Порочный роман

Следующим утром Лорд Волдеморт проснулся в отвратительном настроении. Встав напротив зеркала, он начал бриться и уставился на свое отражение, которое стремительно становилось неузнаваемым. Под его глазами появились мешки и хоть юноша всегда отличался бледностью, сегодня его лицо было белым, как снег. Из-за того, что ночью он только и делал, что ворочался, его волнистые волосы стали лохматыми и даже магия не могла полностью привести их в порядок. Юноша был уставшим и сердитым и даже несмотря на то, что он уже час, как проснулся, фрагменты сновидений возвращались в его голову снова и снова. Он старался их отгонять, но был один парадокс: когда запрещаешь себе о чем-то думать, запрещенная мысль еще плотнее заседает в голове. И раз уж парень решительно пытался блокировать свой разум от мыслей о Гермионе Макмиллан, то ни о чем другом, кроме нее, он думать не мог. Его сны имели грязный характер, но Том все равно остался неудовлетворенным. Быть может, если он овладеет гриффиндорской девчонкой наяву, а не во сне, это вылечит его от этой странной одержимости… но все же...нет. Том не глядя завязал на шее слизеринский галстук, направив взор в окно. Он легко мог бы использовать на ней Империус, но кто бы так не смог? Юноша мог бы применить любое из многочисленных заклинаний, чтобы отключить гриффиндорку, удержать ее, парализовать… но опять же, любой так мог. Если дело было только в физической потребности, то существовало несметное количество девушек, разве что не умоляющих помочь ему эту потребность удовлетворить. Нет, он хотел не этого. Но чего он хотел? Почему Гермиона не давала ему покоя? Он мог бы заставить ее сделать что угодно, но это не сравнится с добровольным, искренним подчинением. Ее влечение к Тому, которое он чувствовал, мучало его. Почему она так настойчиво отвергала его с самого начала? Чего она боялась? – По правде говоря, – подумал он с улыбкой, – У нее есть веская причина для страха. Но она никак не может знать о ней. – В этом он был уверен: если бы Гермиона узнала о целях Тома и его Рыцарей, то уже доложила бы кому-нибудь, или сама бы немедленно попыталась их остановить. Так почему же она так его боялась? Он начал смаковать мысли о добровольном подчинении девушки. Было бы неплохо заполучить ее в свои ряды. Она была блестяще умна, а ее огненный нрав всегда его забавлял. Девушка не была классической красавицей, но ее карие глаза, которые обычно были широко распахнуты, как у олененка, ужасно манили. Да и ее рот, в любой момент готовый выдать что-то уничижительное в его адрес, был прелестным. А если гриффиндорке немного помочь, то она станет превосходной дуэлянткой. Он увидел в ней этот потенциал в те разы, когда они стояли в паре на уроках. По сравнению со всеми в Хогвартсе, она была великолепна. А по сравнению с ним… что ж, ей просто нужна была практика. Если бы она была рядом с ним… если бы ее острый ум помогал ему с крестражами… Конечно, юноша предпочитал работать один, но что если бы она стала одним из его Рыцарей? Нет… особенным Рыцарем? Даже если так, ему придется что-то делать с очевидным интересом Альфарда Блэка к Гермионе. И к сожалению, Блэк был чрезвычайно ценен. Это определенно давало пищу для размышлений. Идея о том, чтобы Гермиона Макмиллан стала одной из своих была соблазнительной по многим причинам. Как минимум, она была достаточно соблазнительна, чтобы захватывать его дух. * * * Новая волна сердечной боли настигла Гермиону на травологии, когда она обнаружила, что Альфард занял место рядом с Гиацинт, Абрахасом и несколькими другими слизеринцами, оставив Гермиону стоять в полном одиночестве. Том опоздал, в оправдание пробормотав преподавателю что-то о том, что его задержали обязанности школьного старосты, и занял свое место в классе. Гермиона не упустила из виду выражение его лица, когда он увидел, что Альфард стоял там, где обычно стоял Риддл. Том взглянул на гриффиндорку и она демонстративно отвернулась. Из глаз девушки хлынули слезы и она усиленно заморгала, чтобы их убрать. Было мучительно ясно, как белый день, что она совсем одна. Гриффиндорка старательно избегала направленные на нее многочисленные взгляды; щеки ее пылали от унижения. После того, как Слизнорт (как и ожидалось) распустил по школе весть о ее с Томом “взаимодействии” в библиотеке, он окончательно отрезал Гермиону от всех