В Нуменоре шел снег, Он ложился на мокрые крыши, Укрывая мосты и привычную скользкую грязь. В Нуменоре шел снег. Почему ты его не услышал? Он хотел быть на «ты», А его прогоняли смеясь. Посмотри — черный храм стал белее одежд приближенных, что увидеть смогли отраву Блаженной земли. Нам не нужно туда, где не плачут блаженные вдовы. А могли бы дойти, ведь куда-нибудь точно бы дошли. В Нуменоре шел снег… ©
1
Небо снова потемнело, в открытое окно ворвался ледяной ветер. Старшая придворная дама распорядилась закрыть створки. Оная обязанность была возложена на самую младшую из прислужниц королевы — Хибилэт, но девушка не услышала приказания. Склонившись над вышивкой, она что-то шептала себе под нос. Молится? Но кому? Наринзиль, не дожидаясь повторного приказания, отложила пяльцы и, встав с неудобного стула, пошла закрывать окно. Ветер хлестнул с такой силой, что тяжелая бархатная портьера взметнулась, будто кисейная занавеска. Но женщина, казалось, этого не заметила. Подойдя к окну, она на миг замерла, вглядываясь в угрюмую свинцовую мглу, затянувшую небо. Снова гроза, снова буря! Когда же это закончится? Некогда редкие грозы уже стали привычными, но с тех пор, как флот Ар-Фаразона отправился в Валинор, они не прекращались ни на день. Придворная дама, вздохнув, с трудом закрыла тяжелые створки, пользуясь мимолётным затишьем ветра. Скоро он будет опять бесноваться, а потом небо расколют огненно-оранжевые молнии. И сделать ничего нельзя, остается лишь ждать и вышивать. С ненавистью женщина посмотрела на начатую работу. Ей хотелось домой, к детям. Как они там? Дочка так боится грома, сумеет ли её успокоить нянюшка? Наринзиль бросилась бы домой, несмотря на непогоду, но королева не отпустит. Её величество считает, что следует ждать войско и вышивать картины со славными деяниями её супруга. И все эти дни, прошедшие с ухода флота, Ар-Зимрафель усердно шила шелками, а вместе с ней и её дамы. Вот и сейчас — спокойная и уверенная — королева неторопливо прокладывала стежки. Белое платье, украшенное лишь золотым поясом. Тоненький золотой обруч в пышных волосах. Она все еще невыразимо хороша собой. В отличие от Ар-Фаразона, годы не оставили на Ар-Зимрафель ни малейшего следа. Резкий удар грома заставил вздрогнуть, младшая прислужница вдруг громко зарыдала. Старшая посмотрела на неё с явным неудовольствием. Но Хибилэт плакать не перестала, её узкие плечики вздрагивали от рыданий, а длинные пальцы судорожно сжимали кружевной платок. — Прекратите! — прошипела госпожа Азирбет. — Вы нарушаете покой её величества! — Милая Азирбет, надо быть милосерднее, — раздался тихий голос королевы. — Не все же такие стойкие, как мы. Девочка еще так молода. Не плачь, дитя, все будет хорошо. Гроза пройдет, а воины вернутся с победой. Мы должны быть достойны наших героев! Хибилэт закрыла лицо руками, слезы катились через её пальцы и падали на тонкую ткань голубого платья. — Позвольте ей вернуться домой, — попросила Инзилгит. — Она беспокоится о своих родителях. — Все мы беспокоимся о близких, разве нет? — Ар-Зимрафель обвела внимательным взглядом своих дам. Послышались возгласы согласия. Лишь юная Хибилэт все так же рыдала. — Не надо плакать, девочка, — ласково обратилась королева к девушке и тут же приказала. — Принесите успокоительное, Наринзиль! Проявив участие и внимание к юной прислужнице, Ар-Зимрафель вернулась к своему занятию. Её вышивка была уже почти закончена. Не хватало лишь нескольких стежков золотом. Наринзиль отправилась выполнять приказ с радостью: её неумолимо тянуло засунуть свои пяльцы в камин или вышвырнуть в окно. Но её не поймут, поэтому приходилось держать себя в руках. Положение четвертой придворной дамы было слишком зыбким, чтоб она могла позволить себе подобные выходки. И если королева добра и милосердна, то на доброту остальных рассчитывать не приходится. Женщина поежилась и открыла дверь в коридор. Под дверью стояла служанка самой Наринзиль. — Что случилось, Мия? — сердце забилось, готовое вырваться из груди. — Дети?! — Нет, просто стражники говорят, что горят дома в Нижнем городе. Молния попала. А мои там одни, — голос служанки дрогнул. — Хорошо, Мия, можешь пойти домой! — А стража? — Выпустят, скажешь, что по срочному делу королевы: надо купить трав для успокоительного. — Благодарю, госпожа, — Мия присела в низком реверансе, вскочила и, подобрав юбки, побежала прочь. Наринзиль вспомнила: служанка — сирота, после гибели родителей у неё остались маленькие сестричка и братья. Пусть все с ними будет хорошо! О, милосердные силы, если вы есть, пусть все обойдется! Молодая женщина выпрямила спину и пошла в целительскую комнату. Там никого не было. Открыв резной шкафчик и достав пузырёк темного стекла, Наринзиль не стала спешить обратно. Прислонившись к стене, она закрыла глаза. Если бы можно было, как Мия, уйти к своим детям! Дочке всего два года, а сыну пять, но с ними слуги, и в Белом квартале все спокойно. Все будет хорошо! Это просто гроза. Но как же тяжело на душе! Скорей бы пошел дождь. Чего он медлит? И муж вернется, обязательно вернётся. Зачем он поехал? Надо было уходить, бежать в Среднеземье, как и её брат. Но Гимильдир не рискнул — положение, имущество, дети… Да и следили за ними, поэтому он не мог отказаться от похода. После выходки брата на них косились. Наверно бы казнили, если бы… Если бы не этот странный нечеловек. Советник короля, его пленник, Черный майа. Почему он заступился за них? А до того и за семью её брата. Ведь это он переправил Тулаира в Средиземье, это он помог ему бежать. Хотя точно Наринзиль не знала, но почему-то была уверена в этом. Да и прощальная записка брата: «Беги, сестра! И не верь тому, что говорят: не все черно, что таким кажется!» А Верные считают Саурона злом. Та же Инзилгит последнее время постоянно бурчит под нос, что он исчадие Тьмы, и что это он подбил короля на поход против Валар. Но приспешник Моргота был против войны: Наринзиль один раз случайно услышала, как он отговаривал Ар-Фаразона. В тот день ей было так тошно, она так устала от легкомысленного щебета придворных дам, а также от зловещего шёпота Инзилгит, предсказывающей всем страшные муки и кары, что спряталась в библиотеке. Туда уж точно ни одна дама не пойдет. Взяв книгу и усевшись на подоконник, она зачиталась и не услышала, как в комнату вошли. За бархатной портьерой Наринзиль видно не было, и король со своим советником её не заметили. Она бы предстала перед ними, но уже прозвучали слова, которые явно не были рассчитаны на посторонних. Перепуганная женщина сжалась на широком подоконнике, как пичуга, над гнездом которой кружит коршун. — Смертному не победить валар. Да и смысла в этом нет. Они не полезут в дела Эндорэ, ибо не могут, но и нам стоит держаться подальше. — Не ожидал, что ты трус! Неужели не хочешь отомстить за своего Господина? — Мелькор никогда не был моим господином, — ровно ответил Саурон или Зигур, как его здесь называли. — Ну да, как там говорили эти странные и смешные создания — Учитель. Ты предал Учителя, Ортхеннер! — произнес король, явно кого-то передразнивая. — И почему даже умных людей так тянет повторять глупости? — куда-то в пространство спросил майа. Наринзиль мечтала уйти, но боялась пошевелиться: если заметят — ей конец. — По мне так глупости говоришь ты! — Ар-Фаразон, судя по тону, не обиделся. — У нас самый мощный флот в мире, прекрасное оружие, умелые и сильные воины. Мы можем раз и навсегда покончить с врагами и получить своё. — Своё вы получите, но обрадует ли оно вас? — голос Саурона звучал отстраненно. — Валар — не враги для эдайн. Нельзя же назвать врагом грозу, ураган и наводнение? — Почему нет? Все, что нам вредит, является нашим врагом и подлежит истреблению! — И как ты собрался истребить ураган? — Тебя же я пленил, а валар убью! Они отдадут нам свою землю, и мы обретем настоящее бессмертие, а не те жалкие подачки, что были сброшены нам с господского стола. Ты говорил, что истинные хозяева Арды — люди, так вот мы и возьмем своё по праву. Не кучке жалких трусов править миром. Он принадлежит сильнейшему! А сильнее Нуменора в этом мире ничего нет и не будет! — Земля валар не даст бессмертия. Людям