My sweet villain

Прости меня, отче, ибо я согрешила. Ночь       Я готова гореть в аду веками, такая расплата за мои грехи приемлема, только бы здесь и сейчас быть с ним, чувствовать его нежные прикосновения, изнывать от его взгляда, полного порока и похоти, отдаваться ему снова и снова.       Ветер слабо шевелит мои волосы, все больше смешивает их с песком, запахи воды и водорослей переполняют мои легкие, ступни увязли в прохладном песке, я лежу на берегу океана, но не слышу привычных звуков воды и ударов волн о скалы. Только гулкие удары сердца, отдающиеся в голове. Волны периодически нежно дотрагиваются до пальцев ног. Моё новое вечернее платье, подаренное им сегодня, портится на глазах, хоть я и лежу на его кожаной куртке, шипы которой местами впиваются мне в кожу. Туфли на высоких каблуках уже давно уплыли после прилива нескольких сильных волн. Мои глаза крепко закрыты, дыхание учащенное, а сердце барабанит где-то в области горла. Все тело трясет мелкой дрожью. — Зря ты не слушала меня, малышка. — отчётливо слышу его голос, доносящийся откуда - то извне. Звук его голоса всегда успокаивающе действовал на меня и в то же время приводил в возбуждение. Еще одна амбивалентность по отношению к нему.       Перед глазами все плывет. Я отчаянно пытаюсь ухватиться за осколки реальности, но с каждой попыткой лишь ещё больше отдаляюсь от всего, что связывает меня с этим миром. Успокаивает только то, что он рядом. Или мне кажется? Нет, его рука, держащая мою, не может быть настолько реальной. Пытаюсь открыть глаза, но с первого раза не выходит, веки, как будто, залепили изнутри. Делаю огромное усилие над собой и выныриваю на поверхность из этого слишком странного наркотического опьянения, чтобы глотнуть холодного ночного воздуха и уже двумя трясущимися руками цепляюсь за его запястье и ткань чёрной рубашки. Открываю глаза и вижу его такой родной силуэт, сидящий рядом со мной и окончательно убеждаюсь в том, что это не моя фантазия. — Только не отпускай меня. — голос почти не слышен, ветер уносит мои слова, а океан заглушает их. — Мне страшно, Мэрилин. Его рука сжимается сильнее.       Меня снова затягивает на дно это липкое, вяжущее чувство. И снова становится чертовски плохо, в тысячу раз хуже, чем от передозировки травой, коксом, ЛСД и другими наркотиками. Хочется бежать отсюда, бежать, что есть мочи, не оглядываясь и не останавливаясь. Хочется отмотать время назад, сделать правильный выбор, сказать нет той девушке в длинном белом платье на предложение разделить с ней дозу.       Уже поздно. Уже слишком поздно. Я иду ко дну и уже никто не в силах мне помочь. Мне всегда будет необходим допинг, всегда будет недостаточно одних только наркотиков.       Чувствую, как его сильные руки снова вытягивают меня на поверхность. Он приподнимает меня и садит рядом с собой. Повинуюсь, как сломанная марионетка в руках кукловода. Затем он обнимает меня, прижимая к себе, это заставляет не отключиться снова. Моё тело абсолютно ослабло, но даже в этот момент оно хочет принять его. — До встречи с тобой я была пуста, — не совсем уверенна, произнесла это вслух или у себя в голове, — моя жизнь была лишена страсти… Огня, которым ты испепелил меня. Черт подери ты моё проклятье, мой Дьявол.       Мое тело ослабло после произведенных усилий, и я замолкла. Он чувствует, как похолодели мои и без того всегда холодные руки, и поэтому прижимает меня ещё сильнее в себе, укутывая своей курткой. — Я сожалею, что не встретила тебя раньше, Мэнсон. — продолжаю после долгой паузы. — Тогда я бы разрушил твою жизнь намного раньше.       