***
- Как ты, Луи, - спрашивает доктор Коуэлл, когда Луи усаживается напротив него, скрестив руки. - Неплохо, - пожимает плечами Луи. - Поговорим? Сегодня ты готов? - На любую тему? - Можно и так, - соглашается Саймон. - Я хочу поговорить о любви, - говорит Луи, пристально смотря на доктора. - Почему именно о ней? – удивляется Саймон. - В жизни есть только одно несомненное счастье — жить для другого, - медленно говорит Луи. - Это красивые слова. Но тебя не пугает, что причиной твоего счастья является жертва? Жертва, в виде тебя самого. Ты считаешь, что можешь заслужить счастье только жертвуя, живя для другого? - Но если этот другой также живет для тебя? Что если он единственный дает мне возможность быть на плаву. Что-то вроде спасательного круга. Пока с ним все в порядке – с тобой все в порядке. Саймон хмурится и пристально вглядывается в Луи. Тот сидит расслабленно, вертит в руках телефон, его ноги скрещены. - Но так нельзя, - наконец, говорит Саймон, понимая, что опять играет в какую-то игру с Луи. Он понимает, что каждое его неверное движение и все – он провалится, проиграет. Будто он сейчас на минном поле, где каждый шаг грозит быть катастрофой. - Это единственная возможность жить, - говорит Луи, закусывая губу. Он смотрит, как Саймон хмурит лоб, пытаясь разгадать тайный смысл его слов. Но в них нет секрета. Луи понимает, что только Гарри даст ему возможность жить. Луи будет жить только для Гарри. Обещания родителям, мечты о будущем, страх смерти (которого у Луи нет) – это все ничто. Это не удержит Луи от очередной попытки распрощаться с жизнью. Он бы сделал это: рано или поздно – не суть. Он слабый, он не смог бы бороться со всем этим дерьмом в его жизни. Но эти зеленые глаза, кудрявые волосы и этот странный парень, так неожиданно появившийся в его жизни – это все разрушило воздушные замки Луи. Теперь он не сможет причинить себе вред, боль. Он не сможет бросить Гарри, не сможет оставить его. Что бы ни произошло. И для Луи – это счастье. Бороться за свою жизнь ради Гарри.***
- Я не могу, - тихий голос, раздающийся в комнате. – Не могу. Гарри сидит на полу в ванной, по его лицу текут слезы, он держит в руках окровавленное лезвие, которым пару минут назад нещадно резал руки. Сейчас он смотрит на кровавые пятна, которые окружают его, как напоминания о его слабости. Он пытался бороться, но эта битва опять не в его пользу. Он виноват в смерти Элли. Только он и его глупость. Она знала о всех пороках Гарри, знала, как на самом деле ему тяжело бороться со своей «уникальностью», как она часто любила говорить, а после этого взъерошивать его волосы и уходить к себе на кухню, где готовила его любимое блюдо. Она столько сделала для Гарри, а он ничего не дал взамен. Элли заменила ему мать и отца, она единственная была рядом с ним, когда он плакал от безысходности в своей жизни, это она подарила ему его первую философскую книгу, в надежде, что хоть это его увлечет. Элли. Его милая и добрая Элли, любви которой Гарри точно не заслужил. Он делает еще один порез, глубоко вдыхая и сжимая губы. Не смог, не сумел. Но постепенно эти мысли вытесняются болью, ощущением невесомости, осознание того, как медленно вытекает кровь из руки и падает на пол. Чувство небольшого облегчения и почти безумный крик, вырывающийся из груди Гарри. Вина заменяется болью. Прежде сильный, он снова становится слабым. Когда ты сам не хочешь спастись, то тебя никто не спасет. Гарри засыпает с пустой головой, вытесняя все мысли из нее. Завтра новый день, где будут новые поражения. Опять. Снова.***
Луи сидит на краю бассейна, опустив ноги в воду, и смотрит в черное небо, на котором не видно звезд. Он с детства любил смотреть вверх, ожидая… знака? совета? Когда он смотрел в безграничную пропасть ночного неба, то чувствовал себя пушинкой, микроскопической частицей, затерявшейся во Вселенной. В этот момент его проблемы казались ему ничтожно малыми и не стоящими ни толики ни его, ни вообще чьего-либо внимания. Он открывался только небу, которое манило его к себе, обещая утешение и возможность сострадания. - Ты плавал? – Луи слышит мягкий голос матери и звонкий стук ее каблуков, раздающийся в ночи. - Нет, - тихо отвечает он, поворачиваясь к матери. Они с отцом только что вернулись с какого-то очередного приема и на Джоанне еще было длинное вечернее платье. Но это не помешало ей сесть рядом с Луи, и тоже опустить ноги в воду. Она приобняла сына, вдыхая его аромат и пытаясь запомнить его. Они очень редко говорили с Луи, обычно