Возвращаться домой никогда не поздно. © Мир без любимого — Солнце без тепла, Птица без крыла! Край без любимого — Горы без вершин, Песня без души! А. Зацепин
1
Мерцали свечи в резных серебряных подсвечниках, нежно мурлыкала разлёгшаяся на бумагах Белинда. Тихо играл незатейливую песенку далеких миров сверкающий кристалл на обсидиановой подставке. Мэтр Клемент лениво переворачивал пожелтевшие страницы древнего фолианта и неспешно потягивал голубоватое вино из хрустального бокала. За окном пела вьюга, изредка завывал в трубе ветер. Как же хороши эти поздние зимние вечера! Так уютно, покойно, и кажется, что нет ни Школы, ни шумных учеников, ни склочных педагогов, и даже Мира Девяти Радуг нет, да и вообще больше ничего нет, кроме мурлыкающей кошки, мерцающих свечей, незатейливой песенки да древнего фолианта в руках. И эти странные мысли наполняли душу тихим блаженством, несмотря на то, что Клемент не представлял своей жизни без любознательных учеников, талантливых наставников, Школы и множества миров с их бесконечными тайнами, интригами, опасностями. Но иногда так хочется, чтобы Миры с их бесконечными проблемами остались где-то там, за окном, скрытые пеленой снега и пением вьюги. — … к Хмарышу в пасть! Чтоб тебя смыло! Да чтоб ты!.. Грохот, звон разбитого графина, перевернутый стол, взвившаяся на карниз кошка, и посредине комнаты стоит дражайшая подруга Анфиса Лисицына. Всклокоченная, злая, того и гляди полезет в драку. А вечер обещал быть таким волшебным! Увы. Магистр неторопливо поставил бокал на подлокотник, захлопнул книгу и, потянувшись, встал. — И я рад видеть тебя, Лис! — А, Клемент! — протянула она. — Ты совсем не изменился! — А ты снова ждешь ребенка, — чуть прищурив зеленые глаза, сказал мэтр. — Представляешь, этот гад, эта сволочь так меня подставил, так меня ловко обманул!.. Да я ему уши оторву, да я ему хвост отрежу! Он у меня попляшет с кикиморами на болоте!.. — Он далеко, и посему не стоит тратить на него свои силы, — спокойно порекомендовал Клемент. — Да ты вообще ничего не знаешь! — возмутилась Лисицына. — Ты преувеличиваешь, кое-что я все-таки знаю, иначе не возглавлял бы этот тихий дурдом. — С чего ты решил, что он тихий? — Потому что тебя не было… — Да ты мне, оказывается, не рад?! Ну ты и гад, Клякса! Да я тебя!.. — Я рад, я очень рад, — магистр торопливо выставил между собой и разозленной женщиной кресло. И как он так оплошал: Лиссэ никогда не отличалась мирным нравом, а тут еще и переход, и беременность. — Я только и мечтал о тебе! Расскажи мне, кто тебя так обидел, Лис. Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне. Поцарапанным оказаться совсем не хотелось. — Хитрый ты, Клемент, — вздохнула Лисицына. — Супруг мой любимый, Волчок серенький взял да и выкинул любимую супружницу с Арты. Дескать, ты беременная и неуправляемая, а сам, подлец хвостатый, сдался этому поганому Ар-Фаразону, чтобы его Хмырыш пожрал! — Полагаю, на то у него были причины, — осторожно проговорил магистр, аккуратно усаживая Лис в кресло и подавая бокал с травяным настоем. Он вовремя сообразил, что вино беременным не рекомендуется. — Причины сбагрить меня или сдаться? — яростно сверкнула глазами дейе. Клемент потер лоб: он прекрасно понимал неведомого Волчика и даже ему сочувствовал. Лисицына хуже повилики — везде пролезет, она опаснее лича — всех перепугает и покарает. А уж за свое кровное его боевая подруга может всему Миру глотку порвать: что ей там какой-то Фармазон, или как его? А у Гортхауэра, несомненно, был план, и этому плану грозила бешеная энергия супруги. К тому же, своих близких лучше отправлять в тыл, чтобы спокойно решать возникшие проблемы. Да и рожать Рыжей лучше в Мире Девяти Радуг. В общем, Волчик был прав, но Лис говорить об этом пока не стоит. Потом додумается. — Причины сдаться, разумеется, — магистр присел на краешек стула. — За тебя он просто беспокоится. — Ваша поганая мужская солидарность! — фыркнула Лис, но ругаться больше не стала. Выпив