Хочу что-то возразить на его слова, но снова замыкаюсь и чувствую, как холодные, липкие щупальца страха тянут моё тело назад, в бездну. — Только не отпускай меня…       Могильный холод пронизывает грудь, а вновь нахлынувшая боль застилает глаза. Пытаюсь расслабиться, но резкая судорога заставляет прочувствовать все оттенки этой адской боли. Перед тем, как окончательно отключиться и начать падение без парашюта, я почувствовала, как Мэрилин целует мой затылок. Сладкое чувство, как мед разливается от места поцелуя по всему телу. Это на мгновение согревает и заставляет забыть обо всем. А дальше темнота накрывает меня с головой, она закупоривает глаза и заполняет меня изнутри, лишая возможности двигаться. А ещё боль. Бесконечная тупая боль, наполняющая каждую клетку моего тела и не позволяющая двигаться. День.       Меня больше не тянет к лёгким наркотикам. Единственное, о чем я думаю – это Мэнсон и героин внутри меня. Я уже неделю не принимаю свои антидепрессанты. От них мне становится хуже обычного. Эти маленькие пилюли убивают все хорошее, что когда-либо у меня было. А ещё эта отрава не действует должным образом. Может, это из-за наркотиков, которые попадали в мой организм чаще легальных стимуляторов.       Я сгребла все таблетки и наркотики с журнального прикроватного столика, оставив на нем только парламент с зажигалкой и будильник. Бросила все это в один пакет и поставила на пол. Никак не могу заставить себя выбросить его теперь. Я сидела на полу возле кровати, напротив этого злополучного пакетика, в голове крутился ворох разнообразных мыслей: строки из его песен; как мне стоит поступить с этим пакетиком; его слова, сказанные мне накануне того, как я решилась пустить по вене; что делать дальше. В дверь позвонили, я быстро поднялась и пошла к ней. Всем сердцем надеялась, чтобы это был Мэрилин, но голос разума подсказывал, что днем он не может приехать ко мне. В ожидании и предвкушении открываю дверь и к своему сожалению обнаруживаю за ней парня – курьера с двумя коробками. — Вам доставка от мистера Уорнера. – эта фраза приводит меня в замешательство, поскольку, я привыкла называть его иначе, - будьте добры, распишитесь вот здесь, и здесь- парень протягивает планшетку и ручку, быстро указывая, где именно расписаться, но сам косится на мои засосы и синяки под глазами. Прослеживаю его взгляд и нагло смотрю на него, выдерживая паузу. — Бурная ночь. – наконец, решаю ответить на его немой вопрос. Затем забираю коробки: одну плоскую, но большую, а другую такого же размера, но больше первой. И с безразличным «спасибо» закрываю дверь.       Меня распирает от любопытства, поскольку понимаю, что эта очередная его задумка. Открываю сначала плоскую и обнаруживаю внутри элегантное черное платье с глубоким вырезом, с запиской, лежащей на нем: «Тебе стоит надеть это на сегодняшнюю вечеринку у моего хорошего друга. Я приеду в 10:00» ММ.       Из второй коробки вынула под стать платью черные на высоком каблуке туфли, встав на которые, мне не будет доставать 5-6 сантиметров до его роста. Только заметила, что от предвкушения встречи у меня начали трястись руки. Никогда бы не подумала, что кто-то сможет привести меня в такое состояние. Никогда бы не подумала, что вообще смогу ощущать нечто подобное к кому-либо. К тому же, к человеку, старше меня на ещё одну мою жизнь. Вечер.       На часах 8:30, а я уже готова и жду, всячески пытаясь отвлечься, отвечая на накопленные за время моего отсутствия сообщения. Собралось их достаточно, чтобы я смогла занять себя на час – другой. Хотя, несколько часов назад, я отчаянно пыталась замаскировать свои увечья, ругая себя на чем свет держится из-за того, что не успеваю. Зная, что на разного рода вечеринки он красит губы ярко красной помадой и сильно подводит глаза, накрасила губы в тон ему.       