Ключом во всякой науке является вопросительный знак. Оноре де Бальзак Любознательность создает ученых и поэтов. Анатоль Франс
1
Вскоре объявился второй кандидат в маги, и был он молод и не искушён, хоть и носил на челе королевский венец. Долгой и трудной была его дорога. Конь пал, платье изорвалось, сапоги стоптались, кожу сожгло солнце, волосы припорошила пыль. Лишь серебряный обруч да гордый взгляд выдавали в нем представителя знатного рода. Хотя Элдамирион, видимо, из вредности, предпочёл этого не разглядеть, заявив рвавшемуся к Владыке Мордора юноше, что если тот наврал, то он лично укоротит ему язык и отрежет уши. Ответом были лишь бешеный взгляд да гордо вскинутая голова. Гортхауэру юный король поклонился как равному и, протянув черную железную стрелу, поведал о великой беде своего народа. Страна Второго находилась далеко на востоке. Жили её обитатели среди высоких гор, и жили очень обособленно, почти ничего о других землях и народах не ведая, да и другие народы об их существовании не подозревали. Не знали они ничего ни о валар, ни о квенди, и Великие войны Первой Эпохи обошли их стороной. Жизнь их протекала в борьбе с суровой природой, но на свою участь они не жаловались, ибо иной не ведали. Был этот народ смел, отважен и вынослив. И послала ему судьба новое испытание. Однажды, много лет тому назад, проснулось на одном из ледяных плато Великое зло и стало творить дела дурные, поглощая леса и деревеньки с их обитателями. Никого и ничего не оставляло оно на своем пути, превращая в пустоту да клубящееся марево, и ежели кто отваживался сунуться в эту пустоту, то навеки пропадал, а если и возвращался, то не он уже это был, а воплощение Зла, норовящее за собой других утянуть. Построили тогда на границе захваченных Злом земель сторожевые башни, и стали там денно и нощно караулить специально обученные стражи. Но и им не всегда удавалось остановить неведомое чудовище. С каждым десятилетием продвигалось Зло все дальше и дальше, пусть и по капельке, но неотвратимо. В одной из схваток с ним погиб отец юноши, и пришлось тому прежде времени принять на свои плечи тяжкую ношу ответственности за судьбу обречённой страны. Юный король, понимая, что рано или поздно неведомое чудовище поглотит все их земли и двинется дальше, решил искать средство победить его. Призвал пред свои очи мудрецов да старцев и принялся расспрашивать. Вот тогда и увидел юноша железную черную стрелу и услышал древнюю легенду о том, как пришел однажды в их земли седоволосый высокий человек в черных одеждах. Многому он их научил, жаль, что пробыл недолго. Уходя, оставил эту стрелу, наказав, если сотворится какая беда великая, взять её в руки и следовать туда, куда она покажет. Обещал седоволосый прийти по первому же зову. Выслушав мудрецов и старцев, решил король найти этого человека. Воспротивились тогда его советники, дескать, помер давно тот человек, ибо не живут так долго люди, да и не дело страну без правителя оставлять. Но сказал тогда один из старцев, что явно был тот странник великим волшебником, а волшебники, в отличие от простых смертных, живут долго, а может, и вообще смерти не ведают. Оставил тогда юный государь трон своей матери, а сам, взяв в руки стрелу, отправился в путь-дорогу. Так сказал король Чёрному майа и попросил проводить его к тому великому волшебнику, что когда-то помощь свою обещал. Гортхауэр скривился и ответил: — Давным-давно покинул ваш благодетель этот мир, и нет ему дороги обратно. Опустились плечи юноши, словно разом овладела им усталость. — Значит, напрасной была моя дорога, — горько сказал он и повернулся, чтобы уйти. — Экий ты быстрый! — хмыкнул майа. — Не торопись. Видишь ли, я сын того