Порочный роман

Шли дни. По просьбе Гермионы, они с Альфардом не афишировали их пробные неофициальные отношения. Но это было и не сложно – молодые люди едва ли видели друг друга, находясь на разных факультетах и посещая разные занятия. Совместной у них была лишь Травология, но из-за того, что они до этого были в паре на этом занятии, никто не заметил особых изменений в их поведении. Кроме того, Гермиона решила посвящать больше времени своей миссии. Используя те же чары, что были наложены на карту Мародеров для сокрытия ее тайн, девушка начала работать над своей собственной картой – картой всех мест, где были спрятаны крестражи, которые она хотела посетить во время каникул. Она корпела над работой практически без сна. Не желая рисковать, вместо библиотеки гриффиндорка трудилась прямо на своей кровати, держа светящуюся палочку в одной руке, а другой перерисовывая данные с других карт. Ее карта занимала собой несколько пергаментов и включала в себя Литтл Хэнглтон и близлежащие окрестности, приют, в котором вырос Том, местность, где находилась пещера полная инферналов и пространство, которое она оставила пустым до тех пор, пока не побывает в лесах Албании. Гермиона решила (не без боли) не предпринимать попыток уничтожить кольцо Певереллов или дневник. Дневник свел вместе Гарри и Джинни, а также подарил Дамблдору чрезвычайно важные подсказки насчет других крестражей и связи Гарри с Волдемортом. Такие преждевременные действия изменили бы все будущее кардинальным образом. Кольцо же, а точнее, заклятие, наложенное на него, привело к смерти Дамблдора, и хоть девушка и хотела спасения профессора больше, чем чего либо еще, она знала, что его смерть повлияла на слишком много крайне важных для будущего событий. Гермиона нарисовала маленький кружок на чистом пергаменте, который однажды станет картой леса, в котором будет спрятана диадема. Этот крестраж гриффиндорка непременно уничтожит, правда какой именно момент для этого будет идеальным, она решит позже. Медальон привел Регулуса Блэка к смерти, но также доказал его истинную преданность. Уничтожать его или нет? В итоге, Гермиона решила, что тоже отложит этот вопрос на потом. В любом случае, Том создаст этот крестраж только через несколько лет. Тем не менее, девушка отметила на карте местонахождение дома Хепзибы Смит. Неважно, что именно она решит сделать с медальоном, ей необходимо везде следовать за Томом Риддлом. Важно понять, когда именно он завяжет дружбу с Хепзибой и, кроме того, найти способ спасти ее маленького домового эльфа Похлебу, которую Том так безжалостно подставил. Еще была чаша, которую Том тоже забрал у Хепзибы. Ее то гриффиндорка обязательно уничтожит. По этому поводу она нарисовала еще один кружок на месте дома пожилой волшебницы. Нагайна не станет крестражем в ближайшие пятьдесят лет, но Гермиона все равно нарисовала кружок на карте албанского леса. Она не знала когда и откуда взялась змея, но это точно было в бестелесный период пребывания Волдеморта в Албании. И наконец, Гермиона зажмурила глаза, чтобы не разрыдаться, и нарисовала кружочек на Хогвартсе, для последнего и непреднамеренного крестража Волдеморта – Гарри. Девушка использовала муффиато, чтобы скрыть данные с карты и прошептала, – Гарри Поттер. – С пергамента исчезли все записи, после чего гриффиндорка собрала листы и спрятала их в гранатовой мантии, в которой ходила на вечеринку Слизнорта. Другие девушки в башне настороженно поглядывали на Гермиону, но она привыкла к подобному, поэтому не обращала на это внимания. Неважно, с каким воодушевлением она строила заговор против Тома, ей все еще с трудом удавалось не забывать, что он и Волдеморт – один и тот же человек. С тех пор, как она и Альфард стали встречаться, Гермиона стала немного чаще видеться с Томом в свое свободное время, хотя это не значило, что она стала зависать с Альфардом и его друзьями. Эйвери, Лестрейндж и Малфой все еще относились к ней примерно так же, как гриффиндорские девушки. Они с Альфардом не касались темы неприязни, исходящей от его друзей. Напротив, каждый раз, когда