Под луной (Under the Moon)

Ближе к рассвету, когда тонкий, ещё не окрепший солнечный луч скользнул в комнату и остановился у глаза Стайлза, Джексон проснулся. Сидевший всю ночь на металлическом стуле, рядом с пустующими клетками, он никак не мог заснуть, всё время просыпаясь и стараясь удобнее расположиться. Тело недовольно отзывалось на любое движение, кости хрустели, мышцы ныли. Однако он перетерпел эту ночь, не отходя от койки Стайлза ни на шаг. Скотт расположился на диване в маленьком холле. Заботливо приподнятая Дитоном рябиновая ограда не ограничивала больше движений, позволяя спокойно перемещаться по клинике. Всю ночь Скотт дремал по несколько минут в час, всё время беспокойно пробуждался и шёл к Стайлзу. Только вот каждый раз он натыкался на усталую, сгорбившуюся спину Джексона, который ходил вокруг койки, касался рук Стайлза и, находя какое-то успокоение, снова возвращался на своё место — неудобный, холодный металлический стул, — и пытался заснуть. Скотт не знал, замечает ли его Джексон или делает вид, что его не существует, однако Скотт злился и, сдерживая рык, уходил. Новый день не принёс с собой никаких изменений или улучшений. Впрочем, не принёс и новостей, и Скотт в ожидании Дерека с Дитоном никак не мог решиться снова зайти в палату, где лежал друг. Он напрягал волчий слух и слышал, как Джексон повторяет уже привычные, практически ритуальные движения: проходит вокруг койки, трогает руки Стайлза, иногда лицо с некой маниакальной нежностью, и снова забивается в угол. Ближе к полудню Скотт услышал, как Джексон заговорил, точнее зашептал. Неразборчиво, лихорадочно, с нажимом и редко рвущимся наружу скулежом, молил простить себя и принять, вернуться к нему и снова заполнить его жизнь. Скотт удивлённо осознал, что Джексон — невзирая на ситуацию и свои чувства — никогда не сказал бы такого. Слишком расчётливый, гордый и самолюбивый — он скорее откусил бы себе язык. Скотт, не зная, что делать, лишь отправил Дереку сообщение с просьбой скорее вернуться. Где-то через двадцать минут, может, и больше, Джексон наконец замолчал, и Скотту стало совсем страшно. Он не знал, что творится в голове Джексона, и каждый его жест, каждое движение и слово будто подтверждали одно — перед ними чужак. После неожиданного молчания ничего не произошло, Уиттмор лишь вернулся в свой угол, Стайлз всё спал. Только вот его дыхание стало более спокойным и свободным, что не скрылось от Скотта. Через час, когда Скотт готов был пойти к Стайлзу, он получил ответ на сообщение. «Не мешай им, Скотт. И никого не впускай в клинику». Резкое возмущение, накрывшее его ядовитой, неприятной волной, быстро сменилось беспокойством, скребущим холодком по спине. И Скотт в отчаянии закрыл лицо руками, и когда неожиданно тишину нарушил очередной шёпот Джексона, МакКолл начал скулить. Ему думалось, что он сходит с ума и всё происходящее вокруг — сон. Простой кошмар, который рано или поздно должен закончиться. Ближе к ночи, когда Дитон и Дерек вернулись, Скотт всё так же сидел на диване. Головой он уткнулся в колени, уши закрыл руками. Дитон сел рядом с ним, и Скотта резко обдало теплом и уютом. Он нерешительно опустил руки, прислушался — Джексон молчал. Чуть поодаль стоял Дерек: хмурый, взъерошенный и усталый. Дитон похлопал Скотта по спине — да, всё хорошо, теперь он не один. *** Она два раза досчитала до десяти. Каждый раз загибая по пальцу-палке. Нескладные, грубые и устрашающе длинные конечности безобразно подрагивали. Стайлз хмурился. Он наблюдал за ней с раннего утра, с тех самых пор, как попал в это богом забытое место. Однако она всё время была занята чем-то своим, и даже не удивилась появившемуся незнакомцу, который ещё и сел на её стул. Стайлз пытался поговорить с ней, разузнать что-то, вытянуть хоть какой-то звук, адресованный ему, однако потрёпанная, уродливая и безумная женщина игнорировала его. На этот раз не удовлетворившись своими расчётами, она опрокинула стакан с мутной, грязноватой водой, что стоял на столе, возле груды рукописей и книг. Она практически зарычала, и Стайлз успел увидеть её зуб. Один-единственный, пожелтевший, скукоженный и несчастный, он торчал из бледной десны. Стайлз почувствовал отвращение, но не отвёл взгляда. Он всё ещё следил за ней, пытаясь понять, что происходит. Он привстал, когда она нырнула под стол, чтобы собрать осколки. И не успел окончательно встать и приблизиться к ней, как его сломил озноб. Стайлз задрожал всем телом, потерял ориентацию и начал падать. Он падал вечность. И озноб охватывал его со всех сторон, поглощал его тело, заглатывал кости. Стремительно добираясь до души. И тонкий, будто бритвой режущий слух смех звучал со всех сторон. *** — Стайлз? Стайлз! Это я! Ты меня видишь? Стайлз, Стайлз! Тут, смотри, это я, я! — Джексон держал голову Стайлза, пытаясь поймать его затуманенный, блуждающий взгляд. Стайлз проснулся всего минуту назад. Будто выплыл из воды. Он хватал ртом воздух и пытался сфокусировать взгляд на чём-то, но никак не мог. Он весь дрожал. И Джексон пытался его согреть, только Стайлз старательно вырывался из объятий. Его побледневшее лицо взмокло, губы стали совсем сухими, кожа на них потрескалась. Был час ночи. Услышав голос Джексона, остальные вбежали в комнату. Дитон немедля направился к лекарствам, через секунду он уже колол Стайлзу успокоительное.