волшебника… — Ты поможешь нам?! Ты уничтожишь то Зло? — надеждой осветилось тонкое смуглое лицо юноши. — Все, что захочешь, отдам я тебе: и жизнь, и душу свою. Буду служить как последний раб, только спаси мой народ! — Какое-то убогое у всех воображение, — пожаловался майа в сторону. — Чуть что, сразу душу отдают и в рабы просятся. На этот раз король промолчал, лишь смотрел на хартʼана, глаз не отрывая. — Ничего отдавать не надо. Я тебе не Тано, тварей Пустоты не убиваю. Волчишка явно лукавил, не желая брать на себя чужую работу. И правильно делал: лучше обучить, чем плодить захребетников. — Со Злом своих земель ты справишься сам! — Гортхауэр строго посмотрел на растерявшего свой гонор молодого человека. — Но как я смогу? Я не волшебник… — Пока еще нет, но если постараешься, то станешь им. — Время… — Если поторопишься, то и времени хватит! — отрезал майа. — Я готов! Учи меня! — покачнувшись, воскликнул король. — Выспись да поешь сначала, ученик, — улыбнулся такой ретивости майа. — Некогда мне, спешить надо! — упорствовал еле державшийся на ногах юноша. — Неделю отсыпаться и отъедаться, иначе ничему учить не буду. Понял? Молодой человек кивнул. Сделал шаг и рухнул без чувств на мраморный пол. Вот ведь одержимый олух!2
Отсыпаться и отъедаться ему пришлось не неделю, а целый месяц. Йолэнна Йаххи оказалась весьма строга, и никакие молящие взгляды и отчаянные прошения на неё не действовали. Отдохнувший и отмытый юноша оказался весьма привлекательным на вид, хотя красота его была несколько непривычной. Невысокий, худощавый, с тонкими пальцами и маленькими ступнями. Прямые черные волосы спускались ниже лопаток. Кожа смуглая, черты лица правильные, но резкие, особенно выделялся нос — эдакий орлиный. Он приглянулся нескольким девицам, но сам их даже не заметил. Король и впрямь был одержимым: только учеба, больше ничего его не интересовало. Схватывал он на лету, занимался денно и нощно. Учил его и Гортхауэр, и Лиссэ, и даже Келебримбор с Нарви. Ладил новый ученик со всеми, точнее, со всеми был одинаково вежлив и отстранён. Вскоре его даже зауважали: за упорство, за волю, за ум. Старание принесло плоды: не прошло и года, как юный король собрался на битву с неведомым Злом. С собой он взял меч, собственноручно выкованный и заговорённый, а Гортхауэр дал ему кольцо, честно рассказав о его свойствах. — Если выживу, то вернусь и стану Хранителем, — ответил ему юноша. — Если ты откажешься, я пойму. Ты еще слишком молод, ты — правитель, и у тебя есть долг перед страной. — Я не откажусь! — король далекой страны гордо вскинул голову. Волчище усмехнулся: он и сам понимал, этот ни за что не откажется. Долг и честь для него не пустые слова, да и узнавать новое ему понравилось. Провожать новоявленного борца с Пустотой отправился Элдамирион. Ему же было поручено узнать, чем закончится этот бой. Нуменорец рвался в битву и сам. — Почему я должен быть в стороне?! — спросил он харʼтана. — Я могу помочь, и эта помощь не будет лишней. Вдвоем больше шансов! — Ты у нас маг и воин хоть куда, — хмыкнул Гортхауэр. — С тобой вообще сплошные шансы! Но у каждого свой бой, и выиграть его каждый должен суметь сам. Скривившись, Элдамирион стал готовиться к поездке. — Переживаешь отказ Повелителя? — Лиссэ решила проводить ученика. — Нет! Гортхауэр прав, — хмуро ответил нуменорец. — Тогда какая блоха тебя кусает? — Просто тревожно. — А ведь кто-то обещал этому корольку уши оторвать, — хихикнула дейе. — Вот и печалюсь, что такие отличные уши какой-то мерзкой твари достанутся, — ученик явно делал успехи: даже шутить научился. Каков прогресс! Впору саму себя поздравить. — Не достанутся, — отмахнулась мистрис. — Он мелкий, но верткий. Справится! Нуменорец