Порочный роман

Джоффри стоял у Трех метел и косился на Гермиону, переступая с ноги на ногу, чтобы согреться. – Слава Мерлину, хоть что-то сегодня идет как надо, – проворчал парень, когда подошла гриффиндорка. – Выглядишь презентабельно, – хрипло добавил он. – Пойдем, мама и Гаррет уже наверняка пришли. – И тебе здравствуй, Джоффри, – саркастично поздоровалась Гермиона, закатив глаза. Джоффри нахмурился и манерно открыл дверь. – Дамы вперед, – сказал он. Гриффиндорка скорчила гримасу и в ответ Поттер толкнул ее внутрь паба. – Отлично. Вот и они. Несмотря на то, что паб был забит, девушка мгновенно нашла взглядом Поттеров. Сперва она заметила мужчину, который выглядел и, казалось, вел себя в точности как Джоффри; он был крепкого телосложения, но высокий, в квадратных очках, в темной мантии и с таким сердитым взглядом, что он вполне мог бы посоревноваться со взглядом Джоффри. Его непослушные седоватые волосы были зачесаны назад. Рядом с ним сидела красивая ведьма с темными с проседью волосами, одетая в шелковую мантию цвета аметиста и в такого же цвета шляпку. Ее ярко-красные губы расплылись в доброжелательной улыбке. С ними был еще один человек – предположительно, Гаррет, но он был скрыт от взора Гермионы за рождественской елью. Все, что она видела, это пару худых, покрытых шрамами, рук, активно жестикулирующих. – Я принесла для них шоколад, – произнесла гриффиндорка, показывая Джоффри коробку. Казалось, это его смягчило. – Они это оценят. Им понравится девушка с хорошими манерами, – Джофф неохотно начал пробираться сквозь толпу, в то время, как Гермиона внимательно его изучала. – Джоффри, что не так? – наконец поинтересовалась она, скрестив руки на груди и наклонив голову набок. Юноша вздохнул и, сдвинув брови, посмотрел в пол. – У тебя есть братья или сестры? – неожиданно спросил он. Мягко говоря, девушка была удивлена. Но она вспомнила то, как часто Рон и Джинни жаловались на такое количество родственников… а Рону было особенно горько из-за того, что все его старшие братья были успешны, и большинство из них (разве что, кроме Перси) еще и очень привлекательны и популярны. Благодаря Уизли она узнала, что соперничество братьев и сестер – неотъемлемая часть любой большой семьи и приносит особенно много страданий ее младшим членам. – Эмм... нет. Но я могу представить, насколько это тяжело – иметь успешного старшего брата, – сочувственно сказала гриффиндорка, кладя руку парню на плечо. – Но ты должен знать, что ты очень симпатичный и умный парень и если Гаррет тебя и мучает, то это наверняка потому, что считает тебя равным соперником. Джоффри посмотрел на девушку взглядом полным отвращения и смахнул ее руку со своего плеча, однако щеки его изрядно покраснели и он начал старательно избегать ее взгляда. – Мерлин, как ты вообще могла подумать, что я волнуюсь из-за этого? – презрительно усмехнулся юноша, засовывая руки в карманы дорожной мантии. Гермиона снисходительно улыбнулась и покачала головой, после чего последовала за парнем к столу, за которым сидела его семья. – Джоффри! Мой дорогой маленький братец! – все, что Гермиона смогла увидеть – это пятно изумрудно-зеленого цвета и взъерошенные черные волосы; она отшатнулась в сторону, когда на Джоффри налетело нечто, что, по-видимому, было Гарретом. Девушка пришла в себя как раз в тот момент, когда Гаррет отпустил младшего брата и повернулся к ней. Он был довольно высоким и первое, что она заметила, было то, как пугающе сильно он был похож на Гарри. Определенно, он был отцом Джеймса, не Джоффри. В самом деле, единственное, что отличало его от Гарри – это длинные