не место в Амане, они там сгорают. — Эарендил остался жив, Эльвинг тоже! А с тех пор многое изменилось. — Они остались живы лишь волей валар и потому, что принесли сильмарилл. У тебя сильмарилла нет, — произнесено было с легкой насмешкой. — Мне он и не нужен! Я всё возьму сам! — Зачем тебе кусок этой не самой лучшей земли? Зачем? Арта прекрасна, на ней множество неоткрытых мест. Плыви на восток, на север, на юг. Кто знает, что откроешь ты? Наш мир не исследован до конца. Валар не помешают тебе. — Не помешают?! — взревел король. — Эти уроды заслуживают смерти! Хотя бы за то, что творится с погодой в последнее время! За все неурожаи, грозы, засуху и наводнения! За град, побивший в этом году наши поля! За утопленных в море рыбаков! За болезни, от которых каждый день гибнут десятки, а то и сотни. Валар должны Нуменору! — Климат меняется — это естественно, а болезни… Я же предупреждал, что такое количество кладбищ в черте города и на берегах рек — чревато! И с крысами надо было что-то делать. Хотя бы кошек завести… — Чушь! В тебе говорит слабость! Ты умен и сведущ, но силы духа тебе не хватает, мой друг! Что ж, я докажу тебе, что твой Учитель был прав — Арда принадлежит людям. Равно как и бессмертие! Не будет валар, и люди гибнуть в их землях не будут. Мы обретем вечную жизнь! — Ну да, в посмертии, — хмыкнул Саурон. — Ни слова больше, или мы поссоримся. Эти разговоры мне надоели. Последний год ты не похож сам на себя. Можно подумать, что ты из бунтовщиков, которые невесть с какого перепугу зовут себя Верными. Любого другого я бы за такие речи повесил, но ты мой друг, — в щелочку Наринзиль увидела, как король хлопнул худощавого майа по плечу со всей силы. Тот даже не вздрогнул. — Но ты привык бояться этих ублюдков! Я докажу тебе, что они ничто! Я отомщу за тебя, Мелькора и всю Арду! Завтра мы отбываем! Ты останешься здесь и будешь молиться своему, так сказать, Учителю за успех нашего похода. Заодно и Ар-Зимрафель поможешь. Видишь, как я доверяю тебе: оставляю самое дорогое — жену! — Поверь, я польщен! — голос майа прозвучал на редкость сухо, но король этого не заметил. Его лицо покраснело, глаза сверкали, поредевшие за последний год волосы растрепались. — Пойдем выпьем за успех моего дела! Наконец-то они ушли. Наринзиль на слабых ногах, озираясь, покинула библиотеку. Этот разговор напугал её. Всю ночь она плакала, умоляя мужа бежать. Но любимый был непреклонен. — Нет, моя веточка. У нас дети, родители. Ар-Фаразон отомстит нашим близким, если мы сбежим. Да и поздно. Король приказал закрыть все порты и не выпускать даже малую лодочку. Ослушавшиеся будут казнены на месте. — Тогда откажись. Не надо идти в поход! — Я же воин, заюшка моя. Мой долг быть с государем, — муж ласково погладил её по волосам. — Не нравится мне этот поход. Но деваться некуда. Я не могу подвергать опасности твою жизнь. Я вернусь! Наутро её глаза были сухи, а на губах сияла улыбка, когда Наринзиль махала платочком вслед уходящей флотилии. Корабли под золотыми и черными флагами шли в поход. Бесчисленные паруса трепетали под легким ветерком. Мачты вздымались, будто лес. Внезапно небо потемнело, потом окрасилось в алые тона заката. И на этой зловещей красноте появились орлы, они пронеслись по небу и исчезли. Солнце село, море притихло, а сердце сжалось. Наринзиль вдруг четко поняла — муж не вернется. Никогда. Слезы не потекли из глаз, но в душе воцарилась пустота. Звуки стали глухими, а краски блеклыми. Потом началась обычная, привычная жизнь, как будто ничего и не произошло. Но пустота не уходила. Лишь в последние дни, когда грозы стали сильнее, в душе проснулись чувства: страх, смешанный с надеждой. Может, они вернутся? И сейчас, прижавшись щекой к холодной стене, Наринзиль все равно надеялась и страшилась. Только теперь к страху за мужа прибавилась тревога за детей. В покоях королевы все было по-прежнему. Её величество и дамы вышивали. Хибилэт тихо плакала, Инзилгит так же тихо её утешала. Азирбет недобро на них косилась. Все, что способно нарушить покой или вызвать неудовольствие королевы, по мнению её старшей дамы, подлежало искоренению. Азирбет была всецело преданна Ар-Зимрафель, которую помнила еще девочкой. Наверно, королева ей почти как дочь. Мысль мелькнула и пропала. Наринзиль силой заставила Хибилэт выпить настойку. Через некоторое время девушка успокоилась и смогла снова взять в руки иголку. Наринзиль тоже вернулась к ненавистной работе. Внезапно вспомнилось, что на войну против валар у Хибилэт отправились брат, отец и жених. Бедная девушка! Недаром так горьки её слезы, но они не помогут. А королева верит в победу, или нет? Женщина взглянула на Ар-Зимрафель. Как и во все последние дни, та казалась безмятежной и уверенной в себе. Другим бы её веру. Королева любила мужа больше всего на свете. До Наринзиль доходили сплетни о том, что Ар-Фаразон взял свою жену силой, что заставил её передать ему власть. Она этому не верила: уж слишком любили эти двое друг друга. Для королевы супруг был светом в окошке, казалось, она готова целовать землю, по которой ступает её муж. Да и власть она отдала ему легко и радостно, ибо не была для неё создана. И король обожал свою жену. Ни на одну женщину не обратил он свой взор после свадьбы. О такой преданности и любви можно было бы слагать поэмы. Четвертая придворная дама подавила вздох. Любовь — это хорошо. Но что будет с Нуменором? Уже не первый раз советник Зигур обращался к королеве с требованиями и просьбами покинуть Эленну, отправить в Срединные земли детей и женщин, но ответ всегда был один и тот же: Ар-Зимрафель верит в победу мужа, и оставление Нуменора считает предательством. Нитка оборвалась: то ли узелок, то ли слишком сильно она её дернула. Тоска сдавила сердце. Когда же начнется дождь? Молнии освещали комнату, грохотал гром, а дождя все не было. Когда же все кончится? Ожидание так томительно, и конца ему не видно.2
Ветер отчаянно рвал с плеч тяжелый плащ, Мия цеплялась за него, как за соломинку. Тревога гнала девушку вперёд: как там брат и сестра? От покрывших небо свинцовых туч темно было, словно ночью. Лишь молнии изредка освещали дорогу. Фонари погасли, на улицах ни души. В иной день она бы остерегалась выйти в такую погоду, в иной день она бы не рискнула идти по улицам столицы одна, но тревога заставила забыть обо всем. Когда-то, навещая родных, Мия либо с опаской кралась по улицам, либо просила стражников её сопроводить. Тогда девушке могла грозить нешуточная беда: попасть в руки блестящей молодежи Нуменора или в лапы наемников, рыскающих по приказу своих озабоченных сохранением жизни господ. Неизвестно, что хуже. Знатные мальчики, наигравшись, могли оставить жизнь, а озабоченные своим бессмертием господа выцедили бы всю кровь без остатка. Она до сих пор помнила, как на одной из помоек в Нижнем городе нашли тело её пропавшей подруги — обескровленное, истерзанное. Слухи ходили по столице страшные: ученые ищут возможность продлить жизнь знатных людей Эленны, а те не гнушаются ничем ради возможности обрести бессмертие. Говорили, что даже из своих детей и внуков лучшие люди королевства выкачивают кровь, рассчитывая получить вечную жизнь. А золотая молодежь тем временем развлекается, издеваясь и насилуя всех, кто встретиться на пути. Даже знатное имя не остановит, лишь внушительная охрана может стать преградой на пути богатеньких извращенцев. Девушка бежала по пустынным улицам Арменелоса одна. Попытка сократить путь ничего не дала, только напугала. Набережную, по которой еще вчера прогуливались дочки и жены торговцев, скрыли волны. Там, где жили люди среднего достатка, сейчас бушевало море. Только бы успеть добраться домой! Только бы успеть! О том, что она сможет сделать, Мия не думала. Благослови светлые силы, если они есть, госпожу Наринзиль за то, что отпустила. Порыв ветра с неистовой силой ударил в лицо и сорвал с плеч девушки плащ. Холод охватил тело, почти совсем рядом ревели волны, вдали разгоралось зарево пожара. Только бы успеть! А вот и дом. Ветхая лачуга с покосившимся крыльцом. После того, как родителей взяло море, некому поправить старенький заборчик, починить крышу. Два брата — девяти и семи лет, и пятилетняя сестра остаются одни дома. Соседка, которой Мия дает золотой в месяц, приходит, чтобы приготовить обед. — Азрафель, Дугнар, Нарит, где вы? — голос прозвучал тихо и хрипло. — Мия, ты пришла? — семилетний Нарит выбежал навстречу. — А тетушка Занан куда-то исчезла. Я звал, но дом пуст. — Она за дочкой побежала! — голос Дугнара чуть срывался. — Такой гром, Мия. Аза боится. — Все будет хорошо! — солгала девушка, беря на руки маленькую сестричку. Раскат грома заставил пригнуться. Малышка заплакала. — Не плачь, солнышко. Мы сейчас уйдем в безопасное место. Надо собираться, — Мия передала сестренку Дугнару и бросилась увязывать в узелок вещи. — А приют для сирот горит, — деловито сообщил Нарит. — Туда молния как шибанет, так оно разом и полыхнуло! Никто не сумел убежать! Я с пожарной каланчи смотрел! Узелок выпал из рук. За что же им такое! Госпожа Инзилгит говорила, что эти грозы и бедствия — кара Валар. Но зачем же боги карают невиновных? Если знать обезумела, то бедные при чем? Что мы можем? Ничего! Мия устало провела рукой по лбу. Ар-Фаразон сошел с ума, пойдя против валар, но кто бы смог остановить его? По крыше забарабанили крупные капли. Наконец-то пошел дождь, но легче не стало. — Быстрее, дети, быстрее! — отбросив мешок с жалким скарбом, она снова подхватила на руки сестру и вцепилась в братьев. — Надо уходить! — Дугнар, Нарит, вы здесь? — высокая фигура заслонила дверной проем. Дядька Нараир. — Мия, и ты пришла! Скорее, скорее, смыло причал, скоро и сюда придут волны! Подхватив девушку под локоть, седовласый старик, весьма резво для своего возраста помчался прочь. Детишки что-то кричали, может, плакали, но они бежали и бежали. Молнии сверкали, не переставая, косые струи дождя били в лицо, с ужасающим треском грохотал гром, но страшнее всего был рокот настигавших их волн. — Сюда! Скорее! — Нараир, взяв у неё Азу, принялся взбираться на пожарную башню. Мия с братьями следовала за ним. Волны уже лизали пятки. В последний момент волна накрыла с головой и чуть было не утянула Мию за собой. Нараир вовремя дернул её за руку и потащил дальше по лестнице.3
С утра воцарилась тишина — гнетущая и томительная. От неё замирало сердце, ломило виски. На Остров явно надвигалась беда. Он понимал, что остановить её не сумеет, может быть, лишь замедлит, и то с помощью Хранителей. Все эти бесконечно долгие дни после отплытия флота Гортхауэр ждал чего-то нехорошего и пытался если не предотвратить, то хотя бы уменьшить потери. А ведь он говорил Ар-Фараону, что не надо плыть в Благословенные земли, но того туда тянуло, как муху на мед. Вожделенное бессмертие манило. Полоумный государь стареть не желал, а смерти отчаянно страшился. Майа раздражённо заходил по комнате. И почему никто не прислушивается к гласу разума? Ведь он точно знал, чем сие чревато… Хотя нет, самому себе врать не стоит: вначале Гортхауэр рассчитывал, что Ар-Фаразон либо сгинет в море, либо огребёт по самые уши от валар. И воинов ему не очень-то было жаль, в конце концов, могли бы и свергнуть государя, если бы не хотели воевать. Но они хотели: славы, бессмертия, богатства. Вот и получили по заслугам. Стихии бесновались уже давно, и с каждым днем обстановка накалялась. Арта стонала в предчувствии беды, Черный майа слышал её голос. Сколько он просил эту коронованную куклу отдать приказ о том, чтобы дети и женщины покинули Нуменор. Несмотря на уплывший на битву флот, корабли у Нуменора остались: торговые хотя бы. Да и на лодке или баркасе тоже можно уплыть. Уж Сайта бы расстарался, чтобы разгневанное море не потопило. Но нет, королева так и не отменила приказ супруга о запрете судам покидать Остров. Она, видите ли, верит в мужа! Майа бросил взгляд на затянутое свинцово-серой мутью небо. И почему Ар-Фаразон не отдал власть ему? Не доверял, разумеется. Ненормальный государь верил только себе и жене, которая на него чуть ли не молилась. Вроде бы неглупая женщина и добрая, но как же не повезло ей влюбиться в полоумного. Королева была из тех женщин, что предпочитают отсидеться за чьим-то сильным плечом. Они добры, верны, заботливы, могут быть, даже умны, но слабы. И это печально. Для Нуменора, которому с правителем уж точно не повезло. Хотя… Каждый народ имеет того государя, которого заслуживает. А нуменорцы сполна заслужили Ар-Фаразона, хоть и не все. Глухо и недовольно зарокотал гром. Время уходит, и вспоминать прошлое — пустое занятие. Надежды не сбылись, планы рассыпались в прах. Надо спасать то, что осталось. Майа чувствовал, как дрожит и трепещет Мир, как страшится он грядущей катастрофы. Валар с ума посходили, что ли, всем своим коллективом?! Закрыв глаза, Гортхауэр постарался увидеть Аман, это было почти невозможно, но испуганная Арта помогла ему. Из носа потекла кровь, мысли путались, звуки пропали, и сквозь белесую дымку майа все же увидел происходившее или уже произошедшее в Благословенных землях. Войско Ар-Фаразона, разбившее лагерь у подножия Туны. Страх, охвативший воинов, желание вернуться назад и заглушившую страх гордыню. Растерянность Валар: как они могут повредить творениям Эру? Их обращенные к небу обеспокоенные взгляды, мольба Манвэ к Единому, его решение сложить власть. Бесстрастный ответ Илуватара! Он, что, тоже рехнулся?! Отчаянные рыдания Ниенны, возмущенный вскрик Йаванны, укоризненные взоры Намо, Ирмо и Эстэ. Недоумение Ауле. Неожиданный гнев Ульмо, его стремление вернуться на Арду. Потом нечеткая, затянутая туманом картинка исчезла, сознание вернулось. Насмешка судьбы. Эру решил сделать то, о чем давно мечтал Тано: изъять Валинор из мира. Но вот только гибели Земли-под-Звездой Мелькор никогда бы не пожелал. Чтоб этого Эру Хмарыш разодрал! — Хэлкар! — мысленно обратился Гортхауэр. — Надо спасать людей! Задействуй план Раэнэ (крыло). — Понятно, — бесстрастно отозвался Первый. Майа отдал еще несколько распоряжений своим помощникам на Острове: пусть уходят и забирают всех, кого сумеют. Лаиртин и Таурмир пообещали позвать своего дракона. Сайта при необходимости обратится к Оссэ и Уиненн. Майар Ульмо помогут, они любят Эленну, и Оссэ дружит с Сайтой. Тонкая, изломанная синевато-огненная молния рассекла небо, будто кто-то вспорол его острой саблей, и упала где-то совсем рядом, озарив зловещим светом густую мглу. Гортхауэр набросил на плечи плащ. Это ведь надо так ошибиться: в себе, в Ар-Фармазоне, в этих придурках-родственничках. Ничего нормально сделать не могут — даже завоевателей прикончить. Такие же, как их верные слуги в Нуменоре, лишь ломать руки и причитать умеют. А ему теперь надо спасть королеву, и не во исполнение приказа Ар-Фаразона, а потому что уцелевшим нуменорцам понадобится правитель из рода Элроса, и лучше, если королевой останется Тар-Мириэль — это поможет избегнуть междоусобицы. Хлопнув дверью, майа выскочил на улицу. Косые струи дождя со злобной радостью ударили в лицо. Вот так и пожалеешь, что добился права иметь свой собственный дом. Жил бы во дворце, давно бы уже увел эту клушку.4
Небо потемнело и тут же запылало багровым, ужасающий треск и грохот заставил выронить из рук пяльцы. — Что это?! — вскрикнула всегда спокойная госпожа Азирбет. Инзилгит, отложив вышивку, медленно опустилась на колени. Хибилэт со стоном упала рядом с ней. Остальные дамы дружно заохали и заахали. Наринзиль неотрывно смотрела на королеву. Ар-Зимрафель медленно, очень медленно встала со своего кресла, её глаза казались черными из-за расширившихся зрачков, а лицо мертвенно-бледным, даже губы серые. Сделав шаг, она покачнулась, но тут же выпрямилась и, бросившись к окну, с неожиданной силой распахнула тяжелые створки. — Менельтарма горит! — зазвенел её голос. — Как же так?! — Что с нами будет?! — Это ужасно! — заголосили дамы. — Я больше не могу! — королева заломила руки и устремилась к двери. — Голубка моя! — воскликнула старшая придворная дама. Ар-Зимрафель гневно обернулась: — Всем ждать меня! Я буду молить валар о милости! — дверь с треском захлопнулась за выскочившей из комнаты женщиной. — Вам следует дождаться её величество! — медленно обвела чуть подслеповатым взглядом прислужниц Азирбет. — А я должна сопровождать королеву. С неожиданной для её возраста быстротой старшая дама побежала за королевой. Наринзиль резко встала. — Довольно! Я иду домой! Кто со мной? Испуганные женщины молчали. — Домой? У тебя дома уже нет. И тебя скоро не будет, как и всех нас. Это конец. Понимаете, это конец, — голос Инзилгит, так и не вставшей с колен, звучал глухо и спокойно. И от этого по коже продирал холод. Вскрикнув, Хибилэт упала в обморок, одна из прислужниц бросилась к ней, пытаясь привести в чувство. — Оставь её, — все так же ровно продолжала говорить девушка. — Пусть не заметит своей кончины.5
