Порочный роман

*Pas de deux (франц., букв. “шаг обоих”) в балете – танец вдвоем (обычно мужчины и женщины), демонстрирующий мастерство и грацию исполнителей. Наступили зимние праздники. Гермиона шла под падающим снегом в Хогсмид, таща свой чемодан. На Джоффри нахлынуло такое сильное рождественское настроение (скорее всего, это было связано с приходом Минервы Макгонагалл в Хогвартс, на встречу с Дамблдором), что он даже предложил девушке проводить ее до Кабаньей головы, но Гермиона отказалась, сославшись на то, что ему нельзя упускать шанса поговорить с Минервой. Джоффри не нужно было повторять дважды, так что гриффиндорка отважно шла по дороге в одиночестве, а на землю опускалась ночь. Душевных терзаний из-за того, как она провела последнее время, хватило для задумчивого и молчаливого состояния, из-за которого не хотелось ничьей компании. Абефорт показал ей комнату, которая оказалась грязным, размером с кладовку, “номером” над баром. Но, по крайней мере, в ней были кровать, стол, а из окна открывался вид на Хогвартс. После того, как Гермиона зажгла свечи и разложила на столе книги, помещение определенно стало выглядеть лучше. Ей предстояло находиться здесь на протяжении двух недель, поэтому нужно было привести место в порядок, чтобы чувствовать себя как дома. Девушка попыталась заняться учебой, затем сфокусироваться на своей миссии, но ничего не получалось. С наступлением полуночи она обнаружила, что просто молча стоит под снегом и смотрит на замок. Где-то там был Том. Чем были заняты его мысли? Был ли он таким же выбитым из колеи, как она? Гриффиндорка вспомнила ощущение его пульса под своими пальцами. Кто бы мог подумать, что у Лорда Волдеморта может быть обычное, человеческое, ускоренное сердцебиение? Была ли ему противна реакция своего тела на девушку или же он вообще об этом не думал? Гермиона попыталась заснуть, но ничего не вышло. Поэтому она решила загрузить себя работой, хоть сконцентрироваться было и крайне сложно. Несколько часов она посвятила составлению плана розыска крестражей и обдумыванию будущих действий Тома. Еще несколько часов колдунья занималась Окклюменцией. К моменту, когда она была окончательно без сил, в окно стали проникать бледные рассветные лучи. Свечи практически догорели; Гермиона не заметила, как кто-то вошел в комнату, чтобы погасить оставшиеся свечи и накинуть девушке на плечи одеяло. Не заметила она и как этот кто-то взглянул на ее записи и грустно вздохнул, прежде чем выйти из комнаты, бросив на спящую сгорбленную фигуру гриффиндорки прощальный сострадательный взгляд. А также она пропустила, как от шагов этого человека заскрипел пол в коридоре и как мимо ее окна пролетела сова с посланием для Дамблдора. * * * Дело было дрянь. Гермиона яростно пыталась выпрямить волосы, но ничего не получалось. До Святочного бала оставались считанные часы, а она все еще была похожа на горного тролля. Из-за прерывистого сна и плохого питания в последние дни, гриффиндорка выглядела бледной и нездоровой, а волосы потеряли свой обычный блеск. До этого ей казалось, что эти жертвы стоят того: у нее был готов детальный план каждого дня каникул, а еще улучшились навыки в Окклюменции…или ей казалось, что улучшились, ведь практики у нее еще не было. Но теперь колдунья была в панике. Используя свой последний шанс, она побежала к Абефорту, чтобы взять сову. Бармен дал ей птицу со странным, хитрым взглядом, который девушка списала на его обычную подозрительность, и сама не веря, что делает это, отправила сову с посланием для миссис Поттер. – Отчаянные времена требуют отчаянных мер, – с кривой усмешкой подумала она, глядя, как улетает птица. Гриффиндорка начала лихорадочно ходить туда-сюда, но затем пришла к мысли, что сова вряд ли вернется раньше, чем через час, и если ведьма проведет столько времени в ожидании в своей комнате, то сойдет с ума (или своей чересчур активной ходьбой сотрет деревянный паркет). Девушка решила выйти на морозную рождественскую улицу, надев тот же наряд, что и на встречу с Поттерами. Она направилась в магазин мадам