Время 9:45, а я все еще не ответила и на половину непрочитанных сообщений от друзей и знакомых. И по-правде сказать, меня не особо прельщает то, что надо придумывать отговорки, а не сказать прямо, что у меня зависимость и за каких-то пару месяцев я стала наркоманкой и персональной шлюхой рокера. Ровно в 10 в дверь постучали. Открыв ее, я наконец вижу Мэнсона. — Здравствуй. — Привет, выглядишь именно так, как я задумывал. - он прикусил нижнюю губу, низкий и безумно сексуальный голос наполняет комнату. Произнося это, он смотрит на меня изучающим и удовлетворенным взглядом в упор. — Спасибо за платье - формальный диалог, а я уже хочу стянуть штаны Мэрилина и удовлетворить его.       Видимо, прочитав эти мысли по моему слишком откровенному взгляду, он делает несколько резких движений, я не успев осознать происходящего, оказываюсь прижата к стене и слышу, как он, обжигая моё ухо своим дыханием, шепчет прямо в него: — Я бы оттрахал тебя прямо здесь, на полу, не будь этого макияжа на нас, - отстраняется и уже холодным тоном добавляет – но, к сожалению, нам уже пора.       Он выглядит как всегда идеально: чёрная рубашка, расстёгнутая на несколько пуговиц, в тон желтка, ботинки с высокими бортами, кожаная куртка с шипами и металлическим вставками на плечах, я еще не видела его в ней, но эта вещь ему чертовски идёт, темно красная помада, профессионально растушёванные тени, компенсирующие отсутствие бровей и одна линза в левом глазу. Но лёгкая щетина совершенно не вяжется с его помадой.       Внутренности переворачиваются от того, насколько сильно я хочу его. Я на грани, хочу нарушить все его запреты и притягиваю к себе ещё ближе, но он резко отстраняется и нежно берет меня за руку, его запах наполняет мою грудь, и я уже не сомневаюсь в том, что действительно стала его вещью. — Согрешишь сегодня со мной, малышка? - дьвольски соблазнительный голос звучит в моей голове.       Машина останавливается у большого дома, немного смахивающего на его собственный. Пару формальностей спустя мы уже внутри и хозяин дома приветствует нас, обнимая Мэнсона скорее, как брата, нежели как друга. — Приятно наконец познакомиться, - протягивает мне свою татуированную руку хозяин дома с галантной и дружелюбной улыбкой. — И мне, - мои губы растягиваются в подобной ему улыбке, но я в замешательстве от того, что он рассказал об мне своему близкому другу. Тем более, судя по всему, не раз. Мэнсон ухмыляется, видимо, от того что разгадал, о чем я сейчас думаю.       Спустя какое-то время, вновь прибывшие гости нарушают их увлеченный разговор, в который они поочередно пытались меня посвятить о недавнем клипе Мэрилина, в котором хозяин дома и он сам принимали участие. После того, как его друг ушел, Мэрилин захотел познакомить меня с несколькими девушками, стоящим поодаль от нас. Они были одеты со вкусом и лоском, словно уже родились в этих нарядах и с причёсками. Все вежливо улыбались Мэнсону во время знакомства, а меня, судя по всему, были готовы испепелить на том же самом месте, кроме одной, которой, как казалось в тот момент, было безразлично все, судя по её взгляду. Девушки произнесли свои имена, которые я все равно не запомнила, никогда не отличалась хорошей памятью на лица и имена людей, а теперь ещё и наркотики начали по крупицам разрушать мой организм. Но девушку в белом я хорошо запомнила. Энн, как она представилась, что-то в ней меня привлекло, я будто увидела в ней отголоски собственного безумия. Она оживленно поддерживала беседу, как и я, но в наших глазах было абсолютное безразличие, это нас выдавало.       Он учтиво улыбался этим девушкам, много шутил и разговаривал, но за все время ни разу не посмотрел на Энн с улыбкой. То, как он вёл себя с людьми на подобных вечерах в разы отличалось от привычного мне его поведения. Настоящий душка. Снова сменил свою маску. Только я знаю, какой он на самом деле: интриган, манипулятор, доминант, садист. Нас перебивает невысокий мужчина, судя по всему, знакомый Мэнсона, настойчиво требуя его внимания. Мужчина сказал, что хочет поговорить с Мэнсоном наедине, поэтому он отпустил мою руку и сказал, что ненадолго оставит нас. Уходя, приблизился ко мне и полушепотом сладко сказал: — Веди себя хорошо, милая, - подмигнул и направился за невысоким мужчиной. Приходилось поддерживать разговор с этими девушками. В ходе беседы, ненароком замечала, как они весь вечер, странно поглядывали на меня и обменивались значительными взглядами между собой. Казалось, все общество, собравшееся в этом огромном доме – суд присяжных, а Мэнсон – бесстрастный судья.       