А ведь все так хорошо начиналось! Просто как по-писаному шло. Ар-Фаразон был счастлив и горд, захватив в плен настоящего майа. Гортхауэр вел себя с почтением, но без подобострастия. Наблюдать за настолько возгордившимся человеком было забавно. Завоевать дружбу этого упрямца получилось легко и просто. Короля настолько опьянила победа, что он готов был возлюбить весь мир, а уж пленника он точно почти любил — за триумф, за возможность утереть нос всем своим недоброжелателям и заставить поверить в свою избранность всех сомневающихся. Наверно, именно тогда, как любила выражаться Рыжая, он окончательно с катушек и слетел. Но кто же знал?! А надо, надо было предвидеть. В Нуменоре поверженного врага встретили почти как дорогого гостя — парад, танцы, пир. Правда, королева вздыхала, а Верные кривили губы. Ар-Фаразон смеялся им в лицо. А они молчали. Но когда король заявил, что Чёрный Властелин войдет в состав Совета, некоторые все же нашли в себе силы возразить. — Это неразумно и опасно! — дрожащим от волнения голосам воскликнула Ар-Зимрафель. — Я боюсь! — Не стоит, любимая, — ласково, хоть и чуть пренебрежительно ответил Ар-Фаразон. — Теперь Саурон — мой друг, а его земли — мои земли, и на них нет зла. Впрочем, его там и не было, как и в моем дорогом друге. Его просто никто не понимал, и не видел его острый ум и мудрое сердце. А я сумел разглядеть и в знак уважения и дружбы провозглашаю Гортхаура своим советником и даю ему новое имя — Зигур! Более никаких Сауронов! Это оскорбительно! — Но Саурон прислужник Моргота! — вскричал Амандил. — Доверить ему судьбу Нуменора — значит, погубить наш Остров! — Врага следует уничтожить или отдать валар! — поддержал отца Элендил. Раздались робкие возгласы одобрения. — Вон отсюда! Я не желаю видеть тех, кто не доверяет своему государю! — закричал король, глаза его налились кровью, руки сжались в кулаки. — Это вас надо уничтожить! Довольно! Моему терпению пришел конец! Королева, побледнев, вжалась в кресло. — Не волнуйся, дорогая, — обернулся к ней супруг. — Ты не виновата, это они, — он указал рукой на резко утративших свою смелость предводителей Верных. — Это они мутят воду! Они везде лезут. Они пытаются разрушить все мои дела, и даже мой брак! Они за это ответят! Король так разгневался, что чуть было не приказал казнить своих родичей. Гортхауэру еще пришлось заступаться за этих бестолочей. И, разумеется, этого никто не оценил. Сохранившие благодаря его доброте жизнь и место в совете, Амандил с Элендилом, как могли, пакостили своему заступнику. Впрочем, в Совете они пробыли недолго, вскоре Ар-Фаразон выслал родичей и Верных в Роменну и запретил им высовывать оттуда нос. Там они и пребывали, повинуясь воле государя, на которого оказывает злое влияние гадкий Саурон. Там они придумывали всякие глупости про своего заклятого Врага, да так придумывали, что и сами начали в это верить. Тем временем майа пытался найти общий язык со своим коронованным «другом». Увы, это оказалось делом безнадежным: Ар-Фаразон слышал лишь то, что хотел. Верные во многом были правы: в Нуменоре и впрямь творились дурные дела. Люди словно разом рехнулись, особенно знатные и богатые. Бесконечные пиры, переходящие в попойки и оргии, драки, развлечения самого низкого сорта. И при этом искусство достигло своего расцвета, архитектура, литература, живопись, всевозможные зрелища и игрища — все это процветало. Многие покровительствовали творческим людям, считалось модным держать своих музыкантов, певцов, актеров. Таких представлений Гортхауэр нигде на Арте не видел. Лиссэ рассказывала, что в некоторых мирах очень любимы публикой всевозможные зрелища, что для их показа строят даже специальные дома — театры. На Арте такого не было. Ходили по дорогам странствующие менестрели, развлекали народ, вот и все. В Черных землях иногда общими силами разыгрывали сценки, ставили спектакли. Такие игры очень любили иртхи, но это считалось отдыхом, а не трудом, и никто бы специально этим заниматься не стал, а уж брать за свою игру деньги… Майа был несколько удивлен. Однако, несмотря на богатых покровителей, участь всех этих актеров, певцов и музыкантов была незавидна. Пока публике нравится — знаменит, сыт, обут и одет, а как что-то пришлось не по нраву, так и вон со двора. Да и всяческим причудам знати прекословить было чревато, а те частенько брали себе любовниц из числа актрис и певиц. От разнузданности, от порочности жителей Эленны Гортхауэра, как-то раз побывавшего на званом вечере у одного из советников короля, до сих пор мутило. Ну нельзя же так! Совсем стыд и совесть эти люди потеряли. Среди части богатой молодежи популярно было развлечение: выйти вечером на улицу, поймать неосторожную горожанку и, вдоволь поиздевавшись, убить. Парочку мерзавцев майа прикончил голыми руками, о такую мразь пачкать клинок жаль, а потом приказал своим людям выслеживать и безжалостно уничтожать заигравшихся негодяев на месте. Впрочем, и доблестные стражники, чьим делом должна была быть защита граждан, грабили, убивали, насиловали. К счастью, не все, оставались еще и порядочные, но с каждым днем их становилось все меньше и меньше. Во дворце, правда, царил порядок. Сам Ар-Фаразон хранил верность жене и от придворных требовал целомудренного поведения. Его боялись, и при дворе все было необычайно пристойно. Преступления и развращенность знати короля не радовали, и он мог иногда жестоко покарать за подобное, но чаще всего отмахивался: это временно, вот обретем истинное бессмертие, и подобное прекратится. Да и вообще, пострадавшие сами виноваты: наверняка приспешники валар или эльдар. Туда им и дорога! Пусть не портят нам жизнь. Науки в Нуменор тоже процветали, но лучше бы их не было. Все силы ученых были направлены лишь на обретение бессмертия или хотя бы продление жизни. Убить и замучить ради этого считалось обычным делом, хоть и печальным. Король опять-таки не препятствовал. А все недовольные молчали. Поняв, что с Ар-Фаразоном, как любила говорить Рыжая, блинов не напечешь, Гортхауэр стал присматриваться к его родным и окружению. Эленне нужен нормальный правитель, стоило подумать о государственном перевороте. Но никого способного возглавить, организовать и реализовать свержение государя не нашлось. Убивать Ар-Фаразона самому нельзя. В дела Черного майа не вмешиваются, пока он не переходит определенной границы. Убийство правителя подаренного Валар Острова могло заставить родственничков обратить свой взор на Арту, а этого пока допускать не стоило. Еще одной войны со стихиями Мир сейчас не переживет. Еще немного времени, чтобы дать Хранителям войти в силу и научиться действовать вместе, и Гортхауэр готов будет выставить разлюбезных родичей за пределы Арты. Увы, еще раньше их начал выставлять Эру. И, как всегда, самым радикальным способом. Чтоб его!.. Ужасающий грохот заставил майа на миг остановиться. Небо озарилось багровым светом. Из жерла Менельтармы вырывалось пламя. Вулкан проснулся! Гортхауэр попытался остановить извержение. Увы, не получилось. Тано бы сумел… наверно. Кмыргов Эру! Времени почти не оставалось, майа бросился бежать. А вот и дворец. Наконец-то! Гортхауэр швырнул мокрый плащ подбежавшему слуге и прошел в покои её величества. Остановить его никто не осмелился. Прислуга и стражники были похожи на дрожавших под веником мышей. Молнии сверкали все чаще. Дворец задрожал. Еще и землетрясение для полноты счастья! Рывком распахнув дверь, майа ворвался в комнату, полную напуганных женщин.6