Килфизер, с надеждой получить совет о подготовке к балу, но когда заглянула внутрь, ее сердце остановилось: перед ее взором предстала знакомая высокая и стройная фигура с волнистыми волосами. Том одевался в парадный костюм; очевидно, на бал. На мгновение Гермиона застыла, увидев, как юноша снимает с себя мантию, показывая нижнюю рубаху и обнажая руки, которые, на удивление, были худыми и жилистыми. Она глотнула воздух и поспешила убраться оттуда; лицо ее горело так, что могло растопить весь снег в Хогсмиде. Гермионе ничего не оставалось, кроме как вернуться в свою комнату и ждать. Войдя в помещение, она уловила запах цветочного, экзотического парфюма. Миссис Поттер что, трансгрессировала сюда? Но нет, на окне сидела сова, сжимая в клюве бледно-лавандовый конверт с серебряной печатью. Надушен был пергамент. Дорогая и очаровательная Гермиона, Я с радостью помогу тебе подготовиться к балу! О, это будет так весело! Я принесу все необходимое, так что ни о чем не беспокойся, милая! Скоро прибуду в Кабанью голову! С любовью, Гвеневера П. P.S. Полагаю, все комнаты в Трех метлах были заняты? Нужно было сообщить нам! Мы бы с превеликим удовольствием приняли тебя у нас на каникулах! Гермиона хихикнула над письмом, особенно над изобилием ненужных восклицаний, а затем, в ожидании миссис Поттер, решила прибраться. О ее прибытии возвестили громкий хлопок и запах знакомого парфюма. Женщина выглядела слегка сбитой с толку в таком совершенно не изысканном месте. Сегодня, одевшись в шелковую мантию, украшенную чудесной персикового цвета парчой, она точно выглядела не для Кабаньей головы. Увидев Гермиону, миссис Поттер издала ужасающий вопль, прижимая ладони ко рту. – Гермиона! – воскликнула она, с выпученными глазами медленно приближаясь к девушке, – Выглядишь ужасно. Ты заболела? – Ээ… нет, – ответила гриффиндорка, чувствуя себя униженной. Она заметила большой, дорогого вида кожаный чемодан рядом с миссис Поттер. – Вы… ээ…собираетесь остаться на ночь? – О, Мерлин, нет, милая. Ну что ж…, – женщина расстегнула чемодан и из него возник огромный платяной шкаф из красного дерева, который занял большую часть комнаты. – Я так и знала, что не зря взяла пару запасных вещей, – пробормотала она себе под нос, открывая створки шкафа. – Покажи свою одежду, дорогая. Гермиона робко достала свой серебряный наряд, который теперь казался ей довольно простым, по сравнению с гардеробом миссис Поттер, в ожидании, что женщина закричит и от его вида. Но когда мама Джоффри облегченно вздохнула и осторожно взяла ткань в руки, гриффиндорка поняла, что наряд одобрен. – Идеально, – выдохнула взрослая ведьма. – У меня есть то, что нужно! – взмахом палочки она повесила платье на вешалку и повернулась к Гермионе; выражение ее красивого лица было свирепым. – А теперь, садись, – приказала она. Гриффиндорка подчинилась. С одной стороны, она была рада заручиться поддержкой и помощью миссис Поттер, а с другой понимала, что будет полностью измотана к началу бала. * * * Девушка опаздывала. Она приближалась к Хогвартсу, тяжело дыша из-за спешки. Ее платье и так было весьма облегающим, но миссис Поттер настояла на том, чтобы затянуть его еще туже, пробормотав что-то о том, что это “направит глаза смотрящих на самые интересные места”. В ужасе осознав, что миссис Поттер устраивал тот факт, что ее сын будет пялиться на грудь Гермионы, девушка тайком ослабила шнурки на платье, хотя бы чтобы иметь возможность дышать. Она хихикнула, представив, как падает в обморок, а Джоффри с отвращением отступает, даже не пытаясь поднять ее упавшее тело. Музыку, доносящуюся из Большого зала, было слышно даже снаружи. Кажется, это был струнный квартет, исполняющий живой, романтический вальс. У Гермионы перехватило дыхание, когда двери Зала отворились, выпуская знакомую фигуру, чей силуэт красиво вырисовывался на золотистом свете, идущем изнутри. Девушка знала, что ее заметили, поэтому прятаться и ждать, пока он пройдет мимо, было поздно. – Счастливого Рождества, Альфард, – тихо произнесла гриффиндорка, оказавшись лицом