бокал с настоем, она насмешливо сказала: — Вы же такие умные, проницательные, коварные, так обожаете строить грандиозные планы. Вот и мой Волчик придумал очередной план по спасению Мира. Ты, поди, тоже такими фокусами развлекался? — Было дело, — скромно потупил глаза магистр. — А вот я считаю, что чрезмерное планирование вредно для здоровья. Шутит, значит, уже пришла в себя. — Кстати, а как там моя Мелька и мой Изначальный? Вы их не очень обижали? — рыжие глаза подозрительно прищурились. — Обидишь их! — притворно оскорбился Клемент. — Сейчас сама все увидишь. — Учти, Мелькор не должен ничего знать о Гортхауэре, — мистрис дернула себя за локон. — В смысле, о том, что он сдался. — Разумеется, — согласно кивнул магистр. — У Мелькора и без того хватает проблем, не стоит беспокоить его раньше времени. К тому же твой муж не пропадет. — Это верно, Серенький не из тех, что пропадают. Вот за Тано я бы в такой ситуации волновалась. А какие у него проблемы, кстати? — насторожилась Лис. Клемент мысленно выругал себя: расслабился чересчур и потерял соображение. А Лисицына не из тех, кто не замечает чужих промахов. — Давай рассказывай, Клякса! — глаза мистрис потемнели, а пальцы крепко сжали ножку бокала. Волнуется: хочет быстрее увидеть дочь и в то же время понимает, что вначале лучше получить необходимую информацию. Сколько же ей рассказать? Наверно, о древних тайнах Лис знать все же не стоит, или… Нет, лучше знать, даже если это вредит твоему сну, потому что незнание еще опаснее и может помешать твоей долгой жизни. А Лисицына всегда была умна, изворотлива и благоразумна, невзирая на все свои эскапады. Клемент плеснул себе еще вина, а Лис травяного отвара и принялся знакомить свою верную подругу со сложившейся ситуацией.2
— Мама! Мама вернулась! — с оглушительным воплем бросилась к мистрис Мелька, повисла на шее, крепко прижимаясь. Какая большая выросла, уже ей по плечо! — Доченька моя! — шептала Лиссэ, гладя непокорные черные кудри. — Как же я по тебе соскучилась! Как ты без меня? — Хорошо! Мы с дедой тебя ждали, — дочка разжала объятия и потянула мать к стоявшему чуть поодаль Мелькору. А Изначальный-то поразительно изменился, и в лучшую сторону. Шрамы исчезли, волосы сверкают, как снег под солнцем, плечи распрямились. Какой же он все же красивый! Глаз не оторвать. И какой же родной. Самый родной после Мельки и Волчика. — Ох, Тано, — прошептала она и повисла на его шее, орошая слезами белую рубашку. — Я по тебе тоже соскучилась! Его объятия были такими крепкими, а руки такими сильными и нежными. Она и забыла, как рядом с ним тепло и уютно. — Ох, Мелькор, — шептала Лиссэ, а слезы из глаз все лились и лились. — Лиссэ, ну что ты, маленькая, — он ласково гладил её по волосам, рядом прыгала Мелька, клубились у ног кошки, и все было прекрасно, только Волчика не было. — Что-то случилось? Или ты просто погостить? Он с тревогой смотрел на неё. — Все хорошо, просто… Изначальный чуть прищурился и произнес со счастливой улыбкой: — Я опять стану дедом. Интересно, на кого будет похожа девочка — на тебя или на Гортхауэра? — Ура! У меня будет сестрёнка! — запрыгала Мелька. — А пусть она на бабушку будет похожа! Она очень красивая! — Какая еще бабушка? — Лиссэ почувствовала, что голова идет кругом. — Наша бабушка, Эйллиэ Сейнеллиир! — важно сообщила дочь. — Мелькор, ты?.. — Нет, — лицо Изначального чуть потемнело. — Мелли просто нравится Снежинка, а мы дружим. — Ага, — пробормотала под нос дейе: теперь это так называется. А то она не видит, как у Мелькора глаза то светлеют, то темнеют при одном её имени. Значит, наш целомудренный Вала не устоял перед неземной красой Эйллиэ. А что, хорошая будет пара. Надо им немного помочь, а то знает она одного Изначального: он сто веков на одном месте топтаться будет, уверяя себя, что это просто так. — А что с ирни? — голос Валы чуть дрогнул. — С этим гадом все отлично! Придумал очередную многоходовочку и теперь её претворяет в жизнь. А я была сбагрена в