Остервенело дул ветер, волны бились о крепкие стены башни, вдали сверкало зарево пожаров. Старый рыбак укутал детей в какую-то ветошь, Мия даже не рассмотрела, что это. По её щекам катились крупные слезы. Это лишь отсрочка, гибель неминуема. Внезапно раздался устрашающий душу грохот и треск, небо заволокло дымом, потом появился яркий столб огня. — Мия, Мия, Менельтарма взорвалась! — Нет, это всего лишь извержение, — глухо произнес Нараир, неотрывно смотревший вдаль. Девушка тоже обернулась на грохот: из недр священной горы извергался столб огня. — Менельтарма — вулкан, — все так же тихо объяснял дядька. — А они рано или поздно извергаются. Если огонь не встретиться с водой, то у нас есть шанс. — А если встретится? — спросил Дугнар. — То мы погибнем, — просто ответил Нараир. Воцарилась тишина, прерываемая треском грома и яростным рокотом волн. Даже Аза перестала плакать. Мия крепко прижала к себе братьев и сестру. Они живы, лишь пока стоит башня. Последние два года выдались особенно тяжелыми: смерть родителей, жуткая гибель подруги, бесконечные опасности на пути к родному дому, тревога за младших, а еще ужасный мор, прокатившийся почти по всему Нуменору, но особенно сильно затронувший столицу. Люди боялись выходить на улицы, но смерть подстерегала их и дома. Трупами тогда весь город был завален, но для её семьи все обошлось. Ахтаниль тоже уцелела, чтобы потом так страшно погибнуть от рук знатных негодяев. А теперь и их черед пришел. — Смотри, Мия, корабли! — закричал Нарит. — Видишь, корабли уходят! И впрямь, вдали виднелись чьи-то корабли. Волны швыряли их, как скорлупки, ветер рвал паруса, но они упорно уплывали все дальше и дальше от берегов обреченного города. — Помогите нам! Мы здесь! — закричала девушка. — Они не услышат, девочка, — Нараир обнял ей за плечи. — Богатые и знатные глухи к мольбам бедных! — Нет! Пожалуйста, во имя валар, помогите! — она кричала, пока не сорвала голос. Братья тоже присоединились к её зову, дядька соорудил факел и принялся размахивать им, но все оказалось бесполезно. Мия понимала, что грохот грома, треск молний и рокот взбесившегося моря не позволили их увидеть. Да и волны бушуют так, что у покидающих Остров нет возможности им помочь. И все же в душе остались обида и горечь. — Сволочи! — погрозил небу кулаком Нараир. — Мало я их давил, мало! — А как ты их давил? Как мух или тараканов? — заинтересованно спросил Нарит. Мальчишка еще не понял, чем им грозят разбушевавшиеся стихии, пока все происходящее он воспринимал как приключение. Ну и пусть! Пусть до конца не знает, что их ждет. А вот Дугнар притих. Мия погладила растрепавшиеся темные вихры старшего из братьев. — Да это я так, — смутился дядька. — Я в том смысле, что все они гады! — Тогда их точно надо давить, — убежденно заявил Нарит. Нараир чуть виновато покосился на Мию. Девушка слабо улыбнулась. Она не выдаст его тайну, хотя сейчас это уже не имеет никакого значения. А всех недодавленных смоет волной, да и те, уплывшие, вряд ли спасутся. Видно, права Инзилгит: боги разгневались, и настал последний час Эленны. — Они все равно обречены, как и мы, — еле слышно прошептала она Нараиру. Тот поморщился. — А мне обидно, что я лишь десяток прикончил за мою девочку. Не десяток, а пятнадцать насильников, грабителей и убийц уничтожил дядька, а может, и больше, мстя за свою дочь. Та была лучшей подругой Мии, и девушка не осталась в стороне, узнав о страшной гибели Ахтаниль. Пользуясь своей службой у госпожи Наринзиль, она смогла узнать про некое сборище молодых господ, которые ночью и вечерами шастали по улицам и развлекались, всячески издеваясь над прохожими. Дядька полученным сведениям обрадовался и начал потихонечку отлавливать негодяев. Он и до того каждую ночь сидел с луком в засаде. А теперь, зная имена, он мог карать злодеев не дожидаясь, пока они выйдут на свой гнусный промысел. Мия его действия одобряла. Девушка считала, что если бы все бедные люди смогли объединиться и последовали примеру Нараира, то в Нуменоре давно бы воцарился порядок. Но дядька считал, что простой народ на борьбу с господами не поднимется: армия задавит, и даже тайком убивать побоятся. — Здесь уже давно каждый за себя, девочка, — сказал он ей тогда. — Есть и те, кто не одобряет действия нашего государя, но они сидят и молчат. Традиции чтут, а традиции не позволяют восстать против потомков Элроса. — А нарушать волю валар традиции, значит, позволяют? — рассердилась в ответ Мия. Её матушка была дочерью книжника и многое в свое время поведала дочери, поэтому кое в чем скромная служанка разбиралась даже получше знати, позабывшей свои корни. — А это уже другой вопрос, — недобро усмехнулся старый рыбак. — Если и были когда-то славные мужи в роду Элроса, хотя бы тот же Меч Нуменора, то уже давно кончились. Остались трусы и себялюбцы, способные лишь причитать, цепляться за изъеденную молью ветошь и ровно сидеть на том самом месте, где мы все скоро окажемся. Вот так и получилось: кто-то сходил с ума, кто-то убивал и грабил, кто-то молчал, а теперь… Поздно уже теперь, поздно. Небо расколола удивительно яркая молния, за ней злобно грянул гром. Огромная черно-зеленая волна в венце из грязно-белой пены поднялась над Арменелосом, поднялась и упала, погребая под собой набережные, дворцы, хижины и парки. Пожарная башня дрогнула, но устояла. На этот раз. Тоненько заплакала Аза, старшая сестра крепче прижала её к себе, Нарит с Дугнаром взялись за руки. Лишь Нараир всматривался в бескрайнюю мглу, разрываемую кровавыми зигзагами молний. — Птицы, Мия, смотри! Какие большие птицы! — Орлов послали полюбоваться на нашу гибель? — неожиданно зло отозвалась девушка. — Да нет, тут что-то другое. Ты посмотри, они к уцелевшим домам подлетают. — Ой, ты гляди-ка! — оживился Нарит. — Они, кажись, когой-то забрали. А вот и еще! Вторая волна накрыла город, башня задрожала и покосилась, людей на ней чуть не смыло. Дядька в последний момент ухватил зазевавшегося Нарита за волосы, втащил его обратно, но следующая волна вырвала маленькую Азу из рук сестры и потащила за собой. Нараир бросился на помощь. Мия отчаянно закричала и чуть было не кинулась за ними, но Дугнар вовремя удержал её. — Идите сюда, — совсем рядом неожиданно раздался приятный юный голос. — Перебирайтесь ко мне и не бойтесь. — Ой! — Мия в страхе отшатнулась от проснувшейся в окно длинной кожистой морды невиданного чудовища. Восседавший на спине у странного зверя бледный черноволосый юноша в темном плаще придерживал одной рукой её сестренку. — Быстрее! — крикнул он. — Сейчас еще одна волна будет! Отплевывающийся от воды Нарит полез первым, Дугнар подтолкнул растерявшуюся сестру и пополз следом. Поборов страх, вслед за братьями Мия ступила на морду невиданного зверя. — Держитесь! — приказал их спаситель. Братья и сестра ухватились за костяные выступы на спине диковинного животного, и оно рвануло прочь. — Ух ты! Мы летим! — завопил Нарит, которого ничто не могло надолго выбить из колеи. — А дядька Нараит? — спохватилась Мия. — Простите, он не выплыл, — покаянно ответил ей всадник. Девушка заплакала. — А мы думали, это птицы, а это не пойми кто! — восхищенно вопил младший брат. Вокруг сверкали молнии, выл ветер, внизу ярились волны, а они летели. — До суши не доставлю, — сообщил Мии их спаситель. — Но корабль обязательно до неё дойдет. Крылатый зверь осторожно снижался. Показались паруса, а потом палуба корабля. — Шторм же, — потерянно прошептала девушка. — Сайте никакой шторм не страшен, — улыбнулся юноша. — Прыгайте скорее, меня ждут другие. Мия и сама не поняла, как оказалась на палубе. К ним тут же устремились два поразительной красоты молодых человека, необычайно похожих друг на друга. — Таурмир и Лаиртин! — представил себя и спутника тот, кто смотрел более серьезно. — Пойдемте в каюту, обогреетесь. Вы последние, сейчас отправляемся дальше. Вряд ли наши нам еще кого-то доставят, — Таурмир кинул чуть озабоченный взгляд на небо. — А ваши — это кто? — спросила бывшая служанка: надо же знать, куда они попали. — Наши — это наши, — туманно отозвался казавшийся более легкомысленным юноша, Лаиртин, кажется. — И они своих не бросают. Вас тоже не бросят. Идите в каюту, только не одни будете, места совсем нет. Даже трюм полон. Мачты трещали, вверху все так же сверкали молнии, волны бились о борт. — Мы утонем, — Мия почему-то разом утратила все свое спокойствие. — И Аза промокла, она заболеет. — Не утонем и не заболеем! — ответил Лаиртин. — На суше вмиг будем. Наш друг домчит быстрее ветра. — А кто ваш друг? И где он? Он тоже птице-зверь? — заблестели глаза у Нарита. — Узнаешь! Поешь, отдохни, а потом я вас познакомлю, — глаза Лаиртина блестели почти так же предвкушающе.7
