Белый голубь

      Баразинбар - один из трех высочайших пиков Мглистых гор. На его вершине царит вечная зима, всегда лежит снег и вольно разгуливают метели и вьюги. Но только для тех, кто идет на него с великой целью, несет в руках знамя свободы и мира, Красный Рог готовит особый сюрприз.       На вершине горного пика холодало. Хоббиты, истомленные подъемом и непогодой, были готовы прикорнуть в ближайшем теплом сугробе, остальные пока что держались стойко. Но никто не догадывался о том, что в одной из седельных сумок, привязаных к несчастному пони, сидела белая птица, с большим трудом переносившая метель.       Хранители потратили лишь несколько часов, чтобы достичь вершины Карадраса, но метель разбушевалась, словно высшие силы готовили им нелегкое испытание. Ветер бросал в лицо колючие осколки замерзшего снега, и все труднее можно было удержаться на тонком карнизе, на который все чаще слетали ледяные булыжники с отвесной скалы. Пони, которого сейчас вел под уздцы гном Гимли, утопал в сугробах по самую гриву, и едва ли не каждую секунду ремни могли порваться и отправить поклажу в долгий неприятный полет над пропастью.       Леголас скользил по высоким сугробам, почти не проваливаясь под снег и осматривал тропинку, ведущую за каменный уступ. Он был единственным, кто мог различить дорогу в страшную метель, но белые снежинки, оседавшие наего ресницах, тотчас замерзали, больно обжигая глаза.  - Что за злобный голос? - спросил он, различив в вое метели похожий на раскат грома властный голос.  - Это Саруман! - крикнул волшебник, и будто в подтверждение его слов новый порыв ветра бросил в лицо путникам клочья сухого снега.  - Нет, я слышу женский голос, - ответил эльф, вслушиваясь в завывание снежного смерча. - Не глас Сарумана.       Эрниель, прятавшаяся в седельной сумке, внезапно услышала в подсознании Хельгу. Колдунья звала ее. "Ты освободишься от проклятия, только встань на сторону Высших. Они недостойны тебя, ни один из них, а ты будешь их защищать?" "Сколько будет биться мое сердце и как птицы, и как эльфа, я буду следовать за ними. Я знаю, что нужна тебе только из-за твоей магии, спрятанной в моей душе. Возьми ее, опустоши меня, сосуд всегда можно наполнить вновь!" "Я дала тебе месяц на раздумья. Ты же предала меня, свою законную хозяйку. Запомни, Эрниель, мы еще встретимся. Всему свое время".       На миг перед глазами мелькнула вспышка яркого света, и Эрниель увидела поле брани. Оно уже являлось ей несколько месяцев назад в Лихолесье: разрубленные тела орков, людей, сломанные мечи, стрела, чей тонкий наконечник уже готов был вонзиться в нее. Но неожиданно лучник, державший на острие птицу, сам упал, сраженный стрелой какого-то орка. Эрниель в ужасе отшатнулась от увиденного: один из них не выживет на этой войне!       В этот момент на карниз, где расположились хранители, градом посыпались камни. Перемешаный с липким снегом, град осыпался на тонкую горную тропу, и буря вмиг утихла. Девственно-белый покров снега уже и не мог рассказать о том, что несколько минут назад здесь стояли девятеро. Тонны душащего снега обрушились на сумки, и едва не переломили без того хрупкие косточки маленькой птицы.Метель стихла, но она являла собой лишь начало великого противостояния. Эрниель чувствовала вину: она обещала владыке Элронду, что ее незримое присутствие в Братстве не повлияет на исход событий, но судьба распорядилась так, что эльфийка сама привела колдунью к хранителям. Птица взглянула на кольцо, обхватывающее ее правую лапку и лежащее поверх черной ленты. Я обещала... Что? Что я обещала королеве Эйлиан? В Братстве только и дивятся возрасту Леголаса, а я помню, как он в раннем детстве опрокинул вазу, чтобы сделать себе плащ из дорогой скатерти и подложил паука в салат одной несносной эльфийской особе. Да еще и Россен, великий подстрекатель! Почему все, что происходило за последние десятилетия, неизбежно толкало меня к принцу? Неужели Хельга постаралась? Или я сама?       Эрниель сейчас волновал только один вопрос: каким образом она стала неисчерпной чашей могущества старой колдуньи? Неужели эта магия переманит ее на темную сторону и сделает предателем? Девушка никому не служила и не собиралась. Свобода стала ее крестом, желанное небо - кошмаром, и каждый уголок Средиземья стал обыкновенным объектом на карте, который она видела с высоты птичьего полета.         Птица подсела ближе к краю сумки, чтобы услышать разговор хранителей, однако ей удалось различить только одно слово: "Мория".  