к лицу со слизеринским ловцом. В мантии глубокого изумрудного цвета он ужасно напоминал Сириуса и девушке потребовалось какое-то время, чтобы понять, чем именно. С их последней встречи юноша похудел, а его некогда мальчишеское лицо было покрыто синяками и порезами. Разве каникулы начались не пару дней назад? Выглядел он так, будто несколько лет провел в Азкабане. Альфард смотрел на девушку, потеряв дар речи. Затем был болезненный момент, когда он, видимо, осознал, что Гермиона обратила внимание на его внешний вид. – Что с тобой стряслось? – пробормотала она. Обычно теплые глаза парня сейчас казались темными, с каким-то непонятным проблеском в них; именно они напомнили девушке о Сириусе. Адамово яблоко парня задвигалось, когда он сглотнул. – Выглядишь прекрасно, Гермиона. Как и всегда, – тяжело произнес он. – Я вышел, чтобы немного подышать; кстати, тебя разыскивал Поттер. – Юноша резко отвернулся, волосы упали на его лицо и скрыли от взгляда девушки синяки на скуле. Гриффиндорка не могла заставить себя уйти; когда Блэк сделал шаг от дверей, они захлопнулись, оставляя молодых людей в темноте на холодном декабрьском воздухе. С неба медленно, беззвучно и немного траурно падал снег. – Альфард… – Уходи, – безапелляционным тоном велел парень. – Просто уходи. – Но…, – снова начала ведьма, шагая по направлению к слизеринцу. Она положила руку ему на плечо, но он грубо ее смахнул. – Я не хочу тебя видеть, Гермиона, – произнес Альфард тоном более ледяным, чем зимний воздух. Чувствуя, как подступают слезы, девушка проглотила их и вошла в Большой зал. Когда она попала внутрь, тревога по поводу встречи с Альфардом моментально отошла на второй план. Большой зал выглядел потрясающе. Мерцающие разноцветные огоньки, словно светлячки, парили среди студентов, а от стен магическим образом отражалась музыка. Шелест шелковых нарядов, исходящий от людей, танцующих вальс под сказочным светом, блестящим, как драгоценные камни, создавал романтическую атмосферу. У Гермионы затрепетало сердце и она забыла о том, что нужно было найти Джоффри. Вспомнив об этом, она обнаружила парня с отвисшей челюстью не сводящим с нее глаз. Рядом стояли Руперт и Амелия с похожей реакцией. Другие студенты, тоже заметившие гриффиндорку, в шоке пялились на нее и перешептывались. Это было дежа вю, только гораздо более мощное: в прошлый раз она не получила такой реакции. Периферийным зрением Гермиона увидела, как некоторые девушки ударили своих кавалеров за то, с каким благоговением они на нее глазели. Гриффиндорка не была тщеславной и уж точно не собиралась уводить ни у кого парней, но ей все равно было приятно знать, что она способна заполучить такое внимание. Глазами она искала в толпе Тома, пока не осекла себя; юноша был скрыт от ее взора другими учениками, но она все равно смогла разглядеть его макушку. – Гермиона, выглядишь просто великолепно! – восторженный крик Амелии прервал мысли о Риддле. Пуффендуйка обвила руки вокруг Гермионы. – Посмотри на мальчиков, – прошептала она, хихикнув. Гриффиндорка наградила Джоффри улыбкой; он все еще изумленно смотрел на девушку, как рыба хватая ртом воздух. – Джоффри, закрой рот. Твоя мама была бы в ужасе от твоих манер, – поприветствовала его Гермиона. Поттер с клацающим звуком захлопнул рот, но не отвел взгляда от девушки. Не отвел его и Руперт, но, к счастью, Амелию это особо не волновало. – Гермиона, как ты это сделала? – спросила пуффендуйка, кружа вокруг подруги. Гриффиндорка улыбнулась, но не призналась, что ей помогли. Дело в том, что миссис Поттер превзошла себя. С помощью зелий и средств, о которых Гермиона даже не мыслила, мама Джоффри заставила волосы девушки изумительно блестеть, при этом сохранив естественные распущенные кудряшки. Сияющими локонами они ниспадали гриффиндорке на плечи. Накрасила миссис Поттер девушку так, что взглянув на себя в зеркало, она была шокирована своим отражением, хотя и не могла понять, что конкретно изменилось. Это все ещё было её лицо, только более красивое. Серебряные серьги практически касались плеч, растворяясь