1
Массивные стеллажи терялись в, казалось, бескрайней выси сводов университетской библиотеки. Мягкий свет струился с потолка, создавая уютную атмосферу, настраивая на погружение в таинственный, пока еще неизведанный мир не читанной ранее книги. Слегка пахло пылью, старой бумагой и еще чем-то неуловимым, горьковатым… Возможно, так пахнет память, которую хранили книги. Вала благоговейно прикоснулся пальцами к обложке старинного фолианта. Он всегда ценил книги, особенно рукописные. В них есть свое особое очарование, в них вложено столько души и труда — автора, переписчика. Всевозможные кристаллы и диски, несомненно, удобны в использовании, быстры в изготовлении, компактны и содержат много информации. Но с бумажной книгой им никогда не сравниться. Хотя, когда нужно сразу получить большой объем сведений, магические кристаллы удобнее. А вот для души нет ничего лучше приятной тяжести в руках и шелеста страниц. В доме Лиссэ и в его Чертогах книг было много. Они любили читать — и Мелли, и её мать, и сам Мелькор. В Мире Девяти Радуг книги были в основном печатные. Наука и магия, соединившись, сделали необычайно полезное дело. Теперь для издания не требовался многомесячный, а то и многолетний труд: всего несколько мгновений, и вот перед глазами уже несколько новеньких нарядных томиков с яркими картинками и четкими буквами. Валу это восхищало, и все же рукописные были для него милее. Сейчас перед ним на столе лежала настоящая книжная редкость: древний фолиант с легендами и сказаниями разных Миров. Этот толстый том был создан не одно тысячелетие тому назад. В библиотеке Высшей Магической Школы книги любили, да и собирали их тщательно. Главный хранитель свое дело знал и ценил. Уже несколько столетий этот строгий седоватый кшаурр занимал важную и почетную должность. Немногословный, суховато-вежливый, он отлично разбирался во вверенном ему хозяйстве и с легкостью находил требующиеся издания. И эту книгу именно он посоветовал Мелькору, когда тот, не найдя никаких фактов о гибели мира архин и начале нашествия грызглов, решил обратиться к преданиям. Ведь иногда и в сказках можно отыскать нужные сведения. Выслушав Изначального, хранитель взлетел по лестнице и затерялся среди книг где-то под самым потолком. Через пару мгновений он вернулся с этим самым фолиантом. Еще раз бережно погладив обложку, Вала уселся в уютное кресло. Древний язык книги ему был знаком, четкие буквы легко складывались в слова, а вот смысл почему-то ускользал. Мелькор прижал ладонь к глазам: похоже, настоящее мешает погрузиться в прошлое. Его таирни снова куда-то влез, снова ведёт опасную игру, потому и отправил сюда Рыжую. Обида, фырканье и хмыканье Лиссэ ни на миг не обманули Мелькора. Он догадался обо всем, лишь увидев названную доченьку. Но виду не подал. Пусть думает, что провела Изначального. Пусть радуется, что избавила его от беспокойства за сына. Наверно, ей самой так легче. Если девочке станет тоскливо и одиноко, если она захочет поддержки, то он подставит своё плечо, а если нет — так тому и быть. Вала не обижался на Лиссэ: не всегда своей печалью можно поделиться, иногда от этого она лишь удваивается. Мелькор откинул упавшую на лоб серебристо-черную прядь. С недавних пор в его седых волосах стали появляться темные. Гребешок Мелиссы помогал, а, может, прошлая вина и боль уходили. Вот и сейчас не стоит заниматься терзаниями. Ортхеннер справится, к тому же Вала все равно ничем не может помочь сыну, разве что позаботиться о его жене и детях. А чтобы в будущем их не подстерегали беды, придется заняться замшелыми тайнами. Легенды и сказания были туманны, противоречивы, поэтичны и прекрасны, как и подобает старинным преданиям. Прочитав почти половину, Мелькор сумел понять лишь то, что из Изначальных драконов на Круг не явился никто, кроме Доны. Даже странно, ведь Драконы считаются