Ну и олень же ты, Поттер.

      Когда Гермиона и Рон ушли в Хогсмид на выходных, Гарри вдруг сделалось пусто и одиноко. Он честно пытался читать, но смысл строк каким-то образом ускользал от сознания. Разрешение на прогулки в деревню, которое Дурсли так и не подписали, почти физически жгло бедро. Как он ненавидел Вернона и его сумасшедшую семейку в этот момент! По их милости он должен шататься по школе в полном одиночестве, в то время как его друзья пьют сливочное пиво в «Трех метлах» — трактире, о котором рассказывал Рон, — и от души радуются жизни, скорее всего о нем забыв.       Поттер спустился в главный зал, где разрешено бывать ученикам всех факультетов. Каково же было его удивление, когда он заметил притаившегося с книгой в руках Малфоя в одном из глубоких мягких кресел. День становился лучше с каждой чертовой минутой.       — Великий Мерлин, сам Поттер пожаловал к нам, на землю обетованную. Ну как, корона голову не жмет? А что это ты не в Хогсмиде со своими друзьями? Противные опекуны не подписали бумажечку? — если бы язвительность была бы чем-то вроде слюны, Малфой бы наверняка захлебнулся ею.       Гарри устало вздохнул и обрушился в соседнее кресло.       — И в кого ты такой добрый, а, Драко?       Завязавшаяся словесная перепалка плавно перетекла в беседу. Да-да. Вы не ослышались. Молодые люди задушевно обсуждали популярную музыкальную группу. Постоянно подкалывая друг друга, опуская колкие комментарии, но вели таки довольно дружелюбную беседу. Пару раз Малфой чуть не заржал в голос, чему был удивлен не меньше Поттера.       Под конец они вообще устроились играть в волшебные шахматы. Гарри был все так же не силен в этой игре, постоянно продувал сияющему, как начищенный пятак, Малфою и уже почти смирился с таким положением вещей.       — Поттер, ты опять, опять это сделал! Наивный, как чукотский юноша, попадаешься на один из тот же прием третий раз, ты серьезно? — вопил Драко, кровожадно наблюдая, как конь пожирает короля.       Вдалеке послышались шаги и вот на пороге уже нарисовались толстые рожи Крэбба и Гойла. Никто так и не понял, в какую секунду доска для волшебных шахмат взлетела и со всей дури врезалась в стену, а Малфой подорвался с кресла:       — Надеюсь, ты остался в школе не потому, что боишься обделаться при виде дементоров на входе.       В голосе зазвенела привычная сталь и заплескалось презрение. Гарри долго посмеивался про себя, вспоминая Малфоя при встрече один на один, и в присутствии своей свиты. Бывают же люди?       Когда он уже ложился в кровать, предварительно обожравшись шоколадными лягушками, принесенными Роном из Сладкого Королевства, он вдруг вспомнил свой первый урок у Хагрида.       Почти всю ночь ему снились льдисто-серые глаза Драко, пристально следившие за ним, когда он подбирался к гиппогрифу, облегчение во взгляде, восторг при виде могучей птицы в небе и холодную ненависть, накатившую на Малфоя в момент приземления Гарри. Тогда на него смотрел восхищенно не только блондин, но и весь третий курс слизеринцев и гриффиндорцев. И чего он тогда психовал.? ***       Так дальше жить невозможно, чесслово. Подрагивающими руками Поттер развинтил кран, и, нагнувшись, сделал несколько глотков ледяной воды. Плеснул пригоршню себе в лицо и на шею. Нужно. Прекращать. Вспоминать.       Война давно закончилась, и Поттер до сих пор не до конца понимает все мотивы Малфоя, который то был для него спасителем и другом, то нацеливал палочку в грудь Дамблдору. То кидался спасать его из лап Беллатриссы, то швырялся в него сектусемпрой. То мило играл с ним в шахматы, то парализовывал и бросал под мантией-невидимкой в одиночестве в поезде.       Ну за что ему такая головная боль?       Тик-так. Тик-так. Тик-так.       До чего же бесконечная ночь. Сложнее, чем сейчас, засыпать было только в первую ночь в доме Сириуса после его смерти. Мысли роились и не давали покоя голове. Аккуратенько брали за нити эмоций и тянули, как жилы, до боли, до крови.       