Как только он ввёл меня в холл, нежно, но сдержанно держа за руку, казалось, что это только норма этикета, не более, люди, находившиеся в помещении, мгновенно начали приветствовать его, стараясь завладеть вниманием. Он улыбался всем и никому в частности, а мне хотелось, чтобы в этот момент все эти люди исчезли, и он был только моим. Не хотела делить его со всеми этими, возможно, и близкими ему людьми. Часто ловила на себе их оценивающие взгляды. Некоторые женщины не могли оторвать от него взгляд, то ли от того, что он снова нанес вызывающий макияж, то ли потому что он спал с ними, при каждом подобном взгляде, я все сильнее сжимала руку Мэрилина, стараясь удержать его, во что бы то мне это ни стало.       Когда беседа зашла в тупик, я с безразличием отошла от девушек, по направлению к барной стойке.       Какой-то парень, абсолютно не привлекавший моего внимания, наливает мне бокал красного вина, но я не обращаю на него никакого внимания, почти все время смотря в сторону Мэнсона. По всему видно, насколько сильно он хочет завладеть моим вниманием, но в какой-то момент прослеживая мой взгляд, он отступает. Мэнсон иногда одаривает меня беглым взглядом, в то время, как я смотрю на него не отрываясь. Воображение уже рисует садомические картины, а вино обжигает мои внутренности: сбившийся простыни на моей кровати, после всего, большой глоток вина, измотанная я лежу рядом с ним, пытаясь восстановить дыхание, делаю ещё несколько жадных глотков почти сразу. Мне так хорошо с ним, что плохо. Вспоминаю ту жгучую, отрезвляющую боль во всем теле после него и вот я уже прикончила большой бокал красного дорогого вина. Беру бутылку, стоящую подле меня на столе, опять заполняю бокал и делаю ещё несколько глотков. Легкие наполняет запах его ненавязчивых духов, он подошёл неслышно и нежно приобнял за талию. — Веселишься?       Киваю ему в ответ, делая очередной глоток. Он забирает бокал, ставит на столик и затем берет меня за руку и увлекает за собой куда-то в противоположную от выхода сторону. — Я видел, как ты смотрела на меня весь вечер, - говорит он, тяжело дыша мне в унисон, прижимая меня к стене в узком коридорчике куда, вот-вот может кто-нибудь войти. — Бесстыдник, – с улыбкой комментирую его действия. Мэрилин высоко задирает моё платье, и его рука скользит у меня между ног. — Ты промокла от одного взгляда? - шепчет мне прямо в ухо, касаясь его языком. Раньше эта фраза вполне могла вогнать меня в краску, но только не с ним. Он открыл во мне совершенно иную личность. Ненасытную, порочную женщину, готовую пойти на все, лишь бы получить желаемое. — Да, – с большим трудом выдавливаю из себя это маленькое слово, чтобы не сорваться на стон, потому что прекрасно понимаю, насколько мы близки к разоблачению. И если я стану инициатором этого, ему очень не понравится. Судорожно набираю в грудь больше воздуха, все тело трясет от того, что в любой момент какой-нибудь случайно вышедший из зала человек может прервать нас. Он целует меня, чувствую во рту его язык вкуса вина, того же, что я пила несколько минут назад, думая о том, каким образом обратить его внимание на себя.       Его идеально черная одежда сливается с темнотой, пытаюсь зацепиться за него, чтобы не упустить. Одной рукой обнимаю его за шею, другой хватаюсь за воротник пиджака, но по-прежнему не могу унять дрожь. Чувствуя это, он разрывает поцелуй и шепчет искренне, по-детски удивлённо: — Неужели ты никогда не занималась этим в подобной обстановке?       