олицетворением мудрости и справедливости. Всех участников того древнего суда по поэтичным описаниям определить не удалось. Хотя младший Огненноликий — это, скорее всего, Анайр, Солнцеозаренный, наверно, спутник Синеглазой Звезды Ночи, а вот остальные… Возвышенный, Прекраснейшая, Лилейная, Быстроногий и другие… Кто их знает? Что происходило на Круге, тоже из легенд яснее не стало. Сказание гласило о судилище над злобным чудищем, вступившим в сговор с грызглами и архейнами, дабы погубить все связки и кольца миров. Злодей прельстился красой одной из Плетущих и, ведомый похотью, перешел на сторону зла. Но коварная красавица предала его, изменив с предводителем носителей вселенского Зла, и бывший Творец, охваченный ревностью и неутоленной страстью, уничтожил возлюбленную и все её миры. После чего пытался бежать к грызглам, но был схвачен и брошен к ногам Величайших. От пафоса описания сводило скулы. Так и о нем некогда говорили. Дескать, Моргот дрожал, сидя на троне и сжимая обугленной лапой сильмариллы. Какая чушь! И в этой легенде мало правды. Клемент рассказывал ему совсем другую историю, где о сговоре с грызглами и тем более о любви никакой речи не шло. Особенно учитывая, что Изначальные выбирают пару один раз на всю жизнь и не убивают своих возлюбленных. Они все же не люди и даже не эльфы, так что похоти вообще не знают. Мелькор поморщился, вспомнив недавнее происшествие с ученицей. Алийнит Анирит, которую он некогда спас. Прелестная, юная, самоотверженная девочка в бледно-голубом платье. Тогда он восхищался ею. Он даже готов был сражаться из-за неё с Анайром, обрекшим ученицу на гибель. А вот теперь не знал, что и думать.2
Два старших класса и четыре группы со второго и третьего курса ему достались не с начала учебного года и оказались весьма непростыми. Впрочем, простых учеников здесь не было. Преподавать «Создание миров» после Гилмантия было слегка страшновато: а вдруг он не справится с возложенным на него доверием, не сумеет внятно объяснить, не заинтересует учеников? Пришлось прочитать множество книг и кристаллов, упорядочить свои знания, сделав их понятными и доступными для ребят. На первую лекцию он шел, еле сдерживая волнение. Черный Вала знал основы создания Миров, а теперь ему предстояло научить этому важному, ответственному и нелегкому делу других. Показать основы, объяснить, что лучше работать в команде единомышленников, иначе Мир либо не получится, либо ему придется очень и очень нелегко. В первой группе второго курса и оказалась Анирит. Девочка смотрела на него во все глаза: не забыла их схватку с грызглами. Её присутствие согрело душу: знакомое создание, близкое ему, почти соратница, ведь вместе сражались, не думая о себе. Вначале он рассказывал лишь для неё, но вскоре присмотрелся к остальным. Талантливые детишки. Несколько будущих творцов, шесть будущих Великих магов, которых со временем можно будет и на Песнь Творения приглашать. Начало лекции студенты слушали с ухмылками, некоторые занимались своими делами: писали записочки, читали книги, играли в черточки-точки. Неуважение и пренебрежение Вала предпочёл не заметить. И был вознагражден. Вскоре в глазах учеников появился интерес, шалости были забыты. Мелькор увлекся, рассказывая и создавая в качестве иллюстраций многомерные иллюзии. Следующие лекции прошли легче, на занятия он шел с радостью и видел, что и ученики с нетерпением ждут урока. Хотя бывало всякое: и опоздания, и прогулы, и глупые надписи на доске, и взорвавшаяся на практическом занятии модель мира. Взорвавшаяся из-за того, что несколько юных Творцов решили схулиганить. Ученики есть ученики. Шалить они должны, главное, чтобы и учиться не забывали. Ожидания детишки вполне оправдывали. Все, кроме Анирит. Студентка казалось тихой и робкой. Но среди других будущих Творцов она, как ни странно, любовью и уважением