волосы и карие глаза. Судя по его телосложению, раньше он был долговязым подростком; волосы его были собраны в небрежный хвост (такой, каким бы гордился Билл Уизли) и несколько прядей выбивались из него и обрамляли лицо. На его плечах красовалась дорого выглядящая изумрудная мантия, а когда он повернулся, до Гермионы донесся приятный запах французского парфюма. – Это она, Джоффри? Это Гермиона? – он посмотрел на нее так, будто вообще никогда в жизни не видел девушек. Гриффиндорка почувствовала, как краснеют ее щеки, в то время, как Джоффри пробормотал что-то утвердительное, пока мама целовала его в обе щеки и пыталась пригладить непослушные волосы сына. – Здравствуй, Гаррет, – неловко поздоровалась Гермиона. – Здравствуйте, мистер и миссис Поттер, – добавила она поверх плеча Гаррета, боясь, что ее сочтут невежливой. – Джоффри, она красавица! – воскликнул Гаррет, поклонившись и взяв руку девушки. Поцеловав ее, он выпрямился, взял Гермиону за плечи и начал внимательно ее изучать. – Взгляните! Она принесла что-то из Сладкого королевства! – Гаррет, садись на место, – раздраженно произнес отец Джоффри. Мама музыкально рассмеялась, тогда как старший сын полностью проигнорировал слова отца. Он кружил вокруг Гермионы. – Мне нравится, когда хорошенькие девушки носят береты. Крайне очаровательно, – задумчиво произнес он. – Красивые ноги и хорошая фигура… – ГАРРЕТ! – внезапно взорвался Джоффри, после чего подошел, схватил брата за шиворот и силой усадил на скамью. Гаррет рассмеялся. – Конечно, я понимаю, что ты первый ее встретил, маленький братец, – со вздохом выдал он и похлопал по пустому месту на скамье рядом с ним, – Садись рядом со мной, прекрасная Гермиона. Девушка неловко скользнула на место рядом с Гарретом; миссис Поттер прижала руки к щекам и практически с любовью смотрела на гриффиндорку. – О, Джоффри, она и правда красавица, – согласилась она сладким голосом. – И какая воспитанная! Джоффри рассказал нам, что у тебя лучшие оценки на курсе; это правда, милая? Щеки Гермионы приняли совсем бордовый оттенок, в то время, как Гаррет взревел, – Прямо как у меня! – и обвил руки вокруг плеч девушки. Джоффри кипел от злости. – Эмм… не самые лучшие, – признала гриффиндорка, хотя и ее оценки всегда были поводом для собственного удовольствия. В самом деле, у нее были лучшие оценки, но самой лучшей в классе ей не давал быть будущий Темный Лорд. – У одного мальчика с нашего курса такие же высокие баллы, – пояснила она. – Но не будем об этом. Вот, я принесла это. Надеюсь, вы любите шоколад, – поспешно перевела тему Гермиона, доставая коробку конфет из Сладкого королевства. Мистер Поттер внезапно крайне заинтересовался разговором и, пока миссис Поттер только протягивала руку, чтобы принять подарок, подался вперед и проворно выхватил коробку из рук Гермионы. – Шоколад, говоришь? Замечательно, мой любимый, – с жадностью произнес он, открывая коробку. Миссис Поттер сузила свои красивые глаза на мужа. – Джеймс, – неодобрительно прошипела она. – Ты перебьешь себе аппетит. – Но это же шоколад! – неразборчиво взбунтовал муж; его рот уже был набит сладостями. Джоффри сердито массировал свои виски, а Гаррет вытянул руку, посматривая на шоколад. Миссис Поттер вздохнула. – Не обращай на них внимания, дорогая. Мужчины Поттеры известны своей любовью к сладостям, – доброжелательно объяснила она, погладив руку Гермионы. Полдень быстро миновал. Миссис Поттер оказалась знатной модницей и поинтересовалась, откуда Гермиона взяла этот “очаровательный наряд”. Само собой, девушка не могла признаться, что пальто купила на зимней распродаже в