1
Гортхауэр был зол… Нет, не так. Гортхауэр пребывал в бешенстве: опять эта Рыжая учудила. Снова она за свои штучки: то самогонку гонит, иртхи спаивая, то трубку курит, якобы втихаря, то Первого некромантии обучает, а теперь Хранителей в карты учит играть, и даже Игмильбет умудрилась совратить с истинного пути. Уж такого от строгой Судии Черный майа не ожидал. Гордая аданет должна была с презрением отвергнуть предложение переброситься в картишки, а она… Она поддалась азарту и на пару с Морэйно играет против Лиссэ и Сайты. Конечно, понятно, кто главный зачинатель. Ох и попляшет у него этот рыжий пройдоха! Он у него узнает, где балроги обитают. И рыжая узнает. Как посмела она сидеть так близко к Пятому, как посмела она ему подмигивать с таким озорным видом! Харт’ан, повелитель Черных земель, вдруг резко выдохнул, осознав, что всего лишь банально ревнует. И на самом деле его раздражают не карты, а жена, заимевшая от него тайны и сидевшая рядом с Сайтой. Это уже ни в какие ворота не лезет: ревновать к ученику! — И чего ты вылетел, будто тебя ошпарили? — раздался рядом ехидный голос супруги. — Мальчика чуть не испугал. — Как же! Испугаешь его! — фыркнул Гортхауэр. При взгляде на жену на сердце потеплело. — Морэйно лишь на вид хрупкий… — Но и шипеть, как Оррик, не стоило. — Я не шипел! И вообще, ты не должна приносить в мир чуждое! — холодно сказал майа. Точнее, он надеялся, что получилось холодно, но, судя по ласковой улыбке Лиссэ, надеялся зря. — А я ничего и не приношу, оно само приносится. Нет ничего дурного в том, что мы немного развлечём нашего Видящего. — Ну конечно! Видящего! А не Сайту ли? — Волчик, да ты очумел! — рассмеялась Рыжая. — У Сайты есть его пышный Пиончик, а у меня — коварный зубастый супруг, которого я никогда никому не отдам! — Я и не думал ревновать, тебе почудилось, — солгал майа. — А то я тебя насквозь не вижу! — жена потерлась щекой о его плечо. Ну чисто лиса! — И ты меня видишь. Только почему-то смотреть сегодня не пожелал. — Рыжик, я просто не хочу, чтобы Сайта обучил своих головорезов новым азартным играм. Да и другим Хранителям подобные развлечения не нужны. — За кого ты меня принимаешь, Волчишка? Со всех взяты нерушимые клятвы, да так взяты, что самые наглые, рыжие и хитрые не отвертятся. К тому же мы не играем на ценности. — И на что же вы играете? — На пряничные медальки. А набравший больше всех медалек может заказать по своему усмотрению пирог. Оную сдобу все вместе и съедим. — Ты рискуешь стать толстой! — Не-а, — Лиссэ показала ему язык. — У меня все в магию перерабатывается, я же по матушке немного ведьма. — Значит, толстым будет Сайта, у него матушки-ведьмы нет. — Зато у него жизнь очень активная, а вот Морэйно потолстеть не помешает, уж больно тощий. — Пора заниматься с ним по-настоящему, — заметил майа. — Думаю, выдержит. — Выдержит, он уже принял свой дар и Арту слышит. Телом слаб, а воля сильнющая. — Повезло нам с Видящим. Спасибо, Рыжик, за то, что вернула ему радость! — он дернул супругу за упругий локон. — Не только я, но и Хэлкар, Сайта, Игмильбет… — Кстати, а что делает наша гордая особа в вашей тёплой разгульной компании? — Она исследует зло изнутри! — важно ответила Рыжая и рассмеялась. — Надеюсь, в своих исследованиях она ограничится только картами, — пробормотал майа, пряча улыбку. — Ну почему только картами? — возразила супруга. — Есть еще немало очень привлекательного и интригующего зла: вино, молодые люди или нелюди… — Хм! Нет, для нашей Судии это слишком мелко, скорее какие-нибудь интриги, заговоры…. — Против кого? — скептически подняла бровь Лиссэ. — Не против нас — это глупо и бесполезно, а вот против Нуменора или квенди… — Хотела бы я на это посмотреть… — Я бы тоже хотел, и не только посмотреть, но и поучаствовать, но мы не будем, ибо не время нам и Хранителям играть в такие игры. — Разумеется, к тому же эти игры, Волчик, гораздо опаснее азартных. — Не спорю, но меня радует, что Игмильбет привязалась к Морэйно. Не ожидал, что слабый на вид юноша сможет пробить этот лёд. — У них немало общего, хотя они очень разные. И ему столь же нужно тепло души, сколь и ей. К тому же она не боится раскрыться перед ним. Разговор с женой успокоил, и сейчас Гортхауэр сам недоумевал: зачем было так злиться? Лиссэ — женщина умная и предусмотрительная, а ревновать её и вовсе нелепо. Просто ему хотелось, чтобы она улыбалась лишь ему, и ради этого Черный Властелин был готов даже в карты играть. А что? Он и поиграет как-нибудь вечерком. Можно даже сегодня, и делать это он будет именно на ценности, и даже знает, на какие. Майа предвкушающе улыбнулся, представляя супругу в прозрачной алой сорочке, с разметавшимися по лилейно-белым плечам рыжими кудрями. — Пока еще день, Волчик! И у меня куча дел! — возмутилась Лиссэ, явно прочитавшая все по его лицу. — Хотя… Иногда дела стоит откладывать, да и день не хуже ночи. Ты как думаешь? — Какие умные мысли иногда приходят в твою рыжую голову, колючка! — притворно восхитился майа. — А то! Я вообще очень умная, можно сказать, гениальная! В своем роде, конечно, — рассмеялась супруга. От её звонкого смеха у Гортхауэра закружилась голова. Столько веков прошло, а он до сих пор без ума от своей возлюбленной къиххи. И знает: этой любви вовек не угаснуть! Никто не нужен был ему до Рыжей, а сейчас и подавно, лишь она истинная властительница его души. Майа легко подхватил супругу на руки и переместился в свои покои.2