медленно прошелся по комнате, встал у окна и тихо сказал: — Хорошо, когда дорога пряма, когда цель ясна и нет сомнений… — А как узнать, пряма ли дорога? — Лиссэ склонила голову набок. — Да и сомнения у него есть. Не завидуй! Ему всего восемнадцать, в этом возрасте хочется жить, любить, а не идти на верную смерть. Он мог бы ничего не делать. Кто знает, сколько поколений прошло бы, пока маленькое чудовище поглотило бы его земли? Элдамирион упорно смотрел в окно. Дейе подошла ближе. Ничего особенного там не было: Ородруин вдали, шпили башен. — Что еще тебя тревожит? — Ханатта, — сквозь зубы ответил ученик. — Да вроде бы там все наладилось? — удивилась мистрис. — Нуменор притих. — Пока. Но меня беспокоит не война, а новый государь, — полководец стукнул кулаком по подоконнику. — Если бы не Повелитель, я бы свернул шею этой сволочи! — Конечно, что со свернутой шеей сволочи выглядят более пристойно, но вряд ли убийство государя улучшит обстановку в стране. — Я говорю не об убийстве, а о суде и казни! Керниен всегда был слишком доверчив, да и семьей не обзавелся. А вот его младший братец… — нуменорец снова стукнул по подоконнику. — Ему очень хотелось править. — Думаешь, он виновен в смерти брата? — осторожно поинтересовалась мистрис. — Знаю, — горько усмехнулся Элдамирион. — Доказательства у меня есть, да и признание от такой трусливой мрази получить будет несложно! — И чего ты добьёшься, доказав, что король убийца? Если бы Керниен оставил наследника… С одной стороны Лиссэ была согласна с учеником: за преступления следует карать, а с другой… Все не так просто: пятно на династии, слухи, новые претенденты на трон… Все это лишь ослабит страну, да и Ллуа не поймет. А поддержка Храма нужна. Ученик дураком не был, да и при дворе в свое время жил долго. Все, о чем дейе сейчас думала, он тоже знал. Только тяжко терять друга, тем более — так. — Из всей этой семейки только младший сын достойный человек. К власти не рвется, все больше книжки читает, но отличный государь бы из него вышел. А старший весь в отца пошел. У меня сил не хватает с этой гнилой породой общаться. Да и они ведь везде лезут! Даже в армию! Везде своих прихвостней поставить норовят. Чувствую, что в один прекрасный момент продадут свою страну по сдельной цене! — Не продадут — править нечем будет. — Тем и утешаюсь! — Элдамирион свернул глазами и быстро прошёлся по комнате. — Тревожно мне за мальчишку! Братец его всех по себе судит. Уберут ведь! — Не такой он и мальчишка. Двадцать ему. И никто его не убьет! — дейе скривилась. — Откупились им! Дар у юноши есть! Вот и третье колечко скоро будет пристроено. Нуменорец резко остановился и уставился на неё. — Боятся они, что Гортхауэр им в своей милости откажет, и тебя боятся. Вот и уговорили паренька в ученики пойти! Дескать, долг! Во имя Родины! Сам знаешь, как это бывает. — Знаю, — глухо ответил ученик. — И что же Повелитель? Принял? — Отчего не принять? — мистрис дернула плечом. — Юноша целее будет, опять же, Арте Хранители нужны. Не будет хартʼан суд над новым государем устраивать, ради самой Ханатты не будет, и убивать тайком не станет. Так что придется тебе терпеть этих убивцев. — Потерплю! — Элдамирион скривился. — Только как таких земля носит?! — Она многое носит, но знаешь: она их накажет! Времени у неё много и память хорошая! Я тебе точно скажу: каждому по делам его воздается. Только мы иногда не доживаем, чтобы увидеть. — Мы-то доживем! Так ведь, Айанта? — Куда мы денемся, таирни, — хмыкнула она. — Иди уж! А то новенький без тебя удерет. Элдамирион почтительно поклонился и направился к выходу. Умнеет ученик: не по дням, а по часам. Раньше бы он прибил этого подонка, братца