твои надежные руки из-за того, что умудрилась забеременеть, — с досадой бросила Лиссэ, уже давно простившая мужа. Но Тано пусть думает, что она злится, иначе докопается до всех проделок своего дорогого сыночка. — Лиссэ, он прав, — улыбнулся Мелькор. — Здесь тебе будет лучше. А потом ты вернёшься на Арту. — Бросив на тебя очередную дочку, так, что ли? — Я с радостью воспитаю внучку. И Мелли поможет. — Ага! И бабушка. Мы не одни, мама, и у нас все отлично! Да уж, отлично! Лиссэ фыркнула про себя, вытирая слезы белоснежным платком с серебряной вышивкой по краю. Интересно, кто это Тано такие платки создает: Мелли или Эйллиэ? Все-таки Мелькор — молодец, справился: и с Мелиссой, и с коллегами, и даже с Драконатой, а уж то, что Клемент стал ему другом, радует вдвойне. И за Магистра отрадно, и за Изначального спокойнее. Эта парочка еще всем покажет, а если Снежинка будет с ними, то держитесь и трепещите неведомые враги! — Ох, что же я держу тебя на пороге, — спохватился Вала. — Ты, наверно, проголодалась? Чем покормить? Репа твоя любимая есть, печеная. Как раз сегодня Мелли захотелось отведать. Видно, что-то почувствовала. Еще ушица, вчера Водяной пару рыбешек прислал. Грибочки жареные от Лихшачича. А может, тебе блинчиков испечь? Настолько заботливый Мелькор — это нечто! Неужели он сам блины печет? — А где Фрола? — Она сейчас в семье мужа гостит, — с чуть виноватой улыбкой ответил Черный Вала. — Фрола замуж вышла? — брови поползли вверх сами собой. — Она же всегда была против… — Сердцу не прикажешь, — глубокомысленно произнес банальную истину Мелькор. — Так что ты хочешь? Или тебе овсяной каши с земляникой сварить? — Испеки-ка блинчиков, давно я их не едала, — пряча лукавую улыбку, попросила Лиссэ. Уж больно захотелось увидеть Тано у плиты. Это же наверняка незабываемое зрелище, о таком в Аст-Ахэ никто и помыслить не мог. — Тебе сюда подать или на кухню пойдешь? — На кухню пойду, — проворчала дейе, — надо же узнать, как вы там хозяйничаете. Она с легким недовольством оглядела столовую. Все-таки держал её Мелькор совсем не на пороге, а в парадной комнате её домика. Оная комната за время отсутствия претерпела разительные изменения, и нельзя сказать, что к лучшему. Где её обойчики с оранжевыми подсолнушками? А любимые шторы с узором из красных маков? И синяя люстра куда-то пропала. Зато теперь все в элегантных бежево-коричневых тонах с легким добавлением оранжевого. Ну и на том спасибо, что хоть какие-то яркие пятна в комнате остались. Честно говоря, мистрис опасалась, что все в доме будет в элегантном бело-черно-серебристом стиле, но, кажется, Вала несколько отошел от своих любимых цветов. Вот и у самого штаны коричневые, а не черные, правда, рубашка белая. И хорошо, хоть хламиду свою дома не носит. Кухня опасений не оправдала, разве что красного чуть поубавилось. В частности, любимые занавески с крупными мухоморами, плывущими по ярко-голубому небу, заменили на шторки с изображением лисичек в траве, а в остальном все осталось по-прежнему. Хотя петух прибавился. Черный с алым гребнем и такой здоровущий! Петух взмахнул крыльями и разразился громким кукареканьем. Потом подлетел к конфорке и выдохнул пламя. Плита зажглась. О Многоцветная, огнедышащий петух! Это кто же так отличился из этих двоих обормотов? Лиссэ вопросительно посмотрела на дочь и свекра. Мелькор опустил глаза: — Случайно получилось. Мы оладушки первый раз пекли, надо было погреть яйца… — Понятно, — вздохнула мистрис. И точно понятно: в кого уродилась дочка. — А еще у нас дракончик есть, маленький, он письма носит. А сейчас прячется, потому что Кандика нет, а Петя его обижает, — поведала Мелька, доставая тарелки. До чего дожили: петух обижает дракона. — А еще у нас есть экспериментальный дракон. Мы его всем классом создавали и теперь воспитываем. — Ну да! — фыркнул Вала, замешивая тесто. — Вы его так воспитываете, что мне каждый день приходится плоды вашего воспитания нейтрализовывать. — Деда, он просто еще