в локонах, так что, когда на них падал свет, казалось, будто ее волосы искрятся. Собственной задачей Гермионы было с помощью магии убрать шрам, оставленный Беллатрисой, до того, как его увидит миссис Поттер или кто-либо еще. Но она все равно неосознанно прижимала руку к телу, не привыкшая ходить в одежде без длинных рукавов. – Не стой столбом, Джоффри! Пригласи ее на танец! – взвизгнула Амелия, толкнув парня. Поттер покраснел и, не глядя Гермионе в глаза, сделал шаг вперед, прежде чем неловко схватить девушку за руку и повести на танцпол. С опьяняющим наслаждением гриффиндорка наблюдала, как люди останавливались во время танца или посреди разговора, чтобы изумленно на нее посмотреть. Щеки ее налились приятным теплом и удовольствие, которое колдунья сейчас испытывала, не могли разрушить даже ужасные танцевальные способности Джоффа. По крайней мере, он двигался лучше, чем Крам… немного лучше. – Гермиона, я бы даже мог подумать о том, чтобы встречаться с тобой, если бы ты чаще выглядела так, как сегодня, – наконец выдал Джоффри, неуклюже вышагивая в жалком подобии вальса. Он часто наступал девушке на ноги, но ей было все равно. Она посмотрела на плечо партнера, чтобы не дать взгляду блуждать в поисках Тома. Но отделаться от желания увидеть его реакцию гриффиндорка все же не могла. Хотя здравый смысл ей подсказывал, что, так или иначе, ему будет все равно. Парень с девушкой не разговаривали с той встречи у входа в Тайную комнату… был ли он так же поглощен воспоминаниями их контакта, как и она? – Я польщена, Джоффри. Правда, – сухо произнесла Гермиона. Поттер ухмыльнулся. – Это правильно, – серьезным тоном сказал он. – Должен предупредить, что ко мне уже образовалась очередь… и довольно длинная. Так что тебе повезло! – К счастью, Джоффри втянулся в танец и вскоре его движения стали менее ужасными. Девушка чувствовала, как он ее изучает. – Кстати, зачем все-таки ты это сделала? Я знаю, что не ради меня, – в его голосе не было обиды и гриффиндорку грела мысль о том, что они стали настолько хорошими друзьями. Она закатила глаза. – Иногда, – снисходительным тоном начала Гермиона, – Мне нравится немного наряжаться. – Ага, – повторил ее интонацию Джоффри, – А мне иногда нравится оставлять квиддич и танцевать балет. Гермиона, чье внимание ты надеешься привлечь? – Ничье, Джоффри, – резко возразила она, но когда Поттер снова начал ее кружить, девушка врезалась во что-то твердое. Пошатываясь, она сделала шаг назад, когда Джофф смущенно отпустил ее руку. Ну конечно. Она врезалась в Тома Риддла. Их глаза встретились. На юноше был черный наряд, который только подчеркивал то, какой бледной была его кожа по сравнению с темными глазами и волосами. Впрочем, этот контраст был красивым. Том просто не мог выглядеть еще безупречнее. Его губы расплылись в фирменной полуулыбке и девушка могла только восхищенно на него смотреть. Он был воплощением красоты, произведением искусства. Конечно, мадам Килфизер превзошла себя с его нарядом, но у нее был идеальный холст, на котором она могла творить. Юноша казался выше, чем обычно, более элегантным и излучающим такую мощь, какую в принципе не мог излучать семнадцатилетний парень. Разница между ним и другими молодыми людьми была колоссальна. – Могу я вас прервать? – баритон Тома выдернул гриффиндорку из нирваны; слизеринец смотрел на Джоффри. Поттер, улыбнувшись девушке, коротко кивнул. – Как будто я могу сказать “нет”, – загадочным тоном ответил он и, слегка поклонившись, оставил их среди вальсирующих пар. Гермиона не могла привести свое дыхание в порядок. Ее платье было слишком перетянуто? Девушку беспокоила ее грудь; декольте платья не было слишком глубоким, но все равно открывало больше тела, чем она привыкла, а учитывая, что платье было обтягивающим, это привело к тому, что Риддл чрезвычайно заинтересованно блуждал своими темными до невозможности глазами по ее телу, в конце концов, снова вернувшись к лицу. Это должно было оскорбить девушку, но быть оскорбленной тем, что Лорд Волдеморт строит ей глазки, было совсем