универмаге, а остальная часть ее туалета была всего лишь элементами школьной формы. Мистер Поттер расспрашивал Джоффри о подробностях матча по квиддичу и был возмущен, узнав, что Альфард поймал снитч. Справился он с этой новостью бормотанием о том, что Блэки – семейство богатеньких подлецов, которые практикуют черную магию для своей выгоды. Но самой интересной частью этой встречи был Гаррет. Старший сын Поттеров взял перерыв в работе мракоборцем и уже около года преследовал Гриндевальда. Сложно было представить Гаррета, в его элегантной и безупречной мантии и с утонченным парфюмом, охотящимся за Гриндевальдом, однако Гермиона чувствовала, что он не так прост, как хочет казаться. Она видела, что всякий раз, когда Гаррет говорил, он незаметно осматривал паб. Также он не принял поданного сливочного пива и вместо этого пил из украшенной драгоценными камнями фляжки. Он доставлял девушке удовольствие рассказами о своих путешествиях. Учитывая ее любовь к книгам, гриффиндорке было чрезвычайно интересно слушать рассказы о том, как Гаррет принимал участие во многих важных событиях магического мира. В общем, встреча прошла гораздо веселее и менее неловко, чем представляла Гермиона и ей было грустно прощаться с Поттерами. Миссис Поттер и Гаррет заключили ее в чрезвычайно крепкие объятия и настоятельно попросили писать им письма как можно чаще. Мистера Поттера, казалось, приводили в ужас всякие проявления симпатии, поэтому он просто пожал гриффиндорке руку и пожелал ей успехов в учебе. После того, как Поттеры трансгрессировали домой, Джоффри и Гермиона молча вышли из Трех метел. Какое-то время они просто шли по улице, рассматривая витрины и наслаждаясь компанией друг друга. Наконец, Гермиона заговорила. – Гаррет – своеобразный человек, – осторожно прокомментировала она. Джоффри усмехнулся. – Об этом сложно подумать, но он чертов гений. – Ты тоже очень умен, Джоффри, – мгновенно произнесла гриффиндорка, зная наверняка, что творится у парня в голове. – А еще прекрасный игрок в квиддич, – добавила она. Это была ложь, но иногда она просто необходима. Джофф, казалось, воспрял духом. – Я знаю, что недостаточно в нем хорош, – нервно начал он, – Но я всегда мечтал стать профессиональным игроком. Гермиона улыбнулась юноше и он слегка улыбнулся в ответ. Теперь девушка размышляла, как же сложится его дальнейшая жизнь. Она была уверена, что Гаррет – дедушка Гарри… Будут ли когда-нибудь дети у Джоффри? Они еще немного прошлись по улочкам Хогсмида. Вдруг Джоффри задумчиво посмотрел на гриффиндорку. – Знаешь… думаю, все-таки, ты действительно нравишься Блэку, – глубокомысленно произнес он. Небо начало темнеть; маленькие пятнышки света из окон образовывали на земле золотистые квадраты. Гермиона напряглась от слов Поттера. – С-с чего ты взял? – Во время матча он не сводил с тебя глаз, – пояснил Джоффри. Он остановился и повернулся к девушке. – Но дело в том, что… думаю, Риддлу ты тоже нравишься. – Это бред, – мгновенно возразила Гермиона и снова начала движение. Джоффри ускорил шаг, чтобы ее догнать. – Нет, не бред. Ты не понимаешь этого, потому что ты новенькая… Но все именно так, как сказал Уизли. Эти двое всегда были очень хорошими друзьями. И я всегда думал, что единственное, из-за чего мы с Рупертом могли бы перестать дружить – это конфликт из-за девчонки. Логика говорила Гермионе, что это невозможно. Скорее всего, Альфарду она правда нравилась… но она знала, что Риддл никогда не имел и не хотел иметь лучших друзей, и к тому же, он был неспособен понять, что такое любовь. Мысль об этом заставила что-то в груди девушки