маленький! — Очень маленький, больше площади! — кивнул Мелькор. — Вот мозги и впрямь маленькие. — У него трудный возраст, — заступилась за дракона дочь. — У нас, кстати, тоже. — Это не оправдание для ваших шалостей. Кто вчера подсунул дейру Леусу ежика под мантию? А он на него сел! Это хорошо, что ежик не пострадал. Как можно было так подставить невинное создание? — А Леуса тебе не жаль? — поинтересовалась Лиссэ, щедро смазывая маслом блин. — Леус сам соображать должен, что ученики способны на пакости, — отрезал Мелькор. — А ежик не виноват! — А Леус виноват? — Он нам задание для пятого курса дал, а мы только в шестом классе, — ответила Мелисса, подавая маме вазочку с земляничным вареньем. А блинки у Изначального хороши! Воздушные, сладкие, румяные! А варенье какое душистое! И сметанка чудо как хороша. И сливочки. Стол был уставлен яствами так, что все эти баночки, вазочки и розеточки не помещались. Масло сливочное, масло топленое, сметана, варенец, варенье из черники, ежевики, брусники с яблоками, земляники, крыжовенное с орехами. А еще лисички маринованные, грузди соленые, яблоки моченые, и даже икра — черная и красная. И настои травяные, и молоко козье и коровье, и шоколад, а также морсы нескольких видов. Ешь-пей — не хочу! Лиссэ и ела, мешая сладкое с соленым и кислым. Конечно, пример не самый подходящий для ребенка, но этот ребенок у своего дедушки и так всякому научился и сам дедушку обучил. Лиссэ ела, с наслаждением слушая болтовню дочери и её деда. Хорошо как дома! Только вот мужа не хватает. Хоть самой на луну вой! — Теперь спать пойдешь? — заботливо спросил Мелькор, когда наевшаяся до отвала дейе сообщила, что в неё даже ложечка сливочек больше не влезет, не говоря о целом блине. Спать хотелось, но ведь Тано ждет рассказа о своем ирни, да и Мелька хочет узнать об отце. Погладив округлившийся от еды животик, Лиссэ ответила: — Нет, сначала поговорим. Ты ведь о Гортхауэре узнать хочешь и об Арте? — Можно и завтра поговорить, — не совсем искренне предложил Вала. Какой он деликатный стал: раньше бы не удержался и, пока об Арте не расспросил бы, даже ложки еды бы не предложил. Или она просто его мало знала? Ведь раньше он в другом мире не был, а свой родной чувствовал всегда. Нелегко ему было нити рвать по живому. — Нет, сначала рассказ, — твёрдо сказала дейе. Беседа затянулась надолго, утомившаяся Мелька улеглась спать, а они все говорили и говорили. Мелькор расспрашивал, она отвечала, потом наоборот. Изначальному было интересно все: и новые Хранители, и люди Арты, и Черные земли, и квенди. Он печалился о гибели Эрегиона и переживал за Келебримбора, а потом искренне радовался, что талантливый мастер нашел своё счастье в Черных землях. Огорчило его и то, что на Арте вновь идет война. — Нельзя выделять одних, нельзя одаривать столь щедро, — с горечью бросил он, услышав о завоевательной политике Нуменора. — Люди слишком изменчивы, они подвержены страстям. С одной стороны, это прекрасно, а с другой… — он махнул рукой. Мистрис удивленно приподняла бровь: раньше Вала безоговорочно восхищался людьми. Что же его так изменило? — Мои скитания по миру, Лиссэ, — ответил Мелькор на незаданный вопрос. — Я слишком многое увидел и понял, пользуясь личиной простого странника. Знаешь, каждому правителю или Творцу полезно побывать в шкуре простого человека и посмотреть на мир не с высокого трона, а из проезжей колеи, из залы захудалого трактира. Открывается совсем иной вид. Но продолжай, мой рассказ будет после. Она и продолжила дозволенные речи. А Черный Вала слушал, чуть прикрыв глаза. Устройство созданного Гортхауэром государства его восхитило, а вот идею с Хранителями и кольцами Вала вначале воспринял в штыки. — Нельзя не пускать души на Пути! Это преступление! — возмутился он. — Ортхэннер с ума сошел, что ли? — Он не сошел, и никакого преступления в этом нет, — спокойно ответила Лиссэ. — У этих людей есть сила, магия, и именно она даёт им почти бессмертие. Взять, к