***
Пока следователь ехал по Нижегородской улице в направлении МКАДа, не имея в голове четкого плана дальнейших действий. Логично было бы предъявить Коржу жертву клофелинщиков – Вадим бы описал внешность официантки Мурки. А Игорь выступил свидетелем. Но не сейчас же, в половине первого ночи, везти голодного Аверина (шоколад он умял молниеносно, но вряд ли полноценно насытился) после больницы в отделение? Сострадание у Журавлева значилось выше служебного долга. Правильно ли это, следователь сомневался всегда. Но делал, как подсказывало ему чувство помощи. – Ну что, к тебе или ко мне? – спросил Вадим, подбрасывая на ладони скатанный из фольги шарик. От неожиданной фразы у Игоря аж веко дернулось. – Что ты сейчас сказал?! Тебя какими «колесами» накачали? – Я имел в виду, куда нам деться. Не кататься же всю ночь по Москве. – Формулируй свои выражения менее двусмысленно, – полицейский отругал себя за неверно понятый смысл. А вот Аверин сразу сообразил причину опешившего Журавлева и бесстыже расхохотался: – Или в отель? Нет, наверно, ты предпочитаешь домашнюю обстановку. – Жаль все-таки, что тебе клофелин налили, а не цианистый калий. Но Вадиму невесть с чего (вот уж ходячий позитив или настоящий псих!) было до ненормальности весело. Отсмеявшись, он продолжил нести полнейшую чушь со странными намеками: – А я умею массаж делать. Говорят, вполне неплохо. – Кто говорит? – отозвался следователь, не сводя глаз со светофора. Желтый мигнул и погас, можно трогаться. Игорю безумно хотелось выкинуть потешавшегося Аверина из машины на растерзание клофелинщикам. Мигом бы ржать перестал. – Люди. – А конкретно кто? Мужики? – Что? – теперь уже не понял Вадим. – Ничего, – отрезал Журавлев. – Заруби себе на носу: ты мне никогда не нравился, а особенно багаж твоих наклонностей. Включая и то, что ты сейчас ляпнул. В «пятнашке» стало тихо. Веселье Аверина как ножом отрезало. До следующего перекрестка они ехали молча. – «Хвоста» нет? – Не заметил, – еле слышно сказал Вадим. «Не заметил» приравнивалось к «я забыл посмотреть назад» или к «вроде бы за нами никто подозрительный не едет». Неконкретика в данной ситуации с возможной погоней могла сыграть на руку преступникам. Впрочем, Игорь имел дело не с коллегой-полицейским, поэтому планка снизилась: что взять с обычного гражданина? На его наблюдательность следователь особо не надеялся: тоже посматривал в зеркало заднего вида на машины. Однако ночью распознать, едет ли прицельно за тобой то или иное авто, сложно. В лучшем случае заметишь марку, в худшем, когда расстояние между транспортом увеличивалось, логотипы на решетке радиатора смазывались или бликовали при свете фонарей. Но Аверин при его дурацких хиханьках был прав. Сжигать попусту бензин, разъезжая по городу, – не жалеть ни себя (Журавлев после двенадцатичасового рабочего дня лучше бы завалился спать, а не крутил руль и напрягал извилины относительно намерений клофелинщиков), ни машину. Ну ладно, Вадима тоже жалко. – Все-таки к тебе, – произнес Игорь, подведя итог своим размышлениям. Возвращаться в центр топлива не хватит, и так бы дотянуть на оставшихся литрах. – Следующая станция «Марьино», – как в метро, объявил Аверин. Его тон был ровным, и следователь не понял, съехидничал молодой человек или обрадовался, что наконец-то прибудет домой.***
В подъезде Вадима повело в сторону. Благо, встретиться со стеной и по ней же сползти полицейский ему не дал. – Черт! Ты как? – В порядке, – отозвался Аверин, часто моргая, будто его из темноты привели в ярко освещенное помещение. – Не беспокойся, все нормально. Можешь меня не держать. – Точно? – Да. Молодой человек двинулся к лифту, не покачнувшись, чем все равно не избавил Журавлева от бдительности, которая ему порядком надоела особенно сегодня. В квартире Вадима Игорь испытал чувство дежавю. Снова он в компании Аверина, вытащенного из больницы по желанию следователя. И снова придется коротать с ним ночь. Правда, на этот раз бывший псих адекватнее, чем раньше. Во всяком случае, Журавлев очень надеялся. Жилье было вполне обустроенное, без бардака или, наоборот, без пустоты. Похоже, Вадиму не чуждо ощущение правильного дизайна интерьера. Первым делом Аверин не сел, сославшись на нездоровье, усталость и козни клофелинщиков – что вполне ожидаемо. А решительно направился в кухню, где открыл холодильник, и разулыбался. – Котлетки! Соорудив бутерброд из упомянутого продукта и куска хлеба, Вадим вмиг сжевал созданное кулинарное творение. – Там еще есть? – спросил Игорь, не выдержав запаха