сжаться. – Эмм… неважно, – наконец произнес Джоффри. Гриффиндорка увидела, как он посмотрел в сторону книжного магазина отца Макгонагалл. – В любом случае, любовь – это глупость. Гермиона подумала о Роне; о том, как представляла поход к алтарю рядом с ним. Белое платье, витражные окна церкви, слезы радости на лице ее мамы… Сердце защемило. – Это не глупость, – мягко возразила она. – Это самая важная вещь на всем белом свете. Джоффри тут же грубо рассмеялся и легонько похлопал ее по плечу. – Теперь ты говоришь как Гаррет и это просто отвратительно, – сказал он перед тем, как издать комичный звук, имитирующий рвотный позыв. Вся атмосфера была убита; Гермиона расхохоталась и вскоре юноша к ней присоединился. Но все же, к девушке вновь вернулась меланхолия. Упускала ли она свой единственный в жизни шанс на любовь, отталкивая Альфарда? Молодые люди встретились с Рупертом и Амелией, которые были изрядно покрасневшими; Джоффри был в таком хорошем настроении, что даже начал издевательски расспрашивать о том, чем же это Руперт с Амелией занимались последние несколько часов. Неудивительно, но они отказались рассказывать какие-либо подробности. На пути в замок ребята вновь столкнулись со слизеринцами. Джоффри и Альфард, как обычно, обменялись желчными подшучиваниями, а Том незаметно подмигнул Гермионе перед тем, как они разминулись. Гриффиндорка резко вспомнила, что произошло между ними во время матча по квиддичу, а еще о случившемся несколько ночей назад. Девушка не отрывала взгляда от Тома еще несколько секунд после его подмигивания, а когда он разорвал зрительный контакт и прошел мимо, их пальцы соприкоснулись. Теперь, несмотря на все переживания связанные с Альфардом, все, о чем Гермиона могла думать до конца дня – это о Томе. * * * До зимних каникул оставалась всего пара недель и Гермионе было крайне сложно сосредоточиться на учебе. Не из-за самого запланированного путешествия, как такового, а в целом, из-за мыслей о ее пребывании в Хогвартсе. Момент начала миссии неумолимо подкрадывался и, на удивление, девушка обнаружила, что страшится этого. Она договорилась с Дамблдором, что во время каникул поживет в комнате в Кабаньей голове, чтобы легко трансгрессировать в нужные места назначения. Таким образом, гриффиндорка с легкостью сможет вернуться в замок на Святочный бал. Всякий раз, когда она думала о бале, в ее животе начинали порхать бабочки. Девушка размышляла, произведет ли ее наряд такой же фурор, какой произвел в ее время. Ее серебристое платье выглядело гораздо более по-взрослому, чем то, что она надела на четвертом курсе. Однако, она запретила себе даже думать о том, какой может быть реакция Тома. На занятиях все было по-прежнему. Теперь на Травологии она была в паре с Амелией, но каждый визуальный контакт с Альфардом был болезненным. Под оборонительным взглядом в глазах юноши горело желание, однако никто из молодых людей не подходил друг к другу. Том, само собой, наблюдал за этим с большим весельем. На Зельеварении Слизнорт не перестал пытаться уговорить Гермиону пойти на бал с Томом. Мерридот и Изозеф тоже подливали масла в огонь; даже маленький робкий Изозеф высказал что-то о том, как хорошо Том и Гермиона смотрятся вместе на занятиях. К своему удовольствию, на Древних рунах Гермиона узнала, что Риддл не шутил по поводу гардероба Ванлэндингэм. На последнем занятии перед праздниками профессор появилась одетая в достаточное количество меха, чтобы ее можно было спутать с медведем (или с Хагридом). Большинство студентов не обращали внимания на урок, но Том и Гермиона по своему обычаю сели за первую парту, ожидая его