в компании книги, перелистывая пожелтевшие страницы, попутно вчитываясь в заметки на полях. Одна из таких была сделана на эльфийском языке. Я попыталась прочитать ее вслух, но тут же бросила эту затею: – Язык сломать можно! – недовольно буркнула я, возвращаясь на просторы Средиземья.       В ожидании вечера прошел весь день, и я, признаться, не заметила, как тени за окном начали сгущаться, солнце скрылось где-то за горизонтом, а мы с отцом уже стояли на пороге, долго прощаясь друг с другом, как это обычно бывало.       Он крепко обнял меня, поцеловав в макушку, хоть и не многим был выше меня, а я в ответ лишь сильнее прижалась к нему, предчувствуя долгую разлуку. – Принцесса? – я со всей серьезностью посмотрела на отца, откликаясь на его зов. – Обещай, что вернешься до того, как вернусь я.       Я улыбнулась ему от всей души, и, в конце концов, рассмеявшись, добавила: – Не переживай, папа, эльфам не удастся меня околдовать!       Он нежно улыбнулся в ответ, уже переступая порог дома, и едва слышно добавил что-то вроде: «Кто знает». – Кто знает, – неосознанно повторила я, закрывая за папой дверь.

* * *

      Странный шелест воды преследовал мой сон, казалось, будто бы я очутилась у какой-то бурной реки, позади меня резвились хоббиты, а я тщательно прислушивалась к неспокойному журчанию, которое, почему-то, казалось чрезмерно реальным.       Я слышала что-то еще. Полуденную тишину прорезал мерзкий звон, который так сильно выпадал из общей картины, будто само подсознание кричало мне о чем-то, но я отказывалась слышать. – Ну что же ты сидишь, – обратился ко мне один из хоббитов, – вставай! Ты должна встать.       Я бросила на него недоумевающий взгляд и как завороженная продолжила смотреть на непривычно беспокойное течение. Где-то в чаще скрывался Последний домашний приют, невидимой стеной оградивший меня от всех тревог этого мира. – Разве я могу уйти сейчас? Я все еще не выполнила свое обещание. Мне нужно спасти Фродо…       Я снова склонилась над рекой.       Всего секунда и странный всплеск нарушил мой покой, сквозь сон я чувствовала, что тело мое обволакивало нечто холодное и мокрое, а во сне мне виделось, что я медленно опускаю руку в Бруинен, и сильное течение тут же обхватывает ее, будто бы заманивая меня в свои беспокойные воды.       Сознательное боролось с бессознательным. Какая-то часть меня понимала, что это всего лишь сон, а другая, повинуясь чьей-то воле, шла на зов сердца.       Перед глазами мелькали фразы на эльфийском, которыми были исписаны поля в книге, и с каждой секундой мне все отчетливее слышалось такое знакомое приветствие: – Elen sila lumenn' omentielvo! «Пора завязывать с фэнтези», - подумала я сквозь сон перед тем, как нечто противное и холодное окончательно взяло верх над моим сознанием. Я погрузилась во тьму.