Дейе Дрейкн была в бешенстве: её побелевшие губы сжались в нитку, за её спиной тенью вздымался призрачный дракон. — Вы! — почти прошипела она. — Превзошли самого себя! Я всегда считала, что вас не следует пускать в наши миры, а уж тем более опрометчиво было доверить вам учеников! Вы исчадие зла, дейр! — Как интересно! — протянул Мелькор, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. Он понимал, чем она разгневана: Эйллиэ предупредила, что Древнейшая будет недовольна появлением у него личной ученицы, но Вала не ожидал, что гнев Драконаты будет настолько силен. — И что же вы, дейе, считаете Злом? И в чем я сумел превзойти себя? Поделитесь, ибо я до сих пор пребываю в неведении, что же так огорчило почтенную мэтрессу. — Не пытайтесь юлить! Вы все отлично понимаете! Ваша Нгирит!.. Ей не место на территории Школы! — Свою личную ученицу я имею полное право приглашать в свой дом в свободное от основной работы время, — ровно ответил Вала, мысленно усмехнувшись: многочисленные правила, разработанные и утверждённые почтенной помощницей Клемента, сейчас сыграли против неё. Да и самого магистра стоит поблагодарить за предупреждение, только что-то уж дейе слишком вышла из себя, того и гляди примет истинный облик. Мелькор привычным жестом спрятал руки в широких рукавах мантии и начал выплетать защитное заклинание. — Вам следует её уничтожить! Эта девчонка — ошибка природы и олицетворение зла! — Как же много в мире зла, и какие причудливые формы оно подчас принимает, — насмешливо пожаловался Изначальный. — Кто бы мог подумать, что эта милая девочка… — Замолчите! — выкрикнула Драконата, утратив привычный вид сдержанной особы. — Либо вы сами отделаетесь от ученицы, либо… — Я никому никогда больше не позволю причинить вред моим ученикам! — твердо ответил Вала. Насмешки были отброшены в сторону, яркие глаза бестрепетно смотрели в карие очи Древнейшей. Дейе хочет схватки — пусть. Разнести Школу ей не позволит Клемент, а на просторах Эа им никто не помешает. Конечно, Драконата опытнее и сильнее, но ему есть за что сражаться и ради чего жить. Дона Дрейкн кусала губы, её руки сжимались в кулаки, она явно хотела ударить, но, с шумом выдохнув, все же сдержалась: призрачный дракон за её спиной растаял в воздухе. — Вы сами не понимает, что творите! — с горечью произнесла она. — Самоуверенный мальчишка, настанет день, и ты вспомнишь мои слова, но будет поздно! — Возможно, чтобы я понял, стоит объяснить? — Мелькор чуть склонил голову. — Разве вы сможете понять?! Что вы видели в своей жизни?! — А что видели вы, дейе? — почти участливо спросил он. — Тебя это не касается! — оборвала его Драконата. — Лучше Гилмантия спроси! Этот старый пень наломал в своё время дров: поставил во главе Школы этого зеленоглазого выскочку, притащил архин, позволил тебе сюда проникнуть. Но вы еще пожалеете! Все! Темно-коричневые юбки взметнулись — резко развернувшись на каблуках, почтенная мэтресса пошла прочь по коридору. — И что это было? — раздался за спиной голос Клемента. Вала обернулся, наконец-то распуская заклинание защиты. Магистр стоял в конце коридора с корзинкой вишни в руках, позади него маячила дейе Ладомира. Кажется, природница умудрилась стать свидетельницей их столь непринуждённой беседы с мэтрессой и сочла разумным пригласить магистра. — Восторги и всплески эмоций вашей помощницы, — хмыкнул Мелькор, вспомнив их недавний разговор. — Полагаю, она была в шаге от того, чтобы устроить сражение. — Полагаю, вы тоже были в шаге. — А что мне оставалось? — пожал плечами Изначальный. — Вытащил бы её на звездные просторы. — Нападать на преподавателей Школы запрещено, защита бы не допустила подобного безобразия, — сообщил Клемент и протянул корзинку. — Угощайтесь! Только, что Лихшачич притащил. Взяв пару ягод, Мелькор задумчиво проговорил: — Чем Драконате так навредили архины? Или, точнее, архейны. Она чуть с ума не сошла от бешенства. Явно личное… — И вы, конечно, её об этом спросили? — улыбнулся магистр. — Она посоветовала обратиться к Гилмантию, обозвав его старым пнем. — Он ничего не расскажет, я уже спрашивал, — зеленоглазый маг поморщился. — Надо думать, проехались и по мне. Честно говоря, почтенная дейе еле выносит вашего покорного слугу. — Сколько интересного я узнала всего за пару минут! — решила напомнить о своем присутствии Ладомира. — Наверно, мне следует все это забыть. — Вам следует это не распространять, а забывать в наше непростое время слишком опасно для здоровья, — на губах Клемента зазмеилась улыбка. — Обожаю интриги и тайны! — природница захлопала в ладоши. — Я уже жажду посмотреть на эту загадочную ученицу. Возможно, даже смогу чем-то помочь. Единственная в во всем Круге Миров Восьмилапая Плетущая — это так необычно. Девочку надо беречь, она редкость! Но отказать архинам в обучении в нашей Школе — преступно! — Мира, ты собралась ниспровергать устои? — деланно удивился мэтр. — Ну, не только же вам — сильным и могучим магам — этим заниматься. Иногда и хрупкие дамы хотят попробовать себя на таком увлекательном поприще. Ниспровергать устои! Это должно быть восхитительно! — она подняла глаза к потолку. Клемент расхохотался, и даже Мелькор не удержался от улыбки, глядя на ломающую комедию дейе. — Попробуешь — узнаешь, — загадочно ответил ей магистр. — Если Нгирит согласится, то я вас познакомлю, — сказал Вала. — Она очень робкая. — Скорее, благоразумная, — хмыкнула Ладомира. — Пойду нашего дракона проведаю. — Кстати, как поживает ваше совместное творение? — спросил мэтр. — Очаровательно! Я так благодарна дейру Мелькору за этот эксперимент. Представляете: дракон, который может летать, плавать, жить под водой и под землей! Такого еще никогда не было! — глаза природницы засияли. — Это восхитительно! И дети так его любят, они ведь принимали самое непосредственное участие в его сотворении. Мелли — настоящее чудо! Прекрасная Сотворительница из неё вырастет. Жаль, что её основная специализация не Природа. — Дракон еще маленький, да и Мельку захваливать не стоит, — попытался охладить восторги дейе Изначальный. — Нет-нет, ваша внучка очень талантлива, да и вся младшая группа необычайно способна. — Особенно Фердик, — фыркнул Вала. — У него не все получается, но подвижки все же есть! — запротестовала Ладомира. — Но мне пора! Меня ждет наш маленький зверик! — она быстро удалилась, на ходу поправляя соскользнувшую с плеча блузку. Магистр с улыбкой посмотрел ей вслед. — Ведет себя и выглядит как дура, но на самом деле необычайно умна и проницательна. Кстати, Драконата о её уме пока не догадывается. — Думаю, не догадается и впредь, — сухо заметил Мелькор, вдруг сообразивший, что Ладомира с первых дней его появления в Школе приглядывает за ним. — Огорчился, поняв, что природница не строила тебе глазки, а следила? — Клемент, как и всегда, когда они оставались вдвоем, перешел на «ты». — Не понравилось, что ко мне приставили соглядатая. — Не стоит называть таким нехорошим словом прелестную даму. Ладомиру никто не приставлял, она всегда опекает новеньких, а сейчас была опасность провокации со стороны Драконаты. Однако не стоит говорить о таких интересных вещах в продуваемом всеми ветрами коридоре. — Точнее, просматриваемом