остальных студентов. Она отчаянно желала, чтобы Джоффри или Руперт сейчас были здесь и размышляла о том, как, черт возьми, она выдержит остаток учебного года. – Может мне просто уйти из Хогвартса…, – Мысли об уходе из школы уже несколько раз посещали девушку в ее собственное время, когда она была в ссоре с Гарри и Роном, или когда Рон встречался с Лавандой Браун. Но всякий раз, когда эти уродливые мысли, казалось, одерживали победу, гриффиндорка либо мирилась с друзьями, либо что-то другое заставляло ее передумать. Но здесь и сейчас она просто чувствовала себя потерянной. Если она оставит Хогвартс, то ее подхватит течение времени и она пропадет на пятьдесят лет.... И что потом? Мысль о половине века, проведенной в странствиях в полном одиночестве, ввергла Гермиону в отчаяние. Эти несколько месяцев она сдерживала свою боль, но девушка знала, что как только она покинет Хогвартс и все, что здесь ее отвлекало, ей предстоит тяжелая работа над тем, чтобы всячески подавлять и не выпускать горе и печаль на поверхность. Урок начался и Гермиона заметила, как к ней кто-то подошел. На месте, где обычно находился Альфард, стояла высокая, слегка нескладная девушка с волнистыми каштановыми волосами, подстриженными в боб. Встретившись с Гермионой глазами, она улыбнулась. Это не был насмешливый оскал, которые гриффиндорка привыкла получать, особенно в последнюю неделю. Нет, это была искренняя, добрая улыбка. От ее вида Гермионе снова захотелось разрыдаться. – Меня зовут Амелия. Амелия Боунс, – прошептала девушка. – Ты идешь на Святочный бал с Джоффри, да? Я иду с Рупертом! – Д-да, – слегка запнулась Гермиона. Амелия улыбнулась еще шире. – Руперт говорит, что ты очень хорошая. Он рассказал мне все о том, что произошло с… эмм… ну ты поняла, – она вздохнула и пожала плечами. – Мальчишки иногда такие тупицы. – Это уж точно! – поддержала Гермиона с немного большим жаром, чем собиралась. Она встретилась глазами с Альфардом и никто из них не отвел свой, ставший вызывающим, взгляд. У девушки было чувство, что Альфард ждал, когда она скажет что-нибудь о нем и Гиацинт. – Даже не надейся, – со злостью подумала Гермиона, сузив глаза на слизеринского ловца. Его губы были сжаты в тонкую прямую линию, а глаза искрились гневом. – Я скорее умру, чем ты узнаешь о том, что мне больно. – Гиацинт увидела, что молодые люди смотрят друг на друга и дернула Альфарда за рукав, после чего он отвернулся. – Черт побери, а он милый. Не думаю, что я смогла бы его отшить! – прошептала Амелия, увидев, куда смотрит Гермиона. Она повернулась к новой знакомой. – Надо как-нибудь сходить в Хогсмид на двойное свидание. Я знаю, что вы с Джоффри не вместе, – поспешно добавила пуффендуйка, – Но ты единственная девушка, к которой он относится хоть немного хорошо, и Руперт тебя обожает, поэтому я тоже хотела бы узнать тебя получше! – Пуффендуйцы – самые добрые из всех, – сказала Гермиона с улыбкой. – И я рада, что ты достаточно умна, чтобы увидеть, какой Руперт хороший, – добавила она. Амелия махнула рукой. – Серьезно, я не знаю, что нашло на девочек этой школы. Они полностью свихнулись на Риддле и Блэке, – она настолько сильно понизила голос, что Гермионе пришлось подвинуться поближе, чтобы расслышать ее слова. – Только между нами… ну ладно, они оба довольно привлекательные, но это не причина, чтобы спускать на тебя всех собак. И вообще, в Хогвартсе много симпатичных парней, ты не находишь? Но почему-то все всегда крутится вокруг этих двоих. Они словно магниты для женщин! – Они оба – придурки, – горько отметила Гермиона, записывая лекцию. Доброта Амелии была словно бальзам на израненную бесконечной травлей душу гриффиндорки. Раньше искренняя дружба Гарри и Рона придавала ей уверенности и храбрости перед лицом трудностей, вызванных взрослением, а Амелия сейчас подарила ей чувство того, что она справится и будет справляться со всеми проблемами, связанными с Альфардом, Томом и их фанатками, по крайней мере, до тех пор, пока к ней будет хорошо относиться хотя бы одна девочка в школе. Расставшись после урока, девушки договорились встретиться за ужином и обсудить детали двойного свидания. Гермиона направилась в Большой зал на ланч, мысленно улыбаясь тому, в каком ужасе наверняка будет Джоффри, когда узнает, что он теперь ее кавалер не только на балу, но и в Хогсмиде. Как она и ожидала, друзья