Керниена, и даже не подумал бы посоветоваться. А сейчас сам все понял, только поговорить иногда с кем-то и ему хочется. Спросил бы Гортхауэра, но тот последнее время со Вторым занимался, и у него времени на разговоры не было. Сейчас еще и Третий появится. Интересно, какой он? Элдамирион говорит, что на дядю немного похож. Может, они все же с Первым подружатся? А то все один он да один. Хоть бы невесту себе нашел, что ли... Сколько девиц ему глазки строят, а он ни на одну не смотрит. Вбил в свою дурную башку, что служение Арте требует его всего без остатка! Как будто Миру его целомудрие нужно. Лиссэ фыркнула и пошла искать мужа. Служение служением, а любовь и нежность еще никто не отменял!3
Лаиртин и Таурмир осторожно крались по коридору Барад-Дура. — Ты все прихватил? — еле слышно спросил Таурмир. — Обижаешь! Чтобы я — да забыл?! Старший, как всегда, в своем стиле: самоуверенность, помноженная на самомнение. — Может, лучше где-нибудь в поле испытать? — то ли спросил, то ли попросил младший. — Для эксперимента нужны подходящие условия! В том, что для их опыта самое подходящее место — лаборатория Келебримбора, Таурмир не был уверен. По его мнению, от мастерской гнома и мастера-нолдо следовало держаться подальше, а не пробовать там сомнительные рецепты из старинных книг. Но отчаянный братец уверял, что сейчас там самое безопасное место. Нарви отправился вместе с Шагнауром проверять водоочистительные сооружения, Келебримбор приболел, а Гортхауэр занимается с ханнатцем и лечит пострадавшего в битве с Пустотой Второго хранителя. К тому же Таурмир сомневался, что рецепт колдовского зелья подействует. Связи сушеных экскрементов мышей, в том числе летучих, маковых зерен, стеблей полыни, коровьих лепёшек, песка, древесного угля и бесцветных кристаллов с драконами он не находил. Правда, из опилок блохи получились. Может, они все же смогут создать дракона? В мастерской было тихо. Братья разожгли печь, высыпали ингредиенты в сосуд и поставили его на огонь. И тут Лаиртин обнаружил, что забыл кристаллы и песок. Нечто желтое, похожее на крупнозернистый песок, нашлось в одном из ларей. Старший отправил младшего за кристаллами, а сам остался. Таурмир обернулся в мгновение ока, опасаясь, что братишка без него наворотит дел. Когда он вернулся, Лаиртин с довольным видом помешивал что-то в сосуде. — Ты же кристаллы не положил! — возмутился младший. — Я тут кое-что получше нашел, — довольно хмыкнул братец. — Хотя нам и кристаллы пригодятся. - Он выхватил из рук растерявшегося близнеца мешочек, высыпал его содержимое в сосуд, перемещал и сунул в печь, крепко закрыв заслонку. — Теперь надо несколько часов ждать, пока смесь не расплавится, а потом остудить и открыть крышку! — Лаиртин уселся на лавку у двери. — Ты уверен, что дракон получится, а не как в прошлый раз, когда мы зелье для роста волос варили? — Таурмир поежился, вспомнив, как зелье почему-то стало черным, закипело и поползло из котла сжигающей все на своём пути лавой. Тогда лишь появление хар-ману спасло университетскую лабораторию. А потом они долго трудились на полях, выкапывая репу. С тех пор младший на этот овощ просто смотреть не мог. — Тогда мы некачественные травы взяли! — Лаиртин был уверен в успехе сегодняшней задумки. — Травы не жгут все на своем пути! — Ну, значит, с кристаллами ошиблись или с порошком! — Так ты еще туда какие-то порошки подсыпал?! — взвыл Таурмир. — А как же! Все должно быть на научной основе с применением новейших достижений! Взбешенный младший чуть было не двинул брата по его глупой голове, но в коридоре послышались шаги. Кто-то шел в мастерскую. Братья нырнули под лавку. — Что это тут у нас? — раздался голос хартʼана. — Тьелпе, ты