и прослушиваемом всеми глазами и ушами, — поправил Мелькор уже в кабинете магистра. Усевшись в удобные кресла, мужчины продолжили разговор за бокалом вина. — Удалось выяснить, что деи Глори пришла из мира, сотворенного учениками Анайра, — сообщил магистр. — Или во всех делах замешан он, или наши таинственные недоброжелатели хотят, чтобы мы на него подумали. — Скорее второе, — Клемент вздохнул. — А замечательные Древнейшие упорно молчат. — Некоторые еще вставляют палки, — подумав о Дрейкн, сказал Мелькор. Магистр снова вздохнул: — Гилмантий дал Драконате слово молчать, но пару ниточек для нас все же оставил. Взять хотя бы Нгирит. Полагаю, кое-что знает и Укита. — Но тоже молчит. — Все не доверяют всем, — пожал плечами Клемент. — Кроме нас с тобой, или?.. — Вала внимательно посмотрел на друга. — Никаких «или» между нами нет. Кому-то все же надо доверять, — маг усмехнулся и залпом допил вино. — К сожалению, нам так мало известно. — И даже у Эйллиэ есть тайны, — обида все же прозвучала в голосе Изначального. — Они касаются личного, а остальное она нам рассказала. На том злосчастном совете Снежинка не была, не знает она и всех Древнейших, в Мирах Пауков её тоже не было. Мы ходим во тьме и по кругу. — Драконата присутствовала на совете, когда решалась судьба Творца, уничтожившего миры Плетущих? — Драконата посещает все советы, — Клемент налил еще вина. — Но говорят, что именно после того сборища они с Гилмантием окончательно поссорились. — Интересно. — Подозреваете почтенную мэтрессу? — не без ехидства спросил магистр. — А почему бы и нет? Как однажды сказала Эйллиэ: невиновных нет. — Возможно, но с грызглами Дрейкн бы в сговор не вступила, а вот подстроить покушение на тебя ей по силам. — Смысл? Сейчас я разозлил её, взяв в ученицы архейну, но тогда я ничего не ведал о ваших тайнах и не собирался лезть в такие глубины. — Но тебя в них ткнули носом! Ищи, кому выгодно… — Придется все же поговорить с Кшайшим, — Изначальный сжал руки: он так хотел повременить с разгадкой этих тайн, ему так хотелось спокойно вырастить и обучить Мелиссу и других учеников. И снова у него нет времени… — Надо искать Древнейших Кшайших, — пристроив бокал на подлокотнике, магистр постучал пальцами по столу. — Коты редко вмешиваются, но замечают очень многое. — Иногда появляется мысль, что лучше всего отыскать саму Многоцветную, — усмехнулся Вала. — Когда придет время, она сама явится, а раз её нет — значит, разобраться в этой истории по силам и нам. — Значит, разберемся, — Мелькор, прищурившись, посмотрел на огонь в камине. Саламандра дремала, обвив хвостом большое полено. — Как много увлекательного нас ждет! — Главное, чтобы оное увлекательное не завлекло нас слишком далеко. — Боюсь, что мы уже завлеклись, главное — понять, куда… — Главное — понять это не слишком поздно, — тихо сказал Клемент. За окном темнело, в комнате сгущались тени, угольки в камине расцветали огневыми цветами, иногда Салли, расшалившись, вздымала вверх сноп искр. Свечи зажигать не стали. Белинда вскочила на стол и разлеглась рядом с бутылкой зеленого игристого. В какой-то момент Клемент достал скрипку и, встав с кресла, заиграл чарующую мелодию. Её то печальные, то задорные звуки наполнили комнату, пламя мерцало, а тени кружились в изысканном танце.3
В этот поздний час старый Изначальный тоже смотрел на открытый огонь, только не в камине, а в печи. Иногда он помешивал кочергой угли. Рыжая лиса, свернувшись клубком, спала на лежанке, пара волков дремала под столом. Медведь бродил где-то в лесу. Думы мэтра Гилмантия не были веселыми, и даже кружка с душистым медом не согревала ни сердце, ни душу. — Ах, Дона, Дона! — несколько раз тихо срывалось с его губ. Он помнил какой она была — его первая и единственная любовь, его избранница. Легкая, весёлая, светлая и лучистая, как рассвет. Тогда еще не было рассветов, лишь бескрайняя темнота, в которой сверкали то ли звезды, то ли кошачьи глаза. Они были первыми или думали, что первые. Их было много: истинных изначальных, сотворенных самой Предвечной Тьмой, или Многоцветной, или Великой кошкой. Они не знали, кто и зачем их создал. Лишь потом, повзрослев, поняли, что могут творить миры. Это было так увлекательно, так сказочно, так чарующе — творить Мир вместе с любимой! Их было много, они были очень разные — Кшайшие, Драконы, Плетущие и другие, совсем уж непонятные. Многие ушли очень далеко, с тех пор Гилмантий никогда не встречал их и ничего не ведал об их мирах. Но часть наиболее близких по духу старалась держаться вместе. Сколько их было: пять или семь? Вспомнить бы. Двое Драконов, двое Кшайших, одна Плетущая, он и еще трое подобных ему. Все-таки не семь, а девять. Древнейший уже и забыл лица большинства, а точнее, некоторых в истинном облике он и не видел. Юные Творцы не сразу поняли, что можно создавать и самих себя, потом они научились принимать и иной вид, как сейчас бы сказали, человеческий, но людей тогда еще не было. Гилмантий как-то сразу приметил Дону — горячую, порывистую, слегка легкомысленную. Трудно сейчас поверить, какой она была когда-то. Ох, Дона, Дона! Что же мы натворили? Когда утратили доверие и радость? Древнейший мог бы сказать, что в тот момент, когда он отказался ехать на злосчастный совет, но это было бы ложью. Все началось очень давно, просто шло так тихо и медленно, что они не заметили, как потеряли друг друга. Если бы все вернуть! Но прошлое ушло безвозвратно, не оставив ни капли надежды. Теперь они почти чужие: у неё своя жизнь, у него своя. Но из Мира Девяти Радуг они уйдут вместе. Дона злится, что он привел в этот Мир Клемента. Она злилась бы еще больше, поняв, что Мир принял зеленоглазого магистра, наделенного странной силой, в качестве своего Хранителя. Теперь именно ему принадлежит планета, которую когда-то создали они с Доной. А с появлением Мелькора, Эйллиэ и Ладомиры власть Древнейших над собственным творением исчезла навсегда. Теперь они не могут ни повлиять на него, ни уничтожить. А потом вернется Анфиса вместе со своим Магом Истинного Огня, подрастет Мелисса и другие… Новые Миры будут создавать уже они. Как ни странно, теперь от своей Драконессы Гилмантий ждал всего. Наверно, поэтому так обрадовался, разглядев в одном из миров волшебника, сумевшего принять страшную и опасную силу, и не только принять, но