примеру, меня или Клемента… — У тебя отец эльф, да и у матери в роду… — У нас эльфы тоже смертны, если у них нет магии. Нас хранит волшебство, и нет ничего дурного, если силу развить и поставить на службу Миру. Ты же сам понимаешь: валар не справляются со своими обязанностями. — Они и не могут справится, ибо отрезали себя от Мира, да и не совсем соответствуют теперь их обязанности потребностями Арты. — Вот видишь, Миру нужны новые Хранители. И среди кого их искать, как не среди тех, ради кого Арта была создана? — Создавался Мир, вообще-то, для эльфов, — хмуро ответил Мелькор. — Притом очень странных эльфов. — Сожалеешь, что лишил Эру игрушки? — хмыкнула дейе. — Ни капли! — отрезал Изначальный. — Живыми существами в игры не играют! Пусть себе из камешков куколок создает! — Значит, нужны новые Хранители, и мы нашли лучших. — Ладно, не буду спорить, но завтра расскажешь мне о каждом. — Я и сегодня могу, — Лиссэ тут же прокляла свой длинный язык, но было уже поздно: Мелькор так обрадовался, что обмануть его надежды ей показалось невозможным. Потом он в свой черед рассказывал ей о том, как скитался по Миру, как встретил Никуша и Многоцветную. А еще до того он пришел к Элхэ и объяснил ей, что любит её иной любовью. — Ты молодец, что ей все объяснил, — одобрила Лиссэ, умолчав о своем странном сне. Элхэ хотела вернуться, дейе согласилась ей помочь, но где теперь Элхэ и как ей помочь вернуться, если Волчик забросил любимую супругу в другой мир? Озадачивать этим Валу мистрис не стала. Хватит с него прошлых бед, да и ныне проблем у Изначального хватает. Новая странная ученица, сложные отношения с Эйллиэ, непонятное покушение у Мира Трех Звезд, какие-то древние замшелые тайны, обозлившаяся невесть с чего Драконата… Вечно находит он приключения на свою голову, или это они его находят? Лиссэ молча слушала, заплетая бахрому скатерти в косички, а заодно доедая оставшиеся блины. Как ни странно, не лопнула. Наверно, разговоры забирают слишком много энергии.3
Уже тоненькой полоской зарозовела заря, когда Лиссэ отправилась спать. Они поговорили о многом, очень многом, но большее осталось недосказанным. Еще будет время поговорить, еще будет время поделиться радостными и горестными событиями. Впереди у них с Мелькором много дней, как бы не лет… Сумеет ли она вернуться? Должна. Обязана. Гортхауэр долго не сможет без неё, а она без него. Мистрис сжалась в комочек под пуховым одеялом. Сон накрывал её рваными клочьями: то погружая в тяжелое забытье, то заставляя тревожно просыпаться, не понимая, где она находится. От множества мыслей болела голова, а от наплыва чувств ныло сердце. Вот и сейчас она снова распахнула глаза, бессмысленно вглядываясь в сокрытый сумраком потолок, будто надеясь найти ответы среди дубовых стропил. Как все нелепо и бессмысленно! Она тут, а муж далеко, и все из-за этого поганого Эру и бестолковых валар, зачем-то так щедро наградивших этих наглых нуменорцев. Без Тано тоже не обошлось, но ругать его язык не повернётся. Лиссэ перевернулась на другой бок и попыталась уснуть, подложив под щеку ладошку, как когда-то в детстве. Сон, кажется, решил смилостивиться и укрыть её своим мягким покрывалом. Кровать скрипнула, одеяло натянулось, пяток коснулось нечто горячее и влажное. Дейе злобно дернула ногой, кто-то тихонечко заскулил и пополз дальше, касаясь голени горячей кожистой шкуркой. — Ну что за безобразие? — прошипела мистрис почти беззлобно и приподняла край одеяла. Мордочка зелёного дракончика казалась весьма смущенной, в темных пуговках-глазках появилось жалобно-упрямое выражение. — Ну, иди сюда! Животное рвануло вперед, смешно переваливаясь на коротеньких лапках, и, добравшись до подушки, устроилось рядом, трогательно положив длинную мордочку ей на руку. Дейе, вздохнув, почесала дракошку между ушками. Он заурчал и принялся жаловаться. Мелкое бестолковое создание, оказывается, владело мыслеречью. Вскоре мистрис уже знала, как тяжела жизнь маленького дракона, как обижают его