парень и девушка проводили время вместе, они прикладывали все усилия, чтобы поддерживать хорошее настроение, особенно учитывая, что в последнее время дела приняли довольно мрачный оттенок. В это время Хогвартс напоминал девушке ее собственное время в школе. Куда бы она не шла, повсюду ее сопровождали разговоры о Гриндевальде. Всякий раз, встречая Дамблдора, она внимательно наблюдала за профессором и тем, проявляет ли он хоть каплю эмоций от упоминаний его старого друга. Но выражение его лица не выдавало ничего, кроме потрясения по поводу стремительно растущей силы Гриндевальда. Гермиона видела его черно-белые движущиеся фото в Ежедневном Пророке; несмотря на то, что он, как и Дамблдор, уже был в возрасте, от него все равно исходила какая-то юношеская озорная энергетика, которая очаровывала. Очаровывала не так, как энергия, исходящая от Тома – романтическая и сексуальная, а, скорее, как та, что притягивала людей к Фреду и Джорджу. Гриндевальд выглядел веселым. Он выглядел как человек, обладающий прекрасным чувством юмора и, возможно, так, будто он не хотел ничего, кроме хорошего розыгрыша. В ее животе что-то сжалось, когда она увидела эти фотографии. Как же себя чувствовал Дамблдор, видя своего старого друга… Их отношения всегда носили неоднозначный характер и порой Гермиона подозревала, что Дамблдор питал скрытые романтические чувства к этому восточноевропейскому темному волшебнику. Невзирая на то, что девушка знала о том, что в течение года Дамблдор повергнет Гриндевальда на дуэли, непрекращающиеся слухи и пугающие высказывания в ежедневных сводках газет наполняли ее опасением. Это было так же, как когда Волдеморт снова набирал мощь, и ужас, пропитывавший воздух, был тошнотворным. Как никогда сильно ощущая желание остановить Волдеморта, Гермиона работала не покладая рук. Ей нужно было получать хорошие оценки, чтобы потом быстро найти работу, с помощью которой она будет себя обеспечивать, а также, ей нужен был план действий на то время, когда она наконец выпустится из школы. Ее следующей задачей был поиск непримечательной работы с гибким графиком (какой бы амбициозной не была Гермиона, она не могла допустить кардинальных изменений во времени, какие произошли бы, если бы она устроилась на важную работу, еще больше рискуя, что в будущем ее смогут узнать). Работа должна находиться где-то в районе Косого переулка, чтобы она могла пристально следить за действиями Риддла в Лютном переулке. Девушка начала беспорядочно обводить предложения об офисной работе низшего звена в Ежедневном Пророке. Кроме этого, она также начала поиск дешевого жилья рядом с Косым переулком, но этот район оказался таким популярным, что у Гермионы появилось неприятное предчувствие того, что если она хочет там поселиться, ей придется жить в палатке. Не сказать, что гриффиндорка к такому не привыкла, но пребывание в Хогвартсе напомнило ей о прелестях водопровода, плотных приемов пищи и настоящей кровати. Она не горела желанием вернуться к жизни “без удобств”. Таким образом, Гермиона начала вести подсчет своих сбережений. Перспективы были невеселые: несмотря на инфляцию, благодаря которой в ее времени галлеоны стали стоить гораздо меньше, чем сейчас, у девушки все равно было недостаточно средств, чтобы комфортно путешествовать на каникулах, а потом возобновить свою миссию после выпускного. Она должна была найти способ собрать еще денег до этого момента, правда пока не знала, как это осуществить. Раньше, всегда, когда ей были нужны деньги, их высылали родители. Было сложно долго пребывать в мрачном настроении; с завершением октября воздух стал еще более холодным и, как и каждой осенью, Гермиону переполняло странное возбуждение. Это было необъяснимо, но каждый год, когда под ногами начинали шуршать листья, ее переполняло чувство надежды. Альфард, который видел каждый приближающийся к зиме месяц как период плохой погоды для квиддича, был совершенно озадачен приподнятым настроением девушки. Сегодня, в канун Хеллоуина, Гермиона и Альфард гуляли вокруг озера, пиная сухие листья и хрустящие