их разговоры состояли либо из криков и взаимный пререканий, либо игнорирования со стороны Луи. - А хочешь? – спрашивает Джоанна, смотря в небесно-голубые глаза сына, которые он унаследовал от нее. Луи удивленно смотрит на мать, но кивает головой. - Тогда бегом переодеваться и встречаемся тут через десять минут, - улыбаясь, говорит Джоанна и поднимается. - Хорошо… мам, - произносит Луи, вставая вслед за Джоанной. Она дарит ему улыбку и идет в дом. Луи не может поверить в реальность происходящего: отец, мать и он плавают в бассейне. Они смеются, брызгаются, ныряют под воду и пугают друг друга, хватая за ноги. Отец рассказывает, как прошел его день – его кампания заключила выгодный контракт с токийской фирмой, испытав при этом «трудности перевода». Луи смеется, ныряет глубоко под воду, а потом всплывая, виснет у отца на шее, заявляя, что у того всегда были проблемы с иностранными языками. Джоанна улыбается, подплывает к своим мальчикам и дарит каждому поцелуй в щеку. - Я так счастлива, - произносит она, обнимая Джона и Луи. И это все так идеально, так реально и ненаигранно, что Луи хочется расплакаться от переизбытка чувств. Он так любит своих родителей. - Я хочу сменить школу, - говорит он, молясь на положительный ответ. - Верное решение, - заявляет отец. – Мне не нравится их программа – всего два часа мировой литературы в неделю – это просто ужас. Он даже не спрашивает почему Луи так решил, ведь до окончания школы осталось всего полгода и он мог бы потерпеть. И Луи безмерно благодарен ему за это. - Согласна, - улыбается Джоанна, пихая мужа в бок. – Что насчет St. James School? Луи не может вымолвить ни слова – это школа, где тебе специально разрабатывают собственную программу с учетом твоих интересов и возможностей, в ней тебе почти не приходится взаимодействовать с остальными учениками. Эта школа до того дорогая, что даже родителям Луи будет сложно ее оплачивать, но они ничего про это не говорят. Они просто хотят помочь Луи, помочь справиться с его проблемами. - Это потрясающе, мам, пап, - выдыхает Луи, обнимая родителей. Он впервые позволяет себе понадеяться, что все будет хорошо. Будет хорошо без наркотиков. Он сам будет бороться за счастье.***
- Ты в порядке? – спрашивает Луи. Но в ответ слышит лишь прерывистое дыхание Гарри и его молчание. Он звонит ему уже в третий раз, но все одно и тоже: молчание. - Прости меня, - говорит Луи. – Может, я ошибся, не знаю. Но мне лучше в этой школе, Гарри. Раньше я боролся за каждый чертов день в школе. Не было и мгновения, чтобы я не переживал, что сегодня меня или изобьют, или опустят головой в унитаз. Но сейчас я могу, наконец, вздохнуть полной грудью. - Я рад, - в трубке раздается тихий и хриплый голос Гарри. – Но не звони мне больше. С этими словами Гарри бросает трубку, оставляя Луи лишь неприятные до боли гудки и ощущение пустоты в сердце.***
Я один. Его здесь нет. Я каждой клеточкой тела понимаю, что так ему будет лучше. Там ему будет лучше. Мы даже не общались в школе, мы не дружили, мы мало разговаривали. Просто однажды наши планеты столкнулись… и разошлись. Я кладу голову на парту, заглушая в голове настойчивые голоса, которые что-то бормочут вокруг меня. Я не хочу здесь быть. Я просто не могу здесь быть.***
«Он от меня не отвертится» - с этими мыслями Луи ехал по направлению к дому Гарри, выжимая из своей БМВ предел, но ему все равно было недостаточно скорости. Он хотел скорее увидеть Гарри. Им срочно нужно поговорить, расставить, так сказать, все точки над i. На звонок, в который Луи уже минут пять звонил, никто не открывал. Конечно, Гарри, возможно, и нет дома, но Луи чувствовал, что он там. Он толкнул дверь и та, к его удивлению, открылась. Когда Луи вошел в дом, то ему в нос тут же ударил запах старины, застоя, будто в этом доме никто не живет: шторы были задернуты, свет нигде не горел, на полках, тумбочках лежал небольшой слой пыли. Луи направился в комнату Гарри. Он просто хотел поговорить. Он просто хотел сказать, что скучает. Он просто хотел обнять Гарри. Прикоснуться к нему. Но он точно не хотел увидеть Гарри без сознания, лежащего на полу в ванной в луже собственной крови. Он точно не хотел увидеть его окровавленные руки и шрамы по всему телу. Луи не помнил, как дрожащими пальцами набирал номер скорой, не помнил, как кричал и звал Гарри, как рыдал над его неподвижным телом, как сидел в кабине скорой и держал Гарри за руку и пытался объяснить врачам, что произошло. «Я просто хотел сказать ему, что он мне нравится».