На что я молча киваю, не зная наверняка, разглядел ли он в полной темноте мои движения. — Интересно, как в таком случае отреагирует твоё тело, если я сделаю так, - его пальцы нежно и едва ощутимо движутся вокруг моего клитора, периодически касаясь его. Мое тело сегодня в очередной раз меня подводит, и как только он снова целует меня, прикасаясь своими идеально отчерченными губами к моим, только не как обычно: властно завладевая ими, а нежно и едва ощутимо и только губами, не используя язык, моё тело содрогается в конвульсиях, так скоро настигшего оргазма. Я сжимаю его плечо и пытаюсь не раскрывать рот, но сладкий стон облегчения все равно вырывается из груди, и он немедленно затыкает мой рот свободной ладонью, которая все то время поглаживала обнаженную ногу. — Я так и думал. - заключает он.       На этот раз уже я сама притягиваю его к себе и страстно целую, пытаясь насадиться на его пальцы, но он отстраняет меня, отводит руку, и продолжает поцелуй.       Затем снова берет меня за руку, не дав времени привести себя в порядок или хотя бы поправить платье, нежно сжав запястье увлекает за собой в удобную, находящуюся почти в конце этого коридора. И там включает тусклую красную подсветку, которая даёт нам возможность видеть друг друга. — Вы с ним очень похожи, - замечаю я, указывая глазами на подсветку.       Отхожу от него на пару шагов, показывая белый прозрачный пакетик с кокаином, даже в красном полумраке я снова вижу тот взгляд, которым он сверлил меня, когда узнал про героин. А в моих глазах застыл немой призыв к действиям. — Ты забыла, что я говорил тебе о наркотиках? Приближаюсь к нему, прикасаясь к воротнику пиджака, смотря прямо в глаза: — Это моя последняя дорожка, обещаю. — Я всегда говорю это себе, перед тем, как обдолбаться.       Он, как обычно, принимает первым, рассыпая пудру на тумбочке возле раковины. Растягивает визиткой 2 дрожи для себя и одну для меня. Когда он наклоняется, чтобы вдохнуть, зажимает одну ноздрю и банкноту вдыхая дорожки, идеально уложенные волосы падают на лоб. Я смотрю на него, а в голове крутится только одна мысль: как я позволила ему сделать всё это с собой? И почему он имеет такую власть надо мной? — Теперь ты, малышка. Говорит он, протягивая свернутую в трубочку новенькую стодолларовую купюру. К этому моменту я уже поправила платье. Наклоняюсь над тумбой, Мэрилин обходит меня сзади и собирает волосы. Пахом прижимается к моим ягодицам, чувствую его сильную эрекцию и снова хочу его, будто, до этого ничего не было. Одной рукой он галантно поддерживает волосы, пока я отдаюсь пороку, а другой бесстыдно лапает меня.       Он специально не запер дверь, чтобы не нарушать ощущение запрета, и хорошо это сделал, поскольку я все это время я не выпускала из головы мысль о том, что в любой момент нас могут прервать. После того, как я покончила с кокаином, он почти насильно разворачивает меня к себе лицом и грубо прижимает к стене у двери. Одна его рука вновь задирает мою юбку, а другой он поворачивает мою шею на бок, чтобы оставить на ней очередной сильный засос.       Сама расстёгиваю его ремень и пуговицу на ширинке, которая какое-то время не поддается мне, только потому что меня уже начало уносить в страну чудес. Справившись с ней, расстёгиваю молнию. Рука все еще находится на моей шее, сильно сжимая ее. Мои действия прерывает быстрое цоканье каблуков, гулко отдающееся в ушах. По телу пробегает холодок от одной только мысли о том, что нас сейчас застукают. Тем более, на раковине остался кокаин, со всей атрибутикой. — Мэрилин, остановись, кто-то сюда идет, – он и не думает останавливаться, а крепко затыкает мой рот ладонью и шепчет: — Не бойся малышка, они нам ничего не смогут сделать, - снова этот соблазнительный голос, против которого я не могу устоять.       