шишки своими ботинками. Была пятница и на этот раз девушка могла наслаждаться компанией Альфарда без пристального наблюдения окружающих. Большинство студентов считали, что такая погода слишком холодная для того, чтобы проводить свободное время на улице. – Неужели тебе совсем никто не нравится из твоей семьи? – В отчаянии спросила Гермиона после того, как Альфард в течение последнего получаса разглагольствовал о суженом своей сестры; Орион Блэк был их двоюродным кузеном и, по словам Альфарда, “полным кретином”. – Нет, – мгновенно ответил парень. Они укрылись среди деревьев, ограждающих их от замка. Гермиона не была в таком уединении с Альфардом с вечеринки Слизнорта. Нахмуренно посмотрев вдаль, парень плюхнулся на траву. Он все еще был в форме для квиддича после недавней тренировки. Девушка не смогла удержаться, чтобы не полюбоваться тем, как он выглядит в этой форме. Она робко присела рядом, поджав колени к груди. – Волли – сука. Она заслуживает Ориона. А Сигнус просто хуже всех, – юноша наморщил свой слегка веснушчатый нос, но затем улыбнулся девушке. – Они бы точно стали тебя презирать, – Гермиона не удержалась и улыбнулась удовольствию, звучащему в его голосе. – Почему? – Ну, ты же не из чистокровной семьи, правильно? Иначе бы я знал твою семью. А еще ты из Гриффиндора – это просто недопустимо. Ты прямолинейная и немного бунтарка. – Если бы только Гарри и Рон это слышали, – подумала девушка, рассмеявшись. – Зубрила из Гриффиндора – прямолинейная бунтарка? ХА. – Думаю, мы неплохо ладим до тех пор, пока они держатся от меня подальше, – продолжил Альфард. Он скрестил руки за головой и уставился на небо. Гермиона посмотрела на него сверху вниз. – Волли, само собой, хочет замуж только ради денег. К счастью, она не особо умная, а то стала бы темной волшебницей, как Гриндевальд. – Их разговор зашел в русло, которое они последний месяц избегали, но любопытство гриффиндорки взяло верх и она не смогла заставить себя сменить тему. – Мне казалось, все слизеринцы ценят Темные искусства, – осторожно произнесла она. Альфард ухмыльнулся. – Ценить что-либо и практиковать – две абсолютно разные вещи, Миона. Я признаю, что ужасающие заклинания и всякие такие штуки меня восхищают, но я, наверное, никогда бы не смог применить их против кого-то… только если этот кто-то – не мой враг или типа того. Но Вальбурга и Сигнус немного другие. Если бы у них были мозги, они бы прокляли свою собственную мать. Он усмехнулся сам себе. – Не то чтобы эта сука не сделала бы того же, – добавил он небрежно. Гермиона непроизвольно вздрогнула. Каково же было расти в такой семье… – Полагаю, ты – мозг в семье? – спросила девушка, улыбнувшись. Альфард усмехнулся. – Пфф, еще бы. Моя мать такая же тупая, как Волли, а мой отец слишком занят лобзанием ботинок “нужных людей”, чтобы хоть иногда действительно включать голову. А из-за того, что я не одержим всей этой темой с чистотой крови, они называют меня предателем крови. В его словах была неприятная горечь, которая оставила девушке скверное послевкусие. Альфард слегка повернулся к ней, перемещая свой вес на локти. – А что насчет тебя? – О, мои родители очень тихие люди, – на этих словах Альфард не сдержался. – И у них родилась такая чертовка, как ты? Умора. Щеки девушки вспыхнули и она отвернулась. – Никакая я не чертовка, – пролепетала она, перебирая в пальцах травинку. – На самом деле, я всегда следовала правилам, когда была младше. Я стала непослушной, но не родилась такой. В школе я всегда была ябедой. – И почему же ты стала “плохой”? – игривым тоном спросил Альфард. Гермиона улыбнулась про себя, вспоминая свои первые приключения с Гарри и Роном. – Попала в нужную компанию, – ей не удалось полностью скрыть горечь в голосе. Она подалась вперед, скрестила ноги и раскрошила сухой рыжий листок. Альфард привстал и положил свою руку на ее колено. – Эй. Давай не будем о грустном, хорошо? У меня есть плохое предчувствие, что вся эта история с Гриндевальдом еще подкосит нас в ближайшем будущем. Не надо делать это еще и самим. – Он одарил девушку кривоватой