всякие гнусные петухи, а большие драконы смеются, а ученики такие шкодливые существа, а хозяин посылает с письмами к разным магам, а те тоже не очень хорошие. К тому же Мелькор не хочет пускать его к себе под одеяло, сидит, читает до утра и не дает на книгах лежать. А с маленькой хозяйкой спят кошки. Они хорошие. Но сейчас у них котятки, и они бедного дракошу гоняют. Всякий маленького обидеть норовит, никто не хочет понимать! Лишь черный кот заботится, но он сейчас гуляет с красивой белой кошкой главного мага. А бедному дракончику и погулять не с кем, а хозяин не хочет ему дракошку создавать. А ему так одиноко! Никто не любит, не понимает! Ууу! От бесконечного потока жалоб Лиссэ стало еще тошнее, но гнать животное рука не поднималась. Ему тоже плохо, хоть и избалован он изрядно. И вообще, во что превратился её дом? Где любимые шторки? Где люстры? Где миска, привезённая из одного техногенного мира? На клумбах вместо маков ирисы, на окне вместо герани фиалки. Все такое благородное, элегантное, а она любит яркое, броское! И вообще, почему у неё в кровати спят драконы, а по дому летают всякие подозрительные петухи и куры, а сколько кошек завелось! Нет, она всех их любит, не считая петухов и драконов. Рядом горестно завыли. Драконов она тоже любит, вот прямо сейчас полюбила. Вой прекратился. На всякий случай дейе погладила животное по головке. А вот её никто не гладит и не любит. Нет, дочь любит, и Мелькор тоже, но это немного не то. К тому же Изначальный перевернул её дом вверх дном, только спальню не тронул, ну и кухню не слишком изменил. Но там Фрола, она не дала. А все остальное? В кабинете все книги по темам и алфавиту стоят! Ну как она теперь найдет нужные?! У неё же свой был подход, у неё все по принципу необходимости располагалось. Но разве Тано способен понять её принципы? Вот Волчик никогда не трогал её вещи. Как он там, бедный, среди этих придурков и этого ненормального Фармазона? Ведь Гортхауэр, он такой трепетный, того и гляди разозлится и прибьёт этих альтернативно одаренных. А этого делать нельзя, ибо Эру может вмешаться. Чтоб его Хмыраш пожрал медленно! Чтоб его кмырги защекотали! И почему она не прокляла оптом Эру и валар? Вдруг бы получилось? Вот ведь как бывает — хорошая мысля приходит опосля. Может, на луну повыть? Вдруг поможет? Только нет луны, заря занимается. Надо вставать, и пусть все эти валар и Эру с нуменорцами провалятся грызглам в зубы! У неё дочь, Мелькор, Школа, кошки, петух с курами и дракон. Кстати, пусть Мелькор и впрямь сотворит ему подружку, только более оптимистично настроенную, а то от такого количества жалоб скоро зубы заболят. У неё. Надо действовать! С этими мыслями мистрис незаметно заснула. В окно ласково попыталось заглянуть солнышко, чтобы разбудить спящую волшебницу, но толстые красные шторы, расшитые золотыми папоротниками, не позволили ему нарушить покой уставшей женщины.4
Утром все печали и обиды показались смешными. Шторки и обои можно поменять или картины яркие повесить, петуха следует приструнить, дракончика взять под своё крыло, а кошкам мистрис рада в любом количестве. От этих хвостатых гадов лишь душе утешение. Волчик не пропадет, к тому же, родив дочку, Лиссэ к нему вернется. Тонкая иголочка вонзилась в сердце: опять дети останутся без матери. Ничего, Мелькор вырастит, и Эйллиэ ему поможет. Изначальная оказалась легкой на помин. Уже через час Лиссэ принимала гостью в синей гостиной. В комнате, разумеется, её дочь с дедом все переделали. Светло-синие обои с серебряным тиснением, белоснежные занавески, мебель из светлого дерева с синей обивкой, серебряные вазы. Изысканно, но пресновато. Надо бы на стену картинку с подсолнушками повесить, которую ей когда-то намалевали ребятишки. Там такое буйство несочетаемых красок, что сразу на сердце радостнее становится. А вот дейе Эйллиэ в этом царстве элегантности и строгости смотрится дивно. Ну ладно, если будущей свекрови комната нравится, то можно оставить все как есть. Не