не пользовалась. Друзьями Анирит так и не обзавелась. Со студентами она общалась, но близко так ни с кем и не сошлась. Или её не захотели принять? Это настораживало. Вряд ли все оказались такими чёрствыми, и самоотверженная девушка не тронула их сердца. Мелькор отлично видел, насколько любознательны и дружелюбны его ученики. Он решил повнимательнее приглядеться к юной Изначальной, и подмеченное не порадовало. Девушка оказалась копией своего надменного Сотворившего: невежлива по отношении к тем, кого считала ниже себя, высокомерно она вела себя и с равными. Неприятно. К тому же Анирит на редкость мало знала и совершенно не стремилась пополнить свои знания. Именно она чаще других не выполняла задания, ошибалась в заклинаниях, частенько дремала на уроке. Терпеть подобное из-за прошлых заслуг Вала не собирался. Анирит неприятно удивилась и не на шутку обиделась, когда оказалась не допущена к экзаменам. Огромные голубые глаза наполнились слезами. — Дейр Мелькор, но почему? Я же стараюсь, — девушка нервно теребила кончик свой толстой золотисто-каштановой косы. — Не похоже, — отрезал Изначальный. — Те, кто старается, на лекциях не спят, а учатся. — Я не спала, я мечтала! — коралловые губки обиженно надулись. — Неужели вы запретите мне мечтать? — голосок задрожал. — И не подумаю, но на занятиях извольте учиться! — Что же мне делать? Ведь если меня не переведут… Если меня отчислят… то… Мой Сотворивший… Он так строг. Он не простит, — слезы покатились из глаз. Поморщившись, Вала протянул девице платок. — У вас есть возможность исправить оценки. Прочитаете несколько книг, выполните пару заданий… — О! Вы так добры! Это такое счастье — встретить столь щедрую на милосердие душу! — слезы мгновенно высохли, и теперь голубые очи сияли от восторга. — Надеюсь, вы оправдаете мое, так сказать, милосердие, — хмыкнул Изначальный и, собрав учебники, направился к выходу из кабинета. — Дейр Мелькор! А вы мне не поможете? — нагнала его у двери девушка. — Я так мало знаю, мне просто трудно успевать за другими. — Хорошо. Жду вас завтра после уроков в комнате наставников. — Но там много других преподавателей. — Они нам не помешают. — Я… я так стесняюсь своей необразованности. Может, где-то в другом месте? — взгляд лазурных очей снова стал молящим. Мелькор пожал плечами. Приглашать девушку домой почему-то совсем не хотелось, оставаться с ней в пустом кабинете — тоже. — Сожалею, но у меня нет для вас иного места и времени, — сухо ответил он. — Простите за нелепые просьбы! Я просто растерялась! О, я так благодарна вам! — Анирит упала перед ним на колени и поцеловала руку. — Немедленно встаньте! Что еще за глупости?! — возмутился Вала, отскакивая от этой ненормальной. — Простите еще раз, я так восхищаюсь вами! Вы для меня идеал! — девушка встала, её голос срывался, руки дрожали. — Успокойтесь, деи. Вас здесь никто не обидит, и вам всегда помогут, — стараясь говорить как можно мягче, произнес Мелькор. — Первое занятие проведу с вами я, а потом найдем какого-нибудь студента со старших курсов, и с ним вы будете заниматься в более удобном для вас месте. — О нет! Я хочу только с вами! — вскричала студентка. — Сожалею, но это невозможно, — обычно Вала шел навстречу ученикам, но навязчивость Анирит его раздражала. Еле отделавшись от некогда восхищавшей его юной Изначальной, Мелькор вернулся домой и тщательно вымыл руки. Следы прикосновений девицы непреодолимо хотелось стереть. На дополнительном занятии Анирит все старалась сесть поближе к учителю. Дейе Ладомира, проверявшая контрольные работы, временами хихикала, бросая на них многозначительные взгляды. Еле дождавшись конца занятий, Мелькор с радостью передал отстающую талантливому студенту с третьего курса. Дерис не обрадовался, но отказываться не стал. — Чокнутая она, — объяснил он свое недовольство. — Ведёт себя, будто лучше всех на свете, а сама ни Хмарыша не знает. Давно надо было поставить на место, но Гилмантий жалел её! — Не думаю, что стоит обсуждать Древнейшего, — заметил Мелькор. — Может, и не стоит, но вы правильно поступили.3