улыбкой и она улыбнулась в ответ. Затем он сердито посмотрел. – И не думай о том парне, – предупредил Блэк, наклонившись вперед и поцеловав ее в щеку. – Я и не думала, – честно возразила Гермиона. – Хорошо. Альфард за подбородок притянул лицо девушки к своему и прижал к ее губам свои губы. Это была главная причина, почему Гермиона избегала оставаться с ним наедине. Альфард просто не способен держать свои руки при себе. Когда они целовались, несмотря на то, что Гермионе это действительно нравилось, в ней еще надолго крутились сомнения и чувство вины. Ладонь парня слегка скользнула по нежной коже челюсти гриффиндорки и направилась в волосы. Его язык коснулся губ Гермионы и у нее подпрыгнуло сердце. Хотела ли она углубить поцелуй? Они так не целовались с вечеринки клуба Слизней и хоть Блэк ничего не говорил, девушка знала, что в нем нарастало разочарование по поводу отсутствия между ними физических контактов. Гриффиндорка была в замешательстве. Но, наверное, никто никогда полностью не уверен по поводу поцелуев? Альфард переместил вес своего тела на нее, мягко толкая девушку на землю. Постепенно она начала расслабляться. Его прикосновения были грубыми, но уверенными. Никаких лапающих ее липких рук – контраст с ее прошлым опытом был приятным. Бдительность Гермионы ослабла и она почувствовала его руку на своем бедре. Ей нравится Альфард. Сильно. Так почему же нельзя просто расслабиться? Девушка неуверенно обвила руки вокруг его шеи. Кожа в задней части была обжигающей. Мне нравится тот, кому я тоже действительно нравлюсь. О таком мечтает каждая девушка, и все же… Ее сердце начало бешено биться о ребра, когда парень поместил свое колено между ее ног. Рука, ранее лежавшая на ее бедре, медленно поползла к ноге, кожа которой была обнажена, потому что гриффиндорка была одета в чулки и школьную плиссированную юбку. Несмотря на внутреннюю борьбу, то, как двигались их губы, доставляло девушке неописуемое удовлетворение. Язык юноши двигался именно так, как надо. Так же, как и в ту ночь, после вечеринки Слизнорта, Гермиона чувствовала, как растворяется в поцелуе. Еще ей было чрезвычайно жарко, хотя воздух на улице был холодным. Вес тела парня на ней ощущался приятно и надежно, плечи его были сухими, но слегка мускулистыми. Между их бедрами царило ощутимое тепло. Когда молодые люди оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, девушка сделала возбужденный дрожащий вдох. Губы Альфарда расплылись в улыбке напротив ее рта. – Ты все время так нервничаешь, – промурлыкал он. Пальцы юноши стали пробираться под край юбки гриффиндорки. Она резко дернулась и тут же пожалела об этом. Альфард поник. – Я…, – начала она, глядя в сторону. – Я еще неопытная. Совсем неопытная, – продолжила она, ее голос дрожал. – И…в общем… – У меня есть определенная репутация, – бесцветным голосом закончил за нее парень. Гермиона сглотнула слюну. На самом деле, его репутация правда волновала ее, но она не хотела этого признавать. Это было не ее дело, чтобы спрашивать об этом, и не ей его судить. Девушка замотала головой, все еще не глядя Альфарду в глаза. – Я об этом не знаю, но… что ж, ты очень уверен в себе и, наверное, все это для тебя не ничего не значит, но значит для меня. Она услышала, как юноша вздохнул. Отряхиваясь, он подвинулся, чтобы сесть рядом с ней. Гермиона заметила, что его движения были неестественными, будто у него что-то болело. Она наградила его любопытным взглядом. Щеки парня пылали и он снова хмурился. – В следующий раз, – начал он, звуча так, будто пытается подавить раздражение, – Предупреди об этом немножечко раньше, Гермиона. А не то ты меня убьешь. – Убью тебя? Что ты имеешь в виду? – она начала волноваться. Альфард издал грубый смешок и покачал головой. – Знаешь, когда ты говорила, что у тебя нет опыта, ты ведь не шутила. Мерлин, да ты невинна, как дитя. Щеки Гермионы вспыхнули от негодования. – Я не полностью невинна! – с жаром произнесла она. Теперь уже Альфард смеялся вовсю. – Я просто не очень… Так что тебя убьет? Слизеринец тяжело вздохнул, но при этом, девушка