Стены дворца вдруг задрожали. Дамы заметались по комнате. Как куры в курятнике, чуя хищника. Мысль была неожиданной. Наринзиль направилась к выходу. Конец или нет, но умирать во дворце она не хотела. Может, еще успеет увидеть своих детей. Внезапно дверь распахнулась. Высокий худощавый человек ворвался в комнату, с его длинных черных волос стекала вода, и темный наряд его тоже был мокрым. Саурон или Зигур. Зачем он пришел? — Где королева? — властно спросил он. — Ушла на Менельтарму молиться, — ответила Наринзиль, спокойно встретив горящий взор майа. — Давно? — Нет, как только та взорвалась. Её величество велела нам ждать её здесь. За ней отправилась Азирбет. Но я иду домой, — зачем-то добавила она. — Иди, — кивнул Зигур. — И остальные пусть убираются. Сейчас здесь все рухнет. — Мы все равно умрём! Ты доволен? Это все ты!.. — Инзилгит утратила свое спокойствие и вскочила с колен. — Чудовище! Отродье Моргота! — Мне некогда спорить с одержимой дурой. Убирайтесь! Вон из дворца! — громко приказал Зигур. Женщины бросились прочь, лишь Инзилгит не шелохнулась. Махнув рукой, майа помчался по коридору. Наринзиль бросилась за ним. Какая разница, чье он отродье, но вдруг поможет ей добраться до детей? — Можно я с тобой? Майа остановился. — Я на Менельтарму, девочка, а ты собиралась домой. — Я не успею, — обреченно сказала она, прислоняясь к стене. Пол снова качнулся под ногами и бросил её на Зигура. Тот поддержал женщину за плечи. — Уходи с подругами как можно дальше от дворца на открытое место и повыше. Немного времени пока есть. Возможно, вам помогут. — Но мои дети… — С ними все хорошо, — майа тряхнул её за плечи. — Слышишь, с ними все хорошо! Он помчался дальше, а она почему-то ему поверила: с детьми все хорошо. А сейчас надо помочь остальным. У них ведь тоже есть родные, и они тоже кому-то нужны.7
Королеву зачем-то понесло на Менельтарму. Ну какого Эру она помчалась на извергающейся вулкан? Молиться валар? Что ей мешало прибегнуть к мольбам до того? Какая же она все же дура! Не будь Тар-Мириэль так нужна Черному майа, он предпочёл бы предоставить её своей судьбе. Но ведь это Нуменор, нуменорцам важно, чтобы ими правил кто-то из рода Элроса, вот и приходится мчаться сломя голову за этой влюбленной по уши обормоткой. Уж лучше бы он остался и помог этой высокой темноволосой женщине — Наринзиль. Но, увы, ему нужна Ар-Зимрафель. Впрочем, Хранителям он сообщил, что придворных дам надо спасти, особенно эту отважную особу. Пожалуй, она самая умная из всего курятника, то есть цветника королевы. Правда, брат у Наринзиль особым умом не отличался, чуть было не погубил всю семью из-за своих идей. Но Гортхауэр тогда вовремя вмешался, сумев доказать Ар-Фаразону, что некоторых лучше держать в заложниках, чем отправлять на Пути. Как ни странно, в тот раз государь прислушался к мнению своего помощника, хотя крыша ехала у него буквально вскачь. Дождь все так же бил в лицо, земля качалась, под ноги летели камни от разрушившихся зданий, а Гортхауэр все бежал и бежал, цепко осматривая все вокруг. Он боялся пропустить королеву. Ведь не могла же хрупкая, изнеженная женщина добраться до Менельтармы, когда все стихии буквально взбесились? Но нигде не было видно следов ни Ар-Зимрафель, ни её служанки. Проклятый Нуменор! Ну какого кмырга эти идиоты воззвали к Эру?! Неужели усовершенствовать творения Единого можно, причем без спроса, а вот прикончить эти спятившие в результате усовершенствования творения нельзя?! Что за бред? Что за двойные стандарты? А Эру, разумеется, разрешил вопрос радикально, он иначе и не умеет. Ох, попадись ему этот проклятый дедушка, он бы его… Майа еле увернулся от летевшего в голову камня. Да ничего бы он Эру не сделал — уровень не тот. Даже Тано не смог. Хотя теперь, как знать… Мелькор, несомненно, поправил свои силы и здоровье, если верить дочери, которая иногда приходила в снах к Лиссэ. Дочери, которую он никогда не видел. А как хочется послать куда подальше этот проклятый Остров и увидеть жену, дочь, Тано… А там, поди, и еще одна девочка родилась, а его Рыжулька одна. Кьихха, милая кьихха, как же её не хватает… Лиссэ была права, когда говорила, что не стоит лезть в Нуменор, но другого пути не было. Остров под Звездой стал островом его неудач. Никогда еще майа не терпел такого сокрушительного поражения. Поняв, что достойной замены Ар-Фаразону, да хоть бы и не достойной, лишь бы способной хоть что-то сделать, среди окружения короля нет, Гортхауэр стал присматриваться к Верным. Пусть получат власть, все равно для него это не опасно. Взять власть — ещё не значит ею пользоваться, они потонут в разногласиях, в спорах, им будет не до помощи квенди и, тем более, не до Черного властелина. Пока наведут порядок, пройдут десятилетия, а там можно и кого-нибудь достойного приглядеть. Но Верные оказались способны только ныть и заламывать руки. Единственный достойный из них и то не смог сделать ничего путного. Гортхауэр зло усмехнулся, вспомнив, как он расстарался убрать стражу с пути Исилдура, чтобы тот наконец-то прикончил безумного короля, вознамерившегося срубить Белое Древо. Но нет, этот придурок оказался способным лишь на банальную кражу. Спер парочку плодов и драпанул, сумев напороться на дозор. Дурак! Такой же, как и все Верные! Ни одного дела сделать не в состоянии. А этот его дедушка — Амандил?! Ну что сделает нормальный разумный человек, узнав, что правитель собирается идти войной на чтимых им богов и этим ставит под угрозу существование самого Острова? Разумеется, избавится от неразумного властителя. Гортхауэр слушал рассказы Лиссэ о других мирах, и там все разумные создания поступали именно так. Если правитель угрожает существованию государства, или ущемляет интересы знати, или большинства, то век его недолог. Но на Арте живут альтернативно одаренные особи. Оный Амандил за каким-то кмыргом понесся в Валинор, будто там его ждали. Разумеется, потоп по дороге или был уничтожен отвергнутыми богами. И что еще он хотел? Им все на блюдечке дали, а они даже не смогли с охальниками покончить. Или решили, что валар у них вместо няньки? Придурки! А вот и Менельтарма. Вулкан то дымился, то извергал пламя, потоки лавы стекали по его склонам. Но одна тропинка каким-то чудом уцелела. Перескочив через огненный поток, Гортхауэр начал взбираться наверх. Ветер дул в лицо, стараясь опрокинуть назад, попытки договориться с вулканом ни к чему не привели: Менельтарма его не слышала. От напряжения из носа потекла кровь, смахнув её капли грязной рукой, майа помчался дальше, перепрыгивая через валуны и потоки лавы. Где эта кмыргова Ар-Зимрафель? В неё легконогая Несса, что ли, вселилась? Хорошо, что Верные стали снаряжать корабли, плохо, что в тайне от остального населения. Помощники Гортхауэра всеми силами распространяли слухи об опасности похода, о том, что валар могут отомстить Острову и его жителям. Черный майа рассчитывал вызвать народный гнев. Если Ар-Фаразона прибьют разгневанные люди, то безутешной Тар-Мириэль можно будет потом подсунуть подходящего человека, который её утешит и станет разумно править, следуя советам мудрого Черного Властелина. Но увы, народ безмолвствовал. На редкость терпеливый или безразличный? Ни невыносимые налоги, ни безумства знати, ни унижения, ни оскорбления, ни даже болезни и нищета не могли заставить нуменорцев восстать против правителя. Король хороший, это у него советники плохие. Замечательный подход! Просто блеск! На пути неожиданно возникла преграда: тело женщины в темном платье, упавшей ничком. Госпожа Азирбет так и не сумела догнать свою белую голубку. Сердце не выдержало. Бедная женщина. Еще одна жертва среди многих. Майа перескочил через труп и помчался дальше. Сколько бестолковых