сидели за гриффиндорским столом и вели какую-то оживленную дискуссию… Ну или Джоффри просто говорил так громко, что чуть было не переходил на крик, а Руперт делал все возможное, чтобы его успокоить. Гермиона скользнула на сидение по соседству с Уизли; Джоффри моментально бросил на нее проницательный взгляд. – Чему это ты так радуешься? – спросил он. Гермиона улыбнулась еще шире. – Не обязательно на меня набрасываться, Джоффри, – весело побранила она друга. – Не обращай внимания, Миона. Он просто огорчен твоей популярностью, – дерзко вмешался Руперт. Джоффри сердито посмотрел на друга и повернулся к Гермионе. – Я думаю о том, чтобы отменить твое приглашение на бал. Если Риддл хоть еще раз снимет с меня очки… Гермиона удивленно заморгала, а Руперт хихикнул. – Уизли, в этом нет ничего смешного. Гриффиндор на последнем месте… и все по моей вине, – начал ныть Джофф и положил голову на руки, покоящиеся на столе. Взглянув на слизеринский стол, девушка увидела, что Том сидит на своем месте. Очевидно, он только что пошутил, потому что все окружающие его слизеринцы истерически хохотали. Юноша подмигнул, заметив взгляд гриффиндорки. Ее щеки окрасились в цвет спелого томата и она вернула взгляд на Джоффри. – За что именно он снял с тебя очки? – небрежно спросила она. Джоффри оторвал голову от рук и выражение его лица стало еще мрачнее, очевидно, из-за воспоминаний этого инцидента. – Не парься, это не важно, – ответил он тяжелым голосом. Руперт вмешался. – Ей лучше знать об этом, Джофф, – вставил он. Сострадательно взглянув на Гермиону, он начал рассказ, – Прошлой ночью Августа поймала Гиацинт Паркинсон и ее подружек… в общем, я полагаю, они строили заговор против тебя. И у Августы появилась потрясающая идея рассказать об этом Диппету…, – на этих словах гриффиндорка почувствовала себя на удивление радостно. Августа сделала для нее что-то хорошее! – … И Диппет, в конце концов, назначил девочкам наказание. Им это не понравилось, поэтому…, – Уизли остановился, делая глубокий вдох. – Этим утром они собирались каким-то образом проникнуть в твою спальню и… что-то сделать. Не знаю, что именно. А Джоффри поймал их и попытался проклясть, но Риддл их всех застал. – Со Слизерина он не снял и половины очков, которые снял с Гриффиндора! – взорвался Джоффри. – А самое классное во всей этой истории, что он назначил наказание мне, а их отпустил! И угадай, в какой именно день состоится наказание? Гермиона вздохнула, вспомнив характер Гарри. – В субботу, когда будет матч по квиддичу? – несчастным голосом спросила она. То, как Джоффри снова опустил свое лицо на руки было куда красноречивее слов. – Не волнуйся, Поттер. Я уверен, что запасной ловец выиграет матч за тебя, – вмешался протяжный голос. Позади друзей стояли Том, Альфард и Абрахас, по-видимому, направлявшиеся на выход из Большого зала. И снова Блэк наградил Гермиону этим злобным взглядом, таким же, как на Травологии, на что она нахмурилась еще более сердито, чем до этого. Джоффри поднял голову и побагровел. – Ты – чертов… – начал он, но Руперт предостерегающе посмотрел на друга. Том с притворной жалостью посмотрел на Джоффа и покачал головой. – Чщ, чщ, чщ, Поттер. Если я сниму с тебя еще очки, Гриффиндор снова проиграет в битве за кубок из-за тебя. Гермиона бросила на него испепеляющий взгляд. – Зачем ты это делаешь? – прошипела она. – Он кидал заклятия в невинных девочек, Гермиона. Это крайне неблагородно и совсем не по-гриффиндорски. Как я могу позволить Гриффиндору взять кубок в этом году, учитывая подобное поведение его представителей? – Джоффри пытался защитить меня от твоих безумных фанаток, – мгновенно вставая с места, произнесла девушка. Том вскинул одну бровь. – Не вижу никаких доказательств, – мягко возразил он. На какой-то момент, весь Большой зал словно растворился. Гермиона вспомнила о своем желании вывести Тома из себя, а потом о том, какой несчастной он сделал ее жизнь – что в будущем, что сейчас. То, что она сделала, вышло бездумно. Красивые губы Риддла начали расплываться в полуулыбке, которую он всегда берег будто специально для нее, и Гермиона подняла дрожащую руку. Абрахас сказал Руперту что-то оскорбительное и это только укрепило решение, которое девушка только что неосознанно приняла. Гермиона влепила Тому Риддлу пощечину и звук от нее прогремел на весь Большой зал.