точно могла сказать, что он чем-то позабавлен. – Забей, – беспечно ответил он, улыбаясь. Какой-то момент они сидели, будто в ожидании чего-то. Наконец, Альфард встал на ноги. Он протянул гриффиндорке руку. – Пошли, становится поздно, а у тебя голые ноги, – Он помог ей подняться и в неловком (но не зловещем) молчании они направились в замок. * * * Этой ночью Гермиона чуть было не упустила возможность пошпионить за Томом и его Пожирателями смерти. Она лежала на своей кровати, изучая карту Мародеров. Ее мысли где-то странствовали, когда что-то вдруг привлекло ее взгляд. Том и его приспешники, включая Альфарда, направились к дороге, ведущей в Хогсмид. Не теряя ни секунды, Гермиона облачилась в мантию-невидимку, взяла карту Мародеров и палочку и выскользнула из гриффиндорской башни. Компания двигалась в Кабанью голову. Девушка видела их вдалеке. Она даже могла слышать их смех. Торопясь, но, в то же время, стараясь не наступить ни на что, издающее звуки, Гермиона навострила уши. Над чем это они смеялись? Пришлось неприятно отметить, что Том все время держал к себе Альфарда ближе остальных. Они казались скорее ровней, а не лидером и последователем. Но все же, гриффиндорка видела бесчисленное количество раз, как Том раздает Блэку приказы… хотя он всегда ясно давал понять юному Темному Лорду, что ему не нравится, когда им командуют. Гермиона была всего в нескольких метрах от молодых людей, когда они зашли в этот сомнительный паб. Был вечер пятницы и сквозь маленькие окошки девушка видела, что зал полностью забит. Она подождала, чтобы из помещения кто-то вышел и неслышной поступью проскользнула внутрь как раз за секунду до того, как дверь захлопнулась. Пожиратели смерти обосновались за своим привычным столом, а остальные посетители нервно и с любопытством на них посматривали. Гриффиндорка могла их понять. Том рассказывал какую-то историю; судя по плохо исполненным передразниваниям, речь, вероятно, была о Слизнорте, но говорил он гипнотизирующе. Абрахас Малфой вернулся к столу с большими стаканами огненного виски. Гермиона была впечатлена. Она едва могла осилить пару бутылок сливочного пива, а стакан огненного виски немедленно прикончил бы ее. Но все же, это были высокие здоровые тинейджеры в самом расцвете сил. Их тела наверняка перерабатывают алкоголь за считанные минуты. Девушка с восхищением наблюдала, как они говорили тост и в этот самый момент какая-то жуткая женщина, похожая на банши, издала вой, после чего каждый опустил свой стакан. Гермиона подкралась поближе, осторожно, чтобы не наступить никому на ногу. – … Как я говорил, маленький поросенок завизжал. Позвал свою мать. А потом… – Ромулус Лестрейндж издал отвратительный хлюпающий звук, стукнув кулаком по шаткому деревянному столу. Гермиона вздрогнула, когда все сидящие рассмеялись. – Не такой уж и маленький поросенок, да? – заговорил Альфард, когда смех стих. Это снова всех завело. – Это твой кузен, Блэк, – беззаботно произнес Том, наградив его мерзкой улыбкой. Альфард прыснул. – Ага, конечно, но мы все родственники, так ведь? Такое бывает, когда стараешься сохранить чистоту крови своей семьи. – Я лучше буду жертвой инцеста, чем грязнокровкой, – сказал Эйвери, уродливо усмехнувшись. Все присутствующие согласились и живот Гермионы сжался. – Что ж, твое желание исполнено, – подумала она со злостью, сквозь мантию невидимки испепеляя Маркуса Эйвери взглядом, – Ты – большая, тупая скотина, но зато у тебя чистая кровь! – А что насчет этой девчонки Макмиллан, с которой ты валяешь дурака? Никогда не слышал эту фамилию, а вы? – Добавил Малфой, отчаянно пытаясь втиснуться в разговор. Все парни, за исключением Тома, повернулись к Альфарду с лицами, выражающими отвращение и недоверие. Лицо Альфарда помрачнело и он угрюмо уставился на свой пустой стакан. – Иди к черту, – отрезал он. – Иначе я прокляну тебя так сильно, что ты забудешь даже свою уродливую рожу. И ты знаешь, что я не шучу. – На самом деле, – вмешался Том. Гермиона заметила, как все тут же посмотрели на него, внимательно слушая. – Они даже не валяют