одна же комната для приема гостей в этом доме! Парочка родимых натворителей в это время уже была в Школе, поэтому гостью сначала встретили вездесущие кошки, а потом подоспела и Лиссэ. — Пребывание на Арте пошло тебе на пользу! — внимательно оглядев хозяйку, заявила Сейнеллиир. — Скоро ли я смогу назвать вас мамочкой? — хихикнув, поинтересовалась мистрис у потенциальной свекрови. — Сие от меня не зависит, — улыбнулась Снежинка, а в глазах её мелькнуло легкое облачко печали. — Но перейти на «ты» мы можем уже сегодня. — Значит, не будем откладывать, — неожиданно для самой себя радостно ответила Лиссэ. На первый взгляд странная и чуждая, Эйллиэ вдруг показалась родной и близкой. Что-то знакомое почудилось в её слегка кривоватой улыбке, ироничном прищуре глаз, разлете бровей. — Чай с ватрушками будешь? — предложила она и добавила. — Мелькор пёк. — Раз Мелькор, то придется попробовать, — рассмеялась гостья. — Пирогов от Изначальных я ещё не пробовала. — У него отлично получилось, хотя Мелька считает, что мои лучше. — Мне сравнивать особо не с чем, — прозвучало чуть виновато. Лиссэ мысленно стукнула себя по лбу: Сейнеллиир же обычную пищу не употребляет. Но раз согласилась, то она ей не повредит. — Не повредит, — подтвердила Эйллиэ. — Хотя могу вообще не есть. Это тебе хорошо питаться нужно: ребенка ждешь, да и ведовская кровь сказывается. — А Тано счел меня почти эльфийкой, хотя ведуньями бывают только люди. — Ты не эльфийка, — задумчиво покачала головой Изначальная. — Но ты и не человек… Уже. — То есть? — подняла бровь дейе. — Тебя же Мир венчал, Творец благословил, и муж твой когда-нибудь сможет сам творить Миры. Сейчас он скорее Защитник. — И почему самое интересное о себе и своих родных я узнаю от чужих? — пробормотала себе под нос Лиссэ, вылезая из кресла, где по обыкновению устроилась с ногами. — А я не чужая тебе, — глаза Сейнеллиир чуть подернулись льдом, снова став на удивление знакомыми, несмотря на их необычный и чуть отталкивающий цвет. Не приведи Многоцветная, если у дочки будут такие! Ведь Мелисса — Творец, хоть и необученный: вдруг её желание, чтобы сестрёнка оказалась похожа на названную бабушку, исполнится, и родится у Лиссэ дочурка с красными глазами и белыми волосами. Дейе потрясла головой. Нет, лучше, в конце концов, принести чай и ватрушки, а не размышлять над всякой ерундой. — Извини, — буркнула она, выскакивая за дверь. Поднос с угощеньем мистрис принесла быстро. Гостья лениво играла с кошками, отирающимися об её ноги, оставляя на белоснежном платье клочья разноцветной шерсти. — И что натворила Мель? — принимая из рук Лиссэ маленькую фарфоровую чашечку, осведомилась Эйллиэ. — Пока ничего. — Тогда зачем ты так громко и недовольно думаешь о дочери? — И почему столько лезущих в голову появилось? — пожаловалась в пространство мистрис. — Вряд ли всего одна я потяну на нескольких, — улыбнулась Изначальная. — Мелькор слишком деликатен, чтобы лезть, от остальных ты успешно закрываешься, хотя вряд ли ты видела после прибытия Дрейкн и Гилмантия. Твои мысли я почти не читала, просто ты думаешь громко, а у меня дар слышать. Мы, снежные, все такие. Мы и сами — воплощенная мысль. — Раскрываешь секреты своего рода? — поддела её Лиссэ. — Должна же ты поближе познакомиться с бабушкой своей дочери, — Эйллиэ аккуратно отломила румяный кусочек ватрушки, положила в рот, зажмурилась. — Ммм… Вкусно. — Выходи замуж быстрее, откормишься заодно, — дейе ухмыльнулась и протянула кусочек сдобы окружившим её кошкам. — Не ради пирогов Изначальные судьбу связывают, — вздохнула Эйллиэ. — К тому же никто и не предлагает. — Не стоит забывать древнюю мудрость: замужество девушки — в руках самой девушки, или каждая женщина — сама творец своего брака. — Девушкам приличествует демонстрировать скромность и трепетность. Предлагающая свою руку девица выглядит недостойно. — Ха! Трижды ха! Скромность и трепетность — всего лишь флер, завлекающий жертву, то бишь жениха. Это приманка. — Но