Пытаюсь обхватить его ногой, и, почувствовав это, Мэрилин задирает ее ещё выше. Он грубо вдалбливается в моё тело, так, что мне приходится задерживать дыхание, чтобы не начать стонать. Из-за шума крови в ушах, перестала слышать те навязчивые шаги, а через некоторое время они вовсе перестали существовать.       Тьма, исходящая от него, поглотила меня с головой, я вымазана в его пороке, он утопил меня в своей холодной страсти и мне больше не вернуться назад. А хочу ли я этого? «Вернуться назад.» Как странно это звучит. Я стала той, кем и должна была быть всю жизнь. И теперь я совершенно точно уверенна, что мужчина, который трахает меня сейчас – воплощение Дьявола.       Он не убирает руку с моего рта, только ещё сильнее прижимает меня к холодному кафелю, заставляя своими движениями извиваться от экстаза. Одной рукой он сжимает мое бедро, и я уже заведомо знаю, что на том месте останутся синяки от его пальцев. Но вся эта физическая боль, которую он мне причиняет – ничто по сравнению с эмоциональной, которой он упивается. Его поцелуи слишком медленные и томные и это идет в разрез с движениями: резкими и жесткими, он, как дикий зверь, долго, с удовольствием терзающий свою добычу. Оргазм мощной волной накрыл нас обоих, в тот момент, когда его толчки стали невыносимо сильными.       Ноги немеют от удовольствия. Будто мощный разряд тока прошёл по всему телу. Хочется кричать от испытанных эмоций, но сильная рука все еще сжимает мой рот. Я обмякаю в его объятьях. И когда он отпускает меня, рассеянно оседаю на пол. Действие кокаина ещё не закончилось, и я бессмысленно сижу на полу уборной, пока Мэрилин переключает подсветку на обычный свет, приводит себя в порядок: стирает размазанную помаду и заново красит губы, но стирает её не до конца, если приглядеться, можно увидеть на его лице следы порока, укладывает руками свою уже испорченную причёску, сморит в зеркало и решает немного смазать помаду.       Затем после всего он протягивает мне руку, помогая подняться. От испытанного я едва стою на ногах и не могу в полной мере привести свой вид в более-менее приглядный. Он растрепал мои волосы, помял поля платья, смазал макияж, и да новые засосы, поверх старых, которые я так тщательно маскировала. Он смотрит на меня взглядом, полным удовлетворения.       Я облокотилась на раковину, какое-то время смотря на себя в зеркало, не понимая, кого вижу перед собой. Я уже очень давно не узнаю ту девушку в отражении. Он снова развернул меня к себе и попытался привести меня в порядок, теперь снова нежно прикасаясь ко мне и мурлыча себе под нос какую-то не знакомую мне песню. — У тебя в клатче есть пудра или что-то вроде того? – он берет небольшой черный клатч, не дожидаясь ответа, вынимает оттуда тоналку с пудрой.       Снова обхватывает мою шею и наклоняет, но уже не для того, чтобы причинить боль, а, напротив, замаскировать ее. Мэрилин бережно наносит косметику на мою шею. А я думаю о том, как сексуально – абсурдно это выглядит со стороны.       После всего, как ни в чем не бывало, мы снова присоединяемся к гостям, только вот, уже предельно расслабленные и под кайфом.       Весь вечер мы общались с его друзьями, пили, фотографировались для каких-то глянцевых журналов, даже танцевали, медленно передвигая ноги и прижимаясь друг к другу, пока его снова не забрал тот мужчина, как он объяснил, менеджер, по срочным вопросам группы.       