и поладить с ней. Дона считает, что магистр подчинил себе крупицы Пустоты и Хаоса, но все оказалось гораздо сложнее и проще. Она не понимает, что Пустоту и Хаос нельзя подчинить: принимая их, неизбежно теряешь себя. Но Клемент сделал самое удивительное, на что никогда не решился бы ни один из Творцов: он умудрился пожалеть то, что все вокруг считали Великим Злом. Он умудрился его понять и помочь ему покинуть Мир, ставший ловушкой. Наверно, на такое способны лишь люди, недаром их так ценит этот молодой Изначальный из закрытого мира. Кто, интересно, его Творец? Древнейший много расспрашивал пришлого Изначального, пытаясь понять, откуда появился Эру, но разгадка ускользнула. Жаль. Может быть, потом он найдет этого Творца и побеседует с ним. Но сейчас главное — закончить все дела в своих мирах и увести из них Дону. Если она согласится уйти… Только бы она не начала сражаться, доведённая до отчаяния. Гилмантий не боялся за Миры, он страшился за свою Дону. Клемент сумеет уничтожить её. Не со зла, а ради жизни других. Если бы он смог ему все рассказать, но он не может. Слово Изначального нерушимо, а он по дурости дал такое своей избраннице. Остаётся лишь подбрасывать кусочки мозаики и надеяться. Мелькор поступил верно, взяв в ученицы Нгирит. Не того страшится Дона: бедная архейна не источник зла, напротив, она — шанс на восстановление некогда утраченного доверия. Если бы он мог объяснить, но его Драконесса не станет слушать. Дейе Дрейкн, Драконата, чопорная мэтресса — в ней ничего не осталось от прежней очаровательной изначальной. Как и в нем самом. Дона ненавидит его нынешний облик, Древнейший знает об этом и не спешит менять. Этот вид — отражение его теперешней сути, и ему в нем удобно. Кряхтя, как старый дед, Гилмантий поднялся с лавки, чтобы подбросить дров в печь. Клемент ему не доверяет. Жаль, хотя у зеленоглазого мага есть причины для недоверия. Слишком уж коварную игру в своё время вел Древнейший, и именно благодаря его действиям магистр получил свою силу и потерял свою любовь. И он это отлично знает. С Клементом тогда пришлось невыносимо сложно. Он сумел спутать карты, выиграть там, где победа казалась невозможной, пройти сквозь все препятствия, спасти Мир и уцелеть. Зеленоглазый маг был обречен на смерть, но сумел выжить. Гилмантий снова уселся на лавку, почесал за ухом подошедшего к нему волка. А ведь он готов был убить магистра, когда шел к нему в башню, но вместо этого предложил возглавить Межмировую магическую академию. Древнейший шел сражаться с чудовищем, в которое просто обязан был превратиться Клемент, а его встретил ироничный, отлично владеющий собой волшебник, к тому же наделенный потрясающей силой. Старый мэтр не был уверен, что уцелел бы, сойдись они в поединке. Конечно, человек не в силах победить Изначального, но Клемент человеком уже не был. Разрушитель. Опасная, редкая и огромная сила. И, что удивительно, Разрушитель, наделенный состраданием. Древнейший уже почти ушел из всех своих миров — этот последний. Здесь обо всем позаботятся Клемент и Мелькор. Они найдут того, кто стоит за нападениями грызглов. А Древнейший уведёт Дону, ибо Творец, сердце которого сжигают ненависть и жажда мести, создавать не способен, он может лишь разрушать. Пока его Драконесса способна сдерживать свою силу, но на сколько у неё хватит выдержки? Во имя прошлой любви он сделает все ради её спасения. В печке затрещали дрова, и старый мэтр покачал головой: нет, не все — мирами он не пожертвует даже ради Доны. Прости меня, любимая, но ты уже не значишь для меня все.4
— Вы говорите, что Творец не должен разрушать, но может ли случиться так, что уничтожение созданного им Мира будет необходимо? — тихо спросила Нгирит. Вала вздрогнул. Когда-то он сам, доведенный до отчаянья, чуть не погубил Арту. Тогда он вовремя одумался, поняв, что месть бессмысленна, а жизнь Мира превыше всего, даже велений его сердца и жизни его учеников. Уничтожить легко, но создать потом будет уже невозможно. Изначальный внимательно взглянул в светло-серые глаза ученицы. Она смотрела бесхитростно, но с напряжением. Тонкие губки прикушены, на щеках легкий румянец. Умная и способная девочка, схватывает все на лету и умеет задавать вопросы. Мелькор любил, когда его спрашивали, иногда специально подсовывал своим подопечным сложные книги, чтобы дождаться вопросов. Пытливый, любознательный ученик — радость для учителя. Маленькая архейна такой и была, да и все они были такими — его нынешние ученики. Хотя Фердик… Этот всегда думает лишь о еде. Никак не повзрослеет. Даже его сестренка за прошедшее время изменилась в лучшую сторону. А уж Мелька, Силь, Агата… Вот и сейчас ждут его ответа так же напряженно, как и Нгирит. Надо было бы их не пускать на занятия с будущей Созидательницей, но рука не поднималась выгнать. Пусть учатся. Мелли явно станет Творцом, да и у остальных есть неплохие задатки: дракона-то творили все вместе. Но что же прикажете отвечать? — Тот, кто погубил, никогда больше не сможет творить, — так же тихо ответил Вала. — Но я не могу представить, что может заставить Творца разрушить собственный мир. Слова сорвались с губ, и он тут же вспомнил Эру, готового погубить не устраивающий его мир, чтобы потом сотворить заново. Но получилось бы у него снова создать Арту, пусть даже чужими руками? Черный Вала не знал ответа на этот вопрос и знать не хотел. — Мир имеет право жить своей жизнью, и не дело Творцу губить своё творение, даже если оно кажется ему несовершенным. Впрочем, совершенство — это нечто застывшее, оно хуже смерти, потому что смерть — дорога в иную жизнь, а совершенство — предел всего и конец устремлений. — Я не об этом, — покачала головой архейна. — Просто может ли так получиться, что Мир стал Злом и грозит жизни других миров? — Не ведаю о таком, — задумчиво ответил Мелькор: умеет же задавать вопросы эта девочка, он и сам учится, обучая её. — И кто знает, что такое Зло? Для кого-то оно зло, а для кого-то нет. — Зло приходит и разрушает чужие жизни, не считаясь ни с чем, оно лишь для себя, оно видит лишь себя, — девушка крепко сжала тонкие руки. — Я не знаю, как иначе объяснить. — А я пока не знаю ответа на твой вопрос, — очень медленно ответил Вала. — Я знаю лишь одно — не дело Творца убивать. Помни об этом. — Значит, убивать должны другие? — Иногда