не все на неё ловятся, — грустно отметила Сейнеллиир. — Ты просто неправильно используешь эти полезные качества. — Неужели ты поймала моего будущего сына на эти самые полезные качества? — нарочито широко раскрыла глаза Эйллиэ. — Я его не ловила, — хмыкнула дейе. — Я о нем даже не думала. Да и он вначале приложил меня о стену. — Довела мальчика! — Не без этого, — Лиссэ еле удержалась, чтобы не показать язык. — Потом я выбросила подаренный мне веник, потом ослушалась его приказаний, а еще до того напоила его гарнизон самогонкой. Но поладили мы, кажется, после того, как вернули мышь в естественную среду обитания, после помолвки двух придурков, которой мы с ним посодействовали. Помнится, Волчик так ловко стащил с меня платье… — Как интересно! — Да, нам с Волчиком всегда весело: подчас не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться от этого веселья. — Мелькор немного другой. Впрочем, я не пробовала выкидывать букеты, гнать самогонку и ловить мышей. Боюсь, у меня это не получится, — потенциальная свекровь печально вздохнула. — Полагаю, Тано мышей и пьянку не оценит. К тому же он ни за что не приложит женщину о стену, да и платье с неё снимать до брака не будет. — Он такой положительный… — К сожалению? — спросила Лиссэ. — Кто знает! Он составил для себя картину мира и не желает её пересматривать, — пожаловалась Сейнеллиир. — Неужели на этой картине нет места для тебя? — Не совсем так. Мелькор полагает, что я не смогу его полюбить, ведь Изначальные любят лишь раз. — Надо доказать, что ты исключение. — Я не исключение, но Мелькора люблю, просто он не желает понимать очевидное. — Мужчины подчас весьма забавны! — Полагаю, точно так же они думают о нас. — Но в других выражениях. — Мелькор, в отличие от тебя, никаких таких выражений не знает. — Как?! И Мелли его не научила?! — Значит, от меня скрывает. Внучка у меня талантливая. — Да, перед моей дочерью трудно устоять. Женщины переглянулись и рассмеялись. Мелька и впрямь молодец! — Так чем она тебя расстроила? — вернулась к началу разговора Эйллиэ. — Она не расстроила, — осторожно, словно ступая по тонкому льду, начала Лиссэ: обидеть гостью она не хотела. — Просто она могла своим даром повлиять на внешность сестрёнки. — Твоя дочь — добрая девочка и ничего плохого не сделает. — Она искренне восхищается тобой, — дейе внимательно посмотрела на Изначальную. — Но жить с красными глазами девочке будет нелегко. — Ах, это! — отмахнулась Сейнеллиир. — Никаких красных глаз у ребенка не будет. Да и вообще, я заслуживаю того, чтобы хоть одна внучка была на меня похожа! Это будет правильно! Лиссэ подняла бровь: что за странные заявления? Эйллиэ все же не родня её детям по крови. — Я им родня по духу, а для Изначальных это важнее. Кстати, Мелли сумела увидеть внешность сестры, хоть и не поняла этого. — То есть мне ждать девочку с серебристыми волосами? — хмуро произнесла Лиссэ. — И серо-зелеными, как озера Кшегере, глазами, — мечтательно проговорила Изначальная. — Вот как? — прищурилась Лиссэ. Значит, Эйллиэ изменила облик. Но что-то ей это напоминает, точнее, кого-то… — Знаешь, где-то я уже кого-то с подобной внешностью встречала. — Это хорошо, это значит, что память сердца жива! — обрадовалась Снежинка. — Но пока не думай о ерунде! У тебя все будет отлично, я ведь тоже чуточку Видящая. Только не доверяй обиженным и огорченным женщинам и озабоченным девам! — И что это значит? — поморщилась мистрис. Предсказания она с детства терпеть не могла. — Потом узнаешь, — отмахнулась от вопроса гостья. — Расскажи мне лучше о своем муже. — Что ты хочешь о нем знать? — Все, — заявила Эйллиэ. — И в любом порядке. — Зря ты это попросила, — ухмыльнулась Лиссэ. О Гортхауэре она могла говорить бесконечно. Стыл в чашках чай, хрумкали ватрушками кошки вместе с Дракошей, а мистрис все рассказывала и рассказывала. Сейнеллиир слушала, полуприкрыв глаза, на её бледных губах витала довольная улыбка, а за краснотой в глазах просматривалось серебро.