Сразу после того, как он ушёл, ко мне подошла Энн, под кайфом она показалась мне ещё более эффектной. Судя по всему, ей было за тридцать, но она умело скрывала мелкие морщинки на своем лице. Лицо, словно фарфоровая маска: бесстрастная и безразличная. — Я вижу, что ты такая же, как и я. Ты наркоманка, – без доли стеснения, говорит она, - и как давно? До встречи с ним или после? Нет, не отвечай, я уже знаю ответ. Он спит с тобой, и с каждым разом привязывает к себе, всё сильнее затягивая узел на твоей шее. Посмотри на этих людей, они все под кайфом: кто-то курил траву, кто-то под коксом, экстази, ЛСД, спидами, но от них не веет холодом и безнадежностью, как от тебя. — Позволь мне дать тебе дружеский совет: будь осторожна с ним. Он опасен, беги от него пока не поздно. – сделав небольшую паузу, осматривая меня, добавляет, - Хотя , судя по всему, уже слишком поздно. Все это время, пока она произносила свой длинный монолог я не сказала ни слова. — Зачем ты мне все это говоришь, а что если я не хочу быть осторожной, что если мне все это нравится? Словно не слыша меня, она продолжает: — В отличие от тебя я начала пускать по вене уже после него, в любом случае, я просто хотела предупредить тебя, а ещё хочу предложить тебе ширнуться и забыть все то, что я тебе тут на говорила. Детка, - она погладила моё лицо, - тебе все это нравится лишь потому что ты ещё слишком молода, а ещё потому что он бог ебли, мать его.       Немного поколебавшись, я даю положительный ответ и посмотрев на Мэнсона , который с холодным выражением лица все её решал какие-то важные вопросы, проследовала за девушкой по тому самому узкому коридору в ту же уборную. Она заперла дверь, в отличие от Мэнсона, и достала из клатча пакетик с мутным порошком. — Героин? Я думала, ты про кокс. — Чего ты боишься, ты ведь уже пускала по вене. — Я не знаю, я не готова сейчас принимать героин. — Тебя никто не принуждает, я всего лишь предложила.       Я снова уступила, снова не смогла отказать своим желаниям. Энн затянула жгут на моей руке, провела всю необходимую процедуру и вколола этот, обжигающий холодом все внутренности, наркотик.       Спустя несколько минут кайф начал медленно накрывать меня и мне захотелось найти Мэнсона, но тело почему-то не хотело подчиняться, я снова расслабленно спустилась на пол на то же место, что и тогда. Только тело сделало это само, без какого-либо порыва. Вижу, как Энн убирает героин в сумочку, затем исчезает на какое-то время из моего поля зрения. Картинка, которую я вижу перед собой не меняется, все словно застыло. Вода, которую оставила включенной Энн, остановилась и застыла в падении, пока текла из крана, воздух стал липким и холодным, а музыка начала повторяться снова и снова, несколько одних и тех же нот, было похоже на звуки сломанного проигрывателя. — Что за дерьмо ты ей вколола? Я говорил тебе не приближаться к ней, Энн. - стальной голос Мэнсона вытащил меня на поверхность, вода снова поливать так как надо, но я заметила, что меня сильно трясет и пространство начало плыть. В моем поле зрения теперь Мэнсон и Энн.       Судя по всему, Энн и не думала колоть себе, она добивались одного. Даже с затуманенным сознанием я это прекрасно осознаю, а это значит, что он тоже сразу все понял. Он опускается передо мной на колени и пытается прощупать пульс, сначала на руке, потом на шее. По его движениям видно, что он не просто зол, таким я вижу его впервые. — Ты всегда была сумасшедшей сукой. Это героин? - вижу, что она улыбается, глядя прямо на него, - Тебе лучше не испытывать моё терпение. - медленно выдавливает из себя он.       Она подходит к нему ближе и пытается поцеловать, но он резко, с отвращением отстраняется, притягивает за подбородок и даёт звонкую пощечину. Звук от удара повис в воздухе. Затем разворачивается, заботливо поднимает меня на руки и что-то говорит, чего я уже не могу разобрать, картинка не меняется, перед глазами все та же ванна комната и застывшая Энн в слезах, с разбитой губой, хотя, я знаю, что он несёт меня, пытаюсь зажмуривать глаза и резко открывать их, чтобы прийти в себя, но ничего не происходит, ничего не меняется. Очнулась в его машине, когда мы на бешеной скорости неслись по полупустой трассе. — Пожалуйста, отвези меня к океану, малыш. Холод, боль и страх в купе дают адские ощущения. Такова расплата за удовольствие, и я готова терпеть это столько, сколько потребуется.