да, а ты будешь вечно помнить об этом и нести груз вины, — Изначальный провел рукой по глазам. — Жизнь слишком сложна, и в ней может быть все. Надо лишь помнить о других и не забывать самого себя. И Нгирит, и ребятишки слушали, затаив дыхание. Малы они еще для таких вопросов, малы они еще для таких ответов. Но кто знает, как быстро придется взрослеть? Разговор с Клементом и стычка с Драконатой поселили в сердце осколочек тревоги. Нигде нет беспечальной жизни, возможно, это и правильно. Но здесь рядом с ним друзья и единомышленники — Клемент, Эйллиэ, Ладомира… Снежинка и природница помогают ему обучать юную Плетущую. Он ведь никогда раньше не учил Изначальных, тем более таких необычных. Маленькая Паучиха. Эйллиэ и Ладомира утверждают, что она полукровка, иначе второй облик был бы не только энергетическим. И все-таки когда-нибудь Нгирит сможет сотворить мир для своих родных. И он сделает все, чтобы этот миг настал. Архины заслужили свое место, не их вина, что какой-то сошедший с ума от горя Изначальный уничтожил их планеты. Мелькор нахмурился. — Странный вопрос… Почему ты задала его, девочка? — Не знаю, — ученица дёрнула острым плечом. — Нет, знаю. Я много думала. Почему наши миры погибли? Почему он так поступил? Может, так было необходимо? Может, от нас исходила опасность? — А что говорит Укита? Ведь она помнит то время? — Бабушка? Она молчит, но она же не архейна, она могла не знать. Но многие из нас остались живы, просто спят, ожидая своего часа… — Не может быть такой опасности, чтобы губить всех! — резко ответил Мелькор. История казалась очень мутной. Узнать бы, что произошло в тех мирах и на совете. Но все, кого он знает, на совете не присутствовали, кроме мэтрессы Дрейкн, а она ничего ему не расскажет. Надо бы выяснить все же, кто был на этом сборище. А заодно бы неплохо побеседовать с Укитой, хотя она вряд ли что-то знает. Как же много тайн в этом тихом мире! Мелькор покачал головой: не в мире, а во всей Эа. Тайны просто роятся, удивительно, как они не сталкиваются и не расшибают лбы друг о друга. От неожиданной мысли он чуть не рассмеялся: у Лиссэ, что ли, научился представлять невесть чего, или у Эйллиэ? Снежинка тоже умеет потрясать неожиданными сравнениями.5
— Дейр Мелькор! Дейр Мелькор! Ваш дракон распугал все озеро! — раздался громкий крик за окном. Какой еще дракон? Вала обвел глазами комнату. Маленький зелёненький почтовый дракончик, еле слышно чирикнув, спрятался за большого чёрного кота. Кот лениво открыл глаз и неодобрительно посмотрел на Изначального: нечего тут взглядами детишек пугать. Слегка устыдившись, Мелькор опустил взгляд. Дракоша причинить вред озеру никак не мог. — Дейр Мелькор, сделайте же что-нибудь! — в комнату влетела молодая водница — Виеелла. Её голубое платье было испачкано тиной, а в светло-русых косах запутались водоросли. — Я пыталась его прогнать, но там такой кавардак! Ох, дейр Мелькор, если леди Дрейкн узнает!.. — Ой, деда! — пискнула вдруг Мелли. — Неужели наш Дракки удрал? — Наш дракон? Он еще маленький и в вольере надёжно заперт… — Он не такой уж и маленький! — возразила Виеелла. — И он носится по озеру. — Где это озеро? — отложив на потом выяснение обстоятельств исчезновения экспериментального дракона из вольера, грозно спросил Мелькор. — У Синего леса, — тут же ответила водница. Изначальный поднял глаза к потолку: только этого еще не хватало. На озерах Синего леса обитают ундины, известные жалобщицы. Не мог этот олух найти себе другое место для купания! Лез бы в Черные озера или шел бы в Большое болото. Русалки и кикиморы живо бы ему показали, кто хозяин, а кто гость непрошенный. Тратить время на дорогу Вала не стал, переместившись сразу же из гостиной вместе с учениками. Пусть помогают ловить животное, кто-то же из них его и упустил. От озера Любовной тоски доносились истошные вопли. Картина была удручающая. Молодой дракон размером с большую собаку весело резвился в озере, гоняя ундин. Те, истошно вопя, заполошно метались по водной глади. Драконеныш, подлетая к кучке водяных дев, толкал их, хватал за волосы и грозно шипел. Они визжали еще громче. Игра явно нравилась нарушителю. Его золотистая мордочка излучала неподдельную радость. — Ты у меня попляшешь! — возмущено воскликнул Мелькор и грозно рыкнул: — А ну-ка домой! Ты что творишь, негодяй? Гневный окрик вмиг стер с мордочки хулигана блаженное выражение, дракон молнией вылетел из озера и пополз к хозяину. Весь его вид выражал неподдельное раскаяние, а с длинных золотистых усов свисали водоросли вперемежку с белокурыми волосами. Ах, паршивец! Дракончик припал брюхом к земле еще сильнее. Можно подумать, собака! Словно уловив мысль своего сотворителя, зверь вдруг завилял хвостом, увитым водяными лилиями. — Ты мне за все ответишь! — в голосе Валы не было ни капли сочувствия, только гнев и обещание кары. Дракончик закатил глаза и попытался изобразить обморок. Мелькор фыркнул и приказал нарушителю следовать за ним. Прекратив изображать умирающего, Дракки уныло пополз за Изначальным. Оправившиеся от испуга озерные девы подошли к Мелькору и наперебой начали жаловаться: — Он нас напугал! Он порвал мне платье! А меня дернул за волосы! И меня! И меня! Мы это так не оставим! А что он сделал с нашим озером! — из глаз ундин дружно покатились крупные слезы. Озеро и впрямь выглядело на редкость плачевно: некогда живописные берега были в грязи, трава и цветы вырваны с корнем, ивовые кусты обломаны, вода мутная, лилии и кувшинки повесили свои красивые головки. Ужас! — Мы будем жаловаться! — изящно промокнув глазки, мелодично пропели девы. — Мы напишем петицию магистру и его помощнице! Вы нам за все ответите! Вала скривился: томные дуры! Дали бы нарушителю по носу, и озеро бы уцелело. Дракон молодой, трусливый пока. — Примите самые искренние извинения! Озеро мои ученики приведут в должный вид! — Это ваша обязанность, но мы все равно будем жаловаться! Мы пережили огромное потрясение! Наше здоровье подорвано! Дракону их, что ли, скормить? Вала покосился на Дракки. Мал он, еще заболеет от этих плакс. — Я вам щас такое потрясение устрою! — раздался громкий голос Ладомиры. — Я вам вмиг все берега чертополохом и репьями засажу! А в озере осоку выращу! Подумаешь, цацы! Ребенка испугались! Да я вам такое устрою! Природница любого была готова порвать за