начала. – Сегодня мы займемся кое-чем веселым, – объявила учительница, встряхнув своими длинными темными волосами. Это привлекло всеобщее внимание. Театральным жестом Ванлэндингэм сбросила с себя меха, открывая всеобщему взору одно из своих обтягивающих вельветовых платьев в пол. Мех нелепо лежал на полу у ее ног; первой ассоциацией Гермионы был медведь, которого освежевали. – Как мы все знаем, всегда считалось, что руны несут в себе защитные и лечебные силы. Их используют многие люди, – на этом она достала из своего декольте длинную серебряную цепь. На ее конце висел молочного цвета остроконечный камень. – Этим можно нарисовать руну на самом себе. Смотрите и запоминайте, – профессор приспустила платье с одного плеча, тем самым обнажая не только верхнюю часть руки, но и большую часть бюстгальтера. В раздражении Гермиона приложила руку к своему лбу. – Сейчас я нарисую исцеляющую руну, – заявила Ванлэндингэм и опустила кончик кулона в чернила, прежде чем нарисовать на своем плече руну. До того, как она осознала, что делает, Гермиона посмотрела на Тома и они обменялись взглядами, полными отвращения. Губы юноши расплылись в коварной полуулыбке, а глаза весело заблестели. – Что за чушь, – одними губами произнес он, с чем Гермиона искренне согласилась. – Как вы видите, я нанесла на себя исцеляющую руну. Теперь вы будете практиковаться в их рисовании друг на друге, совместно с вашими соседями по парте. Весь класс был в смущении от подобного занятия; Том и Гермиона повернулись друг к другу. – Я нарисую на тебе исцеляющую руну только если ты частично или полностью разденешься, – серьезным тоном заявил Риддл. Гриффиндорка презрительно сузила глаза и, не отрывая сердитого взгляда от юноши, взяла в руки один из наконечников для рисования, которые раздала Ванлэндингэм. – Интересно, существует ли руна молчания, – непринужденно поинтересовалась вслух девушка, листая учебник. – Хмм. Как думаешь, она называется “Молчи” или “Закрой к черту свой гребаный рот”? – Следи за речью, Гермиона, – цыкнул Том, качая головой. Он тоже просматривал свой учебник. – Может я начну первым? – Увидев ее убийственный взгляд, он добавил с улыбкой, – Так и быть, ты можешь остаться в одежде. – Ой, спасибо огромное, – саркастично ответила девушка, поворачиваясь на стуле лицом к парню. Он сделал то же самое и окунул наконечник в чернила. – Что ты собираешься нарисовать? – Увидишь. Вытяни руку, – уклончиво потребовал он. Гриффиндорка неохотно протянула ему правую руку; их глаза встретились. По коже Гермионы побежали мурашки и она сжала зубы, чтобы унять странные чувства. От вида юноши, который сконцентрировано смотрел на ее руку, сердце ее забилось чаще. – Он левша. – Девушка не знала, почему такой незначительный факт привел ее в замешательство, но в этом было что-то манящее. – Мне всегда нравилась мысль о том, чтобы парень был левшой. Она приказала себе собраться, но как это могло получиться, когда их колени соприкасались, а холодные сухие ладони парня держали ее потеющую руку? Чернила казались ледяными на коже Гермионы, но по ней проходили теплые искры каждый раз, когда пальцы Тома ее касались. Он медленно поднял голову и посмотрел на девушку, не упуская ни одну деталь ее лица; задержавшись на губах и, наконец, встретившись своими глазами с ее. – Все, – мягко произнес он, отпуская руку гриффиндорки. Она посмотрела на нее. – Что это? – девушка не узнала руну. Губы Тома расплылись в легкой улыбке. – Не думал, что ты ее не узнаешь, – признал он. Раздраженная его снисходительным тоном, Гермиона пнула его (это было несложно, ведь их ноги находились