странно. – Хорошо выглядишь, – запинаясь, произнесла Гермиона, когда обрела дар речи. Том улыбнулся специально припасенной для нее улыбкой и не отрывая от девушки взгляда, приподнял изящную бровь. – Ты прекрасна, – просто сказал юноша. Гермиона не упустила из вида формулировку; которая говорила о многом. Она подумала о рунах и о его худых руках, сбрасывающих с себя одежду в магазине мадам Килфизер. Вдруг в Большом зале стало слишком жарко; гриффиндорке захотелось лечь в снег, лежащий на улице, хотя и он мог не оказаться достаточно холодным, чтобы вернуть ее тело к нормальной температуре. Том низко поклонился и взял девушку за руку. – Разделишь со мной этот танец? – Ты придурок, – с жаром ответила она, но руку дала. Парень положил ее себе на плечо, а свою поместил Гермионе на талию. Мир расплылся в свете и музыке, но это не имело значения. Существовали только запах его тела и чувство их сплетенных пальцев; гриффиндорка даже не понимала, двигаются они или нет, но что-то ей подсказывало, что, вероятно, они танцевали вальс. Молодые люди были так близко друг к другу, что девушка буквально растворялась в парне. Она зажмурила глаза, пытаясь представить карту крестражей, лица Гарри и Рона и то, как Том будет выглядеть через пятьдесят лет, но эти мысли только усилили ее чувства, ведь красота юноши так недолговечна. Скоро все закончится и он будет просто Лордом Волдемортом. Этот Том Риддл был осколком времени, одним ударом сердца вселенной, а девушка была здесь и сейчас свидетелем этого. – Забавно, что мир магглов так часто проникает в наш, – начал размышлять слизеринец. Грудная клетка парня завибрировала от его слов; гриффиндорка хотела отпрянуть, но не могла. Юноша говорил ей в ухо; из-за каблуков девушки и того, как низко наклонился Том, их щеки практически соприкасались. – Это вальс из Лебединого озера. – Об этом знают только женственные парни, – съязвила она, потому что не знала, как еще справиться с возникшими эмоциями. – Ты считаешь меня женственным? Тогда тебе стоит задуматься о своих… наклонностях, – мягко поддразнил Риддл, своим дыханием щекоча ухо девушки. – Не понимаю, о чем ты говоришь, – мгновенно защитилась она. Пальцы Тома сжались на ее талии. – Обязательно все время играть в эту игру? – в его голосе появились незнакомые нотки, заинтриговавшие Гермиону. – Какую игру? – невинным тоном спросила она, после чего стала узнавать знакомые ноты вальса; Лебединое озеро всегда было ее любимым и то, что она не расслышала его до этого момента, говорило о том, как обезоружена она была. – Притворяешься, что не хочешь меня. Зачем все это? – Почему тебя это так беспокоит? И я не понимаю, как ты можешь знать, притворяюсь я или нет. Ты меня не привлекаешь, – прошипела Гермиона. Его пальцы еще сильнее впились в талию девушки, когда он притянул ее ближе. Теперь их тела были плотно прижаты друг к другу. Вальс продолжался и девушка осознала, что немного подалась вперед, чтобы лучше вдыхать его запах. – Это очаровательно. Ты будто запрещаешь себе меня хотеть… но мы все знаем, что с таким характером, как у тебя, слово “нет” превращается в чистейший афродизиак. – С характером, как у меня? – переспросила гриффиндорка менее прохладно, чем до этого; губы парня снова были у ее уха и она не смогла сдержаться и закрыла глаза, только на мгновение, чтобы поистине насладиться мурашками, побежавшими по позвоночнику. – Ты когда-нибудь слышал о термине из маггловской психологии под названием “проекция”? – не дожидаясь ответа, девушка продолжила. – Это когда ты испытываешь чувства, с которыми не в силах справиться и проецируешь их на другого. Например, если ты врешь насчет чего-нибудь, то обвиняешь во лжи своего друга. Проецирование собственной ситуации на других помогает отгородиться от собственных чувств и восстановить внутренний баланс. – У меня нет никакого желания отгораживаться от своих чувств, если ты об этом. – Как у него получалось сохранять такое спокойствие? Гермиона ненавидела его за это. – Так значит ты говоришь, что полностью принимаешь свои…, – она не смогла закончить