Экзамены Анирит сдала не слишком хорошо, но все же девочка хоть чему-то научилась. Теперь она не дремала, в смысле, не мечтала на уроках, напротив, она неотрывно смотрела на Валу, вздыхала, прикладывала руку к груди и опускала глаза. Мелькор морщился: ему только возни с влюблёнными дурочками не хватало для полного счастья. Попытки объясниться нечего не дали. — Я так вами восхищаюсь! Я могу взирать на вас вечно! — губки дрожали, в глазах светился восторг. — Вечно не получится, да и восхищаться никем чрезмерно не стоит. Тебе надо учиться, девочка, находить друзей, соратников. Когда-нибудь вы сможете создать мир. — Я бы хотела создать его вместе с вами! Я готова отдать вам все, что у меня есть! — намек был недвусмысленным. — Нет, со мной Мир создать не получится. Это раз, — строго сказал Мелькор. — Отдавать все стоит лишь своему единственному, когда его встретишь. Это два. — А если я уже встретила? — покраснев, потупилась она. — Непохоже! — усмехнулся Вала. Вспыхнув, Анирит выскочила из класса. А Мелькор приготовился к следующему акту этой дурной пьесы. Столь упорные девочки так быстро не сдаются. Анирит Алийнит и не сдалась. На следующее занятие она явилась в ярко-алом, удивительно не подходящем ей платье с открытыми плечами, низким вырезом и шестью разрезами, начинающимися чуть ли не от талии. Форму студентам можно было не носить, но определённым правилам следовать все же полагалось. Привлекать внимание к вырядившейся девице Мелькор не стал, не хватало еще отнимать время у лекции. Он просто окутал её мороком, создав приличное платье. Сама Анирит иллюзию не видела, зато остальные не могли любоваться её откровенным нарядом. И чего она этим добивается? Изначальный покачал головой. У него уже есть его Единственная, да и в любом случае Анирит не в его вкусе. К тому же Сотворённая должна понимать, что отнюдь не такие прелести привлекают Изначальных. Но, видно, девушка не отличалась умом. После занятий Вала попросил студентку задержаться. Она обрадовалась, но первые же слова Мелькора заставили её радость увянуть. — Будьте добры приходить на занятия одетой согласно правилам Школы, — сухо бросил он и ушел. Анирит осталась стоять с открытым ртом и слезами в глазах. Выговор действия не возымел. На следующий день девица пришла на лекцию в длинном глухом платье из полупрозрачной ткани, при этом более ничего она под платье не надела. Студенты вытаращили глаза. Отправить её, что ли, к Ладомире? Пусть наглядным пособием поработает. Черный Вала усмехнулся и взмахнул рукой, глядя в торжествующие очи глупышки. Белое плотное облако окутало девушку, оставив на виду лишь голову. Анирит взвизгнула, попыталась развеять морок, но не преуспела. Класс радостно следил за её тщетными попытками. Вскоре начали раздаваться смешки. Мелькор поднял руку и чуть возвысил голос. — Тишина! Прошу запомнить: всех, у кого нет возможности появляться на занятиях одетыми, ждет такой наряд. Вы будете носить его три дня при первом нарушении, неделю при втором и до тех пор, пока не найдёте способ развеять, при последующих. Смешки смолкли. Анирит, зарыдав, выскочила из аудитории. Глазки девушки зло поблескивали, когда через два дня Черный Вала избавил её от столь экстравагантного одеяния. Она так ничего и не поняла, лишь затаила обиду. В какой-то момент Мелькор даже был готов понять Анайра, решившего избавиться от ученицы. Потом мелькнула мысль, а не специально ли он подсунул сюда эту дурочку? Кто знает. Надо бы поговорить с Магистром.4