дурака, – гриффиндорка нахмурилась. Что он имеет в виду? Парни злорадно заулыбались, в то время, как выражение лица Альфарда стало еще более сердитым. – В этом плане Августа не так уж и плоха, да, Блэк? – глумился Эйвери. – По крайней мере, у нее чистая кровь и она знает свое место. Гермиона стояла прикованная к месту, одновременно желая и боясь услышать ответ Альфарда. Но он промолчал, вместо него снова заговорил Том. – Августа невыносима, – сухо произнес он. – Я не виню Блэка за то, что вместо нее он выбрал кого-то с сомнительным происхождением. Каждый раз, когда мы вместе дежурим, практически невозможно сдержаться, чтобы не повернуться и не заколдовать ее до смерти. Она никогда не затыкает свою тупую пасть. – Макмиллан тоже, – вставил Эйвери. – Она оспаривает все, что ты говоришь в классе. – По крайней мере, это занимательно, – горячо сказал Альфард. – Все девчонки в школе – сплетницы, похожие на троллей. По крайней мере, у нее есть мозги. Гермиона разрывалась: с одной стороны, ей было приятно, что юноша ее защищал, но с другой – его комментарий по поводу других девочек в школе вызывал ярость. – И к сожалению, ничего, кроме них, – ответил Эйвери. Он продолжил ее унижать и Гермиона начала сомневаться в своей способности сдержаться и не выдать себя, кинув в Эйвери заклятие. Она повернулась, собираясь уйти, но, охваченная гневом, наступила на ногу банши. Ведьма издала ужасающий вой, прежде чем закричать, что кто-то наступил ей на ногу. В панике, гриффиндорка поспешила к двери, надеясь выскользнуть, но никто не собирался выходить. Когда она обернулась на стол слизеринцев, все парни смеялись над банши… но Том внимательно смотрел на дверь. Адреналин запульсировал в венах девушки и она использовала свой шанс; огромный человек, похожий на полувеликана, начал выходить из заведения и Гермиона просочилась через выход так быстро, как только могла, но через плечо увидела, как Том встает со своего места. – Тупица, тупица, тупица, – яростно ругала себя девушка в то время, как пулей неслась к главной дороге Хогсмида. Она добралась до ее края и бросилась в рощу деревьев. Из Кабаньей головы вышли Том, Альфард и остальные, оглядываясь по сторонам. – Кто-то подслушивал. Я уверен, – произнес Том, щурясь в сторону леса. – Они не могли уйти далеко. Пойдем обыщем те деревья. – Но как? Я не видел… – начал Малфой, но Эйвери взмахнул своей палочкой и Малфой умолк. Живот Гермионы сжался и она плотнее укуталась в мантию. Она попятилась назад, стараясь скрыться среди кустарников ежевики. К ней приближался Альфард с палочкой наготове. – Кто здесь? – резко спросил он, ступая в лес. Гермиона затаила дыхание и так бесшумно, как только могла, начала двигаться назад. Листья под ее ногами захрустели и она застыла. – Покажись, или я использую Круциатус, – добавил Блэк, наставляя палочку в разные направления. Гермиона чуть было не задохнулась от шока. Альфард? Как ты мог? Палочка юноши была направлена на место, откуда донесся хруст листьев. Он произнес низким голосом, – Круцио. Гриффиндорка была поражена, что оказалась достаточно спокойна для использования невербального заклинания. – Протего, – подумала она и Круциатус отскочил от нее, чуть не задев самого Альфарда. Он побледнел. Позади него показался Том, который выглядел таким же проницательным и спокойным, как в пабе. – Здесь точно кто-то есть, – начал Альфард. – Листья захрустели и… В ту же секунду с главной дороги Хогсмида раздался громкий удар, а затем крик. – Болван! – раздался удивительно знакомый голос. Том с Альфардом обернулись и Гермиона проследила направление их взглядов, чтобы увидеть, как Малфой дрожит под взглядом девушки восемнадцати лет, стоящей на пороге дома в ночной рубашке. Даже со спутанными волосами и в помятой одежде Минерва Макгонагалл выглядела весьма грозно. – А, Абрахас, – холодно поприветствовала она парня. – Хорошо, что это ты разбил мое окно; по крайней мере, у твоего отца есть деньги, чтобы оплатить ремонт. Мысленно аплодируя Макгонагалл, Гермиона использовала этот момент в свою пользу и удалилась вглубь леса.