их экспериментального дракона, глаза её метали зеленые молнии. Ундины попятились к воде. — Да на них самих надо жаловаться! — раздались насмешливые возгласы. Из-за деревьев появилась стайка кикимор в красных платочках и сарафанах. — Небось сами и соблазнили его туда залезть! Ишь, бесстыжие! Ходют тут в неприличном виде, а ведь дети кругом! — Ха! Да чем они могут соблазнять-то? Чисто доски! Да за такой вид наказывать надо, за оскорбление эстетического вкуса! — послышалось откуда-то с дерева. Очаровательная русалка раскачивалась на ветке. — Чего это тут деется?! Расшумелись, раскричались, зверье напугали! — кряхтя, из-за деревьев появился Лихшачич. — Это кто тут безобразничает? — Да вот, девы озерные молодого дракона совратить решили, — наябедничали кикиморы. — И напугали своим неэстетичным видом, — важно добавила русалка. — И еще жаловаться собираются! — Он, бедолага, уж и вырваться не чаял, хорошо, что дейр Мелькор с учениками пришел! — сказала природница — Точно, что ли? — нахмурился леший. — Дейе Виеелла соврать не даст! Она же помощь и привела! — Ладомира. грозно посмотрела на водницу. Молодая магичка, слегка побледнев, кивнула. — Да, я за ним бегала! Тут такое было! Ошарашенные ундины скромно молчали. — Озеро мы очистим и берега восстановим, — вмешался в эту совершено безумную беседу слегка растерявшийся Изначальный. — Все-таки дракон наш, и за беспорядок отвечать нам. Поправив гнездо на голове, Лихшачич постановил: — Так, вы озеро в порядок приводите! А вы, — он указал сучковатой рукой на ундин, — больше никого не заманиваете и всякие мысли о жалобах напрочь из головы выкидываете! А все остальные прочь отсюдова! А ну пошли лесом! — прикрикнул он на кикимор и русалку. — Сам иди лесом, старый. А мы за детишками приглядим во избежание всяческих икзерсисов, — дружно возразили кикиморы и чинно уселись на пригорке. — Вдруг напугают их эти глупые. — А я буду независимым наблюдателем от водных! — изрекла русалка. — Какие нонче бабы образованные пошли — слова им не скажи, — пожаловался леший. — А все от того, что мужиков мало. — Так нашел бы им мужиков! — хмыкнула Ладомира. — А то все горазды жаловаться да обвинять, а как до дела доходит — так в кусты! — И найду! — обиделся леший. — Вот сейчас пойду водяного искать! — Иди-иди лесом! — захихикали кикиморы. Махнув рукой, Лихшачич удалился. — Так, — Мелькор оглядел свою группу. — Сейчас приведёте в порядок озеро и берега, а после поговорим! Подхватив за шкирку дракона, он переместился в вольер. Надо было еще найти Фердика и Агату, отсутствующих по неизвестной причине. Впрочем, Вала догадывался, что, упустив дракона, ученики опасаются показаться ему на глаза. Ладомира осталась приглядывать за детишками, а заодно и направлять их деятельность. Юная архейна вызвалась ей помочь. Пусть, Плетущей полезно получить практические навыки. Природнице Вала с недавних пор доверял, да к тому же навещал столько магических щитов на Нгирит, что даже Древнейшие не смогли бы ей причинить вред.6
Выруганный и накормленный дракон затихарился в своем уютном вольере. И чего ему дома не сиделось? Вон какие апартаменты: и лужайка, и пещерка, и даже прудик есть. Разумеется, захотелось приключений на свою голову! Мелькор усмехнулся: приключений в определённом возрасте всем хочется, и это правильно. Но пусть лучше и ученики, и экспериментальные драконы пускаются в авантюры под его негласным присмотром. Все-таки они еще слишком малы, а мир населен далеко не дружелюбными созданиями. Это ему в юные лета казалось, что все любят друг друга, готовы понять и протянуть руки. Но действительность быстро покончила с юношескими иллюзиями наивного Изначального. Сколько дров он тогда наломал! Скольких ошибок можно было избежать, будь он хоть чуточку мудрее. Увы, мудрость приходит с годами или не приходит вообще. Вала покачал головой. Но где эти шалопаи? Настроившись на учеников, он быстро обнаружил их неподалеку. Фердик и Агата затаились за большой пожарной бочкой. Судьба дракона им явно была небезразлична, но показаться учителю на глаза не хватило смелости. — Вылезайте! — негромко приказал Мелькор. За бочкой зашептались и затихли. — Мне вас вытащить? — Вала сделал шаг к ставшему ненадежным убежищу. С тихим, но очень печальным вздохом ученики предстали пред его очи. — И что все это значит? — спросил он. — А мы ничего! — тут же ответил Фердик. — Мы просто тут отдыхали. — Надо же! Ваши товарищи трудятся, восстанавливая берег, а вы отдыхаете. — Мы это… того… мы не знали… — промямлил оборотень. Ведьмочка молчала. — Не знали они! — фыркнул Мелькор. — И почему Дракки удрал, тоже не ведали? — Не-а! — хором ответили ученики. — А кто сегодня убирал в вольере и кормил дракона? — ласково поинтересовался Вала. — Мы! — сообщил Фердик. — Но мы это… того… не выпускали его. Мы ж разве не понимаем! — А дверь закрыли? — Дверь? Дверь мы всегда закрываем, — уверенно соврал ученик. Ведьмочка по-прежнему молчала. — Агата, а ты что скажешь? Ученица вздохнула, явно прикидывая, как половчее обмануть, но понимая, что наставник ложь почувствует. — Агата приболела, я один был! — тут же заявил оборотень. — Она не виновата. Надо же, какой благородный! Это хорошо. — И чем же ты заболела? — Мелькор обратился к девочке. — Голова так раскалывалась и кружилась, что я даже пару шагов сделать не могла — глядя прямо в лицо учителю поразительно честными глазами, сообщила ведьмочка. — Тяжелый случай, — сочувственно покачал головой Изначальный. — Воспаление хитрости — болезнь опасная и требует серьёзного лечения. — Я не врала! У меня на самом деле голова болела! — возмутилась Агата. Мелькор пристально посмотрел на неё — Мы с девочками из другого класса собирались сделать себе взрослую прическу, — чуть порозовев, призналась ученица. — И как, получилось? — Только голова от шпилек заболела, — скривилась девочка и еле слышно прошептала. — Я больше не буду. — Прически делать? — Нет, от обязанностей отлынивать и своих бросать. — Надеюсь, что не будешь, — вздохнул Вала. — А теперь отправляйтесь помогать восстанавливать озеро. — Я не пойду! — воскликнул Фердик. — И вообще, я же не нарочно дракона упустил. Я не виноват, что озеро пострадало! И у меня занятие в любительском хоре! — Имени Эру? — слова вырвались неожиданно даже для самого Мелькора. Глядя в непонимающие лица