лет, сколько напрасных усилий. Все шло не так. Безумный король, безумный народ. Возможно, Эру прав. Нет! Не все виновны! Нельзя так жестоко! Потом откуда ни возьмись в Нуменоре появились двое из Девятки Тано — Олло и Наурэ. Они проповедовали идеи Мелькора. Нашли где! Разумеется, их схватили, разумеется, Ар-Фаразон был готов их казнить. Снова пришлось заступаться, убеждать. И эти два придурка даже спасибо не сказали. — Ты предал Учителя, Ортхеннер! — вот и вся благодарность. Пускай бы их государь замучил. После этого Ар-Фаразон пристал с просьбой рассказать про Мелькора и его учение. Рассказывать о Тано не хотелось, но и промолчать было нельзя. Осторожно, отсекая ненужное, Черный майа поведал про Эллери Ахэ, Твердыню. Судьба Тано впечатление на короля произвела, но больше всего он желал знать о некоем учении. — Тано всего лишь учил жить с согласии с миром, слушать его — вот и все! Король не верил. Его интересовало, что Мелькор как раз и был тем, благодаря кому появились люди. — Почитать надо не всех Валар скопом, а всего одного из них — Мелькора! — заявил Ар-Фаразон. — Нам надо его освободить, чтобы он исправил ошибки или злоумышления остальных богов в отношении людей. Мы обретем бессмертие! Майа схватился за голову и стал объяснять про Пути людей, про то, что у каждого свой век, что бессмертие тяжкая ноша, а не дар. Но одержимые слышат лишь себя. — Мы построим Храм твоему Учителю! Я восславлю имя Мелькора! Гортхауэр заскрежетал зубами. Меньше всего Тано нужен был Храм, да он за такую идею прибил бы любого. Если узнает, то несдобровать. А что делать? А делать было ничего, только радоваться, что невесть откуда вылезшие Эллери далеко и не наделают еще больших пакостей, чем уже наворотили. Как все-таки разумные неразумны: Верные, которые должны бы действовать, и не думают шевелиться, а двое из Девятки Тано зачем-то выплыли из небытия. Вот и торчали бы в оном небытии до скончания веков. Черный майа абсолютно не желал видеть никого из того времени, ему одной Аллуа хватило, хотя, пожалуй, встретиться с Оньелли Кьеллой он бы не отказался. Храм, несмотря на все протесты сотворенного Мелькора, все же построили, и, конечно же, из золота, на котором в Нуменоре были просто помешаны. У Гортхауэра руки так и чесались свернуть шею Ар-Фаразону. Это ведь надо соорудить Храм из золота для Мелькора, который никогда не признавал никаких храмов, а золото вообще не терпел! Открытие оного культового сооружения тоже не обошлось без проблем. Вездесущие эллери, оказывается, сумели обзавестись последователями, о которых, разумеется, ничего не сказали предавшему их учителя майа. Ведь Гортхауэр должен был бродить по свету, учить всех вокруг добру, и к тому же стремиться спасти их несравненного Учителя. Ну да, сейчас и десять раз! Тем более, спасать Мелькора ни от кого не нужно, а то, что об этом мало кто знает, тоже не беда, могли бы и доверять сыну своего обожаемого Тано. Интересно, где они были после первого освобождения Мелькора? Неужто так далеко, что даже не сумели за столько времени добраться? И не надо говорить, что Тано не хотел их видеть. Вот Лиссэ Черный Вала тоже периодически запрещал пускать в свои покои, но разве её это останавливало? Ярко-синяя молния озарила небо. Оглянувшись, майа увидел купол злосчастного храма и выругался сквозь зубы. Еще одно свидетельство его неудач. Ученички оных Эллери пришли на открытие Храма, дабы показать Ар-Фаразону, в чем заключается истинное учение Мелькора. Наивные, экзальтированные молодые люди, не сильно отягощенные умом. Умные на такое действо не пошли бы, да и вообще давно бы покинули злосчастный Остров. Ар-Фаразона их высокопарные речи вначале забавляли, но когда одна девица, заявившая, что она воплощение самой любимой ученицы Черного Валы, начала обвинять государя во всяческих извращениях, король разгневался и метким броском кинжала заставил несчастную дурочку заткнуться. Девушка замертво упала на мраморный пол Храма, окрашивая белые плиты кровью. Кучка её подельников заметалась, став необычайно похожими на возмущенных и встревоженных галок. С их уст посыпались угрозы. Окончательно рассвирепев, Ар-Фаразон приказал взять их под стражу, чтобы позже принести в жертву во славу Мелькора. Черный майа прикусил губу, чтобы не взвыть. Королева рухнула в обморок, придворные опешили, хотя не все — некоторым сия безумная мысль явно пришлась ко двору. Народ, как обычно, промолчал. Гортхауэр не выдержал, поняв, что раз безумие победить нельзя, то его следует возглавить. — Как первый и единственный истинный ученик Мелькора, я одобряю действия по искоренению извративших его дело, — он протянул руку в сторону связанных придурков. — И на том же основании я заявляю, что моему Учителю не угодна кровь. Ар-Фаразон нахмурился. Мысль о жертвоприношении ему понравилась. — Мелькору нужны верящие в его дело души! — возвестил майа, простирая руки к небу. — И я прошу государя, в честь нынешнего величайшего апофеоза туп… торжества справедливости, отдать мне этих несчастных молодых людей, не сумевших понять все величие замысла моего Учителя и исказивших оный в силу своего умственного несовершенства, в Храм, дабы я мог обратить их души к Тьме истинного познания! Король с некоторым недоверием посмотрел на своего друга. Гортхауэр с торжественным видом взмахнул руками, и его вдруг окутала тьма, пронизываемая зелеными и красными всполохами. Присутствующие ахнули, кто-то даже пал на колени. Ар-Фаразон удовлетворённо кивнул: — Они твои! Можешь делать с ними все, что пожелаешь! Тебе подобрать помощников? — Благодарю, — степенно кивнул Гортхауэр, убрав иллюзию. — Но помощников я найду сам. Довольный король и перепуганная королева вместе с придворными удалились, за ними потянулся остальной народ, а майа пригорюнился: ему точно влетит от Тано за все это безобразие. Страстно захотелось плюнуть на все и переместиться в Тай-арн-Орэ, но нельзя: иначе Ар-Фаразон поймет, что его обманули, и снова начнет войну. На что только не пойдешь во имя мира во всем Мире. Разумеется, в жертву он никого не стал приносить, а переправил бестолковую молодежь в Черные земли к Тиниару. Пусть прочищает им мозги, у дивного братца Лиссэ это изумительно получалось: все убогие, скорбные телом и духом просто оживали под его опекой. Вот уж кто, пожалуй, больше всех проникся духом идей Тано и с успехом их применял на практике. Тиниар кого угодно на пусть истинный наставит. Недаром близнецы опасаются молчаливого неодобрения отца больше яростного гнева матушки. Та всего лишь сковородой огреет, а этот всю душу вытрясет. Близнецы, уже давно тайно окопавшиеся в Нуменоре, как раз и пригодились. Именно они, одетые в черные балахоны с остроконечными капюшонами, скрывающими всё лицо, и стали жрецами Храма божественного Мелькора. Фокусы у братишек всегда получались отменно, вот и развлекали народ, да и с помощью малых колец они так же, как и Гортхауэр, могли переправить попавших под руку королю людей на материк. Впрочем, Ар-Фаразон все же внял голосу разума: или Черный майа так его впечатлил, или королева все же умудрилась переубедить супруга, или все вместе подействовало, но от идеи жертвоприношения он отказался. Гортхауэр радовался, а может, и зря: глядишь, кто-нибудь бы все же зашевелился и настучал по головешке этому альтернативно одарённому. Хотя среди Верных в Роменне слухи о жертвоприношениях ходили, за что они тихо по ночам костерили злобного Саурона. Увернувшись от очередного камня, майа перепрыгнул через неширокую расщелину и продолжил свой путь. Храм пригодился, когда в земли Нуменора пришел мор. Черная смерть косила всех подряд, не жалея ни богатых, ни бедных. Улицы были усеяны трупами. Люди боялись выходить из дома, целители опасались заболеть сами. Королева плакала, Ар-Фаразон проклинал Валар, хотя ругать следовало самого себя, как, впрочем, и прежних властителей Острова. Кладбищ в городах было полно, и размещались они все чаще в живописных местах у каких-либо источников. Последнее время погода резко стала меняться: то ураганы, то засуха, то наводнения. Не один раз вода размывала места захоронений. К тому же в городах расплодились крысы. Кошек в Нуменоре не