предложение. Том закружил ее; их руки вытянулись, но пальцы все еще оставались переплетенными. Когда девушка вновь прильнула к Тому и увидела огонь в его темных глазах, ее окатил поток благословенно холодного воздуха. Почувствовав слабость в коленях, ей просто пришлось схватиться за плечи юноши. Руки ее поползли вниз, по грудной клетке, и колдунья почувствовала, как быстро бьется его сердце. Они уставились друг на друга. Гриффиндорка слабо слышала Лебединое озеро: музыка подходила к кульминации, пока молодые люди абсолютно неподвижно смотрели друг на друга. Руки Тома все еще лежали у девушки на талии и она почувствовала, как он нащупывает шнуровку платья. – Одно движение и оно развяжется? Да ты сама скромность, – наклонившись, начал подтрунивать юноша; их лбы соприкоснулись. Гермиона ощутила запах его дыхания; это был тыквенный сок. – Порой мужчину ничего так не соблазняет, как полностью закрытая одеждой женщина. Ты дразнишь мое воображение сильнее всех присутствующих здесь девушек в открытых платьях. Вальс подошел к концу и, с последним горящим взглядом, пальцы Тома замешкались на шнуровке платья, прежде чем оторваться от нее, когда юношу позвала Августа. – В следующий раз снимите гребаный номер, – раздался чей-то раздраженный голос. Гермиона испуганно подпрыгнула и увидела, что Амелия с Рупертом глазеют на нее с непонятным выражением лица, а Джоффри сердито хмурится. – Теперь все будут думать, что я вообще не мужчина, ведь у вас с Риддлом чуть было не случился здесь с...– – Джоффри! – Негодующе перебила его Амелия, прежде чем с круглыми, как блюдце, глазами подойти к гриффиндорке. – Что это было? – театральным шепотом спросила она у подруги. Гермиона с трудом активизировала голосовые связки. – Ничего. Не понимаю, о чем ты говоришь! – громко произнесла она. – Пойдем, возьмем что-нибудь выпить. Не правда ли здесь жарковато? – Ну, после этого представления…, – начал Джоффри, но умолк, как только Гермиона “случайно” наступила ему на ногу каблуком. В этот же момент она заметила, что Альфард танцует с Гиацинт… но не отрывает взгляда от гриффиндорки. Святочный бал продолжился; Гермиона даже уловила возможность посидеть с Дамблдором и попросить его о занятиях по Окклюменции. Они договорились обсудить это позже, однако девушка была озадачена проницательным взглядом, которым посмотрел на нее будущий директор школы. Выбитая из колеи, гриффиндорка решила остаток вечера избегать и Тома, и Альфарда. Большую часть времени она танцевала с Джоффри, а один танец даже с Рупертом. Рядом сердито пыхтел Джоффри, потому что Амелия настояла на том, что будет вести. Когда гриффиндорка услышала слова Амелии о том, что вести она должна потому, что Джоффри ее ниже, то крайне удивилась, что пуффендуйка осталась после этого жива. Руперт никак не прокомментировал танец Гермионы с Томом, за что она была бесконечно ему благодарна. Девушка тщательно избегала мыслей о повторении их танца, потому что понимала, что если он повторится, она просто сойдет с ума. Часы пробили полночь и гриффиндорка пожелала друзьям спокойной ночи, ради своего же блага намереваясь вернуться в комнату, ведь перед ней стоял риск снова встретиться с Томом. В одиночестве, она подняла подол своего платья и выскользнула из Большого зала. Снежинки холодом обжигали обнаженную кожу, но это ее успокаивало. Девушка была на полпути к Хогсмиду, когда услышала шаги за спиной. Она смиренно остановилась и через плечо посмотрела назад, изо всех сил желая, чтобы при ней была палочка. В нескольких шагах от нее стоял Том; его темные волосы и мантия были покрыты белоснежными хлопьями снега, а когда он заговорил, изо рта пошел пар. – Убегаешь? – озорным тоном поинтересовался он, хотя кроме этого гриффиндорка заметила, что он затаил дыхание. Она поняла, что парень бежал и снова пошла вперед. Ей больше не было холодно. Позади вновь раздались приближающиеся шаги. – Нет, я просто иду спать, – натянуто возразила девушка, гордая собой за то, что голос ее не дрогнул. Раздался мягкий смех юноши. – Идешь в постель одна? В таком