зачем печь разжег? — Да я вроде бы не разжигал, — неуверенно ответил мастер. Значит, вышел он из своего состояния «нестояния», как матушка говорит. — Допьёшься ты когда-нибудь, — проворчал Гортхауэр и вошел в мастерскую. В печи загудело-зашумело. Майа приостановился. А мастер бросился к очагу, отодвинул заслонку. — Что это?! — ошарашенно спросил он. — Ложись! — крикнул хартʼан, и тут раздался хлопок, повалил дым, и из печи с ревом вырвалось пламя. Близнецы бросились наутек. — Убью гадов! — взвыл мастер. А Гортхауэр в это время тушил огонь. Это хорошо, что он майа, иначе бы не уцелели.4
Скользя на поворотах, скатываясь кубарем с лестниц, братья мчались по замку, удирая от разъяренного мастера. Попадаться ему в руки они совсем не жаждали, а еще больше опасались быть пойманными хартʼаном. Но Повелитель то ли восстанавливал мастерскую, то ли просто не собирался их ловить. А чего спешить? Все равно деваться нарушителям некуда. Близнецы это прекрасно понимали, но отвечать за свои проделки лучше, когда гнев Гортхауэра немного остынет. Промчавшись по очередному коридору, Лаиртин вдруг резко свернул направо и юркнул в какую-то узкую дверь. Брат устремился за ним. Небольшая комната явно была жилой. Круглый стол с букетиком первоцветов, пара стульев, у камина кресло с высокой спинкой, в глубине комнаты кровать, на которой кто-то лежал. По коридору послышались быстрые шаги, через миг они затихли у двери. Близнецы дружно рванули под кровать. Дверь с шумом распахнулась, а потом раздался смущенный голос мастера: — Извини, ошибся. Когда шаги Келебримбора смолкли вдали, Лаиртин выдохнул: — Пронесло! Таурмир ничего не сказал. Он понял, куда их занесло: в комнату к больному магу, ученику хартʼана. Младший пару раз видел издалека этого худощавого темноглазого юношу, когда тот появился в Мордоре в позапрошлом году. Поучившись немного в Университете и у Повелителя, он получил кольцо и отправился сражаться с поселившимся на его землях порождением Пустоты. Победа далась юноше нелегко, в Барад-Дур Хэлкар его привез полумертвым. Гортхауэр долго возился с пострадавшим. Юный маг выжил, но так до конца и не оправился. Безучастный ко всему, он лежал целыми днями в своей комнате, и ничто не могло пробудить в нем интереса. Повелитель считал, что время больному поможет. Таурмиру вдруг стало неудобно и стыдно. Некоторые с жуткими чудовищами сражаются, несмотря на младые лета, а они все дурью маются. — Здорово бабахнуло! — восхищенно прошептал Лаиртин, несильно толкая брата в бок локтем. Младший вдруг обозлился и зашипел не хуже гадюки: — Чему радуешься, придурок? — Почему сразу придурок? — возмутился старший. — Ну, пошло кое-что не так. Ну, чуток ошиблись. Подумаешь, такое с каждым может случиться! — А происходит почему-то только с нами, — с горечью произнес Таурмир. — Умные не пытаются никого выводить из всякой дряни. Живое из песка и угля не получится! — Блохи же из опилок получились! Крыть было нечем: блохи и впрямь вывелись хоть куда. Хорошо, хоть что эльфов не кусают. — То-то! — торжествующе заявил Лаиртин. — А где опилки брали? — раздался слабый голос сверху. Близнецы притихли: помешали больному. — Я вас спрашиваю! — В курятнике, — несмело ответил Таурмир. Сверху захихикали, завозились и закашлялись. — Точно придурки! В курятнике! Так они на опилках и были, ваши блохи! — Они не наши! — возмутились близнецы. — Ну да, куриные, как и ваши мозги! — больной явно забавлялся. Вот тебе и никакого интереса к жизни у человека! — А тебе смеяться не вредно? — съехидничал старший. — Мне теперь все полезно! А что у вас там бабахнуло? — Несостоявшийся дракон, — признался Таурмир. Ученик хартʼана удивился: — Как это? — и