Сияла люстра, чарующе пахла ветка лиловой сирени в серебряной вазочке — настоящее чудо осенней порой. Мелькор догадывался, что магистр привез её из другого мира или с Радужных островов, где сейчас как раз бушевала весна. Дейр Вирхас, по обыкновению, в расстёгнутой на груди рубахе, наигрывал нечто резко-печальное на своём удивительном семиструнном инструменте. Магистр нарочито лениво отщипывал от ветки виноград. Лиссэ, что-то еле слышно напевая, держа на коленях гусли. Неужели умеет на них играть? Вот уж удивительно. Голос у названной дочери весьма неплох, пела она, когда хотела, изумительно, но, по её словам, играть умела только на нервах. Расположившаяся рядом с ней Ладомира о чем-то беседовала с Кильдебрандом и Сиренэ. Как и всегда, она делала вид, что математика не видит в упор и музыку его не слышит. Снова поссорились. Мистрис Моррис — еще одна некромантка — покачивала в такт мелодии бархатной черной туфелькой. Воздушник Тиргон налегал на вино, огневица Флайме листала какую-то тоненькую книжицу. Эйллиэ с отрешенным видом восседала в кресле. Остальные потягивали вино из высоких бокалов кшегерского хрусталя, вкушали заморские фрукты, переговаривались и внимали терзающей душу мелодии. Потрескивал огонь в камине. Негромко мурлыкала разлёгшаяся на черном рояле белая кошка. Уютная атмосфера, только на душе тревожно. Мелькор пришел посоветоваться с магистром, раньше никак не получилось — Клемент путешествовал по каким-то своим делам, а попал на вечеринку. Надо сказать, весьма приятную, но все же… Изначальному хотелось уединённой беседы, а не светских развлечений. Лиссэ тоже почему-то хмурилась. Надо бы и с ней поговорить, но нарушать очарование мелодии не хочется. Черный Вала обвёл глазами гостиную. На светлых стенах с тонким геометрическим черно-зеленым узором висели акварели. Он сразу узнал руку художника, точнее, художницы. Прелестная кшарра, некогда подарившая ему акварели с ирисами. Сейчас она известна, её работы ценятся и покупаются во всех Мирах Девятого круга. Может быть, именно ирисы и сыграли решающую роль в её славе. Акварели увидел Клемент, восхитился, купил несколько картин, и популярность художнице была обеспечена. О безупречном вкусе и умении магистра находить таланты знали все. Вот так и прославилась синеглазая кшарра. При этом она ни капельки не возгордилась. И писала, как и раньше, исключительно по зову души и велению сердца. Хорошая девочка. Не то что Алийнит. Изначальный крепко сжал подлокотники кресла из серебристого дуба с шаргайских островов. Музыка внезапно оборвалась, Вирхас прижал пальцами струны, обвел слегка затуманенным взглядом собравшихся и кивнул Лиссэ. Рыжая хмыкнула и заиграла на гуслях удивительно разудалую мелодию. Ладомира вдруг вскочила, вышла на середину комнаты, взмахнула платочком и пошла по кругу, притоптывая пятками и разводя руки в стороны — все быстрее и быстрее. Музыка стала чуть тише. Природница взмахнула рукавом — на светлый паркет посыпались ромашки. Взмахнула другим — по комнате закружились бабочки. Лиссэ резче ударила по струнам, Ладомира заплясала еще более лихо. После Лиссэ настал черед Кильдебранда. Он извлек откуда-то гармонику. Удивительно, что гном играет на таком инструменте, подгорники больше любят ударные. Впрочем, химик — необычный гном и отличается не только высоким ростом, но и стремлением ко всему новому, что его сородичам-ретроградам не свойственно. Природница, и не подумав сесть, снова пустилась в пляс. Только на этот раз она громко притопнула ножкой и, остановившись напротив Лиссэ, звонко и лукаво запела: — Некромантка дорогая, про нас знает весь Совет, ведь от нас, моя голуба, никому покоя нет. Рыжая, кокетливо поведя плечами, подскочила и, тоже стукнув ножкой, ответила: — Мы частушек много знаем, и хороших, и плохих, интересно тем послушать, кто не знает никаких. — Я чай пила — самоварничала, всю посуду перебила — накухарничала! Э-эх! — взмахнула рукавом Ладомира. — Стаканчики граненые упали со стола, упали