учеников, он вдруг окончательно разозлился. — С такими знаниями ты еще умудряешься петь?! Тебе не петь, а рыдать надо! Сколько учишься, и все никак не можешь даже нормальный облик принять, я уже не говорю о математике и грамматике! Да ты в слове из четырёх букв делаешь шесть ошибок! Оборотень попытался удрать от взбешенного наставника, но был схвачен за шиворот его цепкими пальцами. Ритмично встряхивая ученика, Вала продолжил нотацию. — Тебя не отчислили лишь благодаря сестре и моему вмешательству! А ты?! Только о еде, а теперь еще о пении думаешь! Да ты правильную ноту взять не в состоянии. А ты чего стоишь?! — он обернулся к ведьмочке. — Быстро взяла лопату и отправилась на озеро! Или ты не можешь открыть стационарный телепорт? — Я могу, — пролепетала Агата. — Но Фердик не виноват, то есть виноват, но не только он. Я тоже виновата! Мы вам сюрприз хотели сделать. Мы вместе поем! — И как успехи? Мухи не дохнут? — встряхнув еще раз ученика, Мелькор поставил его на дорожку. Этих бы паршивцев к Эру в хор. Они бы так ему спели, что он о своем Замысле навеки вечные бы забыл! Глядя на наставника совершенно круглыми глазами, оборотень вдруг охнул, и превратился в медвежонка. Очень даже неплохого медвежонка, только почему-то рыжеватого. Ну да ладно, мало ли какие оборотни бывают. — Наконец-то! — выдохнул Вала. — У него получилось! Получилось! Учитель, какой же вы молодец! — закричала Агата. Мелькор смутился: за вспышку гнева ему было стыдно. — Если бы вы на него не накричали, он бы до конца дней хомяком был. Ошарашенный Фердик с интересом и недоверием осматривал себя. Потом перекувырнулся через голову, став мальчиком, и снова попробовал превратиться в медведя. У него опять получилось. Приняв человеческий облик, оборотень радостно завопил: — Ура! Я обернулся! Дейр Мелькор, да я ради вас готов всю жизнь озера восстанавливать! — Всю жизнь не надо, — проворчал польщенный Вала. — Ты хоть сейчас помоги ребятам. Ну все, хватит восторгов, а то все без нас сделают. — Ой, а я сестре покажу какой я хорошенький! — оборотень радостно влетел в открытый наставником телепорт.7
Вечером, сидя в уютном кабинете магистра, Изначальный не спеша потягивал вино и рассказывал о событиях сегодняшнего дня. Мерцали на столе свечи, клубились в углах тени, искрилось вино в бокале, мурлыкала Белинда. — Как скоро ваш дракон вырастет? — поинтересовался Клемент, медленно поглаживая за ушами кошку. Она нежно урчала. — Года два ему еще надо, — подумав, ответил Вала. — Хорошо, что Ферди обернулся, — магистр вдруг сменил тему. — Признательность клана медведей и леопардов нам не помешает. — Собираете войско? — полушутя спросил Мелькор. — Скорее, определяю возможных сторонников. Армия тут не поможет. Игра будет идти на другом поле! И не сейчас. По крайней мере, Сибилл не видит значительных перемен в ближайшие годы. Видящая была необычайно талантлива и весьма приятна в общении, в отличие от дейра Леуса. — А что говорит Леус? — А кто его спрашивал? Пока он пытается соединить левитацию со сновидением и не мешает другим, а деи Глори ему как-то помогает. Мне бы очень хотелось знать, как далеко они летают в своих видениях, — Клемент резко выпрямился. — Не нравится мне наш сновидец, и давно. Но пока Лиссэ не вернется в третий раз, ничего не произойдет. — Как это в третий раз? — удивился Изначальный. — Понятия не имею, но уважаемая дейе Сибилл говорит, что Лисицына тоже сыграет свою роль в этой игре, как и ваш сотворённый. Прикрыв глаза рукой, Мелькор устало произнес: — Как будто Ортхеннеру не хватает дел на Арте. — Полагаю, он их закончит к тому времени. Изначальный промолчал. Он очень хотел прижать к груди своего ирни, хотел посмотреть в медовые очи Лиссэ, он мечтал, чтобы Арта была свободна от воли Эру. Сбудутся ли его ожидания? Возможно ли это? И как же не хочется втягивать дорогих и любимых в новую битву. Впрочем, покоя нет, да и не захотят они покоя. — Думаю, что к этому времени мы будем знать немного больше и о наших таинственных недругах, и о погибших мирах, и о самих грызглах, — нарушил он молчание через некоторое время. — После нашего прошлого разговора я все больше убеждаюсь, что меня буквально заставили обратить внимание на все эти странности. Но зачем? И кто? — Иногда мне кажется, что вас подставил не наш загадочный недруг, а скорее таинственный доброжелатель. Кто-то очень хочет, чтобы покровы были сорваны. — Разумеется, — не без яда произнес Мелькор, — я ведь известный нарушитель спокойствия. До чего же я не люблю всевозможных кукловодов! — он поморщился. — А может, нам попробовать самим подёргать за ниточки оного хитреца? — взгляд магистра был абсолютно безмятежным. — Вот вычислим и обязательно сыграем с ним в его любимую игру, — яркие глаза Изначального блеснули темным огнем.8
В предвкушении полета Лиссэ едва не подпрыгивала на одной ножке. Совместная работа Хонахта и Ульбара оказалась на редкость удачной — драконы или ящеры (как иногда называл их Гортхауэр, утверждавший, что настоящие драконы все-таки несколько иные) уже подросли и готовы были поднять всадников в небо. Ульбар давно жаждал провести полномасштабные испытания с участием харт’ана, но Лиссэ с Волчиком совершали объезд по землям Средиземья. И Гортхауэр, и дейе иногда любили морочить людям головы, прикинувшись обычной человеческой парой. Например, купец и его супруга едут вместе по торговым делам — что может быть обыденнее? Их принимали за тех, кем они казались, и благодаря этому можно было узнать много интересного. Мистрис обожала такие путешествия, они напоминали ей приключения юности, а присутствие обожаемого супруга, его ироничные высказывания и подковырки доставляли необычайное удовольствие. К сожалению, в этот раз ей пришлось прервать поездку и вернуться в Черные земли из-за дел, связанных с университетом. Правда, без неё майа быстро закончил свое путешествие: то ли соскучился, то ли вызнал то, что хотел. А судя по крепким объятиям и довольной ухмылке, и соскучился, и нашел необходимое. — Удачно? — тихо спросила она, когда Волчик нежно отвел губами локон с её плеча. — Пристроил последнее колечко, — похвастался Гортхауэр. — И кто же новый Хранитель? — Менестрель. Играет чудесно, душа и радуется, и печалится. Удивительный талант у мальчишки! И лютня тоже удивительная, — Гортхауэр хитро подмигнул. — И