предложил: — Вылезайте, а так говорить неудобно. Не желая огорчать больного, да и к тому же скрюченными уже надоело сидеть, близнецы вылезли и, придвинув стулья, расположились рядом с кроватью. Юный маг и впрямь выглядел ужасно: некогда смуглое лицо стало серым, серыми были и губы, нос заострился, на лбу капельки пота. Только вот никакого безразличия и в помине не было: в черных глазах светился жгучий интерес. Рассказывать взялся Лаиртин, у него такие вещи всегда лучше получались. — Наверно, лепешек коровьих переложили, — печально вздохнул он в конце рассказа, — или уголь некачественный попался. — Не надо было у мастера кристаллы неизвестные брать! — не выдержал Таурмир. — Дважды придурки, — фыркнул юный маг. — Пороть вас надо чаще, а лучше каждый день. Лаиртин взвыл: — Да я!.. Да ты!.. — Я бы своих подданных за такие дела казнил бы! — Да кто ты такой?! — снова возмутился старший, а Таурмир благоразумно промолчал. — Вообще-то, был королем. — А почему ты перестал им быть? Тебя свергли? — любопытство братца подчас до неприличия доходит. — Нет, я сам ушел, — бывший правитель помолчал, а потом начал очень медленно рассказывать: — Матушке оставил корону, она у меня мудрая, да и есть кому её поддержать. Военачальник у нас толковый, любит её давно… Примут его в качестве короля, а там и дети пойдут. Мать у меня молода еще. Трудно ей придется, да только не мог я остаться. Куда недужному править, да и не выжил бы. К тому же долги платить надо! — Хартʼан бы никогда не потребовал! — не сдержался Таурмир. — А он и не требовал, я сам решил! — черные глаза блеснули, а в голосе были такие сила и гордость, что сразу стало ясно: точно был он правителем. Разговор затих, Лаиртин ерзал, молчать брату всегда было нелегко, король о чем-то размышлял. — Не пойму я, в чем мы ошиблись? — не выдержал тишины старший. — Во всем! — фыркнул их собеседник. — Живых созданий только боги творить могут! — Мелькор драконов творил, — сообщил Таурмир, — а он из Айнур был. — Какие милые посиделки! — раздался насмешливый голос харʼтана. Близнецы вскочили со стульев, но прятаться уже было поздно. — Ну, что скажите? — Мы дракона сделать хотели! — честно признался Таурмир. — Дракона? Какая прелесть! — Гортхауэр откровенно издевался. — И зачем он вам понадобился? — Летать на нем, — ответил Лаиртин. — Учитель, а вы можете сотворить дракона? — вмешался в их беседу бывший король. — Айанто мог, я нет. Правда, кони крылатые у меня один раз получились, — майа подошёл к ученику. Потрогал лоб, коснулся запястья, лицо его посветлело. — От этих болванов, оказывается, и польза может быть. — А где сейчас эти кони?! — дружно воскликнули «болваны». — А как ты их сотворил? — спросил ученик. — Теперь уже так не получится, — покачал головой хартʼан. — Всему своё время. А вы у меня за все ответите! — он грозно посмотрел на братьев. — А ну брысь отсюда в мой кабинет! — Мы больше не будем, только батюшке не говори! — взмолился Таурмир. — Мы все исправим! — Они не будут! — неожиданно вступился за них юный маг. — И мастерскую починят! Лаиртин охнул. — Починят, говоришь? — ухмыльнулся майа. — Хорошее дело! Вот и тебе занятие: проследишь да поможешь! А то залежался ты, ученик! Бывший король улыбнулся.5