да разбилися, разбилась жизнь моя! Эх! — взметнулись ярко-зеленые юбки Лиссэ. — С неба звездочка упала — на росу и на туман, сроду девочка не знала, что в любви да есть обман! — продолжила природница. — С неба звездочка упала прямо на сохатого, мы сейчас плясать заставим мишку косолапого! — не отставала от неё некромантка. И пошел песенный то ли спор, то ли разговор. Вскоре к ним присоединились Сиренэ, Флайме и Моррис, которые тоже не отставали, хотя у них получалось не так лихо, как у Лиссэ с Ладомирой. — Во дают! — рассмеялся Вирхас. — Ладомира — заводная, жаль что уж больно ревнивая. — А ты повода не давай, — усмехнулся Мелькор, отлично знавший о похождениях математика. — Если бы она ко мне относилась иначе, — в голосе орка послышалась легкая обида, его оливковое лицо чуть посерело, — я бы больше ни на кого не смотрел. — А ты попробуй сначала на других не смотреть, может, Ладомира к тебе изменится, — предложил Вала. Вирхас задумался. Ну, понятно, столь простая мысль, что если любишь одну, то не следует волочиться за другими, в голову ему не приходила. Как все же подчас странны разумные! Вот для него, кроме Эйллиэ, никого не существует, и ему совсем не важно, любит она или нет. Она для него одна-единственная, и никогда больше никого не было. А все эти россказни про Варду — сущая чепуха. Он тогда позвал с собой Элентари, чтобы показать ей другие миры, рассчитывая найти родственную душу. Черный Вала не замечал ничего, кроме спетого ими Мира. Он думал, что Арта — его судьба, и иной любви для него не предусмотрено. Но его судьбой оказалась Изначальная из других миров. Арта — его творение, его дитя, Эйллиэ могла бы стать подругой, с которой ничто не страшно. Могла бы… Если бы полюбила. Но она не полюбит. Изначальные любят лишь раз. Посему не стоит огорчаться, ведь изменить ничего нельзя. Значит, он просто будет рядом, чтобы помочь, поддержать и подставить в нужный момент плечо. Шальной танец наконец-то закончился, к роялю уселся Клемент. На этот раз магистр изменил своей излюбленной скрипке. Длинные тонкие пальцы нежно коснулись черно-белых клавиш, муркнула Белинда, и полилась завораживающая мелодия старинного танца чужих миров. Под похожую они танцевали с Эйллиэ на их первом совместном балу. Сказочная, щемящая волшебная музыка, от неё сердце разбивалось на осколки и соединялось вновь, но как-то иначе. Разговоры стихли, Тиргон наконец-то оставил бокал, Сиренэ с мечтательной улыбкой прикрыла глаза, Моррис устремила взор куда-то вдаль. Музыка захватила всех. Она царила, она вела за собой. Послышался голос — нежный и звонкий, как серебряный бубенчик. Эйллиэ, встав с кресла, подошла к роялю и запела. Она пела о былой любви, о забытых чувствах, об утраченной памяти, о счастье, которое никогда не вернуть. Она пела, глядя на мэтра, и в сердце Валы вонзилась иголочка боли. Он жаждал, чтобы эти дивные красные очи смотрели лишь на него. Сделав паузу, Снежинка неспешно повернулась и подплыла к нему. Нежным укором, перешедшим в горькую обиду, зазвучал её голос. Мелькор понимал, что это всего лишь песня, возможно, из какой-то музыкальной пьесы, её герои не имеют ничего общего с ними, и в то же время ему казалось, что укор относится к нему. Счастье героини прошло, как сон, все забыто. — Помнишь ли ты… Но что ему вспоминать? У них никогда не было общего прошлого, у них с Эйллиэ ничего не было, кроме дружеских встреч. Почему же столько боли и тоски в её голосе? — Но сдаваться злой судьбе слишком больно, и невольно лжешь себе. Музыка смолкла, тоска и боль остались. Эйллиэ вернулась на свое место и принялась развлекать Белинду. Она больше не смотрела ни на кого. После неё спела романс Моррис, потом Сиренэ, и даже Тиргон сыграл прелестную мелодию на флейте. Пожав плечами, Мелькор достал лютню. Теперь был его черед, но сердце не лежало к музыке. Ему