где ты потерял мальчика с лютней? — Я ничего и никого не терял. Просто, послушав музыку и песни, дал мальчишке кольцо в знак признательности. Пусть сам придет! — Рискованно, — протянула дейе. — Пускай пока он не надел кольцо, но его дар и его лютня укажут ему верный путь — в Черные земли. — Полагаю, к лютне приложил руку Тано, не так ли? — С тобой неинтересно, — притворно обиделся Волчик. — Я ждал расспросов, охов и ахов, а ты догадалась! — В общем, будет у нашей Игмильбет еще один братишка, — вздохнула Лиссэ. — Не дождаться ей сестрёнки. — Быть Хранителем — тяжкая ноша, и не хрупким женским плечам… — Ха! Где это ты видел хрупкие плечи! — фыркнула дейе. — Ты на меня, Игмильбет, Аллуа и Мгрыху посмотри! Еще на Йаххи можно… Да я тебе кучу имен назову! Наши хрупкие плечи целый мир удержат! Не веришь? — Да верю я! — воскликнул Гортхауэр. — Только настоящие мужчины сделают все, чтобы женщине не пришлось ни сражаться, ни миру опорой быть! — Ты прав, — примирительно произнесла мистрис и погладила мужа по щеке. — Просто опоры бывают разные, а миру и нежность нужна! — Угу, — кивнул майа. — Особенно много нежности у нашей драгоценной Игмильбет. Уже готовые слететь с губ возражения прервали тихие шаги. Морэйно. Видящий смотрел на них с лёгкой улыбкой. За время пребывания в Черных землях юноша очень изменился — окреп, возмужал и стал гораздо увереннее в себе. Он сохранил хрупкость и изящество, но больше не выглядел больным и измождённым. В его глазах не было беспросветной тоски, несмотря на трудный Дар. Он сумел подчинить себе видения, припадки ушли в прошлое. Конечно, много печалей встречается на пути Видящего, но Морэйно научился находить в жизни приятные моменты и радоваться каждому дню. — Скоро у нас будет Девятый! — хмыкнув, сообщила ему Лиссэ. — Девятый? — удивился Морэйно. — Хранителей должно быть Девять, — пояснил Гортхауэр. — Я же говорил об этом. — Я помню, харт’ан, — юноша почтительно склонил голову, странная улыбка все еще витала на его губах. — Наши драконы уже готовы! — раздался звонкий голос Ульбара. — Летающие ящеры, а не драконы, — поправил его майа, но Второй уже мчался к своим питомцам, расположившимся на верхней площадке. Пять грациозных крылатых созданий с длинными шеями и вытянутыми мордами — они были и не были похожи на драконов. Но и ящерицами их уже не назовёшь. Какой-то новый вид. Какие же все-таки ребята молодцы! И Хонахт, и Ульбар! Шестой, кончено, был рядом с любимыми зверушками, гладил их по кожистым головам, угощал чем-то вкусным. Пока только пять готовы к полету, остальные еще малы. Лиссэ подошла к одному из новых драконов. К самому большому, с черной шкурой и светло-зелеными умными глазами. — Они все понимают, — пробасил над ухом Хонахт. — И даже сказать могут! Дейе об этом уже знала, сам же природник и поведал. Говорить ящеры могли, но не на человеческом языке: общались они скорее мыслеобразами и иногда издавали весьма резкие звуки, причем на разной частоте. Ульбар объяснил, что они могут таким образом нагонять ужас на врагов. — Мало ли, каким недостойным людям и нелюдям захочется напасть на наших ящерок, так они и защитить себя смогут, — пояснил Хонахт. — Как завопят, так у нехороших созданий сразу же всякое желание вред причинять исчезнет! — Полезное умение, — отметил Гортхауэр, явно строя далеко идущие планы. — Думаешь и при нападении это чудесное умение использовать? — тихо спросила мистрис. — А почему бы и нет? — Ну что, полетаем? — Ульбар жаждал показать своих питомцев в деле. — Чур, мы на зеленоглазом! — Лиссэ подбежала к своему дракону. — Я с ним уже познакомилась! Зверь подставил мистрис крыло, чтобы легче было забраться. Но Гортхауэр вскочил на него первым и протянул жене руки. Хэлкар договорился с таким же черным, только голубоглазым. На всех ящеров не хватало, и поэтому он предложил Ульбару полететь вместе с ним. Денна с Сайтой выбрали черно-зеленого зверя. Морэйно скромно стоял в сторонке. — А ты чего? Не робей! — подбодрил его Хонахт, поглаживая своего любимца — темно-коричневого с желтыми глазами. — Игмильбет жду, — чуть застенчиво произнес Видящий и тревожно посмотрел на дорогу. — Что-то её нет. — Наша умница и красавица слишком горда для полёта на крылатой ящерице, — хмыкнул Сайта. — Сам ты ящерица! — вдруг обиделся Ульбар. — Не злись, торопыга! — строго посмотрел на напарника Шестой. — Из ящериц мы и создали наших крылатых. Значит, можно их так называть. — Уж тогда лучше драконоящеры или ящеродраконы, — заявил Второй. Морэйно вдруг просиял: навстречу ему с гордо поднятой головой быстрым шагом шла Седьмая. — Сестра! А я боялся, что ты передумала! — Как же я могу не поучаствовать в таком важном деле, — ласково улыбнулась Судья. Вместе с Видящим они устроились на самом грациозном темно-синем драконоящере. Ящеры плавно поднялись в воздух и, раскинув крылья, полетели по ночному небу, необычайно синему и чистому. Потом на нем медленно появились звезды — яркие бело-желтые точки. Ни облачка, ни ветерка. Горы внизу в мерцающем свете звезд казались призрачными развалинами древних замков. А вот и луна выплыла — бледная, круглая. Засверкала серебристым светом внизу узкая лента реки. Они летели все дальше и дальше. От полета захватывало дух, а от таинственной красоты ночи сжималось сердце. Лиссэ вдруг тряхнула кудрями и неожиданно даже для самой себя завопила: — Здорово! Как же здорово! Драконоящер издал резкий звук, явно одобряя её восторг. Рассмеялся Гортхауэр. Она крепче прижалась к нему и во весь голос запела: — Полетим мы и помчимся на драконах ночью поздней… Сзади завопил и заулюлюкал Сайта. — Нас не догонят! — Мы сами всех догоним! — поддержал его Ульбар. Где-то негромко фыркнула Игмильбет. — Никакой серьёзности, а ведь это исторически важный момент! — Это для истории важный момент, а для нас — сама жизнь, — пробасил Хонахт. — Мы летим на крыльях ночи! — вдруг сказал Морэйно. — Вот услышит кто-нибудь наши вопли и испугается, — вздохнул Денна. — Ага-ага, — подержала его Лиссэ. — Мы настоящий ужас. — Точно, ужас, летящий на крыльях ночи, — хмыкнул Волчик и поцеловал её в макушку. — Так о нас когда-нибудь скажут. — И пусть! — Лиссэ чуть откинула назад голову. — А какое небо синее-пресинее! Одна из звёздочек вдруг несколько раз мигнула и засияла еще ярче, словно одобряя и благословляя их полет.