Внушение Тиниаровым чадушкам пришлось делать Лиссэ. Супруг был слишком рад, что у Второго появился интерес к жизни, и к тому же дал пакостникам обещание не говорить об их очередной каверзе отцу. Разумеется, не сказали и Мгрыхе. Хотя она и сама догадалась: разрушение мастерской не скроешь. — Ничего, Нарви им покажет, как безобразничать, — философски сказала красавица-иртха, поправляя черную косу. — Никак не повзрослеют паршивцы, даже брата моего переплюнули. Тот в их возрасте уже остепенился. Близнецы и впрямь зарезвились, надо бы их к полезному делу приставить. К сожалению, ни разведать чего-нибудь, ни уболтать кого-нибудь сейчас не требовалось. А все остальное им поручать не следовало: потом замаешься последствия расхлебывать. Да еще этих прохвостов вечно тянуло на какие-нибудь магохимические подвиги. При этом в веществах они совершенно не разбирались. Дракона решили вывести! Ишь чего удумали! Лиссэ покачала головой: полетать на драконе она и сама бы не отказалась, но поганцам об этом знать не стоит. После её разноса Таурмир с Лаиртином приуныли, и поделом: нечего упыря упокаивать, если не знаешь, какой стороной кол вбивается! Как и ожидала Мгрыха, Нарви показал близнецам, куда жабы на зиму забираются: гном ворчал, ругался и заставлял переделывать все по несколько раз. Если бы не Ильбар*, они бы целый век мастерскую восстанавливали. Но Второй, в отличие от своих новых друзей, уроками не пренебрегал. Юноша оказался на удивление любознательным и способным. Учителя, с одной стороны, восхищались и радовались, глядя на такое рвение, а с другой, стенали и матерились, потому что от этого умника не было ни минуты покоя: «А что это?» «Как это сделать?» «А из чего оно состоит?». Вопросы так из него и сыпались. Юный маг во всем старался дойти до сути, а вскоре и сам начал изобретать новое: «А если сделать вот так?!» «У меня такая идея появилась!». Мистрис уже начала сожалеть о тех днях, когда безучастный ко всему Ильбар лежал в своей комнате. — Если его предки так же совали везде свой нос, то я понимаю, почему это порождение Пустоты пробудилось! Они же сами до него и докопались, — однажды заявила Лиссэ мужу. Волчик похихикал и согласился. Одно было отрадно: несмотря на бешеную активность, вреда Второй своими опытами причинял мало. Ни одна лаборатория и мастерская пока еще не были разрушены, а колбы не в счет. Конечно, Гортхауэр подстраховался, наложив усиленную защиту от взрывов и пожаров, но и заслуга ученика была несомненна. Он сначала все рассчитывал, и не один раз, и лишь потом экспериментировал. Ильбар оказался магом общего профиля: ему легко давалась любая стихия. И хотя уровень его дара не был слишком велик, острый ум и любознательность с лихвой его компенсировали. Еще Второй обладал редким талантом соединять разные стихии в самых неожиданных вариантах, смешивать их с естественными науками и придумывать новые заклинания. Его способности оценил Шагнаур, когда при помощи Ильбара смог провести воду в дальние высокогорные селения. С юным магом с удовольствием работали Келебримбор и Нарви, и даже требовательный Гортхауэр считал его весьма талантливым. Близнецам дружба с Ильбаром пошла на пользу. Теперь они не спешили воплощать свои бредовые идейки в жизнь, а сначала рассказывали о них другу, который определял: стоит овчинка выделки или нет. В дверь осторожно постучали. Лиссэ с досадой отложила перо, она уже знала, кто там за дверью. Надо отдать должное воспитателям Ильбара: про правила поведения он забывал редко. — Входи! Второй вихрем влетел в кабинет. Мантия вся в каких-то подозрительных пятнах, волосы, растрёпаны, на кончике носа пятно сажи, а глаза сияют. — Вот, посмотри! — он протянул мистрис какой-то огрызок бумаги, испещрённый формулами. — Что это? — хмуро спросила дейе. — Расчеты по левитации, но мне не хватает данных… — Сначала сядь, потом обсудим! — распорядилась Лиссэ. Ученик послушно сел, поправляя мантию и собирая выбившиеся пряди в хвост. Когда после одного неудачного опыта часть его волос окрасилась в приятный бордовый цвет, он перестал носить их распущенными. Правда, мистрис посоветовала Ильбару коротко постричься или, того лучше, побриться