холодных котлет, который раздразнил аппетит. К тому же Журавлеву тоже не мешало бы перекусить. – Есть, – кивнул Вадим. – Погреть или так будем? – Конечно, так! Вскоре на сковороде общими стараниями ничего не осталось. Но Аверину этого показалось мало: он полез в шкаф, извлек упаковку сухарей и жадно захрустел, как заключенный, получивший передачу из дома. Рассудив, что надо бы и промочить горло, молодой человек поставил чайник на плиту. Журавлев утолил первый голод, можно бы и еще поесть, но накатывал сон. Его Игорь ценил больше, поэтому от предложенных сухарей и чая отказался. Однако как попросить Вадима предоставить ему спальное место? Или уехать домой, предварительно найдя АЗС в окрестностях? – Знаешь, о чем я подумал? – произнес Аверин, сгрузив грязную посуду в раковину. – Не сгрызть ли тебе мороженые пельмени в довесок к съеденному? – Браво, один из лучших следователей Москвы! – рассмеялся Вадим. – Ты угадал, что у меня в морозилке! – Кстати, один из лучших весельчаков, ты свои таблетки принял? – перебил Журавлев. – Сейчас приму. Так вот что я хотел сказать. Мы с чего-то решили, что клофелинщики открыли охоту на меня. – Я пока склоняюсь к этой версии. – А если учесть то, что я никуда не влезал, жизнь никому не портил, ничего не подслушал и не подсмотрел, то на фиг я им сдался? Довод относительно непричастности Аверина к преступникам логичен, если, конечно, он ничего не утаивал. Впрочем, скрывать и смысла не было, для выяснения предпосылок отравления все детали важны. А ими Вадим не располагал, иначе бы все рассказал Игорю. Безопасность ведь дороже. – Тогда кто им сдался? Я, что ли? Запив пару таблеток водой, Аверин кивнул с таким глубокомысленным видом, будто ему открылись планы клофелинщиков, где против фамилии следователя крупным шрифтов было написано: «Жертва». – Не смеши, – хмыкнул Журавлев. – Ты решил, что это месть мне, как полицейскому, так как этих отравителей я пересажал предостаточно? Тогда скоро скооперируются остальные преступники и оптом с особой жестокостью расквитаются со мной. – Зря отметаешь мои соображения. Вспомни, как пялилась на тебя официантка при двух наших посещениях кафе. Доложила своему боссу, тот велел отравить… – А мотив? И почему кофе с клофелином принесли тебе? – Хм… Ну да, ты пришел позже… – признал Вадим несостоятельность своего прошлого вывода, а затем выдвинул новый: – Может, они хотели тебя припугнуть? Мол, траванем его приятеля. Мент смекнет, что преступники опасны, не стоит их прищучивать. – Опять выстрел в «молоко». На тебе не написано, кто ты. Вдруг мой случайный знакомый, и твоя судьба мне глубоко фиолетова. И меня абсолютно не устрашить подонками, которые доводят людей до больничной койки или морга. Сон наползал все активнее, и Журавлев чувствовал, что вот-вот заснет прямо за столом. Льющаяся вода – Аверин мыл посуду – шумела, ударяясь по покрытию раковины, но действовала успокаивающе. Если человек устал до предела, он и под грохот танков отрубится как под тихую колыбельную. – Где тут ближайшая заправка? – поднялся Игорь. – Недалеко от метро, – ответил Вадим. – А что? – Заправиться нужно. – Это я понял. Прямо сейчас? – Да. Иначе на полпути домой мою машину отвезут на эвакуаторе – бензина мало. – Можешь тут остаться. Время два ночи. Пока ты к себе доедешь, уже и вставать скоро. – Спасибо за заботу, но мне спокойнее ночевать у себя. Извини, если обидел. – Да все в порядке, – пожал плечами Аверин. – Хорошо добраться. Напоследок Игорь проинструктировал: запереть дверь на все имевшиеся замки («По желанию можешь подпереть диваном», – шутливо добавил полицейский), на незнакомые телефонные звонки не отвечать. Если клофелинщики, преисполненные жаждой охоты, будут ломиться в дверь при помощи тарана, то немедля вызывать полицию. Защелкнув дверной механизм за ушедшим следователем, Вадим вздохнул. Его статус сумасшедшего еще не померк, учитывая причину ухода Журавлева. Но обижаться – значит, этот самый статус признать. Впрочем, совместной ночевки с ментом Аверин тоже опасался: вдруг Игорь заставит его признаться в якобы причастности к клофелинным делам? Не напрямую, конечно, а в косвенном отношении. Ведь Журавлев свято верит, что Вадим стремится совать нос в криминал. Разубеждать следователя, что существует стремление этот криминал расследовать, молодому человеку надоело. – Блин, я забыл сказать Игорю про братков! – спохватился Аверин. Нет, все-таки необходимо доказать менту, что из Вадима получится неплохой частный детектив. А доказывать – любимое занятие математиков.