вплотную друг к другу) и повернулась к учебнику, начав его листать. Наконец, она нашла, что искала и дыхание ее перехватило. Он нарисовал руну желания. – “Плотское желание”, – произнесла Гермиона с наигранным безразличием. – Интересный выбор. Теперь моя очередь. Давай свою руку, – она прочистила горло, зная, что Том с удовольствием разглядывает ее покрасневшее лицо. Девушка взяла руку Риддла и начала ее изучать, будто бы размышляя, что именно нарисовать. На самом же деле, она прекрасно знала, какую руну изобразит. Почему ее дыхание так участилось? Девушка наклонилась, аккуратно вырисовывая руну. Колени молодых людей вновь соприкоснулись и гриффиндорка не могла не залюбоваться тем, как превосходно черные, блестящие чернила смотрелись на бледной коже юноши. Когда она, наконец, отстранилась, довольная своей работой, их глаза опять встретились. Том посмотрел на свою руку. – “Власть”, – внесла ясность Гермиона. – “Власть над другими”. – Интересный выбор, – вкрадчивым тоном отзеркалил парень ее слова. – И интересно, как хорошо он совпадает с моим. После урока Гермиона направилась в туалет для девочек и дрожащими руками плеснула себе в лицо холодной водой. Ее щеки были розовыми, а глаза блестели. Не в силах успокоиться, она запустила мокрые руки в волосы и глубоко вздохнула, прежде чем выйти из туалета. Снаружи стоял Том, который, казалось, был удивлен встрече. Сердце девушки чуть было не остановилось, когда она вспомнила, что это был туалет Плаксы Миртл. – Руна не сходит, – заявил Риддл, показывая руку. – А твоя? Гермиона собиралась протянуть руку, но парень схватил ее, тем самым притягивая девушку ближе к себе. Гриффиндорка чуть было не врезалась в его грудь и поспешно отпрянула, влетев в закрытую дверь позади нее. – Х-хорошо, что мало кто умеет читать руны, – дрожащим голосом произнесла она, еще не оправившись от их недавнего контакта. Девушка не могла не заметить, что они находились в полном одиночестве. – Что будешь делать на каникулах? – резко сменил тему Том. – Поедешь в Суррей к родителям? Гермиона собиралась соврать, но что если она столкнется с Томом в Хогсмиде? Выкрутиться будет трудно. – Нет, мои родители будут за границей, поэтому я останусь в Хогсмиде и исследую окрестности, – рассказала она, пытаясь двигаться по стене подальше от Тома. Он тут же прислонил к стене руку, лишая девушку любых путей отступления. – Странно, – сказал он. – Большинство студентов либо остаются в школе, либо путешествуют со своими родителями. – Я хотела пойти на Святочный бал, но мне нужно кое-куда съездить, – быстро пролепетала Гермиона. Какое-то время Том молча ее разглядывал, после чего снова взял за руку, посмотрел на руну и провел по ней большим пальцем. Когда он поднял глаза и они встретились с глазами девушки, взгляд его был таким жгучим, что гриффиндорка порадовалась тому, что позади нее была стена, которая помогала ей стоять на ногах. – Ты хорошо справился с рисованием рун, – добавила Гермиона, сглотнув слюну. – Твоя кожа прекрасна, с прекрасным древним символом на ней, – молвил Том. Девушка изо всех сил старалась не терять головы, но это было мучительно сложно, когда они стояли так близко друг к другу в одиночестве, особенно после того, что было между ними недавно. – Пытаешься мне что-то сказать? – поддразнила она. – Тому, что ты нарисовал руну желания была причина? – Возможно. Возможно и у тебя была причина для того, чтобы из всех выбрать именно руну власти, – парировал Риддл, все еще удерживая руку гриффиндорки. Большим пальцем он начал рисовать на ней невидимые линии и это вызвало электрические разряды в теле