хотелось вернуться и поразмыслить над предложенной сегодня загадкой. Или это была просто шутка? Но тогда — это очень злая шутка. Ведь на какой-то миг ему показалось, что он любим. Черный Вала не помнил, как и что играл. Кажется, гостям магистра понравилось. — Приходите завтра, поговорим, — тихо произнес магистр на прощание и добавил: — Я уже знаю про эту дурочку — Алийнит Анирит. Уже знает. Верно говорят: от мэтра не укроешься. Он все держит под контролем. И это правильно, особенно сейчас. Домой они вернулись вместе с Лиссэ. Мелисса, вместе со своими друзьями набродившаяся по лесу под присмотром Лихшачича, уже спала. Пожалуй, надо будет завтра внучку с Лиссэ пригласить в Чертоги. Пусть Мелька покажет матери Замок. Конечно, Мелькор хотел дождаться Гортхауэра, но неизвестно, когда ирни появится, а его жене сейчас нужны развлечения, чтобы не загрустила. Вала тряхнул головой: кого он обманывает? Это ему нужно посетить Чертоги, но так трудно идти туда одному. Невыносимо трудно. Впрочем, не стоит откладывать на утро то, что можно сделать вечером. Мелькор решительным шагом направился в покои Лиссэ.5
Ярко освещали комнату новенькие светильники с абажурчиками в форме тюльпанчиков. Их красные головки так радостно смотрелись на фоне золотисто-зеленых обоев с узором из желтых подсолнухов. Лиссэ после возвращения многое поменяла в своих покоях, несмотря на то, что Тано не тронул их. Но она всегда любила разнообразие и предпочитала несколько раз в год переставлять мебель и менять шторки. На этот раз пришло время и для обойчиков. Хотя шторки тоже стали другими. Золотистые, расшитые яркими маками и не менее яркими мухоморчиками. Дивное сочетание. Сама такое придумала, и исполнение не подкачало. Мистрис сбросила платье и накинула на плечи пушистый темно-синий халат на малиновой подкладке, вытащила из пучка шпильки, позволив тяжёлой копне волос упасть на плечи, присела на кровать и задумалась, машинально поглаживая пальцами вышивку на покрывале. Сегодняшний денек выдался на редкость разнообразным. Предупреждение от Драконаты, стычка с Анирит, а в конце посиделки у Клемента. До посиделок, впрочем, был важный разговор. Магистр, как и всегда, уже был в курсе произошедшего. Её действия он одобрил. — Хорошо, что ты сразу не прокляла эту дурочку. Она мне нужна для передачи необходимой информации Анайру. Не уверен, правда, что он ей доверяет, зная умственные способности ученицы, — мэтр скривился. — Но и я подаю сведения дозированно и так, чтобы не заподозрили. — Твои бесконечные интриги! — Куда нам без этого! — усмехнулся Клемент. — Пока интригуют против нас — мы будем интриговать против них. — Ты хочешь сказать, что не действуешь превентивно? — деланно изумилась дейе. Магистр рассмеялся. — Ты зришь в корень, моя рыжулька! — И все-таки зачем Анайр подсунул нам свою ученицу? — Самое интересное, что он её особо и не подсовывал. Удачное стечение обстоятельств. Не ответить на Зов он не мог, вот и послал на схватку с грызглами одну из самых неудачных сотворенных. А там Мелькор её спас, потом Гилмантий приютил в Школе. — Совершенно бескорыстно, — хмыкнула мистрис, неплохо знавшая своего старого учителя. — Ну, как сказать? Пожелал посмотреть, что получится. Анайр, понятное дело, обрадовался и попытался использовать ученицу наиболее подходящим способом. Много с девушки не возьмёшь, вот и подбивает на всякую дурь. Возможно, подумал, что сумеет поссорить тебя с Валой. Хотя эта дура могла и влюбиться в Изначального. Как же: благородный спаситель! — Ага-ага, — покивала Лиссэ. — А законы Творцов на неё не распространяются, что ли? — По молодости желаемое часто принимается за действительное, к тому же она о законах не знает. Анайр своих сотворённых держит в черном теле, хочет быть самым умным и знающим. — И как, получается? — Не очень хорошо, судя по тому, что мне известно. Продолжить