Он ведь не любил его. Правда же, не любил? Просто все так сложно и запутанно. В какой доброй сказке Герой влюбляется в Злодея и живет с ним долго и счастливо? Серьезно, такие сказки вообще существуют? Надо бы написать.       Просто его тянуло к Малфою. Сказать, «тянуло как магнитом» — было бы пошло. Сказать, «он не мог без него дышать» — тоже. Но для полного и бескрайнего счастья ему определенного не хватало чего-то живого в квартире. Желательно, белобрысого и язвительного.       Вот только он никогда об этом не узнает. И даже не потому, что, обожеймоймалфойменяненавидитяникогданесмогуемупризнаться, а просто потому, что это неправильно. Возможно, если Малфой прискачет к нему на белой метле с ящиком пива в зубах и обручальным кольцом, то да… Да кончится когда-нибудь эта ночь?       За окном не было даже намека на рассвет.       Поттер отчетливо помнил запах Драко. Такой человеческий, настоящий, острый. Смесь одеколона, кожи и страха. Когда-то давно нелегкая свела их на башне прорицаний. ***       Поттер никак не мог уснуть, в спальне было невыносимо душно, ему нужен был глоток свежего воздуха, а ближе всего башня прорицаний. Еще только поднимаясь по лестнице, он ощутил там присутствие чужого человека. Позже, с трудом фокусируясь, различил торчащие светлые пряди на затылке и учуял знакомый парфюм. Спаааасибо, Фортуна! Ты, как всегда, блистательна.       — Что, Потти, не спится по ночам?       Малфой сидел, свесив ноги вниз, в бездну, и даже не пытался обернуться на вошедшего. А зачем? Кто еще может оказаться на крыше тогда, когда он здесь? Ну, если взять во внимание криворукую судьбу. Поттер плюхнулся прямо на пол недалеко от слизеринца.       — Что ты знаешь о доверии, Малфой? Что это для тебя?       Малфой недоверчиво хмыкнул, как бы говоря, Поттер, ты совсем дебил?       — А чего тебе, собственно, нужно?       Поттер вскочил на ноги, обходя парня и пытаясь заглянуть ему в глаза.       — Я всегда хотел узнать, каково это, доверять человеку полностью и безгранично. Вкладывать ему в руки свою жизнь. И еще то ощущение, когда близкая смерть отступает перед твоим доверием к человеку. Где твоя палочка, Малфой? Наложи на меня левикорпус, чтобы я болтался над пропастью и видел только землю в сотнях метрах от меня, а потом поймай и спаси. Это будет доверием.       Поттера давно мучили по ночам такие мысли. Когда ты полагаешься только на себя и то и дело спасаешь мир и людей, невольно задумываешься о том, кому ты можешь доверять. Малфой вытащил палочку неожиданно и левикорпус, произнесенный невербально, прилетел в Поттера тогда, когда он этого совсем не ожидал.       Это было… Захватывающе. Под ним простирался огромный мир. Стена Хогвартса, зеленые луга, Ива. Хотя кровь приливала к голове, вызывая шум в ушах, и щиколотка болела нещадно, но тогда ему казалось, что нет ничего более прекрасного.       Ощущение, что весь мир перелег с его плеч на плечи слизеринского принца. Что теперь он ничего и никому не обязан. Осталось только дождаться, когда Малфой протянет ему руку и произнесет контр-заклинание. Гарри выгнул голову, выжидательно глядя на блондина.       — Незабываемое ощущение. Но, думаю, с меня достаточно. Не хочешь помочь слезть? — Поттер помахал в воздухе руками, протягиваясь к Драко.       Он криво ухмыльнулся и взмахнул палочкой. Гарри швырнуло на тридцать метров вниз по воздуху, снова взметнуло вверх и больно впечатало в пол, аккурат под ноги Малфою. Брюнет вцепился в его колени и повалил за собой на пол, на себя. Драко с бешено колотящимся сердцем вглядывался в зеленые глаза Поттера. Они были так интимно близко. Под ладонями слышалось биение второго сердца, в груди брюнета.       В глазах Малфоя Гарри с удивлением видел оттенки страха, ненависти, облегчения и чего-то еще. Темного, неприятного, но страстного.       — Никогда. Никому. Не доверяй. Тебя слишком легко обмануть.       Слизеринец изящно поднялся на ноги и удалился, оставив Поттера валяться на полу. ***       Поттер с осуждением пялился в потолок, обращаясь к своему подсознанию, мол, мозг, ты щас серьезно? Мне же нужна передышка.       Тик-так. Тик-так. Тик-так.