девушки. Ей нужно было поскорее убираться от него подальше, пока она не потеряла рассудок. Она рванула руку на себя, но в ответ Том взял ее за запястье и своим телом прижал Гермиону к закрытой двери. – А может это ты, Гермиона, пытаешься мне что-то сказать? Запах его тела был невыносимо дразнящим; если бы она просто прильнула к нему, то смогла бы его вдохнуть… у Гермионы пересохло во рту и она облизнула губы, тут же пожалев об этом жесте, так как его можно было понять превратно. – Тебе нравится иметь власть над другими, – аргументировала гриффиндорка, стараясь сохранять тон небрежным. Губы Тома образовали прекрасную улыбку. – Не то чтобы это хорошо, – добавила она. – Ты права. Я ценю и уважаю власть, так же, как и ты. Забавно, как плотно власть и желание... , – он остановился, подбирая нужное слово. В этот момент молодые люди подвинулись немного ближе друг к другу. – Переплетены. – Парень усилил хватку на запястье Гермионы. Она же старалась не дышать, ведь от дыхания ее грудь касалась его. Это было нечестно. Нечестно, что он мог так поступать; иметь над ней эту власть. К сожалению, он был прав: Гермиона и впрямь ценила и уважала власть, а прямо сейчас она ее еще и желала. Девушка желала власти над ним; власти, которая заставила бы его быть неуверенным и полным желания. Возможно это произошло из-за нехватки воздуха, но свободной рукой Гермиона безрассудно коснулась щеки юноши. Его темные глаза следили за ее движением; сердце девушки выскакивало из груди. Щека Тома оказалась прохладной и гладкой на ощупь. Кончиками пальцев гриффиндорка коснулась его волос. – Забавно, что желание может использоваться как инструмент власти, – наконец произнесла она, кладя руку ему на шею. Том повернул голову и подарил девушке последний дьявольский взгляд, прежде чем наклонить голову; его губы коснулись ее запястья. – Ты права. Это забавно, не правда ли? – выдохнул он ей в кожу. Гермиона чувствовала, как кончик языка касался ее кожи, когда он говорил, как двигались его губы – гладкие и сухие, по сравнению с шершавым и влажным языком. Девушка вздрогнула; от нехватки воздуха у нее закружилась голова. Их торсы соприкоснулись, когда Гермиона вздохнула, но она едва ли это заметила. – И как же желание власти особенно сильно развращает невинного человека, – добавил слизеринец. Движение его губ и языка сводило девушку с ума. В бледном свете огня Гермиона наблюдала, как двигается его адамово яблоко во время разговора, как напрягаются сухожилия его шеи, когда он поворачивает голову, как красиво двигается его челюсть. День близился к концу, поэтому на ней была видна щетина, пробивающаяся через кожу; как же страстно девушка желала почувствовать ее на своей коже. Это был бы превосходный контраст: его твердое, сухое тело против ее мягких изгибов; его грубая щетина на ее гладкой щеке… А потом Гермиона кое-что обнаружила: ее пальцы ходили по коже Тома и под челюстью она обнаружила его пульс. Быстрый сбивчивый ритм пульсировал под подушечками ее пальцев. Девушка почувствовала, как ее губы расплываются в такой же дьявольской, как у слизеринца, улыбке. – Твое сердце колотится, – прошептала она с наслаждением. – Ты играешь в опасную игру, Гермиона. Потому что…, – он остановился и запустил руку ей под мантию. Девушка поймала ртом воздух и попыталась отступить назад, но отступать было некуда; она уже была прижата к стене. Его пальцы проникли под свитер и остановились в районе сердца. Единственное, что отделяло его ладонь от кожи гриффиндорки – это бюстгальтер и тонкая ткань белой блузы. Его глаза потемнели от похоти. –… Твое сердце колотится еще сильнее.