разговор не дали собирающиеся гости. Впрочем, главное она выяснила, и мешать другу плести сети не будет, хотя и нападок от всяких дур и не дур не потерпит. Поднявшись с кровати, Лиссэ потянулась и, взяв щетку, принялась расчесывать волосы. Вечер у Клемента оказался на диво хорош. А сколько пищи для размышлений дал! Что это там, в прошлом, было у Эйллиэ с Мелькором? И когда это прошлое было? В том, что оно было, дейе не сомневалась. Снежинка так смотрела на Валу и так пела! Но этот осел, в смысле, Творец ничего так и не понял. Неужто все влюблённые настолько глупы и слепы? Они с Гортхауэром, кажется, были умнее. Или это только кажется? Впрочем, Гортхауэр не тратил время на слова, а сразу перешел к делу. А сомнения и терзания Волчика охватывают, лишь когда дело касается обожаемого Тано. Остальные вопросы он предпочитает выяснять тут же, равно как и она. Два сапога пара, что ни говори. Повезло ей с муженьком. Как он там, серенький, без неё? На глаза сами собой навернулись слезы, Лиссэ смахнула их рукой и улыбнулась своему отражению в зеркале. Поплакать всегда успеется, а вот улыбка, говорят, продлевает жизнь. И в любом случае украшает оную. Осторожный стук в дверь заставил запахнуть халат и откинуть назад волосы. И чего это Мелькору неймется? Или что-то случилось? За дверью, как и ожидалось, обнаружился Вала. Чуть смущенный, но решительный. Собрался сделать предложение Эйллиэ? Как же — дождешься от него! — Извини за беспокойство, девочка, но я подумал и решил, что тебе стоит посмотреть мои Чертоги. — Сейчас? — изумилась дейе. — Нет, завтра. Я отвезу вас с Мелли. Она тебе все расскажет, — Мелькор осторожно просочился в комнату. — Садись уж, чудушко, — хмыкнула мистрис, указывая свекру на кресло, а сама поудобнее устроилась на кровати. Разговор обещал быть долгим. — Почему это я чудушко? — поднял бровь Вала. — Потому! — отрезала Лиссэ и продолжила: — В Чертоги надо не сноху тащить первой, а свою спутницу. — У меня её нет, — суховато ответил Изначальный. — Вы с Мелькой и Гортхауэр — мои самые дорогие и близкие! — Это радует, но кое-что печалит. Мелькор вопроса не задал: общение с учениками научило в такие простенькие ловушки не попадаться. — Печалит, то что ты страдаешь склерозом, — хмыкнула она. — Какой странный вывод! На основании чего ты его сделала, позволь поинтересоваться? — Ты забыл про Сейнеллиир. Ну как можно забыть про свою любовь? — дейе укоризненно покачала головой. — Никак нельзя, просто дейе Эйллиэ любит не меня. И беспокоить её своими чувствами я не собираюсь, — еще суше отозвался Мелькор. Сказал бы уж прямо: не лезь своими ботинками грязными в мое светлое чувство. — Ты не беспокой, а пригласи, ей же одиноко, скучно, вот и развлеки. Ты же ей друг? — Лиссэ! Ну как ты не понимаешь?! — Понимаю, потому и говорю: пригласи Снежнику. Не говори ей ничего лишнего, просто покажи свои Чертоги, — дейе осторожно коснулась его руки. Вала опустил голову. — Ну, пожалуйста, ради меня, Мельки, — попросила Лиссэ, — и моей еще не рождённой девочки. Мне так хочется. — Как можно быть такой?.. — укоризненно посмотрел на неё свекор. — Ты пользуешься своим положением. — Конечно, положением обязательно надо пользоваться, иначе какой от него прок, — рассмеялась дейе, поняв, что Вала ей не откажет. — Хорошо, я приглашу, но не сейчас. Надо еще кое-что доделать… — Зимой пригласи. Мелька рассказывала, что Эйллиэ зиму любит. — Я тоже люблю, — глаза Изначального вдруг засияли. — Пожалуй, ты права. Сейнеллиир одна, её развлечёт небольшое путешествие. Только я хотел, чтобы первыми были вы с ирни, — спохватился он. — Мы с ирни согласны быть вторыми, — важно ответила Лиссэ. — Доброй тебе ночи! — Мелькор нежно поцеловал её в лоб и выскочил за дверь. Понёсся свои Чертоги осматривать и подготавливать к визиту. И куда так торопится? До зимы-то еще жить и жить.