налысо, но он отказался, сославшись на древнюю традицию. Согласно оной, у мужчин королевского рода волосы должны быть никак не короче талии. Лиссэ подозревала, что это результат тлетворного влияния Мелькора, чья роскошная шевелюра произвела неизгладимое впечатление на какую-нибудь любимую жену или подругу тамошнего вождя. — Близнецы говорили, что ты можешь летать на метле, — ученик с надеждой уставился на мистрис. — Могу, но не люблю, — не слишком любезно отозвалась дейе и пояснила: — Летать можно почти на всем, если резерв позволяет: на диване, кресле, ковре. Иногда, форсу ради, некоторые маги даже кареты в воздух поднимали. — А чем метла плоха? — спросил Ильбар. Видимо, Сила не позволяли ему поднять ничего больше оного орудия. — Неудобно, — скривилась Лиссэ. — Лучше всего ступу брать, а к ней метлу в качестве управляющего средства. Тогда комфортнее будет. Печально вздохнув, ученик притянул к себе листок с формулами и задумчиво на них уставился. Почесал голову, снова растрепав волосы, потер кончик носа, черкнул пару цифр и выдал: — Можно поднять ковер, но с метлой проще… — Не годится, — хмыкнула мистрис. — Почему? — в голосе юноши была не обида, а любопытство. В этом весь Ильбар: другой бы расстроился, узнав, что напрасно мучился, а этому главное понять, где он ошибся. — Не для Арты такие вещи. Снизу увидят и не обрадуются, особенно эльдар. Да и про орлов Манвэ забывать не стоит: сражаться или поставить щит сил не хватит. Проще дракона сотворить или коней Гортхауэра найти. Впрочем, над Барад-Дуром для развлечения можно и на ковре иногда полетать, — решила она утешить ученика. — Нет, ради баловства не хочу, — он сложил листок и убрал в рукав. — А дракон у нас не получится. Мы не знаем исходных данных, и силы у нас такой пока нет. Лиссэ с надеждой посмотрела на стопку контрольных работ: может, Ильбар уйдет, и она наконец-то закончит? Но надежды не сбылись. Второй вытащил еще один листок и сообщил: — Я вот тут подумал о щите против Пустоты на основе сил Огня, Воды и Земли. Снова пришлось изучать расчеты. — Неплохо! — похвалила она ученика. — Иди, хартʼану покажи. Счастливый юноша помчался разыскивать Гортхауэра. С таким магом против любой напасти выстоять можно. Великий ученый выйдет из него со временем. Хотя некоторые его порывы пришлось охладить. Этот умник ухитрился открыть ту самую пакость, что в свое время Волчик с Нарви и Тьелпе закрыли в Эрегионе, поняв, чем это грозит миру. Потом Ильбар изобрел еще кое-что похлеще. Пришлось объяснять: долго и наглядно. Лиссэ рассказывала о погибших в результате рукотворных катастроф мирах, а майа объяснял, почему так получилось и что будет с Артой, если и сюда притащить такую дрянь. — Рядом с твоим изобретением порождение Пустоты, с которым ты сражался, комариком покажется. — Я не для войны придумал. Хотел, чтобы в горах туннели легче прокладывать было, а второе энергию дает… — У всего две стороны, мальчик, — серьёзно проговорил Гортхауэр. — Некоторые средства уж слишком сильнодействующие. Если по мухе, на занавеске сидящей, кувалдой вдарить, то окно разобьётся. Так и тут. Лучше кайлом туннели долбить, а энергии нам и Ородруин достаточно дает. Не стоит губить мир ради сиюминутной выгоды. Ильбар молчал очень долго, опустив голову, потом внимательно посмотрел на хартʼана и твердо произнес: — Я уничтожу все расчеты! Никто и никогда об этом не узнает! — Вот и еще один Хранитель! — сказал потом майа с гордостью. — Его главный дар — искать и находить новое. И, в отличие, от тех многочисленных изобретателей, которых так не любишь ты, Рыжик, он знает предел. Тот, кто дрался не на жизнь, а на смерть во имя жизни на земле, никогда не причинит миру вред!