виде? Нонсенс. – Я действительно иду в постель одна, – начала Гермиона, пытаясь сконцентрироваться на похожем на отблески бриллиантов свете, исходящем от деревни; это помогало думать о чем-то нормальном, стабильном и настоящем, ибо происходящая ситуация абсолютно не вписывалась в эти понятия. – Потому что я так хочу. – Девушка, надевшая платье, которое с такой легкостью можно снять, не может хотеть идти в постель в одиночестве, – мягко начал спор Том и снова двинулся вперед, остановившись в каких-то сантиметрах от колдуньи. – Или тебе нравится дразнить? – Я никого не дразню. Мне нравится это платье, – не отступала Гермиона. Она сжала кулаки так сильно, что ногти впились в кожу, и рассеянно подумала о том, что от этого у нее, возможно, пошла кровь, но боли девушка не заметила. – Ты постоянно упрямо игнорируешь все, что я тебе говорю, – неожиданно выпалила она. – Потому что ты постоянно упрямо продолжаешь говорить ложь, – тон юноши похолодел; неужто он терял терпение? Несмотря на всю стойкость гриффиндорки, проявление истинной сущности парня манило ее как мотылька на свет… или же, в данной ситуации вернее сказать, утаскивало в самую тьму. Она не могла сопротивляться. – Если ты так в этом убежден, то отчего просто не возьмешь меня силой? Зачем напрягаться, пытаясь заставить меня что-то признать? – на этот раз ее голос задрожал; девушка ждала ответа затаив дыхание. Падающий снег совсем не казался холодным. Том хмыкнул и гриффиндорка что-то почувствовала в районе узелка на шнуровке платья. – Это не будет считаться победой, – нежно произнес он. – Должен признать, я рассматривал этот вариант, но…, – он остановился и девушка действительно потеряла способность дышать, когда услышала звук развязывающихся шнурков; платье перестало быть тугим. Руки ее налились свинцом, ведь Гермиона забыла, как ими пользоваться, чтобы остановить Риддла или чтобы удержать платье. – Существует множество способов, которыми я мог бы взять тебя силой, но все это бессмысленно. Любой мужчина мог бы так сделать, – резкий, сильный рывок и платье начало соскальзывать с ее плеч. Горячее дыхание обожгло ее ухо и парень практически в него зарычал, – Почему ты все время мне сопротивляешься? Я знаю твои истинные чувства, но все же не могу доказать, что они вообще существуют. Ты – единственная и самая бесстыжая девчонка в своем роде, которую я только встречал. – Мне казалось, я – “самая раздражающая ведьма, которую тебе не посчастливилось встретить”, – Гермиона перешла на шепот. Ее руки, наконец, снова обрели способность двигаться и она прижала платье к дрожащему телу. Никакие интимные части ее тела не открылись, но все равно девушка чувствовала себя голой. Между обнаженными лопатками чувствовалась грубая ткань мантии Тома, который кончиком пальца рисовал линию на ее позвоночнике – напоминание о том, как он делал то же самое кончиком волшебной палочки в библиотеке, перед тем, как их обнаружил Слизнорт. Достигнув середины спины, его палец уперся в платье и парень начал стягивать его вниз. Теперь гриффиндорка дышала, жадно хватая воздух, который паром клубился возле нее. – Скажи “да”, – прошептал Риддл. Его губы и язык скользнули по линии подбородка девушки; она закрыла глаза. – Ты отвергала меня слишком долго, я начинаю злиться. Кожу Гермионы обдало жаром; по позвоночнику начал стекать пот, когда рука юноши дотронулась до кожи в зоне декольте, прежде чем взять девушку за подбородок, чтобы повернуть к себе лицом. Возмутительнее всего были возникшие в ней похоть, отчаяние, гнев и полное желание сгореть, словно уголь, в его темных глазах, когда пальцы будущего Темного Лорда чуть не оставили ожог на ее коже, скользнув по челюсти. Сердца их бились в унисон. Ресницы Тома щекотали щеку гриффиндорки; запах его заполнял все вокруг и девушка тонула в нем, теряла в нем все свои чувства и рассудок. Когда их губы встретились, нагрянула суровая, холодная реальность. Все, что Гермиона могла – это схватить свое платье и бежать, несмотря на то, что ткань сползла с плеч и развевалась за девушкой, как флаг.