водилось, зато мусора было полно. Места обитания бедных представляли собой одну сплошную помойку. Для майа странно было видеть столь резкое расслоение общества: невероятное богатство и ужасающая нищета. Но изменить он не мог ничего, разве что потихонечку привлекать людей на свою сторону и переправлять в Средиземье или в Ханнату. Почти все морэдайн уже давно покинули Остров под Звездой. Какая жалость, что мор не прикончил государя, просто невыносимая жалость. Надо было как-нибудь посодействовать благому делу. Черный майа в который раз проклял себя за недальновидность. Разумеется, во время мора нашлись самоотверженные люди, пытавшиеся помогать заболевшим и хоронить трупы. Но болезнь не утихала, пока Гортхауэр не взял дело в свои руки. Он вынудил государя издать указ о запрете покидать жилища, обязательном окуривании соответствующей смесью трав, мытье рук и прочих мерах, препятствующих распространению болезни. Контроль за исполнением указа, организацию лечения, а также захоронение умерших взял на себя Храм. Количество жрецов пришлось увеличить, добавив к вездесущим близнецам несколько иртхи: мор им был не страшен, а в балахоне с капюшоном их лицо никто не увидит, а коли и увидит, то не догадается, что перед ним жуткие и злобные твари. Орков в Нуменоре представляли как нечто необычайно уродливое. Жрецы, набрав себе помощников из людей, лечили, следили за чистотой и, прежде всего, убирали трупы, которые Гортхауэр распорядился сжигать в Храме. Несколько советников выразили недовольство ненадлежащим способом погребения, но майа важно заявил, что все родственники умерших должны быть счастливы: души их близких отправятся прямиком к его Учителю. И некоторые действительно обрадовались, а тем, кто слабо выражал свою радость, досталось по самые уши от Ар-Фаразона, который после окончания мора повелел всех умерших отправлять к Мелькору. От постоянного дыма стены и крыша некогда золотого Храма стали черными, что впрочем, никого не огорчало. В Храме не только сжигали покойников, но и лечили бедных. Многие из них в свои разоренные дома не вернулись, а вместе с выжившими родственниками были переправлены на материк. Разумеется, в Роменне среди Верных ходили ужасающие слухи, о том, как гнусный Саурон сжигает в своём храме живьем всех подряд. Вот кого поймает, того сразу же и сжигает. Болваны! Их земли болезнь лишь слегка коснулась. Майа взбирался все выше и выше, ревела буря, тряслась земля, слышался гневный рокот волн, грохот разрушающихся зданий. На одной из уцелевших площадок он обернулся назад: Арменелоса не было видно, только море. Казалось, от всего Острова осталась одна Менельтарма. Огромные волны накатывали на притихший вулкан, если попадут в жерло, то гору разорвет на части. И где же эта курица?8
Гортхауэр ловко подпрыгнул, повис на уступе, подтянулся и оказался на почти нетронутой камнепадом и лавой дорожке. Королеву он увидел недалеко от самой вершины. Казалось, неведомая сила берегла её, Тар-Мириэль была жива и невредима, только ноги сбиты в кровь, платье порвано, а волосы растрепались. Всегда красивая, сейчас она была ослепительно прекрасна. В глазах горел огонь, щеки окрасил румянец, высокая грудь бурно вздымалась. Кто-то мог бы и влюбиться, но не Гортхауэр. — Ар-Зимрафель, постой! — крикнул он. Женщина замерла, готовая в любой момент броситься убежать, словно застигнутая волками лань. — Нет! Ты Зло! — крикнула она, и её голос заглушил рев пламени, рвущегося из жерла вулкана. От жара закручивались волосы, дымилась одежда, но королева будто не замечала буйства стихии. — Ради Ар-Фаразона, подожди! — Нет! Я отмолю его! Валар простят! Он не виноват! Это ты! Это все ты!.. — Пусть я, но сейчас нас тут смоет, а ты должна жить. Твой муж хотел, чтобы ты жила! — Я не могу без него! Не могу! — из глаз Тар-Мириэль покатились крупные слезы. — Но он не умер, нет, нет! — Тогда он вернётся к тебе! Ради своего народа, ради Нуменора, пойдем со мной, — Гортхауэр медленно продвигался вперёд, боясь спугнуть обезумевшую от горя женщину. — Без него мне не жить! Мне никто не нужен! — Ты должна продолжить его дело! Ведь ты же любишь его, — ласково увещевал майа. — Я не могу без него, — королева зарыдала в голос. Клушка! Ничего, утешится, главное поймать её и утащить в Тай-арн-Орэ, а потом можно подобрать подходящего утешителя. Таким, как она, нужно крепкое плечо, в которое можно поплакать. Вот пусть и плачет в безопасном месте, а уж кому за неё править — найдется. В конце концов, и советник есть. Мужа для королевы лучше подобрать не из нуменорцев, а из потомков людей Твердыни. Не стоит потомству дурную кровь передавать. Тар-Мириэль еще вполне способна родить ребенка, детей не было из-за Ар-Фаразона, хотя и винила королева за это себя. — Все будет хорошо, твой муж будет гордиться тобой. Ты докажешь, что достойна его любви, — оставалась еще пара шагов. Гортхауэр протянул руку. — Неееет! Неет! И я уйду за ним! — заверещала Ар-Зимрафель и скакнула в сторону. Менельтарма дрогнула. Чуть не соскользнув в пропасть, Гортхауэр все же сумел уцепиться за камень, вскочить и помчаться следом. Королева поскользнулась, упала. Наконец-то. Он рванулся к ней. Дико закричав, Ар-Зимрафель вскочила, отшатнулась. — Валар! Милосердные валар! Верните мне моего мужа! Пощадите его! — закричала она, упав на колени и устремив взор в темно-багровое небо. Майа схватил её за рукав, королева резко ударила его в грудь, от неожиданности он упал рядом, ткань в его руках затрещала и порвалась. Он снова попытался схватить Тар-Мириэль, но огромная волна поднялась над ними и обрушилась с неумолимой силой, растаскивая в разные стороны. Дура! Какая же дура! Вот Рыжая бы никогда так безответственно не поступила. «Как же я хочу к тебе, моя колючка!» Еще одна волна швырнула его на камни, что-то с силой ударило в висок, перед глазами потемнело. Какое-то время слышался рокот волн, шум ветра, а потом наступила тишина. Мысли и чувства исчезли, осталась лишь тьма, в которой где-то вдали виднелись яркие мерцающие точки.4
В небольшой каюте, кроме Мии с родными, оказалась еще пожилая женщина с двумя детишками. Явно из богатых. Женщина все время плакала, девочка тоже, лишь мальчик молчал. Мия постаралась ободряюще улыбнуться. — Все будет хорошо! — Мой сын, мой муж, мой дом! — еще пуще зарыдала знатная госпожа. — Но внуки-то живы, — погладила её по плечу девушка. — А значит, вам есть ради чего жить. Дайте я возьму на руки малышку. Не слушая возражений, она подхватила чужую девочку и принялась укачивать. Аза уже спала. Нарит и Дугнар свалились, не раздеваясь, на подвесные койки. Малышка на руках Мии вскоре тоже задремала. И братика её сморил сон. Лишь их бабушка все рыдала. Нелегко, пожалуй, ей придется в чужой земле. Им всем нелегко будет, но Мия к труду с ранних лет привычна, а эта… Всю жизнь порхала, палец о палец не ударила. Уложив ребёнка, девушка вышла на палубу. Море бесилось, равно как и ветер, но палуба почти не качалась. Небо чуть посветлело. Девушка обратила взор на запад. Там, где прежде лежал огромный зеленый Остров, метались волны. Море, злое, безжалостное море без конца и без края. Вот и все, прекрасная Эленна, вот и все! Слезы покатились из глаз. Жалко стало всех, даже королеву, что во всем потакала своему безумному супругу, навлекшему на них эту беду. Как же так? Почему их наказали? Ведь на Острове не только негодяи и безумцы жили, там и хороших людей много было. Их за что? Госпожа Инзилгит говорила, что валар милосердны, дядька Нараир утверждал, что никаких богов нет: их просто придумали, чтобы людям голову удобнее было морочить. Вот пусть бы их лучше и не было! Думать, что Нуменор погиб всего лишь из-за разгула стихий и извержения вулкана, не так страшно и больно, как понимать, что их просто покарали — всех, за преступления и ошибки немногих. Вот она и не будет больше думать о валар и Эру. Если они такое допустили, значит, их нет, а если есть, то недостойны упоминания. Мия вытерла слезы. Вдруг стало стыдно за злые мысли о попутчице. Не стоит совершать ошибки прежних нуменорцев. Теперь им придётся начать жизнь на новом месте, и пусть это будет новая жизнь — без деления на своих и чужих.