Девятое облако

Джоу Ми поставил перед Кюхеном кружку с ароматным чаем, и тот невольно подумал, что чай при таких обстоятельствах вполне мог заменить вино. Над кружкой вместе с паром растекался запах липы и мяты, и, пожалуй, это были лучшие ароматы для холодного воскресного утра. Джоу Ми кутался в теплый свитер Кюхена и то и дело передергивал плечами от холода. Он все утро шмыгал носом, слабо улыбаясь в ответ на обеспокоенные взгляды, и с каждым часом становился все менее подвижным. Сомнений в том, что он простыл, не оставалось. От кружки Джоу Ми пахло лимоном, и китаец всем своим видом показывал, что вполне способен справиться с простудой самостоятельно. Но это совершенно не мешало беспокойству расти. И вместе с беспокойством росла боль в горле, чего Кюхен всеми силами старался не показывать. Временами хотелось сесть рядом с Джоу Ми, уткнуться в его плечо и уснуть на всю зиму. Слабость росла, поэтому Кюхен всеми силами заставлял себя двигаться, чтобы не вызвать ответного беспокойства. От чая стало немного легче, и Кюхен не заметил, как прикончил всю кружку, в то время как Джоу Ми сделал всего пару глотков, задумчиво уставившись в окно. Похоже, на этом у него закончились силы скрывать полное отсутствие настроения. - Тебе нужно поспать, - мягко и тихо сказал Кюхен. Голос прозвучал немного хрипло, но это можно было списать на то, что они почти не разговаривали сегодня. Джоу Ми упрямо замотал головой. Он еще утром сказал, что не хочет проспать весь день и проснуться к тому моменту, как Кюхен уедет. И это упрямство даже немного радовало. Кое-как допив свой чай, Джоу Ми со вздохом поднялся и вышел из кухни, чтобы через несколько минут вернуться сюда с книгой в руке. Кюхен разрешил ему брать книги для чтения из дядиной комнаты. Там была целая полка, посвященная китайской литературе, и, судя по всему, за эту неделю она была прочитана как минимум наполовину. Джоу Ми опустился на соседний стул и облокотился на плечо Кюхена, в качестве платы за удобство мимоходом поцеловав в его шею. Тот нахмурился, почувствовав, каким горячим было тело Джоу Ми, но ничего не сказал, подумав, что китаец лучше всего знал, как позаботиться о своем здоровье. - О. Кюхен повернул голову, чтобы посмотреть, что же так удивило Джоу Ми, и внутренне похолодел, увидев вложенную между страниц фотографию. В том, что это была та самая фотография, которой не хватало в общей коллекции, сомневаться не приходилось. Лицо Хекдже почти не изменилось, хотя прошло уже довольно много лет. Правда, лицо на этой фотографии было единственным, что удавалось рассмотреть. Все остальное скрывалось под больничным одеялом и плотным слоем бинтов. Эта фотография вызвала у дяди ту бесконечную истерику, во время которой он даже не мог что-то объяснить. Кюхен не знал, помнил ли Хекдже, что случилось, и как болезненно относился к этим воспоминаниям, поэтому не стал его спрашивать. Но сейчас, глядя на фотографию, он понимал, что случилось что-то, что было бы невозможно забыть так просто. Без повреждений в голове. Даже при всем желании. - Это?.. – неуверенно начал Джоу Ми, вынув фотографию из книги. - Чужая тайна, - мягко сказал ему Кюхен, поцеловав его в висок. – Очень болезненная чужая тайна. Понимаешь? - Понимаю, - спокойно отозвался Джоу Ми и, вернув фото на место, закрыл книгу. – Прочту что-нибудь другое. Он встал со стула, но, не сделав даже двух шагов, покачнулся и схватился за стол, чтобы не упасть. Это была последняя капля, переполнившая чашу бессилия. Кюхен мгновенно забыл о собственной слабости и боли в горле, подскочил с места и, подхватив китайца, усадил его на стул. - Не двигайся, - сказал Кюхен таким тоном, что Джоу Ми невольно сжался и покачал головой, показывая, что даже не собирается ничего делать. Кюхен залетел в свою комнату, оглядывая все по пути быстрым взглядом и собирая те вещи Джоу Ми, которые он оставил. В первую очередь в большой чемодан отправилась книга с любимыми сказками. Забывать ее здесь было никак нельзя. Чемодан был тяжелым, будто Джоу Ми уложил в нее всю свою жизнь, но Кюхен почти не чувствовал этой тяжести. Он торопился и почти молился, чтобы на въезде в город не было пробок. Зайдя обратно в дом, Кюхен первым делом подхватил плед с дивана в гостиной, чтобы закутать в него Джоу Ми, который все еще смотрел на него с удивлением и испугом. - Мы уезжаем, - ответил Кюхен на немой вопрос. - Куда? Джоу Ми позволил поднять себя на ноги и покорно пошел следом, скорее всего, уже зная ответ. Но Кюхен молчал. Серьезно проследил за тем, как он обувался, еще раз укутал в плед, хотя сам даже не накинул куртку, которую оставил в машине, и ответил только тогда, когда помог китайцу застегнуть ремень безопасности и повернул ключ в замке зажигания. - Туда, где тебе всегда будет тепло. Хичоль открыл глаза, напомнив себе, что не собирался спать. Но за окном вместо дня возник глубокий вечер, а осознание, сколько работы он мог сделать за эти часы, заставило его проснуться окончательно. - Доброе утро. В голосе