***

      На землю опускались сумерки, когда Братство спусилось по отвесным скалам к легендарному королевству гномов - Мории. Эрниель выпорхнула из сумки, но, стараясь скрыться в дубовых зарослях, нечаянно налетела прямо на Пиппина. Полурослик встрепенулся и увидел перед собой белого голубя. Она, она!  - Что он делал в нашей поклаже? - хмуро спросил Боромир. - Не иначе, как воровал добротный ривендельский хлеб. А может, он - шпион? Гендальф обернулся, но голубь уже скрылся в чаще.  - Нет, Боромир, - ответил волшебник, - Враг ненавидит голубей: они - символ надежды и мира. Не думаю, что столь прекрасные создания будут служить злу.       Гондорец пожал плечами, мол "обычный голубь, не такая уж и прекрасная птица", угрюмо забросил щит на спину и побрел дальше.       Пиппин остановился у раскидистого дуба, за которым скрылась птица, благо, в отряде его никто особо не замечал. Багровое солнце закатилось за небосклон, и на мгновение в рощице сверкнул серебристый отблеск, осветивший дубовую листву нежным лунным светом. Полурослик еще раз обернулся на отряд и осторожно раздвинул ветви дуба. Вот она, та самая девушка в белоснежном платье, которая приснилась ему тогда! А что, если то был не сон?   Загадки птичьих стай Мне отданы в наследство, Но главная из тайн - Секрет людского сердца.   В нем стучит слепая смерть, Ее не одолеть И с ней не примириться, Но в один слепящий миг Лишь тот его постиг, Кто перед ним склонился!    - Это Вы, прекрасная дева! - воскликнул полурослик и подбежал к прекрасной незнакомке.  - Кого же ты, Перегрин, ожидал увидеть? - спросила Эрниель на удивление спокойным голосом, хоть внутри нее все оборвалось. Любопытный полурослик открыл ее тайну, и теперь остается лишь надеятся на его верность. - Ты встретил меня на границах Эрегиона, но решил, что это был сон, не так ли?       Пиппин был поражен. Красавица словно излучала льющийся серебряный свет, но при этом была простой, открытой, и в ее простоте чувствовалась поистине королевская осанка.  - Вы пели о доме и далекой дороге, - ответил хоббит, - я запомнил эту песню до последнего слова.  - Возможно, она тебе еще пригодится в походе, - улыбнулась Эрниель. - Не выдавай меня, Пиппин, прошу тебя. Я боюсь навредить вашей миссии.  - А вы не исчезнете больше? - с детсткой наивностью в глазах спросил полурослик.  - Обещаю, что не исчезну, - эльфийка привстала с валуна и, взяв хоббита за руку, пошла с ним по дубовым рощам, тянувшимся до самых врат Мории.       Когда-то эти деревья посадили эльфы Остранны в знак их дружбы с гномами и непоколебимого союза. Но времена изменились: Остранна перестала существовать, а ее дети нашли для себя последнюю, Вековечную Гавань. О делах Мории не слыхали уже полвека. Мир рисовал новую карту, но сейчас ее дальнейший вид зависел от девяти путников, которые с восходом лунного корабля подошли к Западным Вратам Мории.