Хекдже сквозила неприкрытая ирония. Хичоль закусил губу, вспомнив, что заснул в его руках, вслух пообещав себе, что полежит так всего пару минут. Но тело Хекдже после горячего душа было безумно теплым, его сердце стучало слишком усыпляюще спокойно, а за плечами Хичоля маячило двухдневное отсутствие сна. Он заснул раньше, чем успел об этом подумать. - Включи свет. Хекдже перевернулся на бок и щелкнул по выключателю. Первым, что Хичоль увидел в мягком свете настольной лампы, была спина Хекдже. Хекдже замер, понимая, что произошло то, чего он так упорно избегал все время. Хичоль замер, потому что отвести взгляд от его спины было невозможно. Представление расходилось с реальностью. Эти шрамы выглядели… Они выглядели красиво. Так красиво, что Хичоль невольно протянул руку и начал привычно водить по ним пальцами. Прикосновения к ним сейчас вызывали другие эмоции. Не хорошие и не плохие. Просто другие. Шрамы были разными. Совсем тонкими и почти незаметными и широкими, рваными, оставленными болезненными ранами. Хичоль хотел знать о них. Он впервые в жизни так сильно хотел знать что-то о человеке, которого ему не нужно было защищать в суде. Хичоль хотел знать, одновременно ли Хекдже получил все эти раны или неприятности преследовали его всю жизнь. Долго ли они заживали. И как много боли принесли. С чем они были связаны и о чем напоминали. Как часто ныли, болели ли до сих пор. Хичоль хотел знать. Потому что Хекдже всегда умиротворенно засыпал, когда он гладил их. Потому что Хекдже доверчиво раскрывался перед ним, как раненое животное, понимающее, что человек хочет вылечить его, а не навредить. Больше всего Хичолю нравилось гладить шрам между лопатками. Он был тонким и почти терялся на фоне других. Но находить его пальцами было безумно приятно. И сейчас можно было прикоснуться к нему губами. И в этот момент сердце Хекдже, обычно спокойное, застучало слишком быстро и слишком громко. - Они болят? – спросил Хичоль, прижавшись к его спине. - Иногда, - ровно ответил Хекдже. – Немного. Хотелось влезть ему в душу. Долго смотреть в глаза, как будто он был на допросе, вытянуть тайну, которую он так бережно хранил. Хичоль хотел знать. Хотел знать так сильно, будто Хекдже подозревали в жестоком массовом убийстве, а его шрамы были единственным, что могло доказать его невиновность и спасти от пожизненного заключения в тюрьме. - Расскажи. Под подушкой завибрировал мобильник, и Хичоля передернуло от этого звука. Он почувствовал раздражение, потому что этот звонок был действительно не вовремя. Впрочем, как и все другие. - Не сейчас, - мягко сказал Хекдже в тот момент, когда Хичоль решил проигнорировать того, кто так настойчиво желал с ним поговорить. – Тебе нужно ответить. Хичоль отстранился с огромным нежеланием. Он запустил руку под подушку с намерениями высказать звонящему все, что думает, но тут же передумал, когда увидел на экране номер. Звонки Кюхена обычно предвещали какой-нибудь маленький апокалипсис. Он никогда не звонил без необходимости, ждал, когда Хичоль сделает это сам, прекрасно понимая отсутствие всякого свободного времени. Поэтому сердце пропустило удар, как только Хичоль нажал на кнопку ответа. Он никогда не сможет перестать беспокоиться за младшего. Временами Хичоль думал, что даже на смертном одре будет пытаться сделать так, чтобы максимально облегчить жизнь Кюхена в будущем. - Хен. Голос в трубке звучал хрипло и даже немного – жалобно. Хичоль почувствовал раздражение. Он всегда злился, когда у Кюхена были неприятности. - Что? – ворчливо спросил он. Злиться на Кюхена было невозможно, даже когда он напивался в третий раз за неделю. А злиться на себя за это получалось. Хекдже перевернулся на спину и посмотрел на Хичоля внимательным взглядом. - Что мне делать, хен? От этого вопроса все внутри похолодело, и Хичоль разозлился еще больше. - Что случилось? – как можно более спокойно спросил он, неосознанно сжав протянутую руку. Пальцы Хекдже были успокаивающе теплыми. - Он заболел. Хичоль выдохнул, едва не умерев от облегчения, но тут же нахмурился, потому что понимал, как сильно Кюхен сейчас боялся терять близких людей. И если он позвонил, то произошло что-то действительно серьезное. - Он? Джоу Ми? В трубке раздалось утверждающее мычание, и Хичоль закатил глаза. Хекдже выпустил его руку и, поднявшись с кровати, начал одеваться, попутно бросая чужую одежду на одеяло. Понимал все без слов. Как всегда. - Ты привез его сюда? – спросил Хичоль, зажав телефон между плечом и ухом, чтобы надеть рубашку. Кюхен снова промычал в трубку и сказал что-то в сторону. Услышав в его голосе нежность, Хичоль не смог сдержать ехидного фырканья. - Я скоро приеду, - сказал он и бросил трубку. Хекдже защелкнул пряжку ремня и потянулся за футболкой. Хичоль позволил себе посидеть неподвижно еще несколько секунд, пока шрамы не скрылись под измятой черной тканью. Все это время он думал о том, что если ему когда-нибудь взбредет в голову остаться с Хекдже на всю жизнь… То любовь начнется со шрамов.